Дар

      После того, как Акк ушел на следующее утро, Оникс и Тайм решили пойти на пляж в свой последний выходной день перед завтрашним выходом на работу. Погода была гораздо более свежей, чем накануне днем, поэтому Тайм с радостью поспешил поделиться мыслями о пешей прогулке к морю на вопрос Оникса, чем бы Тайм хотел заняться сегодня. Оникс был не против. Ему нравилось лениво проводить время с Таймом, наслаждаясь простыми бытовыми занятиями. Перед выходом он помог ему снять старые бинты и вновь намазать травмированные руки мазью, без накладывания свежих бинтов — это можно было сделать после пляжа. Кожа на руках стала выглядеть намного лучше, а боль была практически неощущаемой, поэтому Тайм уже не так сильно волновался из-за того, как ему на следующий день придется работать с ранеными руками.       Они спускались вниз по тротуару к пляжу, вдыхая ароматы цветущих растений. Оникс рассказывал Тайму более подробно, как прошла деловая встреча накануне, а Тайм с интересом слушал, мысленно желая, чтобы с одной из нескольких визиток Ониксу поступил удовлетворительный звонок с просьбой о сотрудничестве. Они не держались за руки, но шли достаточно близко друг другу, чтобы их пальцы изредка могли друг с другом соприкоснуться.       На пляже было людно, было также много иностранных туристов. Мужчины постарались найти менее забитое водное пространство и начали раздеваться, чтобы окунуться в воду. Тайм почувствовал на себе обеспокоенный взгляд Оникса, и прикусил губу, чтобы ничего не сказать. Оникс всегда останавливался взглядом на его шрамах, когда он был обнаженным при свете дня. Немой вопрос всегда витал в воздухе, но никогда не был задан, однако сегодня Оникс все же не удержался:       — Твои… твои родители плохо с тобой обращались?       Тайм поднял голову, чтобы посмотреть в глаза Ониксу, но снова опустил, пытаясь руками немного прикрыть шрамы.       — Нет. Я говорил, что это результаты того, когда проблемы нельзя решить словами.       «А также результат того, когда я намеренно ходил по темным переулкам в попытках избавиться от самого себя».       Оникс кивнул, понимая, что Тайм вновь не собирается отвечать на его вопросы, поэтому взял парня за руку и, бросив оставшиеся вещи на песок, они устремились в воду.       Теплая морская вода окутала их обоих, когда оба нырнули в нее с головой. Тайм почувствовал, как разгоряченное тело становится более спокойным, а шрамы под водой становятся менее заметными.       Ему нравилось море. В детстве они с П’Мин часто ходили плавать вдвоем, потому что родители были заняты работой и у них редко получалось куда-то выбраться всей семьей. К счастью, П’Мин всегда находила для него время, даже когда она должна была заниматься подготовкой к экзамену, они выкраивали пару часов, чтобы попасть на пляж. Она учила его плавать, учила распознавать морскую живность, учила строить замки из песка. Тайм почувствовал жжение в глазных яблоках и, словно этого недостаточно, открыл под водой глаза. Если уж плакать, то под водой. Если причинять себе боль, то пусть морская соль об этом позаботится. Его ладони, намазанные ранее мазью, немного пощипывало от морской воды, но Тайм намеренно не пытался всплыть. Боль должна была отвлечь его от воспоминаний, но их, почему-то, становилось только больше. Теперь он вспомнил, как они с Джун могли прогулять урок в школе или лекцию в университете, чтобы тоже сбежать на пляж, пытаясь там скрыться от навалившихся проблем юности. Пляж был местом для забытья многих его проблем, но в последние пару лет, он не мог ему помочь. Наоборот, его только больше окутывали воспоминания о потерянных днях. Но сейчас он был здесь с Ониксом и, возможно, это место теперь не будет одним из мест с тяжелыми воспоминаниями.       Почувствовав на предплечьях руки, Тайма подняли на поверхность, где он, наконец, смог вздохнуть.       — Не увлекайся, ты не Аквамен, — обеспокоенно произнес Оникс, убирая со лба Тайма мокрые волосы.       — Просто давно здесь не был, — ответил Тайм. — Я и забыл, насколько здесь может быть хорошо.       Оникс смотрел на него и Тайм отчетливо видел, как бегущей строкой двигались мысли в его голове, и он ждал, когда вопрос будет озвучен вслух, но Оникс покачал головой и просто предложил им поплавать.       Они провели несколько часов на пляже, присоединившись к группе иностранных туристов поиграть с надувным мячом в воде, играя в гандбол, а после, не дожидаясь полного высыхания тела, немного уставшие, поплелись обратно в дом Оникса, по пути практически успев полностью высохнуть.       Приняв душ и закинув их одежду в стирку, Тайм отправился на кухню приготовить кофе, пока в душе мылся Оникс. Он задумчиво смотрел на черную жидкость в своей чашке, прижимая израненные ладони к горячей чашке, чувствуя жжение в ранах, и намеренно сжимал чашку еще сильнее.       Эти три дня были для него тихим перевалочным пунктом, на котором он мог отдохнуть и набраться сил перед завтрашним рабочим днем. Но сердце Тайма было не в порядке от мысли, что на работе он снова увидит Джун. Знать, кем они были раньше друг для друга, и знать, что теперь для Джун он абсолютно никто, было для Тайма настоящим наказанием, гораздо более сильным и болезненным, чем получение ран в темном переулке. Было гораздо легче думать об этом, когда Джун не стояла у него перед глазами, не зная их прошлого, в то время как Тайм купался в воспоминаниях о прошлом и они причиняли ему огромную боль. Он заслужил эту боль за все, что он сделал. Он был ужасным сыном и плохим другом.       — Что случилось? — услышал он обеспокоенный голос Оникса. Он был одет в футболку и шорты, но волосы после душа все еще были мокрыми и капли воды падали на ткань.       Тайм покачал головой, слабо улыбнувшись, опустив чашку с кофе на столешницу.       — Спасибо, что позволил мне остаться у тебя на эти дни.       — Я ничего не сделал. — Оникс сел на высокий стул, опираясь спиной на столешницу барной стойки, лицом к Тайму. — Мы просто тюленили и смотрели фильмы.       — Я был счастлив тюленить и ничего не делать с тобой, — мягко возразил Тайм, вставая между его бедер, обнимая Оникса за талию и пряча лицо в изгибе шеи, чувствуя на губах влагу, накапавшую с волос. Оникс слегка удивился такой ласке, но быстро сориентировавшись, обнял Тайма в ответ, чувствуя на своей талии обжигающий жар от рук Тайма.       — Я счастлив, когда я с тобой, Тайм.       Тепло пробежало по телу Тайма от этих слов, произнесенных тихим мягким голосом. Как в нем могут уживаться боль и тяжесть от чувства вины и легкость от того, что он кому-то небезразличен? Эти две части были прямо противоположны друг другу и так запутывали Тайма в одеяльный кокон, тяня на себя за край то в одну сторону, то в другую, заставляя голову Тайма кружиться и запутываться еще больше.       Тайм хотел немного отодвинуться, но Оникс сжал колени на его бедрах, не выпуская его, и взял его руки в свои, осматривая поврежденные ладони, которые были красными из-за того, что он ранее сжимал в них кружку с горячим кофе.       — Они болят?       — Немного.       Повертев ладони вверх и вниз, он положил их на свои плечи, придвинув Тайма ближе к себе, испытывающе глядя на него. Тайм тяжело сглотнул.       Видя, что тот не делает первый шаг, Оникс сам преодолел остаток небольшого расстояния между ними, чтобы поцеловать его. Его ноги продолжали сжиматься на пояснице Тайма, не позволяя ему отстраниться, отчего Тайм практически лег на Оникса.       — Я хочу… — Оникс не закончил, но Тайм прекрасно понял, что он хотел сказать.       На самом деле ему тоже хотелось еще со вчерашнего дня, но так как Акк остался в квартире на ночь, они оба тоже просто отправились спать. Однако всю ночь они изображали обои, прилипчиво заключив друг друга в объятия, и в какой-то момент в этих объятьях Тайму стало жарко, но не из-за температуры воздуха. Теперь же их обоих ничто не останавливало в их совместном трехдневном отпуске. Или почти ничто.       Тайм целовал шею Оникса, оттянув немного влажный воротник футболки, слизывая языком капли воды, отдаленно отдающие вкусом авокадо, и ловя губами тихие стоны Оникса, когда в кармане его шорт зазвонил телефон. Тихо ругаясь и пытаясь вытащить его из кармана, Оникс неудачно схватился за мобильник влажными руками и тот с шумом упал на пол, перед падением отреагировав на отпечаток пальца владельца и, соответственно, приняв видеозвонок.       — О. Боже. Мой! П’Акк мне все рассказал, но увидеть все своими глазами!.. — На экране было взбудораженное лицо Тиффи, голос ее звучал почти визгливо. Ракурс с пола был просто потрясающим: поднятые почти до тазовой кости штанины шорт, длинные ноги, обнимающие Тайма за талию, сам Тайм, лежащий на груди Оникса с красными влажными губами и глазами полными паники и вожделения одновременно. Картинка должна быть действительно впечатляющей.       Чувствуя себя пойманными за руку, Оникс резко опустил ноги и попытался выпрямиться, а Тайм, прочистив горло и откашлявшись, наклонился, чтобы поднять телефон Оникса с пола. Он судорожно впихнул его в руку Ониксу и невнятно пробормотав что-то про стирку, побежал как крыса с тонущего корабля, предоставляя Ониксу самому объясняться, что это там только что увидела Тиффи.       — Вы такие близкие друзья, — в конце услышал Тайм мурлычущий голос Тиффи, прежде чем скрыться в ванной, прикрыв за собой дверь. Это всегда было так неловко, когда кто-то кого-то ловил с поличным, особенно, когда этот кто-то утверждал, что они просто друзья и прошлая поездка была вовсе не знакомством с родителями.       Тайм включил прохладную воду и склонился над раковиной, чтобы промыть лицо, намеренно игнорируя свой неряшливый вид, который он заметил краем глаза в зеркале. Он включил струю воды на полную мощность, чтобы не слышать голосов брата и сестры, которые могли донестись до ванной, и просто бормотал себе под нос мантру, зачерпывая воду в ладони, что он болван.       Чувствуя, что его лицо уже онемело, он выключил воду, но не спешил выходить наружу, предпочитая опуститься на пол перед стиральной машиной и наблюдать за гипнотическим эффектом крутящегося барабана. Это немного его успокаивало.       На самом деле нет ничего плохого в том, что семья Оникса узнает об их отношениях (они уже думают, что они в отношениях, если на то пошло), просто Тайм до сих пор не был уверен в том, правильно ли он сделал, вступив в них, а его встреча с Джун еще больше вселила в него страх и усилило чувство вины. У Оникса была замечательная семья. Он не хотел их разочаровать, если что-то пойдет не так. Он мог стереть воспоминания Ониксу, но не мог себе представить, что нужно будет проделать это с его родителями и снова сделать это с Тиффи. Но он пойдет на этот отчаянный шаг, если будет нужно, чтобы они не терзали Оникса бесчисленными вопросами, на которые у Оникса с кристально чистыми воспоминаниями не будет ответа.       Тайм вздохнул и постарался сосредоточиться на быстро вращающемся барабане стиральной машины, программа которой уже была готова включать сушку белья. Он подумает над всем этим если — когда — что-то пойдет не так. Сейчас он должен сосредоточиться на дыхании, на проведении остатка выходного дня с Ониксом, и, наверное, он должен попытаться расслабиться и не покраснеть от фиаско, который они потерпели несколькими минутами ранее.       Через какое-то время дверь ванной открылась и на пороге появился Оникс. Его бровь идеальной дугой поднялась вверх, когда он увидел Тайма, сидящего на полу.       Тайм откашлялся, пытаясь набросить на себя безмятежный вид.       — Вы поговорили с Нонг Тиффи? Как у нее дела?       — Великолепно, — закатил глаза Оникс. — Особенно после того, как она вдоволь надо мной поиздевалась. — Он опустился на пол рядом с Таймом. — Извини, если она тебя смутила.       — Тайное всегда становится явным, — вздохнул Тайм, пожимая плечами. — Это было неизбежно.       — Но с тобой все в порядке? — продолжал допытываться Оникс.       — Угу, — промямлил Тайм, вставая, когда машинка сигнализировала об окончании сушки белья. — Нужно погладить вещи, — с энтузиазмом произнес он, вешая на свой локоть их одежду.       Когда они оказались у гладильной доски, инициативу на себя взял Оникс, усадив Тайма на диван. Он все еще хотел, чтобы его руки максимально восстановились к завтрашнему дню.       Тайм неловко поерзал на кожаном диване, из-под него доносились компрометирующие звуки. Он наблюдал как Оникс аккуратно разглаживал джинсы, обдавая их паром, а потом складывал их в аккуратную стопку. Это вызвало в Тайме чувство дежавю, то, что он видел такое когда-то давным-давно. Он тяжело вздохнул.       — Ты такой тихий, — сказал Оникс, на секунду поднимая глаза и пересекаясь взглядом с Таймом. — Точно все нормально?       — Да, просто задумался о том, что давно осталось в прошлом.       — Хм, — задумчиво произнес Оникс. — Это как-то связано с твоей семьей? — Тайм вскинул голову, что подтвердило мысли Оникса. — Они были бы расстроены, если бы узнали о наших отношениях? Ты думал об этом?       Тайм покачал головой, откидываясь корпусом на спинку дивана.       — Ты никогда не говорил о них. Вы не общаетесь? — Оникс осторожно прощупывал почву, при этом все еще сосредоточенный на глажке, благодаря чему Тайм избегал с ним прямого зрительного контакта.       Тайм думал, как ответить на этот прямо заданный вопрос. Избежать его не удастся, если только снова отмолчаться. Но он не хотел молчать, в кои то веки ему хотелось сказать правду и быть честным с Ониксом. Хотя бы один раз.       Тайм тяжело сглотнул. Он сжал руки на коленях, и смотрел в сторону, чтобы не пересечься взглядом с Ониксом. Хотя бы один раз.       — Они… — тяжелый вздох, — они забыли обо мне.       На самом деле фразу можно трактовать по-разному, но никто никогда бы не понял, что это в буквальном смысле так и есть.       — Я не понимаю, — произнес Оникс. Тайм повернул голову в его сторону, глаза наполнились слезами, за которыми стояло глубокое угрызение совести.       — Я сказал им забыть меня, — тихо прошептал Тайм, опуская голову и всхлипывая.       Оникс отложил утюг в сторону и подошел к Тайму, опускаясь перед ним на колени, обнимая его.       — Ну-ну, я уверен, что они до сих пор тебя помнят и ждут, даже несмотря на то, что ты им сказал. Ты же их сын, в конце концов. Не бывает так, что воспоминания исчезают по щелчку.       Оникс погладил его по макушке, и Тайм очень болезненно застонал. Как приятно было бы ошибаться, но только Тайм знает, что воспоминания действительно исчезают по щелчку из-за неосторожно брошенных слов. Его родители на самом деле его не помнят.       

