Свет мой, зеркальце

Чимин ходил по внутреннему пространству своего волшебного пристанища, что в точности отражало покои, в которых висело. Конечно, просто иллюзия, но от пустоты за столетия ужасно устаёшь. Так хоть есть за что взглядом зацепиться. Центром его чаяний были собственные странные ощущения. Ужасно мучал вопрос, от чего узник испытал неприятную тяжесть внутри, когда Юнги попросил подобрать ему девушку из публичного дома. Даже возмутился внутренне, он же ему не сваха какая, а могущественная магическая сущность! Был у него такой хозяин как-то, Чимин с ним совсем умаялся всех принцесс перебирать. Но такое с ним впервые. Эта неясная тяжесть продолжала преследовать узника при каждой мысли о планах господина, а Юнги, как на зло, больше об этом не заговаривал некоторое время, погрузившись в дела и наведение свих порядков. И Чимина захлестнуло еще более неясное чувство облегчения, когда он наконец-то получил разъяснения. Благо, ему даже не нужно присутствовать лично, чтобы знать обо всем, о чем он желает знать. И когда Юнги отправил своего приближенного найти ту девушку и сделать предложение, сулившее ей баснословные суммы, если она очарует господина Ю, тревога ушла, а вопрос остался без ответа. Почему этот незначительный эпизод так взволновал? Ему же нет дела до увлечений господина, один лишь праздный интерес. Так ведь? И проклятие и дар его открывали безграничные знания о природе всего на свете, и эти самые знания услужливо подкинули ему в голову ёмкое слово: ревность. Но то вздор! Чимин не способен на человеческие чувства вроде ревности. Не способен же? — Как тебе, Чимин? Изготовили по моему особому заказу. — Юнги показал на вытянутой руке искусный зеркальный медальон, размером не больше двух фаланг. — Я не могу дать личной оценки, но вижу, ты вещицей доволен. — отозвался узник, подперев щеку рукой в привычной манере, и следя за покачивающимся медальоном, словно кошка за подвижной целью. — Зачем она? Ты никогда не тяготел к побрякушкам. — Для тебя. — мило улыбнулся Юнги, обнажив десна. Оценив удивление лице Чимина по достоинству, он повесил медальон себе на шею. — Знаю, ты не любишь временных пристанищ, но я слишком привык к тебе поблизости. Ты ведь придёшь, если я позову? Чимину вдруг стало тепло внутри. Он смутился. Растерялся. Ну нравится же этому парню то и дело заводить в тупик! — Как пожелаешь. — отозвался Чимин, снова внутренне обрастая вопросами, в первую очередь, к себе любимому. Это чувство тепла он испытывал частенько с тех пор, как Юнги стал его хозяином. Но чувство приятное, и он особо о нём не беспокоился. Разум вновь подкинул на внутренний вопрос пару синонимичных слов, описывающих подобные чувства, но узник только фыркнул. Абсолютная нелепица. Не в его природе испытывать симпатию, заботу или любовь, он просто на это не способен! Не способен… же? Тем не менее, он стал появляться в медальоне, иногда. Даже если Юнги не звал. Вряд ли тот всегда замечал его появления, если они не заговаривали. Чимину хотелось разобраться в своих ощущениях, и он порой приходил посмотреть и послушать, постараться как-то иначе увидеть своего подопечного. В один из дней узник решил понаблюдать за Юнги на прогулке. Тот вдруг решил немного проветриться и побродить по улицам. Город шумел своей размеренной жизнью. На рынке шумно торговались продавцы, в чайных проводились увеселительные сценки, у каждого дома было оживленно. Улицы уже были украшены фонарями, приближалась середина осени, и горожане готовились к празднику. Чимин задумчиво разглядывал украшения и вопрошал про себя, от чего вдруг Юнги захотел сейчас подобной прогулки. Ведь не любит этот праздник. Да и дел