Дар

      Ему не хочется открывать глаза. Солнце, светящее в лицо такое яркое, что перед ним сплошное яично-желтое свечение, от которого веки чувствуют приятный жар, а ресницы медленно выгорают как одуванчики на поле. Он лежит на боку, поэтому на пробу он открывает один глаз, который больше всего защищен от солнца и его взгляд упирается в бледную кожу, освещенную ярким сиянием, исходящим из окна прямо перед ними. Кожа такая нагретая, что его веко снова хочет закрыться, но он заставляет себя открыть этот глаз. Только этот. Другой глаз, который не прикрыт близлежащим телом и беззащитен перед солнечными лучами, пока лениво закрыт, ожидая своего часа.       Открытый глаз рассматривает грудь, которая мерно поднимается и опускается, на животе лежит рука, которая плывет в такт его движению верх-вниз. Он улыбается, когда ладонь лениво, сквозь сон, почесывает живот, а потом вновь возвращается на свое, уже нагретое, место. Он закрывает глаз на мгновение, а потом чувствует руку на своей спине, которая невесомыми движениями скользит по лопаткам, словно чешет шерстку разомленного кота.       Тайм притворяется какое-то время, что ему это безразлично, а потом разряжается смехом, переворачиваясь на спину, желая избавиться от щекотки.       — Я знал, что ты проснулся, — довольно объявляет Оникс, чувствуя, что одержал победу.       — Ты не мог! Я открыл только один глаз! — смеется Тайм, перекатываясь на живот, смотря на довольное лицо Оникса. Тот берет его за плечи и чуть двигает его вправо, чтобы голова Тайма заслонила собой окно, откуда солнечный свет падал прямо на его лицо. Теперь он мог прекратить щуриться и полностью открыть глаза, чтобы смотреть на Тайма.       — Я слышал, как ты тихонько хмыкнул, когда я почесал живот, — раскрыл секрет Оникс, подмигивая ему.       — Это невозможно. Ты просто читер. — Тайм хитро фыркнул, резко отодвинувшись влево, чтобы спрятанное за его головой солнце могло осветить дразнящими лучами лицо Оникса. Тот щурится от яркого света, вновь хватается за Тайма и передвигает его вправо, закрываясь от солнца.       — Нет, я всегда честен, — ультимативно заявляет он, оставляя щелбан на подбородке Тайма. — Это ты пытаешься хитрить, но у тебя не выходит.       Тайм показывает язык, за что получает еще один легкий щелбан по носу.       Они лежали на кофейно-бежевом ковре с идеальным пушистым ворсом в комнате Оникса, облюбованном Таймом еще в первый раз, когда он проснулся здесь с тяжелым похмельем. Невероятно мягкий ворс так и просился, чтобы на нем полежали, поэтому Тайм на вопрос Оникса чего он хочет, ответил, что хочет лежать голышом на этом ковре, наслаждаясь солнцем. Оникс без лишних вопросов разделся и лег на ковер, ожидая, когда Тайм сделает тоже самое. Инициатива от бывшего Мистера Я Стесняюсь Всего На Свете была весьма похвальна.       У Оникса была очень располагающая солнечная комната в приятных кирпичных оттенках, мягкая и уютная, с картинками на стенах, не чета комнате Тайма, поэтому не удивительно, что ему нравилось проводить в ней время. Это был не первый раз, когда он приходил к нему домой, и не первый раз, когда оставался на ночь.       Как-то вечером после работы шел дождь и Тайм памятуя, как однажды они с Ониксом доехали до его квартиры практически к полуночи, собирался поехать домой на автобусе, чтобы не доставлять проблем Ониксу с его транспортировкой до дома, но тут подоспел сам Оникс с зонтиком и нетерпящим возражений тоном заявил, что Тайм будет ночевать в его квартире, и, предупреждая поток сопротивлений, добавил, что он его никак этим не обременит. Без особых сопротивлений Тайм принял приглашение. Оникс жил неподалеку от ресторана и ему было бы удобно на следующий день после сильного ливня отправиться на работу оттуда, чем сходить с ума в переполненном утреннем метро. Они вместе приготовили на двоих вкусный поздний ужин, обсуждая дождь и что за проблемы будут за этим стоять, Оникс мыл посуду, пока Тайм мылся душе, потом Оникс мылся в душе, пока Тайм сушил свою промокшую одежду, а потом они вместе стояли на балконе, смотря за отдаленными молниями и слушая грохот грома со стуком дождя по балконным перилам. Они вместе легли спать на просторную кровать, обнимаясь, словно защищаясь от ливня за окном, и уже на утро, когда Тайм проснулся слишком рано, пока Оникс еще спал, когда готовил не слишком сладкие и вообще не слишком панкейки перед тем как уйти на работу, он понял, что впервые с поездки в Кхонкэн, нет, даже еще раньше, у него наконец-то был нормальный сон, в котором он не просыпался от кошмаров. Об этом он шокированно рассказывал самому себе в течение всего дня, пока готовил в ресторане, обслуживал клиентов, бегал по поручению Па Нуи в город, драил полы, пока за ним не пришел Оникс. Только тогда он заткнулся, чтобы не проболтаться. Оникс на этот раз пришел без зонтика, потому что не было дождя, но был и без машины, он просто снова предложил Тайму остаться у него ночь, и Тайм снова без особых сопротивлений согласился.       Оникс пялился на него без зазрений совести, о чем заблудившийся в своих мыслях Тайм догадался не сразу.       — Что? — спросил он, когда Оникс был пойман на разглядывании, но даже не думал пойти на попятный.       — Ничего. Ты же хочешь, чтобы на тебя смотрели, — самоуверенно заявил Оникс.       Уголки губ Тайма задрожали от попыток держать их на месте ровно. Эта отсылка к фразе из футболки, которую Оникс для него купил, была той сахарной ватой, которой легко можно было набить сердце Тайма до отказа.       — Обычно, когда так смотрят, за этим должно следовать какое-то продолжение, — отвечает Тайм, постукивая пальцем по подбородку, утрированно изображая задумчивость.       — Ну-у… — Оникс даже не думает это отрицать.       Тайм улыбается, но качает головой.       — Забудь об этом, сиеста скоро подойдет к концу и мне нужно будет вернуться в ресторан. Я и так оставил все на Бума с Мондом.       Оникс понимающе кивнул.       — Посетителей стало больше?       — Ага, — кивнул Тайм, — а персонала как всегда не хватает. Какая бы работа ни была, проблема всегда одна — нехватка кадров.       — В школе тоже не хватает учителей, — подтвердил Оникс, — меня попросили взять в нагрузку девять часов в неделю в качестве преподавателя по географии.       — Значит ты будешь занят не только по пятницам? — спросил Тайм, играя с пальцами Оникса, которые были очень горячими от солнечного света.       — К сожалению, — голос Оникса звучал искренне грустно. — Но это временная мера, пока они не найдут нового преподавателя.       — У тебя останется время на твои камни? — спросил Тайм, стараясь не задать дополнительный вопрос, а сможет ли Оникс приходить в его ресторан.       — Конечно. Многие заказы я выполнил, еще находясь у родителей, поэтому у меня есть свободное время.       — Хорошо, — обрадовался Тайм, оставив поцелуй на одном из пальцев Оникса.       — Что ты сказал Буму и Монду, когда пошел сюда? — поинтересовался Оникс, наблюдая за Таймом и его играми с его пальцами.       — Что мне нужно отлучиться, — пожал плечами Тайм.       — Они догадываются?       Тайм снова пожал плечами.       — Кто знает? Когда люди поглощены своими проблемами, они не замечают изменений вокруг них.       — И какие же у них проблемы?       Тайм задумчиво посмотрел в потолок.       — У Монда проблема со свадьбой сестры, а у Бума… — он замолкает, пытаясь подумать, — полагаю, что у него проблема с приобретением новых журналов для взрослых, — сказал Тайм, вызвав смех у Оникса.       — А у нас? — через какое-то время спросил Оникс.       У Тайма вытянулось лицо, он даже выпустил из рук ладонь Оникса.       — Что ты имеешь в виду?       — У нас есть проблемы? Мы все еще катимся к тупику? — уточнил Оникс, теперь беря ладонь Тайма в свою и играя с его пальцами.       Тайм заерзал на ковре, приятный ворс щекотал живот, а на лицо вновь угрожала вернуться улыбка.       — Ну, если только очень медленно, — тихо сказал Тайм, опуская голову. Он даже себе редко признавался, не то чтобы вслух или, о господи, Ониксу, что с ним он чувствует себя гораздо лучше, чем без него, и поэтому, если это движение к тупику то, как сказал Оникс, пусть они будут двигаться очень медленно, желательно ползком, а еще лучше, если они просто лягут в этом тупике и останутся там без какого-либо движения. Его бы устроил этот вариант как нельзя лучше.       Оникс взял Тайма за подбородок, поднимая его лицо, встречаясь с ним глазами. Свободная, греющаяся на солнце рука быстро переместилась на поясницу Тайма, обхватывая его. Приятное тепло разливается по спине Тайма от его руки.       — Ты останешься сегодня на ночь? — голос Оникса очень низкий, приглушенный. Большой палец, ранее державший подбородок, скользит вниз по шее и кадыку, останавливаясь на углублении между ключиц. — Мне приготовить что-нибудь на ужин?       — Сегодня я поеду к себе, — ответил Тайм, чувствуя, как пульс предательски забился быстрее.       — Я отвезу тебя, — немедленно предложил Оникс, обводя большим пальцем ключицу, делая петлю и обхватывая четырьмя пальцами его шею, в то время как большой палец играет в низу шеи, как раз рядом с местом, где бьется пульс.       Тайм пытается напустить в голос всю твердость, какая у него имелась.       — Оникс. — Прозвучало неплохо, он гордился собой.       — Что? — Нет-нет, он не может говорить это так обиженно-мягко, Тайм может сломаться.       — Мне нужно возвращаться.       — Сколько у тебя еще есть времени? — Большой палец двигается по шее верх-вниз, словно издеваясь, и, разумеется, ощущая предательское биение, поэтому и голос звучал слишком нежно, даже заискивающе.       — Где-то пятнадцать минут.       — Тогда…       Оникс тянет Тайма вниз за шею, но тот вовремя останавливается, прижимая указательный палец к губам Оникса.       — Даже не думай, мы не запятнаем твой ковер.       — Но я разрешаю, — уверил его Оникс, все еще продолжая напирать на его шею.       — Ни за что, на этом ковре можно только лежать, ничего больше. — Тайм звучал непреклонно, и он так гордился собой за это.       Оникс продолжал торговаться.       — Тогда просто поцелуи.       Тайм покосился на Оникса и его вид говорил, что они не ограничатся только ими. Скепсис на лице Тайма все-таки заставил Оникса сдаться, он неэлегантно цокнул языком.       — Ладно, хорошо, этот ковер свят, и мы его не тронем.       — Вот и прекрасно, — просиял Тайм, чмокнув Оникса в щеку в качестве утешения.       Он ловко поднялся и стал искать в куче одежды свое белье. Оникс, перевернувшись на бок, положив ладонь под голову, смотрел за поисками Тайма. Тот, почувствовав на себе взгляд, остановился, выпрямляясь. Оникс, как и ожидалось, даже не думал отводить глаза.       — Ты всегда был таким бесстыдным?       — Я никогда тебя не обманывал, — Оникс очаровательно улыбнулся.       — Значит теперь заставить тебя краснеть могут только дома?       — Скажем так, это их особая привилегия, и это происходило только когда я приезжал не один. Ты пробыл в Кхонкэне слишком мало, да и родители были большую часть времени заняты, но поверь мне, они из тех людей, которые вытаскивают фотоальбомы и начинают показывать твои голые детские фотографии, заставляя тебя сгорать со стыда.       — О, при следующей поездке нужно будет попросить твою маму показать их, — напыщенно улыбнулся Тайм, и, заметив наконец в куче одежды свое белье, он выцепил его ногой и, подбросив вверх, поймал его в руку.       — Так ты все-таки собираешься туда поехать? — Снова Оникс звучит одеяльно обволакивающим, чтобы Тайм мог это проигнорировать. Растаявший позвоночник ему сейчас совершенно не нужен.       — Меня же пригласили, — спокойно ответил Тайм, надевая белье и стараясь по максимуму игнорировать наблюдающего за ним — пока еще все-таки джентльмена — Оникса.       — Я действительно рад, что ты хочешь. Тебе там было не слишком комфортно, верно?       Тайм цепляет ногой джинсы, поднимает ее и берет джинсы в руки, чтобы надеть. Он ни за что бы не сказал Ониксу, что вернулся из поездки с ночными кошмарами и целым багажом воспоминаний из прошлого. Тайм просто ответил:       — Все было отлично, — и чтобы Оникс поверил, добавил: — особенно Нам Пхон. — Здесь он не лукавил; поездка в национальный парк останется в его сердце навсегда.       Он застегнул джинсы, а затем наклонился, чтобы поднять с ковра свою рабочую футболку, пропахшую кухней и конечно же кхао том. Когда ткань спрятала его поджарое тело от наблюдательных глаз, он присел на колени, дождавшись, когда Оникс тоже сядет. Несмотря на то, что он был нагим и должен был бы чувствовать неуверенность рядом с одетым Таймом, этого не было. Наоборот, ему было уютно и комфортно с ним в любом виде.       Тайм заключил Оникса в объятья и немедленно почувствовал, как его руки обвиваются вокруг его талии.       Тайм не хотел этого признавать, но он частенько стал думать, что не видеть Оникса даже несколько часов становится не то чтобы невыносимым, но очень близким к этому. Он считает себя идиотом, потому что они расставались практически на две недели, когда Оникс был в Кхонкэне, но после той ночи у него в квартире все начало меняться, а когда он стал оставаться у Оникса на ночь — сначала используя дождь как повод, а потом уже и без повода — все действительно стало по-другому. В плане его душевных ощущений по крайней мере, в плане его более спокойного, лишенного кошмаров сна, в плане улыбок, которые слишком часто стали появляться на его лице. Все менялось, и он пока не мог сказать нравится ли ему эта новоприобретенная зависимость от Оникса, который должен очень часто — он не хотел употреблять слово «постоянно», так как оно его пугало, ибо в его жизни не было ничего постоянного — быть в его жизни, потому что долгое время в его жизни никого не было, и он никого не ждал. Тайм чувствует дрожь в конечностях каждый раз, когда думает, что, если что-то пойдет не так и он сотрет Ониксу воспоминания о нем, что будет с ним и как скоро он сможет от этого оправиться, и сможет ли вообще это сделать. То, что он дал шанс Ониксу из простого любопытства по итогу переворачивает всю его жизнь, все его устоявшееся существование. Он еще никогда так часто в своей жизни не говорил слова «я не знаю», применяя их к своим отношениям с Ониксом, к его — их — будущему. Тайм действительно, абсолютно ничего не знал.       Почувствовав поцелуй у себя на переносице, Тайм вздрогнул.       — Ты снова слишком много думаешь, — сказал Оникс, тыкнув пальцем в то место, куда он только что его поцеловал. — Должен ли я и сейчас сделать так, чтобы ты не смог ни о чем думать? — Оникс весело хмыкает, когда до Тайма доходит смысл сказанных ему слов, и он получает от него ощутимый тычок в бок.       — Ты должен был родиться кроликом, — сказал Тайм, качая головой.       — Я был бы милым и пушистым, — поддакивает Оникс, абсолютно игнорируя намек Тайма к определенной характеристике этого животного, которая роднит его с Ониксом.       — И не только это, — добавил Тайм.       После того как Оникс подарил Тайму кольцо с раухтопазом, он решил исследовать его возможности. Оказалось, что размер кольца не имеет значения, так как сила минерала от этого меньше не становилась. Кольцо действовало при непосредственном контакте с носителем украшения или же должно было быть в максимально близком контакте, например, в кармане брюк или рубашки, но, если кольцо было в сумке или рюкзаке, его блокирующие свойства пропадали. Еще Тайм установил, что даже если кольца сделаны из одного кристалла, они все равно блокируют друг друга, поэтому Тайм и Оникс должны были быть без колец, чтобы Тайм смог применить свой дар на Ониксе. Проводя свой небольшой эксперимент на нем, Тайм мог выбрать любое действие, задать любой вопрос и Оникс честно без утайки на него ответил бы. Он мог бы спросить его о его бывших, о его самом неловком поступке, о его семье — все, что только придет Тайму в голову. Но они лежали на его кровати, в окружении мягкого кирпичного оттенка, был выходной, Тайм никуда не торопился и мог экспериментировать Оникса хоть до потери пульса. Он сидел, скрестив ноги на кровати, пока Оникс лежал, читая какую-то геммологическую статью на своем планшете. Кольцо с раухтопазом и цепочкой лежали на прикроватном столике, Тайм это видел. Он снял свое кольцо и положил его на другой прикроватный столик. Он погладил Оникса по колену, привлекая его внимание. Еще секунду назад абсолютно увлеченный своим планшетом, Оникс немедленно переводит все свое внимание на Тайма. Быстрота его реакции даже смущает Тайма.       — Ты что, не читал?       — Читал, но ты хотел что-то сказать.       Тайм зависает на секунду, издавая тихое, изумленное «оу», но потом сосредотачивается на своем деле. Он попросил Оникса отложить пока планшет в сторону и Оникс, немного удивленный, положил его на свой прикроватный столик рядом с кольцом и цепочкой. Наверное, лицо Тайма выглядело слишком сосредоточенным, потому что Оникс поднялся, тоже сев на кровати, свесив одну ногу на пол.       — Что-то не так, Тайм?       Все было так, просто Тайм не мог выбрать, о чем спросить, разбегаясь в огромном выборе вопросов, которые роились в его голове. Эстетическая сторона всего этого, за редким исключением, уже давно перестала его волновать. И все же он подумал, что ничего не хочет знать о его бывших возлюбленных — это пройденный этап и они идиоты, вот и все, что ему нужно знать. Других же вопросов было слишком много. На самом деле ему хотелось знать все, но Тайм думал, что, если он спросит об этом Оникса, он честно на все ответит, он не Тайм, чтобы увиливать. Наверное, сейчас Оникс очень хотел бы обладать таким даром, потому что, скорее всего, только под воздействием дара Тайм смог бы без обиняков рассказать ему о своем прошлом и о том, что его терзает.       В любом случае, он молчал слишком долго, смотря в глаза Оникса, потому что тот аккуратно взял его за предплечья, чтобы слегка встряхнуть.       — Тайм, что случилось?       И Тайм проигнорировал все отважные вопросы, которые он мог задать Ониксу, выбрав один, который просто пришелся к языку в тот момент.       — Чего ты хочешь? — спросил он, гладя Ониксу в глаза.       Руки на его предплечьях ослабли, взгляд стал туманным и дезориентированным. Секунду, которая потребовалась Ониксу, чтобы ответить, Тайм думал, что это абсолютно глупый вопрос и, что, без сомнения, Оникс скажет что-нибудь, что связано с камнями, это естественно, и какой смысл пускать в ход дар, если не хочешь задать какой-то очень важный, щекочущий вопрос, но это проносится в его голове так быстро, что он не может проконтролировать свой порыв, а вопрос уже задан, секунда прошла, а Оникс уже ответил:       — Тебя.       Сначала Тайм подумал, что ничего не сработало и на нем до сих пор стоит блок, но Оникс не выглядел как обычно, его выдавал его отрешенный взгляд. И только тут до Тайма дошло что он спросил и что ему ответили. Из всего множества ответов, которые только он мог выбрать, Оникс честно ответил, что ему нужен он. Тайм на тот момент выглядел не менее завороженным, чем Оникс.       