***

             Па Нуи обеспокоенно таращилась на него каждый раз, когда заходила на кухню. И делать там ей было абсолютно нечего, раньше, например, она за весь день могла зайти туда только один раз. Теперь же она заходила в адский котел три раза за последние пятнадцать минут, делала вид, что ей что-то нужно было взять, краем глаза все это время сканировала Тайма, а затем, удостоверившись в чем-то, уходила. Тайм провожал ее взглядом, а потом поворачивался к Монду, который тоже на него таращился.       — Со мной все в порядке, — в который раз за день сказал Тайм.       — Чувак, не вини нас. Ты был так плох в тот день, что мы думали, что ты где-то умер.       За эти слова Монд получил затрещину по голове.       — Я не умру, пока ты не вернешь мне долг. Ты об этом помнишь, надеюсь? — Напомнил Тайм, помешивая половником бульон в чане.       Он не мог злиться на них. На самом деле Тайму казалось, что в тот день он действительно был на гране того, чтобы умереть: так сильно его сердце сдавило и ему нечем было дышать.       Утром, придя на работу, он не встретил Джун, поэтому ему было легче начать этот тяжелый рабочий день после трехдневного перерыва, но позже, когда он обслуживал первого клиента, он заметил, как они шли по улице в сторону ресторана, поэтому Тайм поспешно принял заказ и спрятался на кухне, чтобы не пересекаться с ней. Он знал, что не может избегать ее вечно, даже Бум пришел на кухню, чтобы забрать тарелки, и уходя сказал Тайму, что Джун интересовалась его самочувствием. Ему нужно будет с ней увидеться, просто на данный момент он совсем не был к этому готов.       С появлением Джун, он вновь стал мысленно возвращаться в прошлое, чувствуя вину за то, что сделал, вновь и вновь проживая тот день, и его внутреннее самобичевание не способствовало восстановлению здоровья. Он был так задумчив, что несколько раз порезал собственные пальцы, пока Монд до него не докричался. Он был настолько дезориентирован, что полминуты моргал, прежде чем понял, где находится. И все же Тайм продолжал уверять окружающих, что он в порядке.       — Ай’Тайм, тебе нужен отпуск, знаешь, на несколько недель. Ты слишком много работаешь, — подвел итог Монд, когда закончил накладывать пластыри на его руки. Его ладони только приобрели розоватый оттенок начинающей появляться новой кожи, как он вновь умудрился травмироваться.       — Только когда Па Нуи наймет новых сотрудников, — ответил Тайм. Он прекрасно понимал, что пока у них не будет дополнительных рук, они не справятся с наплывом людей. — Вот тогда я уйду на долгий месяц, выключу телефон, и никто меня не найдет.       — Звучит как рай, — мечтательно фыркнул Монд и вернулся к разделке тушки.       Тайм тоже фыркнул, не представляя, как уйдет в отпуск на целый месяц. Он сойдет с ума от переполняющих его мыслей и, наверное, только алкоголь будет его временным спасением. Нет, он должен работать. Это было самым лучшим решением.       

