Гипотеза Гипогеи

Насос гудел с надрывом, редкие щелчки где-то в глубине механизма также не добавляли оптимизма, но, тем не менее, работал он исправно. Показатели давления были в норме, а потому, сжав в зубах дозатор пакета с завтраком, Моари начала разматывать шланг. Толщиной он был с руку, даже чуть больше, и довольно тяжелым. Тащить по земле его пришлось волоком, хотя обычно Назгаи закидывал его в водоем с показной легкостью — показушник. Наружная дверь грузового отсека была открыта, впуская на грузовую площадку солнечный свет и свежий воздух. Груза у них почти не было, только пара ящиков ютились у стены — это все что они успели прикупить на первом уровне в первый день, уже на третий умудрившись вляпаться в неприятности. Дотащив шланг до водоема лииру кое-как закинула конец подальше — на так далеко как хотелось бы, но мочить ноги и одежду хотелось еще меньше, все равно фильтр очистит воду. Вернувшись к Саргасу, взошла по мостику в отсек, где немного поборолась с рычагом. Насос заработал и Моари, успевшая взмокнуть, устало утерла лоб и, присев там же, принялась за пакет с сухпайком. Лучше тяжелый физический труд, нежели сомнительное удовольствие в виде совместного завтрака с кучей малознакомых людей. Про чистильщика и говорить не стоило, а вот Шангри Моари хватило за глаза ночью — то ли после всех приключений нагрянули кошмары, то ли в рыжей голове крутилось слишком много мыслей, но почти всю ночь лииру пришлось слушать глухое неразборчивое бормотание и явственный скрип зубов. Поспать удалось урывками, к утру и без того не радужное настроение кануло в бездну. Мысли Моари зацепившись за Шангри понеслись в другую сторону. Честно говоря, ей так и не удалось понять мальчик это или девочка. Судя по повадкам и походке — мальчишка, но голос показался слишком тонким и высоким, впечатление сглаживал нахальный тон, еще больше путая в догадках. Спрашивать прямо девушке было неудобно — в ее среде воспитания подобные вопросы могли счесть за оскорбление. И хотя она понимала, что за перевалом повадки другие, пересилить себя и задать вопрос так и не смогла. Ле-Эйо интереса к этому вопросу интереса не выказывал, а вот чистильщик явно решил, что перед ним мальчишка и обращался соответственно. Или решил, что думать так будет проще? Вероятно, для него половая принадлежность Шангри значения не имела, а потому он выбрал наиболее простой для себя вариант и — хотя сибионцы не делали таких больших различий между мужчинами и женщинами ввиду культурных и исторических обстоятельств — но с мальчишками все-таки обращались куда проще, без лишнего пиетета. Хотя беспризорников второго и третьего уровня это не касалось — там одинаково паршиво жилось всем, вне зависимости от половой принадлежности. Подобное отношение к детям Моари было совершенно непонятно. Даже если отбросить мораль и этику, по самым прагматичным причинам подобное отношение несло больше минусов, нежели плюсов. В Лиирийских горах дети рождались «волнами», каждым три-пять лет в зависимости от урожая, запасов медикаментов и состояния каждой отдельно взятой общины. Совет старейшин заранее объявлял о новой «волне» и выдавал квоту на каждое древо, где уже внутренний лидер решал какие пары смогут посадить семя. Исходя из этого, было несложно догадаться, что порой некоторым приходилось ждать годами, а то и десятилетиями, дабы такое разрешение получить. Иные могли прождать всю жизнь, но так и не обзавестись потомками. Тягостное ожидание порой толкало на глупые поступки, такие как рождение детей вне «волны» или квоты, что порой могло привести к довольно трагичным последствиям. Жизнь в новом мире в условиях, когда зима длится по полгода, а каменистая почва бессердечно скудна, диктовала свои условия. В далекие времена, когда система «волн» не была настроена и отработана как следует, не раз и не два популяция лиирийцев подходила к крайней черте вымирания. Это вынуждало принимать такие решения, которые сейчас казались совершенно дикими, такими как умерщвление слабых младенцев. Слабых или лишних. Предки Моари, ее древо, ее ветвь, ее семья и она сама жила по принципу: «выживает сильнейший». И для того, чтобы бы соответствовать этому девизу, приходилось трудиться с самого раннего возраста. Несмотря на то, что воспитанием младших занималась сразу все древо, как только дети начинали ходить и сносно выговаривать больше двух десятков слов, их начинали обучать общинному делу, постепенно, но неуклонно вовлекая в дела рода. Дети слишком ценный ресурс, который по какой-то причине стоил поразительно мало, когда дело касалось Империи. Даже чистокровные колыбельные дети, хоть и