Никто никогда не называл его имя. Раньше, до дня X, когда он еще разбрасывался своей способностью направо-налево, он задавал такого рода вопросы своим возлюбленным, но никто никогда не называл его, и Тайму это казалось нормальным. Что у каждого свои приоритеты, цели, мечты, желания — все это так естественно, что даже не стоит какого-то упоминания. Поэтому удивление, которое он испытал, когда назвали его, привело Тайма в абсолютное замешательство. Он, что, и правда ему нужен? Почему? Почему он не сказал, что ему нужны камни? Почему не сказал, что он хочет заработать много денег? Почему не сказал, что хочет отменное здоровье? Они всегда называют что-то подобное. Почему он хочет его?       Тайм прокручивал это в голове снова и снова, пока не понял, что ему нужно сформировать запрос, чтобы Оникса «отпустило». Но его голова была пуста. Он был растерян, но также он был счастлив. И даже окрылен. И даже…       Запрос сформировался сам собой.       — Тогда возьми меня.       И Оникс без промедления это сделал, уложив Тайма на спину и доказывая в течение долгого времени как сильно, безумно, он его хотел. О том, что первоначально это должен был быть эксперимент, Тайм сразу же забыл. Но не забыл, что произошло, в отличие от Оникса. Точнее он помнил процесс, но не помнил, что ему предшествовало. Они никогда не помнили, ссылаясь на сильное обаяние Тайма.       Даже сейчас, сидя на коленях, одетый, перед абсолютно нагим Ониксом, Тайм чувствовал, как его сердце выпрыгивает из груди, вспоминая то, что произошло, то, как он назвал его имя.       Оникс приблизился, оставляя быстрый звонкий поцелуй на губах Тайма, гладя его затылок.       — До вечера, да?       Тайм кивает, тоже звонко поцеловав его в щеку.       — До вечера.       Он поднялся, потрепал Оникса по волосам, будто он маленький брошенный щенок, каким, впрочем, и выглядел, и вышел из комнаты. В такие моменты никогда нельзя оборачиваться, думал Тайм, потому что, очевидно, ему сразу же захочется вернуться.       

***

             Монд с Бумом вообще не задавали Тайму никаких вопросов, когда он вернулся, потому что времени их задавать не было. Они просто были счастливы, что Тайм пришел, и теперь Монд может спрятаться в адском котле кухни, не выходя в зал, чтобы помочь с разносом блюд или расчетом клиентов. Тайму было стыдно совсем немного. Во-первых, он практически никогда не отпрашивался, как делали это Монд и Бум, потому что им приходилось уходить на занятия и оставлять Тайма одного с Па Нуи. Во-вторых, Тайм всегда был трудолюбивым и хорошо работал, помогая этим двум не только по работе, но и выслушивая все их жизненные невзгоды, даже если ему хватало своих собственных. Поэтому Бум с Мондом должны были смириться, что иногда у Тайма появлялись какие-то дела, которые нужно решить в обеденное время, когда посетителей меньше обычного. Теперь уже никто не говорил, что в обеденный час ресторан превращается в пристанище для мух, потому что те времена остались в прошлом благодаря инстраграму, а после, когда будет произведен ремонт арендованного помещения, наняты новые сотрудники, а меню станет несколько разнообразней, предполагается, что количество посетителей резко пойдет вверх. Но это дела будущих дней, пока что они были втроем, вертясь как белки в колесе.       Тайм бросил рюкзак в свой шкафчик в подсобке, вытащив оттуда четыре персика, которые ему дал сегодня по приходу к нему в дом Оникс. Он раздал персики Па Нуи и парням, и еще одно оставил себе, держа его в зубах, пока завязывал свой рабочий фартук. Сладость персика вызывала у него непрошенные ассоциации, отчего он завис с завязками фартука в руках, потом покачал головой, прогоняя не совсем смутные образы. Будда и все боги, и кто из них кролик?       Держа одной рукой персик, пока другой шинковал лук, Тайм слушал Монда, который рассказывал о рабочих, которые сегодня пришли штукатурить стены в арендованном помещении.       — Это отец и дочь, и, чувак, она такая милашка, — распинался Монд, пока вдохновленно крошил курицу, — я готов забыть обо всех своих любовных неудачах, если она только взглянет на меня.       Тайм громко фыркнул.       — Боже, какую чушь я слышу? Лучше не говори таких вещей, Монд, мне хочется плакать.       — Тебе хочется плакать от лука, — указал он тесаком в сторону Тайма, — а она — сущий ангел.       Издав блюющий звук, Тайм вернулся к работе, но в ту же секунду на кухню вбежал Бум, хлопнув дверью, отчего напугал их обоих до ужаса.       — Она посмотрела на меня! — закричал Бум с порога.       — Нет, — безапелляционно заявил Монд. — Это невозможно, тебе показалось.       — Клянусь, она это сделала. Я ей определенно нравлюсь.       — Иди, почитай свои эро-журнальчики, Ай’Бум, — продолжал гнуть свое Монд, — и фантазируй там во все удовольствие.       — Ты просто мне завидуешь, — Бум показал Монду средний палец.       — Пошли оба отсюда, или вам не поздоровится, — пригрозил Тайм, уже готовый пустить в дело свой дар, если они не заткнутся. — Монд, у нас четыре порции кхао том. Бум, забирай чизкейки и булочки, они уже заждались тебя.       Показывая друг другу языки эти двое вернулись к своим делам. Тайм, закатив глаза и доедая остатки персика, вернулся к прерванной работе. Он сходил с ума от этих двух, когда они умудрялись придумать какое-то совместное дело. Сейчас, например, заигрывание с одной и той же девушкой. И, господи боже, ему уже было жаль бедняжку.       Относя готовый заказ и видя, что новых посетителей нет и рассчитывать присутствующих пока не нужно, Тайм, поддаваясь любопытству, зашел в арендованное помещение, в котором шел ремонт, чтобы посмотреть из-за какой девушки у них сыр-бор.       В комнате пахло свежей штукатуркой и цементом. Стены были наполовину серыми — уже отштукатуренными, наполовину голубыми — прошлый цвет стен, который давно облупился, а под голубым виднелся фиолетовый цвет. Одну из серых стен доделывал мужчина, ловко и быстро орудуя шпателем. На полу стояли тяжелые мешки со штукатуркой, в огромном корыте разведен раствор и над ним со строительным миксером в руке колдовала девушка — причина ссоры двух идиотов.       Она была невысокой, худощавой и бледной, длинные каштановые волосы заплетены в косичку и перевязаны грубой бечевкой, на ней был серый мешковатый комбинезон на удивление чистый и не перемазанный ничем, в отличие от комбинезона мужчины, из которого можно вытряхнуть еще одну пачку цемента. Несмотря на шум миксера она словно почувствовала, что они в помещении не одни и подняла голову.       — О, привет, — поздоровалась она, выключая миксер, — ты еще один сотрудник ресторана? Мальчики уже успели о тебе рассказать.       Тайм приглядывается к ней и его лицо удивленно вытягивается. Он с трудом удерживает поднос в руках.       — Джун, — невольно вырывается у него, вроде бы тихо, но в пустом помещении прозвучало очень громко.       Мужчина со шпателем обернулся, услышав его. Он немного приподнял свою сползшую на глаза бандану и внимательно посмотрел на Тайма. Да, сомнений не было, Тайму это не показалось.       — Вы знакомы с моей дочерью? — спросил он, голос был ровный и, на удивление, не грозный, не то что раньше. Он никогда не видел Тайма, но Тайм видел его фотографии и слышал его голос, и тот всегда звучал строго.       Тайм не знал, что ответить, он пребывал в прострации, отгоняя от себя непрошенные воспоминания.       Девушка удивленно смотрит на Тайма, не узнавая его.       — Мы знакомы? — спрашивает она, пока Тайм молчит, словно набрал в рот воды.       Он не ожидал ее увидеть здесь. Почему Бангкок такой большой, но в то же время такой маленький? Как они оказались именно в этом ресторане? В его голове куча вопросов, впрочем, как и всегда.       Тайм видит, как отец Джун нетерпеливо смотрит на него, и Тайм пытается немного выйти из ступора, в котором оказался.       — Парни мне сказали, что так ее зовут. Джун.       Что ж, это прозвучало неплохо, и даже ровно.       — Ах, верно, — девушка расслабилась и приветливо улыбнулась ему, а затем своему отцу. — Меня зовут Джун. А тебя? Мальчики не сказали мне, просто сообщили, что вас здесь трое.       Тайм, я так благодарна, что ты есть в моей жизни!       Он старается, чтобы его голос не дрожал.       — Тайм.       — Очень приятно, Тайм, — улыбнулась она. — Это мой отец Кхун Пом.       Тайм делает вай, зажимая поднос подмышкой и с трудом поднимает глаза, чтобы посмотреть на нее. Она не изменилась, абсолютно. Такая же маленькая мартышка, какой он ее помнил.       Перед его глазами стоит ее заплаканное лицо. Она сидит на полу за диваном, зажимая уши руками. Она вцепилась в них своими ладонями мертвой хваткой и Тайму стоило больших трудов их разжать. В ее глазах такой вселенский ужас, когда она смотрит на него.       — Ты умеешь стирать мысли, Тайм?! Но как? Это невозможно! Такого не бывает!       Она в ужасе от того, что она увидела и услышала за то время, пока сидела за диваном, стараясь зажать уши так, чтобы не слышать ничего, но это все равно происходило помимо ее воли. Бедная маленькая мартышка, такая бесстрашная, сейчас она тряслась просто глядя на него. Он для нее выродок, чудовище.       Тайм моргает и воспоминание уходит. Теперешняя Джун с косичкой и строительным миксером в руке добродушно улыбается ему, считая его абсолютным незнакомцем и это в бесчисленное количество раз разрывает его сердце.       