***

      Джун вышла из комнаты, которую они с отцом ремонтировали как раз в тот момент, когда Тайм выписывал счет клиенту. Она приветливо улыбнулась и помахала ему рукой, легкой походкой продвигаясь в его сторону. Он не очень искренне улыбнулся, прикусывая изнутри щеку, стараясь выглядеть приветливо. Это не вина Джун, что он не может найти себе места. Не ее вина, что он принял решение, уничтожившее все, что у него было. Он спас ее от самого себя и от кошмаров, которые могли ее преследовать и, что самое ужасное, ей бы никто не поверил, если бы она об этом кому-нибудь рассказала, так что, он спас ее от всеобщего осмеяния.       — Сегодня ты выглядишь намного лучше, — Джун лучезарно улыбнулась, и Тайм снова начал мысленно уплывать в прошлое, когда она всегда дарила ему эту улыбку.       — Я и чувствую себя намного лучше. — Он не стал говорить, что, приготовив кхао том, Монд прогнал его в зал, чтобы он вновь не травмировал свои руки. — Как у вас обстоят дела?       — Мы движемся к завершению, — она покачалась на носках, по привычке отряхивая заляпанный в краске комбинезон. На брови красовалась краска, а на кепке было пальцем нарисовано солнышко. — Думаю еще три или четыре дня, в зависимости о того, как высохнет грунтовка. В две руки работать быстрее, ну и мой отец давно этим занимается, он гуру, — она хихикнула, оставляя на щеке полоску краски.       Тайм по привычке протянул руку, чтобы вытереть ее кожу, но заметив ее настороженный взгляд, быстро убрал руку и передал ей салфетку.       — У тебя здесь немного… — промямлил он, передавая чистую ткань. Девушка взяла материю и провела ею по щеке.       — Ох, пойду в ванную, так будет быстрее. Спасибо, — кивнула она, уходя.       Тайм закрыл глаза медленно считая до десяти. Эта привычка, выработанная годами. Он должен запомнить, что это уже не та Джун, которая когда-то давно его знала. Нужно держать себя в рамках.       Вечер оказался на удивление легким, будто боги решили смилостивиться над ним и не позволили напрягаться в первый рабочий день. Под пристальными взглядами сотрудником, он попрощался с ними и направился к метро. Достав мобильный, Тайм увидел несколько сообщений от Оникса, которые он присылал в течение рабочего дня. В основном он спрашивал о его самочувствии, но в одном из них написал, что скучает. Тайм отправил стикер в виде вонючего сыра и, усмехаясь, убрал телефон. Оникс сегодня работал в школе, а еще у него был вечерний факультатив, поэтому он не стал его дожидаться и решил вернуться в свою квартиру на метро.       Он отсутствовал всего три дня, и вещей в доме было совсем немного, но серая квартира уже успела покрыться тонким слоем пыли, словно осуждая Тайма за то, что он бросил ее.       Он бросил рюкзак на пол и подошел к подоконнику, на котором лежал серафинит, забинтованными пальцами стирая тонкий слой пыли.       — Я неудачник, поэтому ты не хочешь работать, так ведь? — тихо спросил он у камня, откладывая его в сторону. На пластырях остался едва заметный слой пыли.       Он подошел к еще более пыльной вещи в комнате, опускаясь на колени перед картонной коробкой. Он покрошил в руках остатки засохшего на солнце скотча, и открыл крышку, безразлично окидывая взглядом содержимое, пока его глаза не цепляются за небольшую розовую книжицу. Открыв первую страницу Тайм горько усмехнулся.       Это был небольшой фотоальбом с фотографиями, которые он снял с полки в гостиной и из родительской комнаты перед тем как уйти насовсем. Отец, мать, П’Мин и, конечно, сам Тайм. Судя по одежде, которая была на нем, ему здесь около восьми лет, как раз то время, когда он открыл в себе этот дар.       Он переворачивал страницы фотоальбома, наблюдая за тем, как менялись их лица, но неизбежное счастье держалось в уголках их глаз и губ фотография за фотографией. Тайм проводил подушечками пальцев по их лицам и его глаза становились влажными, а лицо искажалось гримасой горя. Он потерял их всех в обмен на то, чем он потом даже не смог заниматься. Какова ирония!       С шумом он закрыл фотоальбом, бросив его обратно в коробку и пополз к матрасу, на котором свернулся калачиком, обнимая себя за колени.       Ему снились кошмары, наполненные фантасмагоричными изображениями лиц людей, которых он когда-то видел или с которыми когда-то разговаривал. Он слышал голоса его семьи, которые звучали откуда-то издали, совершенно неузнаваемые, и только внутреннее чутье подсказывало ему, что это голоса его близких. Он видел и Оникса, который молчал, но с осуждением смотрел на него, и от этого взгляда Тайму становилось невыносимо горько.       Всю ночь проворочавшись в постели, он проснулся в три часа утра полностью дезориентированный, не понимая, почему он находится, пока не нашел свой телефон и не прочитал сообщения от Оникса. Только тогда он вспомнил, что отправился к себе домой после работы, а не в квартиру Оникса. Тайм безрадостно фыркнул, понимая, как хорошо было спать в объятьях Оникса и не знать кошмаров.       Зная, что заснуть больше не получится, он заварил себе кофе, а потом, после недолгого колебания, налил в кружку немного бренди. Обжигающе-горячая жидкость согрела его сердце, но почему-то не уменьшило давление на стенки. Тайм потер грудь, чувствуя жар на своих еще не заживших руках, массируя кожу, в которую отдавалось биение сердца. Оно словно пыталось говорить с ним, лихорадочно подбирая слова, чтобы Тайм не перебивал его, а просто остановился и послушал, но Тайм не понимал слов сердца и остался немым к его просьбам.       Метро еще не было открыто, когда он подошел к дверям, поэтому тяжело прислонился к стене и, пока ожидал открытия, отправил сообщение Ониксу. Точнее это была фотография неба: немного пасмурно, но через тучи пробивались утренние солнечные лучи. Было красиво, ему захотелось с ним поделиться этим видом. К его удивлению, Оникс ответил менее чем через минуту после получения сообщения. И вопрос его состоял из двух слов: «Все нормально?»       Не успел Тайм написать ответ, как поступил видеозвонок от Оникса. Он увидел в отражении дисплея телефона, что выглядел он неважно, но все же решил, что Оникс видел его и в более непрезентабельном виде, поэтому принял звонок.       — Почему первое, о чем ты спрашиваешь, все ли нормально? — ухмыльнулся Тайм видя немного заспанное лицо Оникса с дымящейся кружкой в руках. Он накинул на себя халат и выглядел очень сонным, того гляди сейчас на месте вырубится.       — Еще нет даже шести часов, а ты уже на улице. Уж извини, что я немного волновался.       — Все нормально. — Что ж, он даже не совсем лгал. После разговора с Ониксом действительно все стало немного лучше. — Но вот ты выглядишь не очень. — Тайм даже прищурился, чтобы найти на лице Оникса хоть небольшой намек на бодрость.       — Потому что кое-кого не было рядом. Мне было одиноко, — жалобно проскулил Оникс, но еле сдерживаемый смех показался на его щеках.       Тайм зажал нос пальцами.       — Фе! Слишком сильно пахнет имбирем, я задыхаюсь.       Они оба засмеялись. У обоих были круги под глазами, оба выглядели уставшими и не выспавшимися. Но у них были разные причины для этого: один страдает от чувства вины, другой слишком много работает и не успевает сбалансированно отдохнуть.       — Знаешь, — продолжил Оникс, когда отсмеялся, лицо его было чуть серьезное и в то же время задумчивое: — было бы неплохо, если бы ты жил у меня.       Лицо Тайма вытянулось. Что он только что сказал?       — Хочешь, чтобы я жил с тобой?       Оникс пожал плечами.       — Почему нет? У тебя мало вещей, поэтому логичнее, если ты переедешь ко мне. Думаю, мы бы справились с этим в один заход.       — Тебе… — Тайм откашлялся, и продолжил очень тихо, оглядываясь по сторонам, как будто кто-то их мог подслушать. — Тебе не кажется, что ты торопишься?       Видя, что Тайм выглядит испуганным, Оникс мягко уверил его:       — Эй, я не говорю сделать это сейчас, но просто подумай об этом. Было бы здорово каждый день просыпаться в твоих объятьях и встречать новый день. Так каждый день был бы лучшим.       Глаза Тайма бегали поверх телефона, словно он пытался найти что-то, на чем можно сосредоточиться, ребра сжимали его сердце и в какой-то момент ему показалось, что он действительно задыхается.       От ответа его избавил звук открывающейся двери в метро. Было ровно шесть часов утра.       — Ох, извини, я должен идти, метро открылось. Поговорим позже, — и, не дождавшись ответа Оникса, Тайм бросил трубку.       Трус, корил он себя, и он это знает, но он все еще не уверен в их отношениях, и думать о переезде, хоть это и звучало заманчиво, было последним, что он должен был делать. Сначала он должен перестать ловить флэшбеки каждый раз, когда видит Джун, а уже потом подумать о том, что, возможно, у них с Ониксом есть будущее вместе.       