невпроворот. Раздумья прервала внезапная остановка. Зеркальный узник огляделся и попытался понять, что вдруг заинтересовало парня, и быстро нашёл причину. — Чимин, — вдруг тихо позвал Юнги. Чимин улыбнулся и отозвался не сразу, чтобы не пугать. —Я здесь. — он уже знал, какой вопрос последует. — Скажи… тот человек, что обслуживает столы в этой харчевне. Не он ли много лет назад вытащил меня из огня? Мне кажется, я узнал его. — Ты не ошибся, Юнги. — подтвердил Чимин, чувствуя, как сердце парня зашлось на пару мгновений. Этого хватило, чтобы Юнги свернул с пути и заглянул в помещение. Разговоры немногих посетителей мгновенно стихи, стоило им признать в вошедшем нового феодала. Город уж слухами полнился о его суровом нраве. Заметив перемену в атмосфере вокруг, парень, что разбирал тарелки с поноса, поднял взгляд на вошедшего, но, даже если и признал вошедшего, никак себя не выдал. —Добро пожаловать, господин. Чего желаете? — гостеприимно растянулся он в улыбке. — Сытный ужин, и место поуединеннее, — отозвался Юнги, легко кивая. — Вы как раз по адресу, — счастливо провозгласил хозяин харчевни, — прошу за мной. В глубине небольшого зала нашёлся стол, отгороженный деревянными резными перегородками от любопытных взглядов. Парень точно по заказу накрыл на стол вкуснейшими на вид блюдами. Чимину сложно оценивать подобное, но это место было облюблено многими в городе не просто так. Тем не менее, Юнги едва взглянул на тарелки. —Хорошо ли идут дела? — поинтересовался Юнги. — Не жалуюсь, — был на то ответ, — В праздники всегда оживлённее, конечно. Но благодаря постоянным гостям и в обычные время не бедствую. — Я рад. — улыбнулся уголками губ парень, поднимая взгляд на хозяина харчевни. Тот удивлённо застыл на пару мгновений, тоже заглядывая прямо в глаза говорящему. — Рад, что у тебя всё хорошо, Сокджин. Чимин думал, что парень испугается, или начнёт растерянно вопрошать, откуда да кто, но тот вдруг хмыкнул и легко поклонился, перекидывая полотенце через предплечье. — Приятно знать, что вы не забыли моего имени. — Ты всегда припасал мне лучших рисовых пампушек, — улыбнулся искренне Юнги. — И спас жизнь. Как тут забудешь? Сокджин прерывисто засмеялся, качая головой. — Что же, надеюсь на щедрые чаевые. — пошутил он, собираясь уже удалиться, но был остановлен. —Непременно. И кроме того, проси что пожелаешь. — перешёл на серьезный тон парень, принимая выправку властителя здешних мест. — Я хочу сполна отплатить тебе за то, что ты сделал для меня. — Я польщён, но мне ничего не нужно. — отказался Сокджин, снова поражая Чимина. Он редко видел людей, которые, не задумываясь, отказывались от подобных милостей. — Я всем доволен, и ни в чем не нуждаюсь. — И всё же подумай, — кивнул Юнги, но по голосу Чимин слышал, что тот не очень доволен отказом. — Скажи только слово, и на этой улице не останется конкурентов твоему заведению. Или одарить тебя богатствами? — предложил он, разводя руками. — Может, ты еще не женат? Только укажи на ту, что мила. Уверен, ни один дом не посмеет отказать, если я выступлю сватом. Хозяин харчевни снова засмеялся, отрицательно качая головой, но на сей раз Чимину показалось, что тот не столь искренен. — Благодарю покорно, но право, мне ничего из этого не нужно. Конкуренты здесь - все мои добрые друзья. К роскоши я не привычен, она мне без надобности, а что касается невесты… Вы правы, господин, я действительно не обременён брачными узами, и, по некоторым обстоятельствам, не планирую. — отбрехался от всех щедрых предложений Сокджин, — Для меня будет достаточной наградой, если вы как следует насладитесь блюдами, пока всё в конец не остыло. Юнги засмеялся в ответ, и