***

             Сегодня вечером идет дождь, поэтому в ресторане заняты только два столика. Просто чтобы в конце рабочего дня выдохнуть и насладиться покоем, Монд и Бум сдвигают два столика в один большой и все небольшой рабочей компанией усаживаются за него. Наверное, впервые за месяц они могут позволить себе поужинать в ресторане, а не возвращаться домой с пустым желудком. У Тайма осталось больше половины кастрюли кхао том, поэтому он налил всем большую порцию супа, садясь рядом с Мондом и наблюдая, как все едят. Сам он довольствовался стаканом воды. Есть ему совершенно не хотелось, а вот восполнить водный баланс было необходимо. Кажется, ему предстоит тяжелая ночь.       — Это так вкусно, Тайм! — восклицает Джун, отчего все за столом вздрагивают. Чересчур эмоциональная, как всегда. Совсем не изменилась.       Он кивает, просто потому что прикусил стакан зубами, намереваясь то ли его расколоть и осколками до крови разорвать себе горло, то ли чтобы просто чем-то заняться, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего.       Их с отцом рабочая смена закончилась, поэтому Джун переоделась в сарафан, а на голову надела маленькую соломенную шляпку, а ее отец, хоть и сидел в обычной гавайской рубашке и шортах, но умудрялся выглядеть статно благодаря своему строгому лицу.       — Твой папа вообще в курсе, что мы с тобой общаемся? — спросил ее когда-то давно Тайм, когда они сидели на ступеньках лестничного пролета на втором этаже во время длинной школьной перемены, перекусывая сэндвичами, которые сделала Джун.       Девушка неопределенно покачала головой. Что это должно было значить?       — Он знает, что я общаюсь с тобой в школе, но не знает, что мы делаем это за ее пределами.       Тайм произносит что-то вроде «оу», не особо понимая сложность всех этих манипуляций.       Джун, видя его выражение лица, пояснила:       — Он строгий, понимаешь? Он растил меня в одиночку и, ну, он не особо доверяет парням в подростковом периоде. — Тайм все еще озадачен. — Ну, он говорит, что сам был парнем-тинейджером и знает, что у них на уме. — Тайм озадачен еще больше, чем до этого. — Ох, боже, Тайм, ну он думает, что ты…       Джун не успевает закончить, потому что Тайм выкрикивает:       — Он серьезно так считает?!       Джун неловко кивает, откусывая сэндвич, в то время как Тайм сжал свой в руке в тонкую полоску.       — Поэтому он не слишком сильно переживает, что мы общаемся в школе, потому что здесь есть свидетели…       Тайм корчит такое саркастичное лицо, что Джун смеется, чуть не подавившись сэндвичем.       — Если бы твой отец знал сколько в школе возможностей для уединения…       — …но он не знает, — прервала она его, оглядываясь по сторонам, словно ее отец вот-вот здесь появится, услышав такую непростительную информацию. — И уж лучше пусть так и останется. Я не хочу терять такого друга как ты из-за его… взглядов.       Тайм шутливо наклоняется к ней, шепча низким голосом:       — Только друга? А может?.. — он делает движения бровями вверх-вниз, сначала левой бровью, потом правой, и так быстро, что получается волна, из-за чего Джун начинает задорно смеяться, отталкивая его лицо подальше от себя.       — Перестань, я сейчас подавлюсь едой! — смеется она, закрывая лицо рукой, чтобы вытереть выступившие в уголках глаз слезы.       — Извини-извини, я не хотел, чтобы еда пропадала даром.       — А?! То есть тебе все равно, если я подавлюсь? — она так возмущена его словами, что начинает шутливо его бить.       — Я бы очень сильно плакал, правда-правда. — Тайм получает ударную дозу маленьких кулачков по своему плечу, отчего еще сильнее начинает смеяться.       Они сидят на лестнице, вытирая глаза, успокаиваясь, отходя от приступа смеха, откладывая смятые сэндвичи обратно в ее ланчбокс.       Джун кладет голову ему на плечо, переплетая их пальцы. У нее такие маленькие пальчики по сравнению с его, это всегда выглядело так забавно.       — Знаешь, Тайм, я так благодарна, что ты есть в моей жизни! — неожиданно громко говорит Джун, из-за чего Тайм вздрагивает.       — Боже, Джун, почему так внезапно?       — Правда, — говорит она уже менее эмоционально. — Мне было бы так грустно, если бы тебя в ней не было.       — Ты не можешь этого знать наверняка, Джун, — произносит Тайм, склоняя голову на ее голову, которая покоилась на его плече. — Ты можешь забыть и никогда не знать, что этот человек когда-либо существовал в твоем мире.       — Ах, мне совсем не нравится, как это звучит, — грустно произносит Джун. — Давай не будем об этом.       — Ты первая начала, — подколол ее Тайм, двигая своим плечом вверх-вниз, из-за чего ее голова затряслась.       — Я просто хотела сказать, как ты важен для меня. Ты же меня понимаешь, верно?       — Угу.        И он правда понимал. Они действительно были с ней друзьями, самыми настоящими друзьями, без намека на что-то большее, и он ценил эту дружбу с ней, цепляясь за нее так же сильно, как Джун цеплялась за него. Он очень ее любил и верил, что они всегда будут вместе идти по этой жизни, поддерживая друг друга всегда.       А потом, спустя уйму лет, он держит в ладонях ее заплаканное лицо, а она изо всех сил хочет отползти от него подальше, сопротивляясь ему. Тайму трудно дышать, легкие в огне, грудь сковало колючей проволокой и, кажется, что он сейчас упадет замертво, но он произносит последнее адресованное ей слово:       — Джун, — он усиливает хватку своих ладоней на ее лице, заставляя ее взглянуть ему в глаза. — Забудь о том, что твой лучший друг Тайм когда-либо существовал в твоей жизни.       — Тайм!       Монд хлопает его по плечу, отчего Тайм наконец выпускает из зубов стакан и максимально мило и практически не нервно улыбается Джун.       — Я рад, что вам нравится, — он даже делает вай, зависая в этом положении чуть дольше, потому что так можно было не смотреть ей в глаза.       — Скажи, П’Джун, — тем временем попросил Бум, смотря на нее во все глаза. — Твое сердце занято?       Джун смеется, прикрыв рот рукой, когда Монд толкает его в бок бормоча сквозь зубы: «Не так прямолинейно, идиот».       Ее отец неодобрительно качает головой, но все же молчит, предпочитая довольствоваться едой и изредка перебрасываться фразами с Па Нуи касательно их дальнейшей работы. В разговоры молодежи он не лез.       — Сейчас я свободна, — говорит Джун, с удовольствием пробуя кхао том. — Мой бывший муж недавно забрал свои последние вещи и теперь я чувствую себя ничем не обремененной.       Монд с Бумом демонстративно взялись за свою грудь, вздыхая о том, какой же ее бывший муж кретин, и как ужасно он поступил, уйдя от нее, а кхун Пом впервые поддержал инициативу двух идиотов, просто одобрительно кивая на их умозаключения.       Тайм же тихо постучал по кромке стакана зубами, думая, за кого Джун могла выйти замуж. Неужели это был Кью? Скорее всего он, потому что их связывала долгая университетская и постуниверситетская история. Непонятные отношения, которые давно должны были быть прекращены, но Джун держалась за них до последнего, несмотря на все предупреждения Тайма, что из их отношений с Кью не выйдет ничего хорошего. Он помнит, что Джун даже пошла с ним на выпускной бал в университете, а Тайм вроде бы заявился туда с Кэт — сестрой Кью, да, вроде бы с ней. Собственно, их отношения быстро закончились после выпуска, в отличие от вечно цепляющейся Джун. Интересно, если бы Тайм все еще был ее другом, смог бы он отговорить Джун от этого опрометчивого шага или она упрямо действовала по-своему? К несчастью, наверное, все же второе, иначе зачем ей было продолжать эти отношения?       Помнится, Тайму всегда хотелось стереть ей все воспоминания об этом парне, но он всегда себя останавливал тем, что Джун никогда не говорила, что вся их болезненная история с Кью должна быть забыта, как, например, говорила его старшая сестра, плача у него на груди, или, как об этом говорила Тиффи. Джун же всегда решительно принимала их частые ссоры с Кью больше концентрируясь на его защите перед Таймом, чем обращая внимание на характер ссоры, чем занимался сам Тайм.       