Рассыпанные бусины

Кажется, он не рад видеть Асо в своей лаборатории. Вывод делается из его эмоций, слишком ярких и легко читаемых. Как он закатывает глаза и поджимает недовольно губы, а брови, ранее вскинутые в удивление, стремительно ползут в противоположную сторону и вообще сводятся вместе. Асо в ответ машет в воздухе босой ногой в знак приветствия, улыбается от уха до уха. — Я говорил тебе не приходить сюда больше. Прерывает Гиксос молчание. Впрочем, не заостряет внимания и проходит к стойке с каким-то заумным прибором, названия которого она и не старалась запомнить. — Не говорил. — Ясно помню, что как раз-таки говорил… —… Чтобы «ноги моей здесь больше не было». А моей ноги здесь и нет. Забрала с собой. Асо наклоняет голову к плечу, смотрит внимательно на фактурный профиль, любуется. Видит, как вновь закатываются глаза, как дёргается уголок тонких губ. Кидает взгляд на закрытые двери. Пододвигается к середине стойки, пробуется, и всего со второй попытки задирает ногу, делая сосредоточенное выражение лица. Ждёт реакции, которая следует удивительно быстро. — Что ты делаешь?! Шипит Гиксос, развернувшись к этому вопиющему безобразию. Допускает взгляд на то место, что приоткрыла задравшаяся свободная юбка. Секундный. — Сравниваю. Простым тоном отвечает Асо, и правда заинтересовавшись протезами. Стоящие рядом — сложнее, лучше отполированы, тогда как её — проще, кое-где уже потёртый. Но всё равно самый красивый и стильный. С узорами. Гиксос выдыхает, трёт пальцами виски, собираясь с мыслями. «Посиделки» с юным Последним Фараоном оказались сложнее, чем он предполагал, и решение расслабиться за любимым делом в тишине и спокойствии сейчас тоже не представляется возможным. Выпрямляет голову, натягивает на себя самый беззаботный и хитрый вид. Но ничего не говорит. Асо потому что разворачивается, оказываясь вполоборота к нему и теперь сравнивает материалы по текстуре, не обращая на юбку никакого внимания. Гиксос предпочитает вспоминать, как вырезал узоры, которые обводят тонкие пальцы, сосредоточиться на этом, уделяя прекрасному контрасту серебра и тёмной кожи минимум внимания. Одна из его первых работ, которую он украшал под пристальным взглядом сухих от закончившихся слёз пронзительных голубых глаз. Часа три, если не все пять, и не переставал быть объектом для наблюдения. Тогда Асо была тише, молчала и сидела смирно на кушетке, боясь даже поверить во что-то, казалось бы, невозможное. Была младше. А Гиксос мог спокойно работать. Сейчас же Асо едва не вертится волчком, обжилась в его лаборатории за все «проверочные» визиты, как в собственном доме, и позволяет себе излишние вольности. Впрочем, Гиксос и не препятствует. Делает шаг ближе, обводит другую сторону резного округлого знака, замирает на середине. — Его я сделал, когда ты уснула. — Я не спала. — Не ври. Асо не отвечает. Гиксос, погрузившись в свои мысли, думает, что моменты, когда она молчит — единственные, когда она не врет, пытаясь выставить себя другой в его глазах. Поджимает губы. Оба замечают, что пальцы, минуя её руку, скользят по протезу выше, переходят на кожу. Асо тянет полы юбки, смотрит исподлобья. Когда Гиксос кивает, Асо разворачивается и разводит в стороны ноги, цепляясь за его плечи, прижимаясь, как жадная до тепла кошка. Гиксос принимает её ласки и с удовольствием ласкает сам. После того, как всё кончается, он целует расслабленную Асо куда-то за ухо.