получали лучшее образование, оставались простой разменной монетой, пусть не галечной, что валяется под ногами, а металлической, для выплавки которой приходится потрудиться чуть больше. На это мысли Моари невольно хмыкнула — ай-айрийское мышление крепко въелось в подкорку ее мозга, раз лучшее сравнение которое пришло ей в голову, касалось монет. Да, слишком многое изменилось для нее после того, как она покинула дом, но некоторые вещи впитанные с молоком матери все еще имели над ней силу. Но были и благоприобретенные вещи, такие как нелюбовь к технике, общение с которой давалось с трудом, как например сейчас — фильтр исправно работающий уже который год, немедленно забарахлил, стоило Моари заняться забором воды. Техническими работами обычно занимались другие, но это не означало что она не знала как это делается, а потому сейчас мучительно размышляла — подозрительный скрежет в фильтре вызван внутренней поломкой или это она что-то сделала не так? Насос исправно работал, вода набиралась в баки, а звук внутри механизма не прекращался, хотя, кажется, стал тише. Вероятно, пришло время капитальной диагностики, мало ли что забралось внутрь начинки вездехода за время эксплуатации. Баки наполнились наполовину, когда внутренняя дверь отсека отъехала в сторону, впуская на грузовую площадку Шангри. Любопытная веснушчатая мордашка светилась довольством, на солнце чисто вымытые рыжие волосы казались еще ярче, а кожа, наоборот, бледнее, хотя чего ожидать от жителя подземного города? Возвращаясь к предыдущему вопросу, то у Моари было два варианта ответа: либо девчонка-беспризорница выдала себя за мальчишку безопасности ради, либо чистильщик действительно был прав. В любом случае, Шангри, кажется, все устраивало, а потому Моари решила не лезть не в свое дело. — Замечательная погодка! — между тем рыжий успел высунуть нос наружу, жадно оглядывая местность. Степь впечатляла своим простором и почти полным отсутствием какой-либо видимой жизни. Пара кустиков у берега реки не могли похвастаться пышной шапкой зелени, зато обилием колючек — в самый раз чтобы утыкать упавшего в них бедолагу насмерть. Река была узкой, всего метров пять-шесть шириной, о глубине судить было сложно, но вода была чистой, а поток достаточно быстрым чтобы поостеречься заходить далеко от берега. — Где мы сейчас находимся? — пейзаж хоть и пришелся Шангри по вкусу, но удержать внимание надолго не смог и рыжий повернулся к Моари, явно вознамерившись поболтать. Желание потрепать языком буквально читалось на веснушчатом лице. — На северо-западе от Агео, — последовал лаконичный ответ. Вдаваться в подробности и предоставлять лишнюю информацию она не намеревалась — что может выкинуть этот ребенок предугадать было сложно, особенно, после самоубийственного маневра со стоп-краном — и как только не побоялся? Чудо уже то, что им удалось отделаться ушибами да парой трещин в костях. Для себя Моари все еще не решила, что именно толкнуло Шангри на это — безбашенная храбрость или редкостное скудоумие? — Значит скоро будем на месте? Ясно… а вы не боитесь, что этот длиннокосый свяжется со своими, как только окажется в зоне действия сети? — Шангри выразительно постучал пальцем по собственному коммуникатору. — Нет. Не окажется. — Тут Моари запоздало сообразила, что так и не сообщила главного: — Человек который ищет тебя находится не в Агео. Тут коротышку немного закоротило — этого Шангри явно не ожидал. — Тогда где? — В паре сотен километров отсюда… так что наше совместное путешествие продлится немного дольше, — не без иронии заметила лииру. Но вопреки ее ожиданиям жертва похищения не расстроилась, скорее даже наоборот. — Ого! Но нам говорили, что Агео единственный город на континенте. Моари только и оставалось что пожать плечами: — Вероятно, так и есть. Как ни крути, а место, в которое они отправлялись городом назвать было сложно. Солнце начало припекать, но еще сильнее жег прищуренный взгляд черных глаз. Лаконичные обтекаемые ответы Шангри явно пришлись не по вкусу. — И как много времени уйдет на дорогу? — напористо продолжил допрос рыжий, явно задавшись целью разговорить Моари. — При хорошей погоде — около трех недель. — А при плохой? — Можем не добраться вовсе. Рыжий на мгновение замер, переваривая новую мысль, после чего широко улыбнулся, что заставило Моари недоверчиво изогнуть брови — кажется, у этого ребенка есть склонность суициду. И, по всей видимости, чем опаснее для жизни, тем лучше. — Чему ты радуешься? — Так ведь получается будет весело! О! Мы уже представляем себе, как это будет круто! На втором-третьем уровне любят травить байки и чем безбашеннее, тем