послушно взялся за палочки. — Видимо, я обречён выплачивать свой долг встав в ряды твоих постоянных гостей. Ты не менее искусен, чем твой отец. — одобрительно закивал Юнги, отведав немного. Было видно, комплимент достиг сердца хозяина харчевни, и тот еще раз поклонился, желая приятного аппетита, прежде чем удалиться обратно к остальным гостям. — Какой вы, люди, все-таки удивительный народ. Одни продают душу в погоне за наживой, другие отказываются задарма. — проговорил Чимин, провожая Сокджин взглядом. — Он упомянул, что не собирается жениться, и прозвучал при этом несколько печально. Ты не знаешь, в чем дело? — спросил Юнги, задумчиво наслаждаясь ужином. Чимин прикрыл глаза, но затем покачал головой, а еще чрез мгновение ответил вслух, вспомнив, что Юнги его сейчас не видит. — Если причина существует, он хранит ее в своём сердце. Но он и правда не ищет себе невесты. — Вот оно как. — пожал плечами Мин. Своё шутливое обещание Юнги сдержал, начав то и дело захаживать к Сокджину за вкусной едой, даже пару раз уговорил хозяина харчевни выпить с ним, вспомнить былые детские шалости. Даже своих бравых ребят приводил. Те тоже, распробовав местные яства, превратились в завсегдатаев, добавив Сокджину как работы, так и прибыли. А в Чимине снова поселилось неприятное, тянущее чувство. Он заметил как скоропостижно портилось настроение, стоило ему узнать, что Юнги в очередной раз проводил время со своим спасителем. Внутри все начинало клокотать, если он имел удовольствие наблюдать искреннюю улыбку хозяина обращённую к Сокджину, а не к нему. «Быть не может, что я ревную, — продолжал отрицать Чимин, — просто не привык, что господин так приветлив и открыт с кем-то ещё. Это больше жадность. Ведь впервые хозяин так привязан ко мне, вот и разбаловал меня, грея своим безраздельным вниманием.» Одно приносило узинику некое утешение - Юнги не стал посвещать своего старого-нового друга в свои планы мести. Значит, не так уж доверяет. И сколько бы не предавался сладкой ностальгии в харчевне, господин всегда возвращался к Чимину и своим планам. Ловя себя на подобных глупых мыслях, магическая сущность совершенно на человеческий манер передергивала плечами, ещё больше теряясь. Господина Ю и правда было легко обвести вокруг пальца, он и не заметил как дела вдруг пошли на спад. Происходящее было столь похоже на череду неудачных совпадений, что даже Чимин уважительно прищелкивал языком, наблюдая со своего привилегированного вездесущего положения. Однажды, отдыхая своем роскошном саду, господин Ю невзначай заприметил миловидную девушку, что все ходила рядом с калиткой. Оказалось, она играла со своими сестрицами в мяч, и тот по ошибке залетел в его сад. Слово за слово, и красавица была приглашена испить вместе чаю. За непринужденной беседой девушка столь полюбилась господину Ю, что он сон потерял, и стал захаживать к ней в публичный дом, увлекаясь все больше музыкой, играми и утехами. Господин осыпал девушку подарками, и даже начал заговаривать о том, чтобы выкупить ее и взять себе в жены. Пока чиновник был увлечён молодой любвницей и посещениями публичного дома, его торговля вдруг пошла на спад. Его повозки то и дело грабили неизвестные разбойники. Он даже ходил к Юнги бить челом по этому поводу, и тот клятвенно обещал негодяев непременно отловить, но предупредил что на то нужно время. Затем обнаружилось, что добрая половина товаров на складе вдруг отсырела и пришла в негодность, после чего некоторые из его партнеров отказались дальше сотрудничать, оправдывая свое нежелание до абсурдности глупыми причинами. Скрепя сердцем, господин Ю начал потихоньку распродавать и закладывать свои сокровища, чтобы