***

— Вау. Кто это, Гиксос? Я раньше её не видел. Лео бессовестно рассматривает приоткрытый юбкой с вырезами протез, проходит от самого носка до полоски смуглой кожи. Асо понимающе улыбается, наклоняет голову к плечу, выставляет ногу ближе к свету и внимательному взгляду. Гиксос хмурится, недовольно складывая руки на груди. В том, что эти двое споются, не остаётся сомнений, в том, что очень скоро и без его помощи — тоже. Оба активные, интересующийся неизвестным, не знающие порой чувства меры. Вот Лео упомянет загадочную для Асо «Землю» и всё. И тогда Гиксос просто не пустит их в свою лабораторию. Да. Точно. А то разнесут всё к чертям эксатоновским. И пусть Асо хоть заулыбается до сведенных в судороге скул и заработает косоглазие, в попытках уследить за его реакцией. — Ты не говорил, что у тебя есть подружка. Обращает внимательный взгляд к нему Юный Фараон, а Асо, кажется, вот-вот захохочет в полный голос. — Потому что у меня её нет. Выгибает Гиксос бровь, смотрит внимательно, как змея-Асо выберется из положения. Думает. Прикидывает. Они встретились около пятнадцати лет назад, когда она ещё скакала по дворцу и явно не думала о том, что спрашивает и говорит. Встретились максимально банально: Асо, тогда ещё ниже ростом и ещё угловатее, чем сейчас, чуть не сбила его с ног, стремительно появившись из-за поворота. Успели сказать друг другу пару совершенно банальных слов, перед тем, как тогда-ещё-неизвестная-девчонка ускакала, а следом за ней выскочила Нейт, разозлённая, более растрёпанная, чем обычно. И тогда Гиксос понял, что с такой, как Нейт, только хуже, у него не получится абсолютно ничего. — Это он тебе так говорит, потому что ты ещё маленький и многого не понимаешь. Лео обиженно супится, Гиксос прыскает в кулак, серьёзный-серьёзный. Асо с прищуром смотрит, по-птичьи наклонив голову к островатому плечу.

***

— Многого не понимает. Чего же многого? Он не может отказать себе и встаёт позади неё, опершейся на стол, рассматривающей детали нового пока-неназванного устройства. Прижимается, смотря на движения тонких, в мелких рубцах, пальцев, положил подбородок на голову. Спрашивает. Смутит ли Асо это, как смущало до этого, подтолкнёт ли к ответам. — Того, что ты немного трусливый. Не смущает. Асо поворачивается, утыкается носом в его кадык. Смотрит снизу-вверх, озорно, с прищуром. — Почему это? — Столько лет боишься признаться в том, что я тебе нравлюсь. Как девушка, и что ты не против провести со мной жизнь. — Поумерь свой пыл, выдумщица. — Разве я выдумываю? Обнимает его за шею, приподнимается на носочки, выдыхает на ухо. Пошатывается. Гиксос неосознанно придерживает за талию. — Преувеличиваешь. Трётся кончиком носа о её, Асо в ответ смешливо фыркает. Пожалуй, он бы попробовал терпеть её в качестве своей девушки… Недели две. Потому что абсолютно точно уверен, что ужиться вместе они не смогут.