***

             — Привет, эм, меня зовут Джун.       Тринадцатилетний Тайм поднял глаза и посмотрел на девочку в аккуратной школьной форме с длинным хвостом на затылке, перевязанный бантом. Она держала руки за спиной и чуть склонилась вперед, чтобы попасть в фокус взгляда Тайма. Он поднял брови, не узнавая девочку.       — Что? — спросил он, выглядя растерянным от внезапного представления незнакомой девочки.       — Меня зовут Джун. Ты… эм… ты помог мне несколько дней назад…       Тайм задумался, а через некоторое время на его лице мелькнуло узнавание.       — Ах, те парни… Я понял. Ох, а я Тайм.       Девочка кивнула, приветливо улыбаясь.       — Спасибо, что помог мне тогда.       Тайм ухмыльнулся. Видно, что девочка не привыкла получать от кого-либо помощь, полагаясь только на саму себя.       — Уверен, ты бы справилась сама, но я просто обожаю лезть не в свое дело.       Девочка кивнула, перемесила руки вперед, но, чтобы они не были пустыми, сжала ткань юбки, оставляя небольшие вмятины. Ее взгляд зацепился за книгу, которую он все еще держал в руке.       — Что ты читаешь?       — А, — Тайм почесал затылок, неловко улыбаясь. На обложке книги было написано «Тайские боги и духи». — Просто ищу информацию о богах, которые… ну… могут менять мысли людей.       — Школьный проект? — спросила девочка.       — Что-то в этом роде, — ответил Тайм, закрывая книгу и положив поверх нее тетрадь.       — Если хочешь, я могу тебе помочь, — нерешительно предложила она, покачиваясь на носках. — Ну, знаешь, услуга за услугу.       Тайм покачал головой.       — Ты мне ничего не должна.       Джун прикусила губу, закатила глаза кверху, вздохнула, а потом выпалила на одном дыхании:       — Тогда будь моим другом.       Брови Тайма взметнулись вверх от предложения девочки.       — Другом?       Та решительно кивнула, боясь, если промедлит еще немного, то точно струсит.       — Я только недавно перевелась в эту школу и никого не знаю, а ты… ты производишь впечатление человека, которому можно доверять.       — Неужели? — Тайм улыбнулся.       — Ну, — Джун сглотнула и неуверенно ответила: — бритые виски и клипса в ухе немного пугают, но в целом да.       Тайм прикрыл рот рукой и расхохотался в кулак.       — Окей, я не против. Давай будем друзьями.       Джун решительно кивнула, будто в уме составила пакт дружбы, прочитала его, согласилась со всеми пунктами и поставила мысленную подпись.       Она села на скамейку напротив него и положила руки на стол, искоса смотря на книгу, которую Тайм прикрыл тетрадью.       — Я правда могу помочь с этим.       Тайм покачал головой и мягко улыбнулся.       — Я практически закончил с этим. Ну, Н’Джун, хочешь я угощу тебя розовым молоком в честь знакомства?       — Нонг? — возмутилась девочка. — Я родилась в январе и по любому старше тебя.       Тайм засмеялся над ее надутым лицом.       Позже она еще часто делала такое лицо перед ним, а иногда ее брови сходились на переносице, подбородок приобретал форму сморщенной косточки персика, и тогда, он обнимал ее, а Джун, сначала тихо, а потом уже более отчетливо, плакала на его плече, в то время как он проводил руками по ее волосам, успокаивая, и обещая, что все будет хорошо.       — Тайм?       Тайм моргнул пару раз, а потом уставился на склонившуюся над ним Джун. Он стоял за кассой, держа в руках наличность. Клиент уж давно ушел, но он до сих пор не положил деньги в кассу.       — Ох, — вздохнул он, покачал головой, убрал деньги в ячейку, и уже сосредоточился на лице Джун. — Что-то случилось?       — Нет, просто Н’Бум звал тебя, и так и не смог докричаться.       Тайм потер щеку, чувствуя себя неловко. И, словно этого было мало, Джун сказала:       — Ты так долго смотрел на меня. С моим лицом что-то не так?       Тайм взял в руки случайную тряпку и начал протирать стойку, чтобы не смотреть на Джун.       — Наверное, просто задумался. С твоим лицом все нормально, — а потом тихо добавил: — просто ты напомнила мне об одном человеке, которого я когда-то знал.       Джун это услышала и заинтересовалась.       — Правда? Мы так похожи? Знаешь, говорят у каждого человека есть свой близнец, и его лицо — копия твоего лица. И шансы встретить его крайне малы, но они есть. Как думаешь, мог ли ты встретить моего близнеца?       Тайм неопределенно пожал плечами, продолжая натирать и без того чистую столешницу.       — Один кхао том! — крикнул Бум, да так громко, что у всех присутствующих в зале повредились барабанные перепонки.       — Ай’Бум, убавь громкость! Здесь нет глухих! — шикнул на него Тайм.       — Да? А почему тогда ты меня игнорируешь все утро? — надулся Бум, показывая Тайму язык.       Тайм посмотрел на Джун, и та пожала плечами, мол я же говорила тебе.       Все было бы прекрасно, если бы Тайм завис только один раз, и это бы никто не заметил. Но к сожалению, это стало происходить намного чаще. Он иногда подолгу не мог понять находится ли он в реальном времени, или все еще мысленно путешествует по своим воспоминаниям.       По ночам сон стал от него пропадать. Тайм с трудом засыпал, а когда все-таки проваливался в морок, оказывалось, что он путешествует по своим воспоминаниям, таким реальным и осязаемым, что он не мог выбраться из них по утру. Оказывалось, что он спал не более трех часов, тогда как ему казалось, что он провел в воспоминаниях несколько дней.       С его сердцем тоже было что-то не так. Тупая боль, появляющаяся лишь изредка, сейчас стала постоянной и почти не отступающей. Когда он просыпался, то несколько минут сидел неподвижно на матрасе, боясь пошевелиться, чтобы еще больше не усугубить ситуацию, осторожно потягивался к бутылке воды, которая с недавних пор стала стоять на полу у матраса, пил тихонечко, почти не сглатывая, позволяя жидкости самой спуститься в горло, и лишь потом, спустя долгие минуты, боль отступала, и он осторожно поднимался на ноги.       Пересекаться с Ониксом не удавалось, как бы им обоим этого не хотелось. Школьные часы пришлось увеличить, проверка домашних заданий стала отнимать у Оникса уйму времени. Однажды, когда он пришел в ресторан и Тайм поставил перед ним тарелку с кхао том, Оникс просидел целый час просто читая тетради и даже не смог притронуться к супу. Чтобы еда не пропадала даром, Тайм уговорил Оникса не приходить в ресторан, пока его рабочие часы вновь не придут в норму. Оникс тихо ворчал и сопротивлялся, но по итогу согласился, однако взял с Тайма обещание каждый день присылать утром и вечером голосовые сообщения. Тайм старался, но часто получалось, что он не мог отправить сообщение, потом что валился с ног от усталости или его сердце прихватывало так, что он с трудом мог произнести слово.       Это было ненормально, он понимал это, но находил своему состоянию достойное объяснение — он плохо спит и поэтому его сердце возмущается. Если он прикладывался к бутылке бренди перед тем, как заснуть, сон шел лучше, но он был глубже и реальнее, и после этого Тайм с трудом просыпался. Тайм даже ловил себя на мысли, что, возможно, однажды, если случайно увеличит дозу бренди, он не проснется. Честно говоря, он не знал, что думал по этому поводу.       Ублюдок… док… док…       Тайм вырвал себя из объятий сна и с интересом осмотрелся вокруг. Его серая квартира, матрас, передвижная вешалка для одежды. Хорошо. Он был дома.       Тайм устало потер терпимо ноющее сердце и посмотрел на часы на телефоне. Сегодня был его выходной день. Как к этому относиться — он не знал. Для его же блага было бы лучше, если бы он работал. На работе лучше получалось отвлечься и сосредоточиться на простых обязанностях. Но с точки зрения здоровья, ему стоило просто полежать и отдохнуть, в идеале — сходить в больницу, но не будем слишком идеализировать. Просто отдых — это хорошо. Однако Тайм не чувствовал, что сможет просто лежать и не сходить с ума, когда с угла комнаты на него смотрит коробка, полная воспоминаниями прошлого.       Он лег на матрас и положил ладони на закрытые веки, чуть надавливая на глазные яблоки. Он устал. Устал быть виноватым. И самое ужасное, что он наказывает себя, в то время как другие участники даже не знают о его существовании. Если он умрет и попадет в ад (нирвана и перерождение вряд ли ожидают его в конце земного пути), он уверен, что демоны вновь заставят его проживать эти ужасные эмоции, и самым невыносимым будет то, что это будет вечно.       — Я не уверен, что выдержу еще сорок лет, не говоря уже о вечности… — пробубнил Тайм, потерев глаза, а потом медленно поднялся с матраса, подбирая с пола телефон.       В холодильнике было пусто, не было даже заплесневелого кусочка сыра. Но был огромный запас кофейных зерен и наполовину полная бутылка бренди. Он заварил себе кофе, самый крепкий, какой только мог выпить его организм и зашел в LINE, чтобы посмотреть непрочитанные сообщения от Оникса. Он сегодня работал. Мужчина прислал ему фотографию как он спит на стопке тетрадей, пуская слюни (к счастью, не буквально). Тайм погладил изможденное лицо через экран, мягко улыбаясь. Они больше не поднимали тему совместного проживания, но Тайм не мог не признаться, что где-то глубоко внутри он бы променял свою безопасность и одиночество в серой квартире на кирпичные стены и пушистый ковер, на котором они будут лежать вдвоем. Он будет чувствовать руки Оникса на своей спине и это, черт возьми, дарует ему большую безопасность, чем его антрацитово-серые стены. Но всегда было чертово «но» и это — сам Тайм. Его чертова беспокойная голова, и не менее беспокойное сердце. Когда он уже научится с этим жить? Когда он уже примет свою ошибку, простит, ну или хотя бы допустит, что может попытаться двигаться дальше?       — Когда ты сделаешь это, глупая голова? — ударил себя по макушке Тайм. Ударил достаточно сильно, что голова отклонилась и нос попал в кружку с обжигающим кофе. Тайм подпрыгнул на месте и, вытянув губы, стал дуть вверх на нос, параллельно обмахивая его ладонями, как веером. — Неудачник.       Через какое-то время обжигающая боль прошла, но пульсация все еще отдавалась на кончике носа. Тайм помазал нос остатками мази, которую ему дал для ладоней Оникс, и посмотрел на свое черное отражение на поверхности кофе. Бодрящую жидкость он пить не стал, поэтому она уже давно остыла.       Тайм посмотрел на фотографию спящего Оникса, которая до сих пор была открыта в LINE, и написал ему:       «Ты сегодня работаешь? Скажи, я могу одолжить твою машину?»       Пока Тайм ждал ответа, он постукивал пальцами по кружке и периодически дух на нос, чувствуя легкую прохладу на кончике.       Он продал свою машину давно, еще до переезда в эту квартиру. Она была нужна ему по работе, но потом, когда он перестал заниматься журналистикой, надобности в машине больше не было. Он передвигался по городу на метро, мототакси и просто такси, или же ходил пешком. Но сейчас ему нужна была машина. Ему нужно было попасть в пригород, куда не особо любят ездить мототаксисты, а такси заламывают слишком большую цену. К тому же он не знал, как долго ему нужно будет сидеть в машине.       «Конечно, бери. Ключи находятся в нише под огнетушителем», — написал ему Оникс, и следом прислал стикер с облачком, который крепко-крепко обнимает другое облачко.       Тайм хмыкнул, по привычке потер нос, выругался и снова подул на него, думая, что его снова необходимо помазать охлаждающей мазью.       