не потерять лицо и продолжать жить, как он привык, на широкую ногу. Он надеялся, что всё со временем образуется, в том же уверяла его и красавица, что грела постель. А потом он захворал. Доктор после осмотра с прискорбием сообщил, что заболевание серьезно, и от него нет лекарств, что исцелят полностью. Ко всем прочим мучениям, то был настолько позорный и неприятный недуг, что господин Ю взвыл, стоило ему осознать в каком он положении. Его красавица, узнав о том, более не подпускала к себе, обвинив в неверности. Она на проверку оказалась совершенно чиста. Мужчина в негодовании рвал и метал, но никак не мог взять в толк, что за напасть на него свалилась. Чимин, что видел картину целиком, не уставал диву даваться изобретательности своего господина. Подмастерье злого рока, не иначе. — Сегодня я с ним покончу. — как-то обмолвился Юнги перед сном, и лёг спать, чтобы через пар часов быть разбуженным одним из своих доверенных воинов. — Господин начальник, пожар в городе! Прикажете собирать людей? — ворвался парень в его покои. —Что горит? — спросил Юнги, зевая, и Чимин, что скрыл свое присутствие от глаз вошедшего, закатил глаза. Вот же, актёр бродячей трупы. — Дом почетного гражданина Ю. —ожидаемо доложил подчинённый. — Действительно? Ах, какая беда… — проговорил Юнги, здесь уже не стараясь звучать слишком правдоподобно. — Что же, конечно, собирай всех. Будет нехорошо, если огонь перекинется на соседние дома. Парень, который явно слышал противоречие в словах и посыле начальства, озадаченно почесал затылок, и переспросил, на всякий случай. — Так… собирать? Юнги вздохнул, видимо, внутреннее потешаясь над милой непосредственностью подчиненного. — Да, Чонгук, собирать. И не дать огню распространиться. Ясно? — снисходительно подтвердил он, наблюдая как подчинённый поспешно кивает и ретируется. Чимину этот юноша казался довольно забавным. Всегда такой восторженный и непоседливый. Юнги подобрал его пару лет назад, поймав за рукав на краже. Может, увидел в нём потенциал, а может себя, в то время когда переживал тяжёлые времена. Отмыл, накормил, пристроил бегать по мелким поручениям. Мальчишка не промах, быстро нашёл подход ко всем вокруг, стал общим любимцем и сыном полка, а как возмужал на тренировках да сытном ужине, и сам занял место полагающееся ему среди удалого люда. Чимин посмеивался, видя как юноша по началу был недоволен оседлостью. Ему подвиги подавай и новые походы, как наслушался баек от старших. Но спустя пару месяцев присмирел, и больше с братией праздных разговоров не заводил. Те гадали, с чего случилось перемена, и только узник зеркала привычно кривил губы в ухмылке, зная, под чьей калиткой теперь парень коротает ночи и по кому вздыхает. — Полностью разорен и унижен постыдной болезнью, обречён распродать все свои земли, чтобы, по крайней мере, хватило на халупу и лекарства. — констатировал задумчиво Чимин, по своему обыкновению появляясь в зеркале и наблюдая за ленивыми сборами своего господина. — И я, конечно, предложу ему лучшую цену. — оскалился парень, наблюдая за тем, как зарево пожара маленькой точкой виднеется в окне. — Руки мне целовать будет. — добавил он тоном, полным чёрной, ядовитой ненависти. — Его счастье, что матушка умерла во сне. — Некоторые люди в схожих положениях считают смерть легче мучений жизни. — проговорил Чимин себе под нос. — Значит я все сделал правильно, — угрюмо отозвался Юнги, — как считаешь? — Чимин вздохнул, и Юнги поморщился, вдруг на мгновение показавшись моложе. — Не отвечай, я помню. Ты не можешь сам судить о правильном. — Верно. — подтвердил Чимин. — Но ты продолжаешь спрашивать. Почему? Молчание было ему в ответ.