***

Когда её загоняют в кольцо, Гиксос может лишь кричать, тщетно прорываясь сквозь плотные ряды эксатоновских мумий. Разведка, планировавшаяся больше как романтическая прогулка, обернулась серьёзной проблемой, и та всё больше набирала обороты. И если бы дело было в развинтившихся механизмах протеза, но нет. Его нелепая ошибка, утянувшая Гиксоса в толпу врагов. Её глупая самоотверженность, ладно, что явившая себя после отправки птицы во дворец. Приведшая к тому, что сейчас она ругается, как не подобает ругаться никому, скрещивает мечи с врагами и постепенно уступает натиску и количеству. — Держись, я иду! — Всё… В порядке. Я… Справляюсь! — Справляешься?! Он вздрагивает, когда слышит в ответ её крик, разрубает брюхо очередной мумии и прыгает, надеясь хотя бы так добраться до Асо. Пока не стало слишком поздно. Идёт по головам, мягко отталкиваясь, быстрее, быстрее, как можно быстрее. Асо, без золотой брони, на коленях, держится за окровавленный бок и скалится, как гиена. Вокруг неё — плотное кольцо ухмыляющихся мумий, и если Гиксос сейчас же не сделает что-нибудь, то… Мысли о возможном исходе пускали в вены яд, заставляя кровь бежать быстрее, увеличивали громкость шума в ушах и подстёгивали к действию. Гиксос не слишком рассчитывал силу прыжка, но всё же оказался в смыкающемся кругу. Подошёл, встал рядом, оглядывая безмозглых, но сильных эксатоновских солдат. Прикинул и прикусил от досады губу. Если атакует сам — спровоцирует нападение и не защитит тыл, одну стонущую от боли безрассудную дурочку. Если будет ждать, то не отразит натиска стольких врагов. Единственным вариантом было бы подхватить Асо на руки и постараться выбраться из эпицентра, но нужна подстраховка — вокруг, куда дотягивался взгляд, были мумии. — И это ты называешь «справляюсь»? Боюсь даже представить, что же означает в твоём случае «не справляюсь»! Гиксос не кричал, просто повышал голос на тон, оглядываясь на неё, зажимающую кровоточащую рану и стискивающую зубы. Ждал нападения. И ответа, которого не следовало. — Гиксос! Асо! — Мы идём! — Так много против двоих… нечестно! Но ничего, сейчас уравняем шансы! Гиксос был рад слышать своих друзей и Юного Фараона. Наблюдая, как они отвлекали на себя солдат Эксатона, он осторожно взял Асо на руки, отмечая бледность лица, подрагивающие веки и кровь, не перестающую идти. Опасался худшего, вспоминая анатомические справочники и, как только уверился в возможности безопасно уйти, сделал это.

***

— Я, кажется, начинаю понимать. Проговорил Лео, когда шли с тренировочного боя, обсуждая приёмы и допущенные ошибки. Гиксос вопросительно посмотрел на него. Пройдясь по каждому моменту, они вроде как разобрали всё, что только можно, и сейчас Гиксос немного недоумевал, вырванный из собственных мыслей минутами не напряженной тишины. — Понимать что, Лео? Что не следует пренебрегать эффектом неожиданности? — Нет, я не про тренировку. Про Асо. И ваши… отношения. Ты ведь любишь её? Хоть и почему-то отрицаешь это. — Откуда такие… внимание и уверенность? — Ну, я видел, как ты смотрел на неё, когда Асо ранили. И как относил в медпункт… — И что ещё?.. — Ещё Асо рассказала, что ты ей всякие «любовные глупости» говорил, когда на руках нёс. Гиксос вздохнул, делая пометку поговорить с восстановившей силы девчонкой. И максимально ограничить ей доступ в его лабораторию, чтоб не повадно было. — Ты… ты ничего не подумай, я не лезу в ваши отношения. Просто… ну, у меня с Кей почти такая… ладно, не совсем… история, и я пытаюсь понять, как поступить правильно и почему вообще… ну… — Не надо, Лео. Твоё любопытство похвально, но, будь добр, поумерь его. Договорились? И не обсуждай такое с Асо, настоятельно тебя прошу.