То, что это был именно Кью, подтверждает сама Джун, когда через некоторое время после разговора с Бумом обронила вслух его имя.       Интересно, что почувствовал Кью, когда узнал, что в один прекрасный момент она перестала говорить о таком человеке как Тайм? Удивился ли он, когда Джун вообще никак не реагировала на это имя? Обрадовался ли Кью тому, что этот проклятый Тайм наконец-то перестал ошиваться вокруг Джун?       Тайм уже представляет этот диалог в своей голове:       «Ну, помнишь, Тайм, тот парень, который терся вокруг тебя в университете? Типа твой школьный друг, который, я уверен, просто хотел залезть в твои трусики, типа по дружбе».       «О ком ты говоришь, Кью? Тебе не надоело придумывать каких-то левых парней, которые якобы ошиваются вокруг меня? А может это я должна спрашивать тебя о твоих девушках?»       «Джун, не притворяйся. Тот парень из университета. Он еще пошел с Кэт на выпускной. Вот, взгляни на фотку».       «Кью, я без понятия с кем Кэт ходила на выпускной. Ты ищешь повод для ссоры? Господи, я так устала».       Наверное, было что-то в этом роде. Кью подумал бы, что Тайм с Джун сильно поссорились и девушка решила просто-напросто притвориться, что никогда не знала этого человека, и был бы бесконечно счастлив отсутствию Тайма в их романтической истории.       Джун не говорит из-за чего они с ним развелись, но Тайм предполагает измену, потому что Кью и в университете часто ловили на интрижках, либо он изводил Джун своей ревностью, однако Джун, словно слыша, о чем думает Тайм, рассказывает Монду, что бывший муж увлекся азартными играми и проиграл все их и без того небольшое состояние. Тайм даже отпускает стакан по такому случаю. Кью, конечно, засранец, и все же Тайм не ожидал, что парень дойдет до такого.       Пока Тайм думал о Кью, он пропустил заданный ему вопрос от Джун. Монду снова пришлось его толкнуть, чтобы Тайм переключился.       — Ты всегда такой задумчивый? — полюбопытствовала Джун, улыбаясь. Тайм обратил внимание, что она уже давно съела суп и сейчас перешла к десерту.       — Да, бывает иногда, — улыбка Тайма получилась несколько нервной, где-то внутри у него сильно заныла грудь.       — Звучит таинственно, — улыбнулась Джун, принюхиваюсь к кусочку кремового пирожного на ложечке. — Мы все здесь либо брошенки, либо одиночки, а что насчет тебя?       Не понимая, что разговор шел про романтические отношения, Тайм сказал:       — Я тоже одиночка.       И перед глазами Тайма снова предстала та сцена в гостиной. Он моргнул несколько раз, отгоняя ее от себя и припал к стакану с водой. Ему в одночасье стало неприятно находиться там с ними. Как будто его неприятное вязкое прошлое окутает их всех и потянет на дно вместе с ним.       — Ха, что за место такое? Осталось узнать, что скрывает Па Нуи и тогда этот ресторан можно будет переименовать в клуб одиночек. — Джун просто шутила, хотя ее глаза не так уж сильно веселились, и Тайм думает, сколько времени ей понадобится, чтобы она смогла отпустить всю эту неприятную историю с Кью. — Давно ты здесь работаешь?       — Ну вот, снова Тайм забирает все внимание прекрасной леди. — Монд драматично закатывает глаза, в то время как Бум восхищенно говорит ему, что Тайм такой классный, что это вполне естественное явление. — Эй, тебя тоже отшили, между прочем, притом они оба. Я-то хотя бы кое-что успел урвать. — Монд подмигивает Тайму, припоминая тот эпизод с поцелуями на радостях того, что у него есть деньги на свадьбу сестры. Кажется, Монд будет дразнить этим Бума до конца жизни.       Эти двое вновь пускаются в перебранку, а Тайм через воду в стакане наблюдает за Джун. Они не знают ее так же хорошо, как он ее. Это был просто вежливый разговор без намека на какой-то другой интерес. Джун всегда была дружелюбной. А еще она говорила, как она счастлива, что у нее есть такой замечательный друг, как он.       Он сглатывает тугой ком в горле.       — Где-то около года или меньше, не знаю, — неопределенно пожимает плечами Тайм, делая пару глотков воды. — А ты почему работаешь маляром? Ты же хотела заниматься лингвисткой.       Тайм внезапно замолкает. Он почти уверен, что зря это сказал, но, видимо ранее, когда он витал в своих мыслях, Джун уже успела всем рассказать, что она изучала лингвистику в университете, потому что она ответила, как ни в чем не бывало:       — После развода мне казалось, что физический труд — это весьма хорошая идея. Знаешь, просто ни о чем не думать. Оказалось, это действительно помогает, и ты больше сосредотачиваешься на выравнивании стен, чем на том, что твой бывший муж оказался мудаком. Думаю, я вернусь к лингвистике, но позже, когда окончательно отойду от всей этой истории.       Тайм ее понимал. Он и сам работал в ресторане как раз по этой причине — просто ни о чем не думать. Правда, кажется, он сбился с первоначального курса, потому что в последнее время он думал кошмарно много и просто не мог остановиться, а внезапное появление Джун в ресторане заставило его мозг заработать в тройном режиме.       Грудь Тайма сковало железной сетью, отчего ему стало трудно дышать. Он сделал еще пару глотков, но легче не становилось. Тайма захлестнуло невероятное чувство вины. Он думает, что все его действия привели к полному разрушению жизни Джун. Не сотри он тогда ей память о нем, он был бы в ее жизни, он постарался бы не допустить этот брак, тогда бы Джун занималась любимым делом, которым она горела так же сильно, как и он когда-то журналистикой, она познакомилась бы с нормальным парнем и была бы счастлива, а не сидела бы в маленьком ресторанчике, рассуждая о ровности стен в попытках отпустить из своей жизни Кью. Это дается ей с трудом, он видит. Этот парень просто врос в нее за все эти долгие годы, и это вина Тайма, что он, как ее друг, не был рядом с ней, чтобы, если не спасти ее, то хотя бы поддержать. Он всегда разрушает жизни своих близких, а потом, заодно, и свою собственную.       В стакане закончилась вода, но у него не было сил даже подняться с места, чтобы налить еще. Дыхание стало прерывистым, и он вцепился в свою футболку, чтобы просто надавить кулаком в то место, где болело.       Заметив его странное лицо Джун спросила все ли с ним нормально. Он не мог вымолвить ни слова. Только мысленно кричал: «Прости меня, я разрушил твою жизнь».       — Эй, Пи, все нормально? Выглядишь ты не очень, — озабоченное лицо Монда промелькнуло перед его глазами.       Тайм открыл рот, чтобы успокоить их, но не мог сказать не слова, во рту словно были гвозди, мешающие ему говорить. Пытаясь проглотить тупой ком в горле, Тайм обратился к Па Нуи:       — Па… — Та подняла на него глаза и ее лицо выглядело недоуменным. Очевидно он выглядел также кошмарно, как и говорил. — Па Нуи… Мне нужно… Нужно…       Больше не в силах вымолвить ни слова, он встал из-за стола и шатаясь вышел на дождливую улицу. Позади раздавались озабоченные голоса коллег, но Тайм не слышал ничего, кроме своего прерывистого дыхания. Он растирал кулаком грудь, чувствуя адскую тупую боль и недостаток воздуха, плетясь по улицам какое-то время, несколько раз чудом не упав, пока перед его затуманивающимися глазами не появилось желто-зеленое такси. Тайм замахал руками, привлекая его внимание.       Наверное, водитель подумал, что он пьян, потому что с трудом влез на заднее сидение, ложась на спину, но он не задавал лишних вопросов, а просто вбил в навигатор его адрес в Донмыанге.       Тайм не помнит, как доехал до дома и как поднялся в квартиру. Его ноги утопали в болоте, чапая по жиже, пытаясь поднять липкие ступни, приклеивающиеся к ильной мути, грудь не переставала ныть, а перед глазами все плыло, и он передвигался практически на ощупь, падая и снова поднимаясь. Почти теряя силы, он увидел на полу серое пятно своего матраса и двинулся к нему, рухнув туда лицом вниз и, кажется, сломав себе нос, потому что хруст прорезал даже его наполненную водой барабанную перепонку, но Тайму было все равно, он уже вырубился.       