лучше! Будет что рассказать! — Для этого надо вернуться живым... — попыталась охолонуть внезапный энтузиазм рыжего Моари. — …хотя переплюнуть историю про колыбельного чистокровного который на спор выпил стакан неочищенной гемолимфы кольчатого червя, будет сложно. — Заметив взгляд лииру, Шангри весомо добавил: — после этого он помер — закусью подавился. Его выигрыш потом на его же поминки потратили. — Да быть того не может, — невольно вырвалось у Моари. — Мне Хади эту историю рассказывал, так что мы за ее достоверность уверены! — Да я про то, что литр неочищенной гемолимфы сам по себе смертелен. — Так это же чистокровный был. Они переглянулись. Моари неуверенно пожала плечами. — Нет, ну, может быть их организм и такую отраву выдержать может. — Можно же проверить! Многоуважаемый шедар как раз чистокровный... ой, ну, — тут он смутился, — то есть уточнить. Моари больше понравился первый вариант, но что-то подсказывало, что травиться стаканом неочищенной гемолимфы длиннокосый не согласится ни за какую информацию. — Да и где нам столько взять? — кивнул сам себе рыжий, на что лииру на автомате возразила: — В теории достать и тут можно, жуков здесь предостаточно… может не кольчатого червя, конечно, но сколопендр тут в избытке. Они снова переглянулись. Шангри паскудно ухмыльнулся, на что Моари опомнившись покачала головой: — Но делать что-то подобное мы не будем. — Э? Точно? — Точно. — Жаль. — Да, жаль… — Что? — Шангри встрепенулся, но Моари сделал вид, что последнее было эхом, а нее словами. — Баки набрались, — ушла она от ответа в прямом смысле слова. Проверив показатели баков, Моари закрутила вентиль и принялась за сборку шланга. Шангри активно помогал — этому ребенку явно не сиделось на месте. Попутно рыжий не прекращал трепаться, а Моари, став невольным слушателем, которому попусту некуда было деваться, узнала много нового про подпольные делишки Чванливого Арка, плантации галлюциногенных грибов и цены на порошковые смеси, которые безбожно завышают перекупщики. Информация была довольно ценной для жителя Формикария, но для лииру совершенно бесполезной. Шангри же радовала возможность просто поболтать с кем-то, кто не показывал явных намерений убить или покалечить бедного несчастного информатора, который совершенно случайными образом заимел внезапную популярность. Из-за того с каким сосредоточено-серьезным лицом сестра Хейя слушала всю болтовню, периодически задавая уточняющие вопросы, настроение Шангри росло в геометрической прогрессии. Было неожиданно приятно поговорить с человеком который просто внимательно слушает. Хотя хмурый взгляд странно жёлтых глаз вызывал неясное чувство, словно в конце разговора Моари выставит оценку за общее впечатление от всех пересказанных сплетен. Единственным таким собеседником для Шангри был Хади — сколько всего интересного и полезного он рассказал! Не будет преувеличением сказать, что благодаря ему Шангри стало по силам разобраться в хитросплетениях жестокого подпольного мира Сибионской Империи и приноровиться выживать с максимально возможным комфортом. Сироты возраста Шангри на втором и третьем уровне жили в гораздо худших условиях — ради миски пресной каши из дикого червя брались за самую грязную работу, зачастую настолько грязную, что после уже были не в силах отмыться. Моари же, не только слушала внимательно, но и хорошенько всматривалась запоминая и отмечая живую мимику, энергичные порывистые движения, богатую игру голоса — из всего этого в голове девушки постепенно складывался образ Шангри. Сначала лииру приняла рыжего за привычную шпану из трущоб: напористого, наглого и не в меру жадного. И только сейчас, немного поговорив и понаблюдав, заметила твердый взгляд, чуть насмешливый прищур и широкую уверенную улыбку. В движениях не проглядывалась лишняя суета и хотя на месте информатору действительно не сиделось, движения были легкими и решительными. На обыкновенного беспризорника Шангри походил все меньше и меньше — слишком сильно проглядывалась в нем убежденность в собственных силах. Хотя, может в силу возраста то была всего лишь обманчивая самонадеянность? С набором воды было покончено и, волей не волей, пришлось вернуться в жилой отсек, где их уже ожидала подозрительная тишина — Ле-Эйо сидел в кресле навигатора, а чистильщик мирно восседал за столом в компании своего коммуникатора, друг друга они, казалось, не замечали, но оно и к лучшему. Откровенно говоря, и такое хрупкое перемирие уже было лучше всех самых высоких ожиданий лииру. — Баки заправлены, — стараясь выдержать ровную интонацию, сообщила девушка, проходя к месту водителя. — Выдвигаемся.