***

— «Любовные глупости»? Гиксос приходит к ней в комнату, наверное, второй или третий раз за все пятнадцать лет, и Асо первые несколько секунд хлопает глазами, отрываясь от статей в землянском «журнале», стопку которых Лео принёс ей на «выздоровление». Смотрит, как закрывает за собой дверь, как прислоняется к косяку и не отводит уставшего взгляда. Поднимается на ноги, теряясь от серьёзности и мимолётно смущаясь одной лишь туникой выше середины бедра на своём теле. — Эм… — Юный Фараон доходчиво пересказал мне всё, о чём вы с ним говорили. — Ах, это. С души будто бы падает камень, и Асо выдыхает с облегчением, почувствовав себя ужасно глупо из-за вспышки страха из-за его серьёзности. В конце концов, Гиксос с ней серьёзен большую часть времени, и придавать этому значение?.. Глупость какая! — Ну, это и правда было мило. То, что ты шептал мне, пока мчался в Золотой город. «не смей, слышишь?», «пережила столько и не переживешь это!», «уже, скоро, милая, дорогая» «терпи, заноза», «не смей оставлять меня!»… Прелесть же! Гиксос шумно выдыхает через нос, раздраженно, нахмурив тонкие брови, сощурив подведённые глаза. Наверняка придумывает, что сказать, но пока молчит, и Асо продолжает, чувствуя, как её немного заносит. — Мне надо каждый раз подставляться под удар, чтобы услышать от тебя подобное? Это, между прочим, отвратительно и чертовски больно. Пачкает костюм… Неужели все учёные такие твердолобые? Не способные к проявлению чувств и их признанию?! Гиксос вновь набирает в грудь как можно больше воздуха, на секунду сжимает руки в кулаки и ощутимо разгорается, явно готовясь к ответной тираде. На несколько тонов громче и на столько же интонаций грубее. Асо откладывает журнал в сторону, поднимается на ноги, не заботясь о том, насколько измята туника и как много открывает. Подходит к нему, пышущему жаром, и осторожно берёт за руку, ожидая, что вспыхнет, что вырвет руку, накричит самыми обидными словами и уйдёт, хлопнув дверью, чтобы никогда больше не вернуться. Но спокойно обхватывает его пальцы своими, спокойно прижимается лбом к груди и собирается с мыслями пару очень быстрых секунд. — Я люблю тебя, Гиксос. Люблю за то, что ты такой твердолобый, за то, что обещаешь выгнать меня из своей лаборатории, но не выгоняешь. За твою нежность люблю, за то, что не отказал, когда нуждалась в помощи, что поддержал, когда нужна была поддержка. За твою внешность тебя люблю, за голос, за манеру поведения и ухмылку. За глаза люблю. За касания. За наслаждения, что даришь. За всё люблю. Асо чувствует, что вот-вот заплачет, как маленькая девчонка, но сделать с собой ничего не может. Слова, которые, была уверена, скажет также обыденно, как «Потренируемся?» выходят тяжело, соскребают каждый раз что-то внутри, тёмно-желтое, ближе к коричневому, как янтарь. И каждый раз, каждое слово, становится не по себе, становится неуютно и некомфортно. Должно быть, Гиксос понимает это. Прижимает к себе большими, крепкими руками и касается в долгом поцелуе её светлой растрёпанной макушки. — Знаю, милая. И так же люблю тебя. За то, какая ты есть. Невыносимая. Несносная. Нежная. Родная. Ранимая. Ласковая и крикливая. Самое настоящее бедствие, обещающее разнести в клочья мою лабораторию и испытывающее терпение. Которое я не отдам никому и не отпущу сам. Каким бы… — ну?.. договаривай. — Каким бы дураком не был. Асо звонко смеётся и первой тянется к его губам.

***

— Лео, ты же можешь, когда станешь старым, книгу написать о своей юности. Или мультфильм снять. — Ага, Асо, автобиографический. «Он был обычным баскетболистом и внезапно стал фараоном». — Представь сколько будет фанатов. И фанаток. Они будут так и мечтать выскочить за Кефера. — Почему именно за него? — Он высокий, добрый, красивый. — Только за него? — Конечно нет, Гиксос, ты чего? Ещё за Анубиса, «Одинокого волка, не знающего слов любви». Когда Юный Фараон и Асо заливаются смехом, Гиксос напоминает себе, что надо бы запретить им приходить в его лабораторию. Улыбается, парадоксально собственным мыслям.