***

             Этот район был тихим, а большинство домов были спрятаны за высокими раскидистыми деревьями. Дома были однотипные, построенные более тридцати лет назад и во многих из них была ветхость, которая появляется на зданиях с возрастом. Тайм не сразу узнал дом. Ранее он был белым, как и все другие, но сейчас он был выкрашен в нежно-голубой цвет. Ворота были открыты, но движения внутри не было видно. Тайм припарковал машину у обочины в некотором отдалении от дома, но все еще не решался выйти. Взгляд Тайма привлекла небольшая тупиковая лестница в несколько ступеней, окруженная невысокой кирпичной кладкой, исписанной граффити. Он вспомнил, как прятался в детстве там, внизу, хотя прекрасно знал, что найти его там было проще простого. П’Мин всегда в первую очередь искала его там. Почему он никогда не менял своего главного места для пряток, если знал, что его сразу там найдут? Может быть он хотел, чтобы она его нашла? Кажется, она ласково щипала его за щеки, когда находила, а он смеялся и притворялся, что ему это не нравится.       Тайм покачал головой. Интересно, руки П’Мин до сих пор такие же мягкие, какими он их запомнил? У нее была маленькая рука, с короткими пальцами, но аккуратными длинными ногтями квадратной формы. У нее всегда были длинные ногти, даже когда она часами просиживала за фортепьяно, играя этюды. Ее пальцы болели, она заматывала их бинтами, но упрямо не стригла ногти из-за своих коротких пальцев. Играет ли она сейчас на фортепьяно? Возможно изредка. П’Мин сейчас взрослая и, наверное, у нее мало времени для своих хобби. А может быть игра на фортепьяно уже не входит в круг ее интересов. Интересно, что ей сейчас нравится?       Тайм тихо размышлял про себя, постукивая пальцами по рулю. Автомобиль Оникса был просторным, хотя сидеть в кресле водителя было непривычно. Обычно Тайм все время располагался на пассажирском сидении, но было несколько раз, когда он ложился на заднее сидение, потому что очень уставал после рабочей смены и ему очень хотелось спать. Оникс таскал с собой плед, поэтому он укрывался и дремал, или даже спал, пока Оникс отвозил его домой.       Тайм посмотрел на зеркало заднего вида, увидел свой обожжённый красный кончик носа, проверил, нет ли кого сзади, идущего по улице, и вновь сосредоточился на открытых воротах.       Район был тихий, где все друг друга знали, поэтому одинокий парень сидящий в дорогой машине, мог немного вызвать ненужное любопытство. Он не помнит, как сработал в то время, возможно, над ближайшими соседями он поработал, но он не помнил, что сделал с оставшимися. В то время у него был туман в голове, его словно лихорадило, поэтому он не мог точно сказать, что произошло и что он сделал, чтобы подчистить за собой.       Тайм не знал точно, живут ли здесь еще прежние соседи. Черт возьми, он даже не знал, живут ли в этом доме его родители. Уже одно то, что дом перекрасили, говорит о том, что, возможно, здесь живут другие люди, но он все равно не мог выйти из машины, чтобы удостовериться в этом. Его словно приклеило к сидению. Он проделал долгий путь, чтобы приехать сюда, но как только оказался на знакомой улице, решимость его покинула.       Во дворе раздался шум, слышимый через открытые ворота. Тайм напрягся, поерзав в кресле. Наверное, он даже какое-то время не дышал, потому что в грудине заболело, а сердце забилось в сумасшедшем ритме. Он сильнее вцепился в руль, как будто тот как-то мог ему помочь.       Окна машины были открыты, поэтому он без труда распознал голос. Визг ребенка. А следом за визгом появился и тот, кто издавал звук.       Маленький ребенок, на вид где-то два или три года, все еще имеющий детскую пухлость и неуверенно держащийся на своих коротеньких ножках, но уверенно стремящийся исследовать необычный окружающий мир, хоть в целях исследования будет какой-то жук или камешек, который он нашел на тротуаре.       — Нали, мне стоило отвернуться только на секунду, а ты снова убежала! — раздался женский голос. Он не был недовольным или грозным, скорее звучал с небольшим опасением, но все же с поощряющей теплотой, будто голос понимал, почему ребенок убежал и не винил его за это.       Через мгновение из-за ворот появилась девушка с длинными распущенными черными волосами в бриджах кофейного цвета и кроксах, чтобы быстро бегать за юной исследовательницей.       — П’Минит, — выдохнул Тайм. Его глаза расширились от неверия. Это действительно была она. — У П’Мин есть ребенок.       Его старшая сестра взяла ребенка (девочку, как теперь понял Тайм) на руки и повернулась к другому человеку, который все еще оставался за воротами, вне видимости Тайма. Он не слышал о чем они говорили, потому что тембр их голоса был обычным, им не нужно было повышать голос, чтобы услышать друг друга.       Тайм не мог оторвать глаз от своей сестры. Из-за того, что он не видел ее несколько лет, она казалась ему не такой, словно он видел перед собой совершенно другого человека, но в то же время знал, что это — его сестра. Она держала девочку в руках, слегка щекоча ее живот, отчего Нали смеялась. Он не мог пристроить в своем мозгу мысль, что у его сестры есть ребенок. Боже, когда он видел Пи в последний раз, у нее даже не было парня. Ну, или ему так казалось. В то время он был так занят на работе, что Тайм не может сказать точно о состоянии личной жизни П’Мин в тот момент, но он склоняется к тому, что его у нее не было. Пи обычно не скрывала от него такие вещи.       Малышка Нали могла бы называть его лунг. Хотя нет, не лунг, так он чувствует себя старым. Лучше Пи Чай. Да, Пи Чай звучало бы гораздо лучше.       Тайм улыбнулся, представляя в своей голове громкий, еще совсем не контролируемый детский голос, который зовет его Пи Чай. Тайм только сильнее сжал руль, представив это.       Наконец Пи с Нали на руках начали спускаться вниз по улице, помахав на прощание кому-то за забором, прежде чем этот человек вышел вперед, чтоб закрыть ворота, и, когда их глаза встретились, Тайм вздрогнул. Цепкий взгляд матери сразу зацепился на лицо чужака в машине. Она была похожа на орлицу, которая защищает своих детенышей. Пожилая женщина оставила ворота и решительно направилась в сторону машины Тайма, и с каждым ее шагом он фиксировал изменения в ней. Они были более заметны, чем у П’Мин, но тоже казалось, будто он смотрит на другого человека, хотя подсознательно знает, что это — его мать. Кожа лица была темная и обветренная — видимо она до сих пор увлекалась заботой о саде, на ногах обувь-дутики, которые, видимо, наконец-то сменили эти неудобные балетки, которые она предпочитала раньше носить, кожа на руках сухая, изможденная морщинами, на лице нет улыбки, одна лишь настороженность — раньше она всегда улыбалась ему, когда он возвращался домой с работы.       Женщина остановилась у двери машины, немного склонившись вперед, чтобы рассмотреть сидящего внутри, но на достаточном расстоянии, чтобы не находиться близко к машине.       — Кто вы? — без приветствий начала она. Голос был резковат, раньше он был мягче. Больше похоже не на то, что она враждебно к нему настроена (хотя это, наверное, тоже есть), а на то, что его голос старчески трещит, как кора на сухих ветвях деревьев. — Я наблюдала за вами из окна второго этажа, вы здесь давно. Что вам нужно? Я могу вызвать полицию, если вы не ответите, — решительно сказала она, держа одну руку в кармане брюк. Тайм знает, что ее палец находится на SOS-кнопке, он сам научил ее этим пользоваться.       Он прокашлялся, игнорируя боль в грудине, стараясь звучать дружелюбно и при этом еще и не расплакаться, поборов желание прошептать: «Я скучат по тебе, мамочка».       — Я… кхм… Меня зовут Тайм, — он посмотрел на ее лицо, фокусируясь на глазах, пытаясь найти хоть малую толику узнавания, но увы, все было бессмысленно, он это знал. — Я журналист. Я слышал, что в вашем районе… проблемы с электроэнергией. Я пишу статью, чтобы расшевелить местные власти, — он сказал первое, что пришло ему в голову. На самом деле здесь действительно были проблемы с электроэнергией несколько лет назад, но возможно за время его отсутствия ее уже успели решить.       Это было тычком пальца в небо, но, видимо, он не израсходовал запас удачи, потому что женщина ответила:       — Ох, ну наконец-то кто-то этим занялся. Мы с соседями устали направлять жалобы в муниципалитет для решения проблемы. Домов в районе много, из-за скачков электроэнергии из стоя выходит техника. Знаете, нам пришлось поменять стиральную машину из-за этого, хотя она проработала почти десять лет безо всяких проблем. — Глаза Тайма заслезились. Он купил стиральную машину на свою очередную премию. Мама радовалась, потому что она была бесшумной и с какими-то новыми функциями, которых ей недоставало раньше. Теперь ее больше нет.       Тайм вспомнил, что на самом деле он мог решить проблему с электроэнергией, если бы сам пошел к местным властям, но он был занят, что ему не удавалось выкроить свободный день для этого. Он даже ночевал на работе, потому что в то время все их силы были брошены на освещение преступника-педофила и его судебный процесс, и что-то незначительное вроде скачков электроэнергии не было у Тайма в приоритете.       — Кхун… — слово царапало его нёбо, оно казалось каким-то неправильным, оскорбительным в его устах, направленные в адрес той, которая его родила. — Я обязательно напишу об этом, — он откашлялся, — я уже поговорил с другими вашими соседями, — неопределенно махнул он рукой, но выглядеть менее подозрительным в ее глазах он не стал.       — Надеюсь, вы действительно это сделаете, потому что нам всегда обещают что-то улучшить, а в итоге никто ничего не делает, — резко выдохнула женщина. Руку из кармана SOS-кнопки она так и не убрала.       — Я сделаю, обещаю. К тому же у вас в доме находится маленький ребенок, — мягко заметил Тайм.       Лицо женщины просветлело после напоминания о внучке.       — Внучка живет в более новом жилом районе, у них нет таких проблем, как у нас. Но смотреть мультики в нашем доме у нее нечасто получается.       Внучка. Как мило. Может ли он услышать слово «сын» из ее уст? Просто чтобы вспомнить, звучит ли оно так же, как и много лет назад.       — Вы не сказали из какой вы газеты, — тем временем сказала женщина. Просто еще один случайный человек из множества, которых она встречала каждый день.       — Я интернет-журналист. В наше время интернет имеет безграничную силу, сдвигающее даже неподъемное, поверьте мне.       Женщина хмыкнула, неуверенно кивнув. Тайм не стал врать о газете, хотя мог назвать ту, в которой он начал работать еще в студенчестве. Он просто не хотел, чтобы мама его проверила, позвонив в редакцию. Если она еще не изменилась за эти годы, то он был уверен, что она до сих пор способна была это сделать, чтобы проверить его информацию.       Тайм завел машину. Женщина отошла подальше, чтобы у него была возможность отъехать с обочины.       — До свидания, кхун, — вежливо попрощался он, и, не получив от нее ответа, только подозрительный кивок человека, недоверчивого к незнакомцам, он уехал из этого района, который раньше был его домом.       Только когда он оказался на безопасном расстоянии, вдали от посторонних глаз, и скрытый высокими дикорастущими кустами, Тайм закричал, крепко цепляясь за руль, царапая его кожаную оплетку, бил израненными ладонями в клаксон не жалея своих сил и своего голоса, а затем, чувствуя, что этого мало, что это ни в малейшей степени не унимает его боль и вину, он бился лбом о руль с таким остервенением и диким болезненным криком, что его не могли остановить даже пятна крови, которые покрывали его джинсы, падая в вырез и окрашивая колени. Побитые в детстве колени, которые с такой любовью и заботой забинтовывала П’Минит.       

***

             Он сонно прохныкал, когда услышал дотошный входящий звонок телефона, валявшегося на полу возле пассажирского сидения. Немного отодвинув от лица плед, Тайм лениво потянулся за ним, смотря, кто звонит.       — Ты в порядке? — первый вопрос, который задал Оникс, прежде чем Тайм успел что-либо произнести. Интересно, как часто он в последнее время слышит этот вопрос от него?       — Машина в порядке, — хриплым ото сна голосом отозвался Тайм, садясь. Его тело немного затекло из-за долгого сна на заднем сидении автомобиля. За окном уже опустились сумерки, и он видел расплывчатые тени деревьев, которые плясали по салону машины, и их дикие танцы отзывались холодком в его теле.       — Разве я спрашивал тебя о машине? — обеспокоенность в голосе Оникса не исчезла даже, когда в тоне промелькнуло небольшое раздражение.       Тайм не ответил на его вопрос, только нехотя сказал, что скоро приедет и сбросил вызов.       Он переполз на водительское кресло и уставился с ничего не выражающим лицом в зеркало заднего вида. Кровь уже остановилась, но лоб все еще был заляпан засохшими красными следами, большая шишка уже вздулась под кожей и пока что болела не так сильно, как она будет болеть завтра к утру. На данный момент Тайм не чувствовал ничего кроме огромной усталости. Повернуть ключ в замке зажигания было гораздо сложнее, чем переместить свое тело на водительское кресло.       Пока он ехал по слабо освещенным улицам пригорода, выезжая на главную дорогу, он мысленно вернулся к тому, что произошло несколькими часами ранее.       Он встретил своих сестру и мать после стольких лет. Это казалось немыслимым. Когда он ушел, Тайм постарался замести за собой все следы, а также удалил свои социальные сети, чтобы ничто не могло заставить его жалеть о своей ошибке. На самом деле он справлялся с этим и без порции новых фотографий из инстаграма своей сестры, на которых его теперь не было. Тайм уверен, что были вопросы от близких людей, которые спрашивали о его исчезновении, ведь он не мог очистить память каждому, кто знал его семью, но он постарался сделать это с близкими друзьями и теми родственниками, которых они видели хотя бы раз в год, а не которые показывали свои головы раз в десять лет на похоронах какой-нибудь родственной тетушки. Но те, с кем он не поговорил, наверное, задавали им неудобные вопросы, которые казались родителям бессмысленными. Он надеялся, что они не подумали, что все вокруг них сошли с ума, спрашивая о каком-то немыслимом Тайме, которого они даже не знали. Все остальные могли со временем перестать о нем спрашивать у его семьи, чтобы не заставлять их чувствовать себя неудобно, и придумать себе историю, что Тайм полностью ушел в журналистику и прервал связи с семьей или он натворил что-то плохое и о нем просто не хотят вспоминать. Любая из этих отговорок в их глазах смотрелась бы правдиво. Тайм действительно был трудоголиком и в последние годы был настолько поглощен работой, что редко возвращался домой, ночуя на кушетке на работе, или в своей серой квартире, которую он на тот момент уже приобрел, потому что туда добираться было ближе, чем в родительский дом. В общем, у Тайма уже была определённая репутация и не должно было возникнуть проблем с тем, как оправдать его отсутствие.       У него была племянница, П’Мин выглядела зрелой, а мама встретила его холодным взглядом и подозрительным прищуром. Конечно, все могло быть хуже, если бы она воспользовалась SOS-кнопкой. Тайму, для всеобщего блага, лучше не показываться там снова. Если бы мама вызвала полицию, соседи, которые могли его помнить, могли бы что-то сказать, начались бы вопросы, и кто знает, чем это могло бы закончиться. Разумом он все понимает, но его сознание жаждало этой встречи. Просто на короткий миг удовлетворить любопытство и убедиться, что с его семьей все в порядке. Возможно, как раз это ему было нужно, чтобы убедить самого себя, свой разум, что они живут своей жизнью и он тоже должен это сделать. Да, он совершил ошибку. Он пытался вернуть все обратно, хотя знал, что способа обратить сказанные ранее запрещенные слова не существует. У него не получилось. Так может хватит корить себя?       Тайм хмыкнул. Теперь скажи это червяку, который грызет его сердце каждый день и откуда выливается чувство вины, затапливая его доверху. Он прекрасно это понимает, но не может контролировать свой разум, что кричит ему: «Это твоя вина! Это ты все испортил!»       — Я знаю, я знаю, — бормочет он. — Моя жизнь просто замкнутый круг и я устал по нему бегать. Я просто…       Тайм замолчал. У него внезапно нарушилось дыхание, отчего он резко ударил по педали тормоза. На его счастье, он еще не въехал на трассу с оживленным движением, и дорога, по которой он ехал была полупуста, хотя несколько водителей успели ему просигналить. Тайм их не слышал, словно его голову опустили в аквариум. Его лоб снова ударился о руль при торможении, он почувствовал во рту привкус крови от прокушенного языка. Вкус был настолько невыносим, что его затошнило. При всем при этом он как-то умудрился опустить стекло и попытаться медленно вдохнуть в грудь воздух. Голова все еще покоилась на руле, но была повернута в сторону бокового окна. Тайм медленно дышал, растирая грудину. Руки были тяжелыми и ленивыми, ему просто хотелось опустить их и оставить свое тело в покое. Ему наплевать. Он так устал, и ему нечем дышать. Он просто хотел, чтобы здесь оказалась его мама, которая все еще помнит его, с теплыми глазами и чуть прохладными руками. Он хотел бы, чтобы она обнялась его и ласково похлопала по голове, ничего не говоря. Слова не нужны, потому что он знает, что она его любит, каким бы непутевым сыном он ни был.       Шум воды, казалось, длился вечно, пока в какой-то миг Тайм не смог нормально дышать. Опираясь руками о руль, он смог поднять голову и приложив усилие, откинул туловище на сидение. Голова болела, но не кружилась. Тошнота прошла, как и отвратительный металлический привкус во рту. Хорошо, кажется, он все еще жив.       Он чуть склонил голову и коснулся грудины, где теперь не сильно болело. Ужасное, болезненное ощущение скованности, даже заточённости грудины в камень прошло так же внезапно, как и началось. Он мог бы погуглить симптомы, но честно говоря, Тайму не очень хотелось это делать, потому что что-то ему подсказывало, что он уже давно должен был быть мертв. Гугл любил хоронить любого, даже того, у кого окажется в симптомах обычный насморк. Он предпочитал быть в неведении, с него хватало того, что его разум занят актами угрызения.       Посидев еще какое-то время и придя в себя настолько, насколько возможно, Тайм вновь осторожно выехал на дорогу. Из-за того, что он осторожничал, дорога до дома Оникса заняла почти три часа вместо положенного одного часа.       Когда он подъехал к паркингу, Оникс уже стоял там, прислонившись к стене и ногами отбивал дробь. Он выглядел таким нервным и обеспокоенным, что Тайму стало стыдно. Стоило ли им вступать в отношения, если Оникс все время за него волнуется? Просыпаться каждый день в объятьях друг друга и быть счастливыми? Чушь собачья. С кем угодно, но только не с Таймом. Ему действительно следовало бы оставаться в одиночестве, как и было раньше.       Увидев в каком виде Тайм вышел из машины, Оникс не раздумывая побежал к нему.       — Господи, что произошло?! Ты не возвращался так долго, что я…       Волновался, мысленно закончил за него Тайм. Опять это слово. Прежде чем Оникс успел его произнести, он прислонил палец к его губам, чтобы он замолчал.       Тайм покачал головой.       Они поднялись в квартиру Оникса, где тот осторожно усадил его на диван, а сам пошел за аптечкой. Кровь снова остановилась, но боль во лбу появилась, не дождавшись утра. Двойной удар по голове без болевых последствий она уже выдержать не смогла. Тайм увидел разбросанные школьные тетради на журнальном столике с пометками и приклеенными на полях стикерами, что он снова почувствовал себя обременяющим.       Оникс склонился над Таймом, закрывая обзор журнального столика, чтобы обеззаразить рану на лбу антисептическим средством. Наверное, это должно было жечь, однако он ничего не почувствовал. Его локти лениво опирались на колени и туловище с трудом поддерживало себя в вертикальном положении. Если бы не Оникс, стоявший между его ног, он бы просто завалился вперед и снова ударился бы головой, но теперь уже о журнальный столик, поливая своей кровью ученические тетрадки. Ярко представив это в своей голове Тайм даже немножко хмыкнул. Он явно повредился головой.       — Расскажешь, что произошло? — тем временем мягко спросил Оникс, аккуратно, стараясь не навредить еще больше, приклеивая на лоб пластырь. Тайм подумал, что ему стоит пополнить запас медицинских пластырей, потому что травмировать части тела стало входить в не очень хорошую привычку.       — Попал в аварию, — бесцветным голосом произнес Тайм. Он не соврал. Почти.       Видимо Оникс ждал продолжения, которого так и не последовало. Он выкинул остатки пластыря и ватные тампоны на журнальный столик даже не позаботившись посмотреть, не попали ли они на тетради. Оникс стоял в той же позе, только уже выпрямившись во весь рост, глядя на Тайма сверху вниз и тот чувствовал неприятное давление в груди, когда тот смотрел на него с высоты.       — Не о чем волноваться, машина цела, возможно немного руль испачкался… — начал было Тайм, но тут поймал яростный взгляд Оникса, направленный на него.       — Блять, да мне наплевать на машину! — закричал он, отчего Тайм встрепенулся и немного отклонился назад, боясь такой резкой реакции Оникса. Он никогда при нем не повышал голос, не говоря уже о том, чтобы кричать на него. — Я волновался о тебе! Ты понимаешь это, черт возьми, или нет?!        Оникс тяжело дышал. Он откинул голову назад, глядя на потолок, несколько раз шумно вздохнул и выдохнул, и потом вновь опустил голову, глядя на Тайма уже более мягко. Яростный свет, который сверкал в его глазах секунду назад, исчез.       — В последнее время ты сам не свой, постоянно витаешь в своих мыслях, о чем-то думаешь, приходишь с травмами, но упорно не желаешь рассказывать, что с тобой происходит. Разумеется, я буду волноваться, когда ты предстаешь перед моими глазами весь в синяках и ссадинах.       Тайм тоже пришел в себя после вспышки ярости Оникса, и сейчас вновь почувствовал себя уставшим, будто резервный запас энергии, который только что был в нем на случай, если нужно будет защитить себя от Оникса, вновь выключился и оставил его вообще без сил.       — Я не хочу, чтобы ты волновался, — ответил Тайм, смотря куда-то в уровень живота Оникса, его глаза были тусклы, а язык с трудом подбирал нужные слова. — Я не для того вступал в отношения, чтобы ты волновался обо мне. Я хочу, чтобы они приносили тебе только радость. Никаких печалей и тревог.       Тайм почувствовал на своих плечах ладони Оникса и с трудом поднял глаза, чтобы посмотреть на него. Снова эта обеспокоенность на лице, но кроме этого теперь его брови были насуплены, и он выглядел решительно и бескомпромиссно.       — Так может ты расскажешь мне, что с тобой происходит, чтобы я не волновался, а, Тайм? Знаю, я обещал не давить на тебя и подождать, когда ты сам решишь это сделать, но я не могу больше ждать и смотреть как ты таешь у меня на глазах! Ты хоть видел себя в зеркало, м? Скажи мне, что тебя съедает изнутри? Я хочу помочь тебе, или, — Оникс презрительно хмыкнул, отпуская плечи Тайма, и все его презрение было направлено на него самого, — или я недостаточно надежен, чтобы мне можно было доверять?       — Дело не в тебе…       — Хорошо-хорошо, я понял, дело в тебе, — перебил Тайма Оникс. Он выглядел нетерпеливым, будто действительно устал, и его чаша терпения переполнилась. — Ты расскажешь мне, что с тобой происходит? Что я должен сделать?       Тайм не нашелся, что ответить. Он дал себе слово не впутывать в это Оникса, и он этого не сделает. Он не желает никого больше обременять.       Тайм покачал головой.       — Я пойду домой. Мое присутствие здесь только усугубляет ситуацию. — Тайм с трудом поднялся с дивана, стараясь не скривиться от боли в сердце, но увидел, что Оникс не собирается отойти в сторону.       — Нет, — твердо сказал он. — Ты останешься.       — Оникс…       У Тайма не было шанса спорить. Оникс взял его за руку и повел его в сторону своей комнаты. Тайм оглянулся через плечо и посмотрел на лежащую груду тетрадей, которую Оникс не успел проверить, а занятия начинались уже утром. Снова все из-за него.       Оникс уложил Тайма на кровать, и сам лег следом, прижимая его к своей груди. Обожженный кончик носа неприятно терся о футболку Оникса, и все же его запах был таким родным, что Тайм быстро успокоился, обнял его так крепко, как еще его слабые руки могли, и Тайм сам не понял, как начал плакать. Будто разом кто-то включил кнопку питания, и вся боль в его теле зациркулировала в одно мгновение. У него не было ни одной части тела, которая бы не болела. Если бы он представлял себя камнем, то сейчас он вовсе не казался гелиодором, ярким и солнечным. Он скорее напоминал агат, весь в краплениях, словно его разъедает болезнь. Он был таким же жалким и немощным, как тогда, когда его побили в переулке и оставили там лежать, истекая кровью. Тогда он думал это конец. Сейчас он тоже думает, что это конец. Но в тот раз это не был конец. И сейчас, он чувствует, что это тоже не конец.       На своей макушке он чувствовал теплые ладони Оникса, а затем, засыпая, в сонном бреду, он услышал голос матери:       Я тоже скучала по тебе, сынок.       

***

             Когда он проснулся утром из-за адской головной боли, первое, что он увидел на прикроватном столике помимо их с Ониксом фотографии в рамке, это стакан воды и обезболивающую таблетку. Глотать было больно из-за прикушенного языка, приподнять тело над подушкой почти невыносимо. Тайм с ужасом думал о том, как сегодня будет стоять на работе до позднего вечера и из-за мыслей об этом на лбу выступила испарина. Пот скатился вниз и затек под пластырь неприятно пощипывая кожу. Тайм притронулся кончиками пальцев к пластырю и почувствовал, как одна половина уже успела отклеиться.       Оникс сидел на полу перед журнальным столиком, уткнувшись в тетрадки. Тайм даже не слышал, когда он проснулся. Чувство вины почти начало появляться в его животе, но почему-то оно трансформировалось и сформировало жалобный звук. Оникс, поднявший в это время голову, когда услышал шаркающие шаги Тайма, взглянул на его урчащий живот и без слов поднялся, следуя на кухню.       В доме было тихо и никто не собирался первым прерывать молчание. Было ли это их первой ссорой? Он предложит расстаться? Тайм расставался с партнерами и из-за более мелких вещей, например, однажды его девушке не понравилось, как он лазал по кухонным ящикам. Но Тайм не думал, что это могло быть серьезной проблемой? Возможно это был ее повод к расставанию? Или это действительно был серьезный проступок? В его кухонных ящиках вообще ничего не было, кроме пыли и паутины и он там ничего не прятал, каждый мог посмотреть. Впрочем, не стоило забывать, что в его квартире никогда никого не было, даже его «девушки-шкафчика». Только Оникс.       Оникс наполнил его тарелку теплой рисовой кашей с рыбным соусом и кусочками лосося с авокадо. Выглядело просто, но было очень сытно. Они тихо ели, ни слова не говоря, будто придерживались молчаливого соглашения — никаких ссор во время еды. Иногда они украдкой поднимали голову, чтобы взглянуть друг на друга, ловили один другого на подглядывании и виновато опускали глаза, снова сосредотачиваясь на еде.       Тайм почувствовал едва уловимое прикосновение Оникса к его немного отклеившемуся пластырю и нерешительно посмотрел на него. Оникс смотрел только на пластырь, выглядел задумчивым, словно вел с собой внутренний диалог, а потом опустил глаза чуть ниже, встречаясь взглядом с Таймом. Тайму казалось, что сердце его сейчас вот-вот остановится, когда Оникс мягко улыбнулся, чуть приподняв уголки губ. Его внутренности затопила волна облегчения. Это хороший знак, так ведь? Чувствуя себя неуверенным в своем шатком будущем, но все же немного окрыленным, Тайм засунул в рот ложку риса, преувеличенно сильно жуя.       Закончив завтрак, Оникс ни говоря ни слова мягко взял Тайма за руку, привел в гостиную, где на журнальном столике все еще стояла аптечка, и обработал раны Тайма на лице: намазал нос мазью, едва дотронувшись по него мизинцем, продезинфицировал и приклеил новый пластырь на лоб.       Тайм собрался с духом, чтобы нарушить молчание, чтобы произнести маленькое, но очень важное «спасибо», когда почувствовал на свежем пластыре небольшое прикосновение губ.       — Береги себя сегодня, — тихо сказал Оникс.       И Тайм, немного помедлив, все же произнес важное:       — Спасибо за все.       

***

             Когда Па Нуи увидела его с пластырем на лбу, женщина схватилась за сердце.       — Ты участвуешь в подпольных боях или что? Почему каждый раз ты приходишь сюда, как будто только сошел с ринга?       Тайм не успел сказать ни слова, как позади него появился Бум, который хлопнул его по плечу так, что Тайм чуть не раскололся как фарфоровая ваза.       — Па Нуи, на твоем месте я бы беспокоился, что, увидев Тайма таким, тебя станут называть… — он посмотрел по сторонам, а потом шепнул: — тираншей.       — Ти… — У Па Нуи отвисла челюсть от такой наглости, она замахнулась тряпкой, чтобы шлепнуть Бума, но тот с грацией и быстротой, хихикая как придурок, сбежал от нее.       Тайм, пользуясь случаем, последовал за Бумом, чтобы избежать расспросов. На кухне Монд, увидев Тайма выгнул бровь, оглядывая его с ног до головы, останавливаясь на лбу, повертел кончиком ножа в воздухе с кусочками потрохов, обмазанных по лезвию, и сказал:       — Это твой новый стиль или что?       Тайм взял чистый половник в руки и, приблизив к лицу рассмотрел свой лоб. С пластыря на него смотрели очаровательные смайлики. Тайм слегка надавил на шишку, которая прострелила лоб болью, но все равно он не мог не улыбнуться. Это было так похоже на Оникса.       

***

             К удивлению всех сотрудников ресторана, первая половина дня была тихой, напоминая им о былых деньках, когда они во время обеденного часа ждали посетителей сидя на ступеньках и прохлаждаясь, в ожидании случайно забредшей души. Тайм хотел это принять на свой счет: высшие силы снова хотели дать ему передышку, видя его травмы. Он что-то хорошее сделал в прошлой жизни? Нужно не забыть сделать подношение в храм.       Тайм сидел на ступеньках, опираясь спиной о дверной косяк. Это была единственная поза, в которой он полулежал и немного отдыхал. Бум сегодня был ласковым котенком и принес Тайму стакан морковного сока, с гордостью сообщив, что выжал его сам.       — Лжец, — упрекнул его Тайм, — вся морковь плавает в супе, а новую поставку привезут после обеда.       Бум надулся, потому что тот ему не поверил (хотя он и взаправду купил сок в магазине), но потом, увидев шишку на лбу, прикрытую пластырем, с любовью погладил Тайма по макушке, а потом застеснялся своих действий и убежал. Каким бы засранцем ни был Тайм, он все еще был кумиром Бума.       Джун с отцом только что закончили обедать за столом вместе с Па Нуи. Сегодня вечером они закончат свои ремонтные работы и будут собирать свои вещи, которые привезли для ремонта из мастерской Кхун Пома. Па Нуи сообщила, что к концу этой недели привезут новую мебель, и со следующей недели она начнет рассматривать кандидатов на должность сотрудников кухни. Жизнь как будто бы начинала налаживаться.       Заметив Тайма, тихо сидящего на крыльце, Джун аккуратно присела рядом с ним, поправляя свой рабочий комбинезон, устраиваясь поудобнее. Тайм сидел полуобернувшись, поэтому с его места был виден стол, из-за которого начал вставать отец Джун. Было трудно сказать одобрял он или нет внезапный интерес Джун к Тайму.       — Джун, — девушка обернулась к нему, — я начну пока, ты, как закончишь здесь, присоединяйся, — сказал он, и направился в ремонтируемое помещение. Перед тем, как скрыться за дверью, он еще раз посмотрел на Тайма. Его лицо было нейтральным, и Тайм не мог даже предположить, о чем думал старший мужчина.       Джун перехватила взгляд Тайма и мягко сказала:       — Возможно мой отец производит впечатление недружелюбного человека, но на самом деле это не так. Он вырастил меня в одиночку, и из-за этого опекает чуть больше, чем нужно, и мой неудачный брак не способствовал тому, чтобы он немного расслабился.       Тайм кивнул, так как он знал о том, как прошло ее детство.       — Все в порядке. Я бы тоже переживал за своего ребенка, мы все так сделали бы, ведь так? — Перед глазами Тайма предстала его мама с безразличными глазами и руками, сжимавшую SOS-кнопку в кармане. Он отогнал это видение несколько раз сильно зажмурившись.       Джун не обратила внимание на его странное поведение и продолжила:       — И все же я хочу извиниться, если тебе некомфортно из-за него. — Тайм кивнул, просто чтобы закрыть этот вопрос, но Джун не ушла. — Знаешь, мне приятно находиться в твоем обществе, хоть мы с тобой и познакомились недавно. Рядом с тобой чувствуешь себя… м-м… в безопасности что ли… — Джун нервно рассмеялась и посмотрела на Тайма, надеясь, что он поймет, что она хотела сказать. Но он воспринял эту информацию по-другому.       Где-то в глубине души она помнит меня?       Тоненький отголосок надежды где-то забрезжился внутри него, как серебристая нить, почти не видная глазу. Возможно он немного расплывчато сформулировал запрос, и она не забыла его полностью? Где-то там внутри нее могли бы сидеть тусклые воспоминания о нем. Возможно не помня имя, или видя только расплывчатую внешность…       Вы так и не сказали из какой вы газеты? — спросил подозрительный женский голос.       Тоненькая нить оборвалась.       Не обманывайся, дурак. Они никогда не помнят. Ты это знаешь.       Его запрещенная фраза всегда была для всех одинаковой. Она была одинаковой и для Джун, и для его семьи.       И словно издеваясь, Джун сказала:       — Просто хотела сказать, что ты выглядишь так, словно тебе можно доверять.       Тайм горько усмехнулся. Из всего, что только можно было сказать, она сказала именно это, как ту их первую встречу. Он опустил голову и почесал шею, стараясь скрыть болезненную ухмылку на лице.       — Даже несмотря на выбритые виски и серьгу в ухе?       — Это модно, и совершенно не пугает, — серьезным тоном ответила она, и Тайму осталось только хмыкнуть.       Он поднял голову. Наверное, его выражение лица быстро странным, потому что Джун выглядела немного сконфуженной и не в своей тарелке.       — Я сказала что-то не так?       — Нет, Джун, — Тайм покачал головой. Он вновь откинулся на дверной косяк, устало, но дружелюбно улыбнулся ей. — Просто рад, что ты это сказала.       — Угу, — она все еще была не уверена в том, все ли с ним в порядке. — Ты выглядишь не очень хорошо в эти дни.       — Паршиво, ты хотела сказать? — он засмеялся, и она тоже.       — Да, наверное, это более подходящее слово.       — Да, так и есть, — подтвердил Тайм. — Все действительно было паршиво. Будто я как бесполезная аквариумная рыбка, плыву по кругу в четырех прозрачных стенах. За их пределами жизнь пестрит интересными событиями, а я оторвал от этой красочной жизни и просто плаваю в своей мутной воде по кругу, туда-сюда, — закончил Тайм тяжело вздохнув.       Полуденное солнце медленно перемещалось по крыльцу и теперь освещало лицо Тайма. Стоило бы уйти с крыльца, пересесть на другое место, но он разомлел и не хотел двигаться, только лоб прикрыл ладонью, чтобы обезопасить рану и защитить глаза от солнечных лучей.       — Я не очень хороший советчик, — Джун неловко поерзала, — так как не знаю всех твоих причин. — В глубине души Тайм над этим мог бы посмеяться. Раньше не было ничего, что бы Джун не знала о его жизни, кроме его дара, конечно. До определенного момента. — Но что я поняла из того, что со мной произошло, единственное, что мы можем сделать, это просто двигаться дальше. Просто шевелиться. Медленно, быстро, с ползком, с плачем, с криком. Не важно как. Просто сделать это. Когда ты двигаешься, ты встречаешь новых людей, видишь новые места, находишь новые хобби, и это помогает. Так что хватит пялиться в аквариум, Тайм, расшатай его, — она ободрительно хлопнула его по колену.       — Я задохнусь, если окажусь на воле, — ответил ей на это Тайм.       — Ты скорее задохнешься в своей мутной воде, — фыркнула Джун. — Но знаешь, все зависит от того, где находится твой аквариум.       — Где? — он представил. — В серой квартире, где из вещей только матрас на полу и передвижная вешалка.       Джун думала, что он просто это выдумывает, поэтому подыграла ему.       — И кто приходит поменять твою воду в аквариуме?       — Кто? — разум нарисовал мгновенный образ и на лице у него появилась теплая улыбка, когда он сказал: — Один застенчивый учитель географии.       — Учитель географии говоришь? — задумчиво повторила Джун. — Что ж, это отличный кандидат на то, чтобы вывести тебя в мир. Он будет рассказывать тебе о земных породах, о движениях тектонических плит…       — О камнях, — тихо ответил Тайм все с той же мягкой улыбкой.       — Безусловно, — подытожила Джун и тоже улыбнулась Тайму. Она положила руку ему на колено и чуть сжала. — Вот видишь, ты можешь это сделать, Тайм.       — Спасибо, Джун.       Мне так не хватает такого друга, как ты.       Девушка поднялась со ступенек и посмотрела на него сверху вниз.       — Если я смогла, то и ты сможешь. Что ж, я пойду к отцу. Осталось закончить совсем немного. Па Нуи хочет устроить небольшую вечеринку в честь окончания ремонтных работ. Ты же присоединишься? — она с надеждой посмотрела на него и он не хотел ее разочаровать. В прошлый раз ему было так плохо, что он с трудом добрался домой. Ему хотелось на этот раз осчастливить Джун. И так сильно хотелось, чтобы он мог смотреть на нее и не корить себя за то, что сделал с ней.       

***

             К вечеру ресторан стал заполняться людьми. Пришла шумная компания из пяти человек, где у одного из них было день рождения. Па Нуи, счастливая от того, что закончен ремонт подсобного помещения, объявила, что имениннику будет предложена скидка на день рождения. Все были счастливы. Бум, услышавший это, скривился.       — Почему мы не получаем никаких бонусов на свои дни рождения?       — Все бонусы положены Тайму, потому что он красивый, — сказал Монд, пыхтя над особо упрямой куриной тушкой. — Скажи спасибо Па Нуи, что она терпит такого извращенца как ты.       — Эй, ты тоже смотришь мои журналы, не притворяйся святым! — буркнул Бум, складывая на поднос десерты и выпивку. Его взгляд задержался на лбу Тайма, он улыбнулся и поспешил убежать из кухни.       Тайм с Мондом переглянулись. Последний пожал плечами.       — Ты его кумир, он за тебя волнуется.       Тайм подумал, что, наверное, ему стоит купить для Бума какой-нибудь серьезный журнал, возможно бизнес-журнал. Так как он был его кумиром, Тайм должен был позаботиться о своем юном фанате. Он правда переживал за его будущее, которое пока было весьма сомнительным и окруженным аппетитными формами девушек с обложки.       Вечерняя работа оказалась слишком интенсивной для Тайма, который только вчера дважды приложился лбом о руль. В адском котле кухни он с трудом стоял на ногах после четвертого приготовления кхао тома и, чтобы не упасть, просто передвинул стул к столешнице и сидя нарезал все ингредиенты. К счастью, на скорость нарезки это никак не влияло. Он пожалел о том, что слишком долго сидел на крыльце под палящим солнцем. В его состоянии ему нужно было спрятаться в подсобке, пока посетителей в ресторане не было, и набраться сил в темном, прохладном помещении. Но, черт возьми, он был таким вдохновленным после разговора с Джун, что просто не хотел уходить с этого места, а палящее солнце казалось не врагом, а другом, дарящим ему хорошее настроение своими лучами.       Когда Бум забегал весь с красным лицом и стекающим по вискам потом, Тайм понял, что кумир должен выйти на сцену, потому как его преданный фанат не справляется, даже если сам кумир выглядел не лучше тухлой курицы. Тайм и в обычные не был и вполовину так ловок с подносами как Бум, но сегодня он плелся как муха, вдохнувшая дихлофос. В зале было жарко несмотря на открытую стену, которую сегодня не завешивали мягким стеклом, и задуваемый ветер с улицы, а также слишком шумно, чтобы он мог сосредоточиться на каком-то конкретном заказе. Руки Па Нуи бегали по терминалу как руки дирижера, управляющему оркестром, а Бум, несмотря на свой внушительный рост, ловко протискивался между плотно сдвинутыми стульями как будто у него были кошачьи кости. И в центре всего этого был Тайм, которого вновь окунули в аквариум, заглушая все звуки вокруг него. Он старался улыбаться.       Многие спрашивали, почему красивый парень ранен, а некоторые тихо хихикали, увидев на его лбу очаровательный пластырь со смайликами. Кто-то даже просил потрогать шишку на лбу, но это был уже перебор и Тайм вежливо отказывал в просьбе.       Через какое-то время после интенсивных снований из одного помещения в другое Тайм обнаружил, что ему вновь становится тяжело дышать. Он подумал, что это из-за жары в зале и еще более удушающей жары на кухне между которыми ему приходилось циркулировать. Наверное, он сильно переутомился. Он вытащил из кармана брюк обезболивающие таблетки и пошел в ванную, надеясь, что за время его отсутствия Бум не усомнится в своем кумире и не свергнет его с пьедестала.       В туалетной комнате было тихо и достаточно прохладно. Тайм не удержался и слегка, чтобы не сильно раздражать свой лоб, прислонился к кафельной стене, чувствуя, как по рукам пробегают мурашки. Ему так не хватало этого небольшого кусочка свежести. Постояв так немного, он отошел к раковине, мельком взглянув на свое отражение в зеркале. Самым прекрасным на его лице был пластырь со смайликом. Под тусклыми лампами его кожа казалось пепельной, и он с легкостью мог сойти для роли зомби в массовке фильма. Закинув в рот таблетку и набрав в рот воды, Тайм аккуратно промыл лицо холодной водой, стараясь не задеть пластырь. Локтями он опирался на края раковины, слушал журчание воды из-под крана и изо всех сил пытался контролировать дыхание. Он почувствовал, что давление на локтях стало сильнее, а силы в ногах стало меньше. Локтевые кости от внезапно увеличивающегося на них давления стали ныть. Тайм пытался удержаться на ногах, но потом решил, что нет ничего плохого, если он ненадолго присядет. И сразу после этой мысли его тело рухнуло на пол, и он застонал от боли, потому что упал прямо на задницу, прищемив то, что спереди. Мгновенная боль прострелила нижнюю часть, его руки плетьми рухнули с раковины и недвижно упали на колени. В вертикальном состоянии оставалось туловище, и только лишь чудом.       Тайм был дезориентирован. Он понимал, что испытывает все виды боли в разных частях, но был не в состоянии что-либо с этим сделать. Даже просто поднять руку, чтобы потереть локоть. Самая неприятная боль была в грудине. Будто то, что под ребрами и на них зацементировали и для большей боли обернули колючей проволокой, и этим Тайм должен был как-то дышать. Он был похож на рыбу, выброшенную на берег. Смотри, Джун, я столкнул свой аквариум.       Тусклый свет ванной как будто холодил не только комнату, но и его разум. Время словно заморозилось. Он не знал, как долго здесь сидел и почему его еще никто не ищет. Закрыть глаза было самым легким, что сейчас могло сделать его тело. Кромешная тьма и ни одного звука вокруг. Он как будто законсервирован. Даже звук собственного дыхания перестал долетать до его ушей. Только адская боль в груди давала ему знать, что он еще в сознании. И в таком состоянии внезапное появление отца было не тем, что ждал увидеть Тайм.       Лицо не изменилось с последней встречи, взгляд презрительный, будто смотрит на корчившуюся букашку. Тайм бы подумал, что он настоящий, но одежда выдавало то, что это был отец из его воспоминаний, когда он их оставил.       — И это твоя жизнь, Тайм? — спросил отец, глядя на него сверху вниз.       Тайму внезапно стало стыдно. Как будто после всего того, что он сделал, быть официантом в маленьком ресторанчике — это настолько низко для него. Он разрушил свою жизнь — для этого?       «Я больше не могу этим заниматься, папа», — хочет произнести Тайм, но слова просто не могут быть произнесены, словно у него нет рта. Его и впрямь больше нет, только боль в грудине, существующая отдельно от него, живущая своей жизнью.       Отец ничего не говорит, но ему и не нужно, разочарование ярко отпечатывается на лице, в позе и, конечно, в глазах. Безразличные к нему, как и у матери. Он уходит, забирая с собой время, и Тайм начинает дышать. Оглядываясь по сторонам, он замечает, что не двинулся с места и сидит в той же позе на полу, как до этого.       Попробовав пошевелить ногой и почувствовав, что может стоять, он встал сначала на четвереньки, а потом, втянув в себя воздух, подтолкнул свое тело вверх, вставая, и первые секунды держась за стену, чтобы не потерять концентрацию от резкости движения.       Положив ладонь на грудь, он почувствовал под кожей биение, но не мог понять, то ли он не разбирается в сердечных сокращениях, то ли его сердце бьется медленней, чем раньше.       — Нужно закончить этот день и отдохнуть, — пробормотал он, аккуратно двигаясь к выходу, пробуя волочить ноги, чтобы проверить, может ли он ходить. Вроде все в порядке. — Все-таки я не останусь на прощальный ужин. Надеюсь, Джун не обидится, — говорил он сам с собой, пока шел по коридору в сторону зала. Только тогда он услышал шум, словно из его ушей вытащили беруши, и он не ожидал такой резкой какофонии звуков.       Оказавшись в зале, поверх голов он увидел паникующее лицо Джун. Она уже переоделась в чистый джинсовый сарафан, лицо было аккуратно накрашено, а вот соломенная шляпка — ее постоянная спутница — валялась на полу, растоптанная ногами. На ней переминались отец Джун и мужчина-именинник. Кхун Пом вцепился в воротник пьяного парня и что-то кричал, указывая на Джун. Только сосредоточившись на его голосе, Тайм понял, что он пытался домогаться Джун. Этого было достаточно, чтобы Тайм забыл о том, что случилось с ним ванной только что. Дыша ртом от нехватки воздуха, от грубо растолкал всех зевак и без единого слова, безо всяких переговоров замахнулся и ударил обидчика Джун.       — Тайм! — выкрикнула она, когда увидела его. — Тайм, пожалуйста, не надо!       Краем глаза он увидел Па Нуи, которая вызывала полицию, но Тайм не собирался их дожидаться, после того, как это пьяное дерьмо поднялось на ноги и презрительно посмотрело на Тайма.       — Защищаешь старика и эту маленькую шлюшку? — гадко хихикнул он.       Кхун Пом огораживающий от него Джун, снова хотел подойти к ублюдку, но Джун позади него вцепилась в его руку и не отпускала.       — Папа, не надо! Тайм! Пожалуйста, оставьте. Он пьян.       Тайму было наплевать. Ни до, ни после — никто никогда не посмеет обидеть Джун. Он пропустил Кью, потому что Джун умоляла его, но сейчас он больше не будет слушать мольбы Джун.       Когда он снова замахнулся, краешек его глаз зацепился взглядом за коричневый блеск на его мизинце — кольцо с раухтопазом. Оно словно напомнило ему, что он может решить эту проблему по-другому, как он решал неоднократно. Но не в этот раз.       Не раздумывая, он ударил ублюдка, а потом прыгнул сверху на него, чтобы оставить серию быстрых ударов на лице мерзкого пьяницы. Силы в его руках было мало, как и воздуха в легких, он был легкой мишенью, и пьяный ублюдок быстро перевернул его на лопатки, и размашисто ударил его в висок. От силы удара пластырь со смайликами слетел с его лба.       Тайм почувствовал пьяный горелый выдох на своем лице.       — И что такой жалкий официантишка как ты сможет мне сделать?       Теперь уже сверху вниз на него смотрело не лицо пьяницы, а презрительное лицо его отца. Тайм протянул вверх слабую руку, желая дотронуться до него, стереть этот взгляд, он так хотел попросить у отца прощение сейчас, когда у него есть голос, но отец отвесил ему крепкую пощечину, от которой у Тайма перехватило дыхание и он больше не смог открыть глаза.