***

             Он проснулся от странного запаха, ударившего в нос, будто кто-то жарил на сковороде его волосатую ногу — запах горелых волос и жареной плоти. Тайм поморщился от боли в шее, в ноге и бог знает где еще. Наверное, болело все, раз ему было так хреново.       Он разлепляет веки, чувствуя, что кожа на кромке ресниц разрывается — либо он заснул с мокрыми глазами, либо внутренний гной склеил его веки, — ощущение было не из приятных. Опираясь на локти, Тайм с трудом приподнялся и сел на матрасе, фокусируя свой взгляд на сером кухонном гарнитуре, и, то, что рядом с ним кто-то стоял. Протерев веки ладонью и почувствовав, что подушечки пальцев неприятно жжет, Тайм снова посмотрел на кухню. Спину Оникса он узнал бы сразу. Он молча наблюдал, как тот что-то сжигает на его плите. У стены рядом с передвижной вешалкой с одеждой Тайм заметил свой рюкзак, который он оставил вчера в своем шкафчике в подсобке. Опустив глаза, он понял, что до сих пор был в пропахшей потом и кхао том рабочей футболке.        Тайм заерзал, пытаясь поставить стопы на пол, чтобы подняться. Видимо он кряхтел очень громко, потому что даже шкворчание сковороды не смогло спрятать его болезненных вздохов. Оникс сразу обернулся на шум.       — Как ты себя чувствуешь? — Последовал незамедлительный вопрос, когда он в пару шагов преодолел разделявшее их расстояние и опустился на колени перед Таймом, который еле успел убрать стопы с того места, куда буквально рухнул Оникс.       — А где «привет»? — Тайм постарался улыбнуться, но он чувствовал, что это была какая-то болезненная гримаса, а голос звучал кошмарно хрипло.       Оникс проигнорировал «юмор», дотрагиваясь ладонью до его лба.       — Все в порядке, у меня нет температуры, — сказал Тайм, хотя на самом деле не был уверен в отсутствии оной. Но, по крайней мере, он был уверен, что грудь его больше не болит и он может нормально дышать.       — Не «все в порядке», Тайм, — беспокойство Оникса за него как всегда заставляет Тайма чувствовать себя виноватым. — Ты бы видел себя. Ты заболел? Я вчера приехал в ресторан, но там все были в такой панике, что никто ничего не смог толком объяснить. Монд сказал, что ты ужасно выглядел и вышел из ресторана в дождь. Они не смогли тебя найти и не смогли до тебя дозвониться. Я тоже звонил, ездил по улицам, ища тебя, а потом просто поехал к тебе домой, думая, что скорее всего, ты будешь здесь.       Услышав это Тайм спрятал пылающее лицо в ладонях.       — Извини, я доставил столько проблем. Мне нужно позвонить Па Нуи, чтобы сказать, что я приеду попозже…       — Ты спятил? — Оникс убрал его ладони с лица, но не выпустил запястий из своего захвата. — Ты выглядишь больным и тебе ни в коем случае нельзя сегодня на работу. Нужно отлежаться. Я сам позвоню Па Нуи. Я уже ранее написал ей, что нашел тебя.       — Но ресторан…       — Тайм, они справятся без тебя. От тебя сегодня все равно не будет толку, ты свалишься головой вниз прямо в кастрюлю.       Наверное, Оникс был прав. Хоть он сидел на матрасе, он не чувствовал сил в своих стопах. Возможно Тайм лежал в неудобной позе и из-за этого его состояние хуже, чем оно есть на самом деле, но, наверное, ему действительно стоит сегодня немного отдохнуть. Боль в груди унялась, но присутствие маленького червячка в ней ощущалась. Стоило отлежаться, чтобы этот червячок исчез.       — Ладно, — согласился Тайм. Видя его нерешительность, Оникс поднялся с пола и протянул Тайму руки, чтобы поднять его. — Спасибо, — тихо ответил он, продолжая держаться за Оникса. Видимо он действительно лежал в неудобной позе — по ноге сразу побежали неприятные мурашки. — Ты что-то готовил?       — Ох, проклятье! — воскликнул Оникс, выпуская Тайма из рук и подбегая к плите, на которой догорала еда. Прошаркав туда, Тайм понял, что это была глазунья, но теперь она выглядела как черный уголек в желтой шляпке. Вздыхая, Оникс принялся соскребать этого коротышку со сковороды. Тайм, утешительно похлопав его по плечу, направился в ванную. — Тебе нужна помощь?       — Не нужно, спасибо, — ответил Тайм. Не хватало еще, чтобы Оникс помогал ему мыться. Ему и без того тяжко, что он заставил его волноваться.       В ванной Тайм разделся, с трудом снимая с себя всю одежду из-за боли во всем теле. Джинсы шли особенно тяжело, потому что он не мог справиться с пуговицей. Посмотрев на ладони, Тайм понял, что подушечки пальцев и фаланги все стерты, словно по ним прошлись наждачной бумагой, они все красные и нет ни грамма белого цвета, ладони покрыты глубокими ранами и местами висевшей разорванной кожей вокруг них. Видимо он растянулся на асфальте, пытаясь таким образом смягчить свое падение. Просто прекрасно. Он должен беречь руки — они его кормят, — и как ему держать нож с такими травмами? Перчатки в этом деле ему совсем не помогут.       Найдя на краю раковины маленькое карманное зеркало, он увидел, что Оникс был прав насчет его состояния. Глаза были красными и воспаленными, веки немного кровоточили из-за утреннего инцидента, а в уголках глаз виднелись следы от засохших слез. Губы треснули. На щеке синяк. Локти тоже в синяках и ссадинах. Колени красные, но не расцарапанные, хотя джинсы на одном колене порвались после падения. Что ж, он выглядел плохо, был нездорово-бледным, но все еще казался живым, к сожалению.       С трудом подняв ногу на душевой поддон, Тайм включил воду, чувствуя, как все царапины на лице и руках получают какое-то мазохистское удовлетворение от жжения, покалывания и пощипывания. Он тер все свое лицо травмированными ладонями, тер тело, не скупясь и подставляясь под струи воды, которые с каждой секундой становились горячее.       Тайму хотелось плакать, но не получалось. Наверное, он недостаточно старался.       После душа он закинул одежду в стирку и, накинув на себя халат, вышел из ванной. Оникс на кухне боролся во второй раз с глазуньей и, вроде бы, даже одерживал победу. Сняв с вешалки футболку и шорты, Тайм переоделся, засунув пальцы во влажные волосы, чтобы растормошить их и дать им поскорее высохнуть. Пальцы пощипывало, но было даже приятно. Опустив глаза, Тайм заметил, что вновь надел футболку с надписью Бриллианты хотят, чтобы на них смотрели. Он сделал это автоматически, даже не видя какую футболку снимает с вешалки.       Подобрав халат и вернув его в ванную, он сел за единственную белую мебель в квартире — за круглый кухонный столик, — и в трансе смотрел, как Оникс готовит. Было странно, что кто-то готовит на его кухне. Нет, даже то, что здесь вообще кто-то находится. Будто это сон и это все ему снится, и на самом деле в квартире никого нет, он, как всегда, один, и это просто сбой его воспаленного температурой мозга. Это было бы отличное объяснение, если бы Оникс не подошел, весьма ощутимо потормошив его за плечо, и не поставил перед ним тарелку с завтраком — или обедом? — на стол.       — Я сделал поострее, — сказал он, садясь напротив Тайма тоже с тарелкой глазуньи, но вместо бекона и риса с карри на его тарелке лежал кусок хлеба с арахисовым маслом. Тайм надеялся, что прежде чем мазать его на хлеб, Оникс проверил его срок годности. — Хоть ты не пил, это должно привести тебя в чувство, — его взгляд ненадолго задерживается на футболке Тайма, затем вновь возвращается к еде.       — Спасибо. — Тайм пытался как можно легче держать ложку и вилку, чтобы пальцы болели не так сильно.        — Расскажешь, что произошло вчера? — спросил Оникс, медленно жуя хлеб. Вопрос как будто бы был задан между делом, чтобы как-то заполнить пустоту, но Тайм не настолько в плохом состоянии, чтобы не заметить его интерес.       — Не знаю. Просто внезапно стало нехорошо. Может из-за духоты?       — Вчера был дождь, Тайм.       — Ты что, не знаешь какими удушливыми бывают бангкокские дожди?       Тайм попытался рассмеяться и снова неудачно. Щека с синяком болела и улыбаться долго не вышло.       Оникс пожал плечами, пропуская эту тему, явно не удовлетворенный ответом.       — Ты сегодня не должен работать? — Тайм вспомнил, что Оникс говорил, что взял дополнительные часы в школе.       — Сегодня суббота, Тайм, — напомнил Оникс. Тайм не признался, что совершенно потерялся во времени.       — М-м, как ты вошел в квартиру?       Оникс вопросительно поднял бровь, словно прикидывая в насколько невменяемом состоянии Тайм вернулся вчера домой.       — Дверь была нараспашку, ключ-карта валялась в коридоре. Чудо, что тебя не ограбили.       — Здесь нечего красть, — усмехнулся Тайм, жуя рис, пытаясь каждое зерно перемолоть в кашу зубами.       — Ну как же? Тебя, например.       — Да кому я нужен, — вновь усмехается Тайм, а потом слышит серьезный ответ:       — Мне.       Он несколько мгновений смотрит на серьезного Оникса, а затем отворачивается, чтобы посмотреть на единственное окно в квартире. Жалюзи были наполовину подняты, поэтому Тайм смог увидеть, что за окном все-таки светило солнце.        Неловкое молчание прерывает оповещение в LINE, пришедшее Ониксу. Прочитав его, он сообщил:       — Па Нуи дает тебе три дня отдыха, до вторника, — и после небольшой паузы добавил: — Хочешь поехать ко мне?       Безвылазно три дня Тайм у него еще не оставался. Он ночевал у него и уходил на работу, или приходил в обед и снова уходил на работу, а сейчас работы не будет до вторника, и они будут только вдвоем, если только…       — А как же школа?       — Занятия во вторник, — моментально отреагировал Оникс, будто ожидал, что этот вопрос будет задан.       Тайм оглянулся на свою серую квартиру, на одно полузакрытое окно, на подоконнике которого грелся серафинит, и подумал о кофейно-бежевом ковре в комнате Оникса. Черт, да он почувствует себя лучше просто если полежит на нем.       — Хочу, — выдавил он из себя единственно верное, как ему казалось, слово.       Оникс ничего не сказал, просто кивнул и вернулся к своему арахисовому хлебу.       

***

             К вечеру ему стало значительно лучше.       По прибытию в квартиру Оникса, Тайм сразу же направился в его комнату, бросил сумку со сменной одеждой на пол и просто лег на ковер, свернувшись клубком. Если бы ему сейчас дали палку с перышками и колокольчиком на кончике, он бы с удовольствием с этим поиграл — настолько по-кошачьи хорошо он себя здесь почувствовал. Он провел ладонью по мягкому ворсу, представляя себе поле высокой травы, улыбаясь с закрытыми глазами, чтобы видение не уходило как можно дольше.       — Я приготовлю что-нибудь на ужин, — раздался позади него из коридора голос Оникса, но Тайм поднял руку и помахал, подзывая его.       — Не нужно. Ложись рядом.       Не прошло и секунды, как раздались шаги, движущиеся по коридору в сторону комнаты. Тайм продолжал улыбаться, пока он шел, и не закончил этого делать, когда услышал, как Оникс лег рядом. Его голову подняли и положили на плечо, обнимая рукой. Тайм не возражал.       — Тебе и вправду нравится этот ковер, — пробормотал над его головой Оникс. Теплое кофейное дыхание коснулось его макушки, вызывая мурашки.       — Поправочка: я влюблен в твой ковер, — хмыкнул Тайм, почувствовав легкий щелбан на своей спине, открывая наконец глаза, чтобы наткнуться на шею Оникса. — Навевает воспоминания из детства. Знаешь, когда на вот таком ковре сооружаешь из одеял палатку и прячешься внутри, делая световые представления с помощью фонаря или вращающейся узорной лампы, рассказывая страшные истории.       — Можешь не продолжать, — в голосе Оникса чувствовался смех, — Тиффи делала это постоянно, когда была маленькой и ей было со мной интересно. А потом у нее появились школьные подруги и старший брат стал не нужен.       — Ой-ой, кто-то затаил обиду, — поддразнил его Тайм глупым голосом, дергая Оникса за щеку, но сделал это необдуманно сильно для теперешнего состояния его рук, из-за чего шикнув, резко отдернул руку.       Оникс потянулся, поймав его ладонь и приблизил ее к своему лицу.       — Когда ты успел так поранить руки?       Тайм сел, выпрямившись, стараясь выдернуть свою руку, но Оникс держал ее деликатно, но крепко.       — Не знаю, просто неудачно упал, — пожал плечами Тайм.       — У меня есть эвкалиптовые пластыри. — Оникс поднялся с места и подошел к письменному столу, открывая ящики.       — Не нужно, они заживут сами.       — Они не затянутся до вторника. Как ты будешь работать? — резонно заметил Оникс. Тайм думал о том же сегодня утром. — С эвкалиптовыми пластырями заживет гораздо быстрее, и боль снизится.       Тайму пришлось смириться и ждать, когда Оникс найдет, что ищет, и принять его помощь. Снова.       Он вернулся на место, опускаясь на ковер и взял руку Тайма, аккуратно и бережно заклеивая пластырями подушечки пальцев. От них действительно пахло эвкалиптом. Было так свежо, что у Тайма защекотало в носу.       Закончив с пальцами, Оникс открыл небольшую коробочку из рутила, считающегося целебным, помогающим быстро заживить раны, и намазал ладони какой-то пахнущей мазью, а сверху обмотал тонким слоем бинта.       — Разве ты не хотел обойтись пластырем? — спросил Тайм.       — Разве ты не видишь, что с твоей рукой? — вернул вопрос Оникс, проделывая тоже самое с другой рукой. — Так раны быстрее затянутся.       Тайм опустил голову, смотря за тем, как работает Оникс.       — Выглядит так, будто ты делал это сотни раз.       — У меня есть младшая сестра, забыл? Ее разбитые колени были на моем попечении.       Тайм вспоминает, как П’Мин промывала на заднем дворе его грязные от крови ноги, когда он не переставая плакал, а она шикала на него, прося быть тише, чтобы родители не услышали и не отругали его. Ругали его уже на следующий день, когда ему приходилось идти в школу, а школьные шорты не могли прикрыть его забинтованные колени.       — Понимаю, — задумчиво протянул Тайм, больше ничего не говоря. Оникс не бинтовал ладонь плотно, поэтому он мог спокойно ею двигать, а пальцы в пластырях не чувствовали давления и напряжения. — Спасибо.       — Не за что, — ответил Оникс, наложив немного мази на ссадину на скуле, и пробегаясь взглядом по ногам Тайма, пытаясь определить есть ли еще раны.       — Завязывайте с осмотром, господин Доктор, — Тайм шлепнул его по руке.       Он поднялся, потирая болевшую поясницу, стараясь делать это менее заметно, чтобы, не дай боже, Ониксу вновь не приспичило его подлатать. Его взгляд цепляется за прикроватную тумбочку, на которой, кроме лампы, появилась новая деталь. Тайм подошел ближе, рассмотрев фотографию в рамке, а затем сконфуженно повернулся к Ониксу. Тот просто пожал плечами, поднимая с ковра остатки бинта, пластыри и мазь.       — Я недавно распечатал фотографии, они получились великолепными. Я и для тебя сделал копии.       Это была фотография, где они целовались в поле высокой травы.       Тайм смутно припоминает, что тогда раздавались щелчки затвора фотокамеры, но он был слишком занят, чтобы думать об этом.       Фотография, где они целуются, передавая друг другу через поцелуй улыбку. Ужасно счастливые, держащие друг друга в объятьях. Трава застыла на стоп-кадре, но у Тайма в ушах до сих пор стоит ее шелест. Приятные воспоминания наполняют его грудь теплом.       — Это красиво, но ставить его в рамку… Что скажут твои друзья, когда войдут в твою комнату и увидят это? Или твои родители?       — Мои друзья никогда не заходят в мою комнату. Они даже никогда не видели этот ковер, — усмехнулся Оникс, вставая позади Тайма, обхватывая его за талию и кладя подбородок на его плечо. — Родители тем более здесь не бывают. Они ненавидят Бангкок и стараются не приезжать сюда без крайней необходимости. Так что эту фотографию увидим только мы двое.       Он ткнулся носом в шею Тайма, втягивая воздух, наслаждаясь его запахом. Тайм повернул голову и наткнулся на довольное лицо Оникса. Ох, боже, не хватало ему развалиться от хома. Когда с ним в последний раз делали такое? Когда демонстрировали нежность в самом малейшем ее проявлении?       — Ты прекрасен, Тайм, — его шеи снова касаются, вдыхая аромат его тела. — Если бы ты знал каким счастливым ты меня делаешь… — на этот раз шеи касаются губами. Тайм кладет перебинтованные руки поверх рук Оникса и смотрит на контраст между белым бинтом и бледной кожей.       — Ты тоже делаешь меня счастливым, Оникс, — тихо произносит он. Сможет ли он когда-нибудь сказать то слово, которое действительно за этим подразумевается? Действительно ли он испытывает это чувство или это просто благодарность за то, что кто-то подобрал его, такого одинокого, даруя ласку и заботу, которых ему недоставало? Он когда-нибудь найдет ответы на эти вопросы или это все бессмысленно?       Словно почувствовав, что Тайм вновь начинает загоняться, Оникс выпускает его из объятий и разворачивает лицом к себе.       — Как насчет того, чтобы что-нибудь приготовить на ужин, а потом устроить киномарафон с попкорном?       Видя какой Оникс действительно счастливый просто смотря на него, Тайм не мог не улыбнуться в ответ, прогоняя беспокоившие его размышления до следующего раза, когда он останется в одиночестве в своей серой квартире, где ничто не помешает ему думать, пока его голова не треснет как грецкий орех.       — Тогда мы обязательно должны посмотреть "Дэна Бирли".       — 1997-го или 2012-го года?       — Шутишь? 1997. Это классика.       Оникс согласно кивает.       Они готовят обыкновенное карри на ужин, но забывают его съесть, потому что Тайму не терпелось начать смотреть фильмы, поэтому они делают огромную миску попкорна, оставляя карри на выключенной плите, и до глубокой ночи смотрят все, что им в голову взбредет, начиная от Дэна Бирли, а далее по алфавиту начиная с первых букв в их именах, или по песне, которая внезапно промелькнула в голове, или по году выпуска, действуя просто по внезапному порыву. Они обсуждали все: начиная от сюжета и критикования актерской игры, и заканчивая смехом от ботинок, которые надел второстепенный герой стоявший третьим справа в заднем ряду.       Сидя на потрепанном кожаном диване, соприкасаясь руками в миске в поисках попкорна, бросая друг на друга таинственные взгляды и робкие смешки, Тайм думал почему он не может просто оставаться в таком режиме все время — просто довольствоваться тем, что есть здесь и сейчас, не копаясь глубоко в своих мыслях. Но он знал ответ на этот вопрос: потому что он сделал ошибку в прошлом, которая разрушила не только его жизнь и жизнь его семьи, но и другого человека, его близкого друга, и эта ошибка, которую не исправить, которую не искупить, которую не забыть, будет висеть над ним всю жизнь, мешая ему вздохнуть и наслаждаться жизнью. Он может ненадолго ее запереть и расслабиться, но потом что-то напомнит об этом, и Тайма вновь начнет это мучить. Замкнутый круг как он есть.       Он вздыхает, смотря на Оникса, смеющегося над несмешной шуткой главного героя, которую он рассказывает с невообразимо глупым лицом, и думает, что его мысли и сомнения никогда не должны повлиять на Оникса. Он умрет, если что-нибудь омрачит его улыбку.       

***

             О карри они, конечно, забыли. Проснувшись утром на диване, с затекшим телом, потому что Тайм заснул на Ониксе, с остатками рассыпавшегося попкорна и сиплыми от смеха голосами, они с трудом поднялись, в сопровождение интересных звуков, которые нравилось издавать кожаному дивану, помогая один другому привести себя в божеский вид и оглядывая небольшой беспорядок, который они устроили.       Пока Оникс разогревал карри и заваривал кофе, Тайм пылесосил бардак, оставленный ими, держа ручку пылесоса только лишь двумя пальцами, будто это опасная гадюка, которая может снова поранить его руки, и покачивал головой отгоняя мысли о вчерашних событиях. Несмотря на то, что все фильмы, которые они смотрели были боевиками или триллерами, эротизм витал в воздухе от того, что Оникс кормил его со своих рук попкорном, чтобы Тайм не испортил так тщательно забинтованные им руки, от того, как глупо они хихикали втайне смотря друг на друга, ловя один другого за этим делом, от того, как они обсуждали просмотренное, склоняясь близко-близко друг к другу, чтобы расслышать каждое слово. Тайм думал, что время, проведенное в национальном парке в Кхонкэне было его любимым временем, но время, проведенное в квартире Оникса, производило на него ничуть не меньшее впечатление.       После уборки, пока Оникс занимался делами на кухне, Тайм пошел в душ. Распутывая бинты, он не заметил особых улучшений, но и прошло меньше суток. Волшебного эффекта ждать не стоило, но, по крайней мере, пластыри действительно немного притупили боль в пальцах. Сегодня мыться было гораздо легче.       Над раковиной у Оникса висело зеркало, показавшее Тайма с головы до пояса. Он бы сказал, что выглядит, мягко говоря, неважно. Мелкие ссадины и раны сегодня практически не беспокоили, глаза тоже выглядели лучше, хотя все равно были немного красными, но вот цвет кожи был нездорово-бледным. Он вообще казался слишком бледным, даже больше чем обычно. Наверное, все дело в его кошмарах. Правда сегодня они ему, кажется, не снились, что, впрочем, не удивительно, ведь он был плох накануне, и ночью он отоспался за двое суток.       Тайм поспешно отвернулся, чтобы вытереться. Ему было некомфортно смотреть на себя в зеркало.       Переодевшись в сменную одежду, он вышел из душа и направился на кухню.       — Спасибо за пластыри, — поблагодарил Тайм Оникса. — После них и правда не так сильно болит.       — Я рад, — улыбнулся Оникс. — Карри почти готов.       — Ты добавил соус? — уточнил Тайм, зная, что Оникс все время об этом забывает. Видимо этот раз не стал исключением, потому что Оникс застыл с ложкой в руке. — Одна столовая ложка, Оникс, — напомнил Тайм улыбаясь, и уткнулся в телефон, чтобы посмотреть погоду, пока ожидал Оникса. Местные новости он никогда не читал, потому что это навевало воспоминания о прошлом.       — Вот, — через несколько минут Оникс поставил перед ним тарелку с ароматным карри. — Попробуй. Я не напортачил? Нет? Уф, тогда все в порядке. У тебя есть планы на сегодня?       — Не знаю, — пожал плечами Тайм. — Я посмотрел погоду, там слишком жарко даже для того, чтобы идти на пляж, поэтому я бы просто остался дома. У тебя есть какие-то дела?       — Да, — виновато произнес Оникс, — мне нужно встретиться с клиентом насчет его заказа. Я не думаю, что это займет много времени. Возможно час, максимум два.       — Все в порядке, — уверил его Тайм. — Я посижу дома. Обещаю не лазать по шкафам, — серьезно добавил он. Он еще никогда не оставался в квартире один, Оникс всегда был рядом с ним.       Оникс такому удивился.       — Ты можешь залазить в любые шкафы, если хочешь, мне нечего прятать. Почему ты это сказал? — уточнил Оникс.       — Недопонимания в прошлых отношениях, — неопределенно ответил Тайм, не желая вдаваться в подробности.       — О. Ну, со мной можешь не волноваться насчет этого. — Оникс неловко улыбнулся. На его лице явно читалось «твои прошлые отношения были даже хуже, чем мои».       Они ели карри, обсуждая возможные планы на вечер, и, если температура воздуха немного опустится, они смогут пойти погулять и, может быть, даже добраться до пляжа — в сумерках там красиво, — а затем Тайм помог Ониксу собраться на его встречу, в то время как Оникс вновь обрабатывал руки Тайма мазью и эвкалиптовыми пластырями.       — Будь как дома, — сказал Оникс, прежде чем смазано клюнуть Тайма в здоровую щеку и поспешить на встречу с клиентом.       Закрыв за ним дверь, Тайм обернулся на его апартаменты, осматривая их, и подумал, что пока он не испытывает неприятных ощущений от того, что остался один. Возможно это потому, что Оникс только что ушел и он не успел мысленно его отпустить. Тайм решил прислушаться к своим ощущениям и посмотреть, что будет дальше.       Он направился в комнату Оникса, лег на любимый ковер и свернулся на нем калачиком, закрывая глаза от солнца. Перед его взглядом появились ошарашенные лица Джун и остальных, с кем он сидел за одним столом. Ему было так тяжело дышать, он плакал и кашлял, хватаясь рукой за грудь. Они словно говорили с эффектом замедленной съемки, окликая его по имени, задавая вопросы о том, что с ним, а он только качал головой, не в силах вымолвить ни слова.        Тайм открыл глаза, когда почувствовал, что по его переносице потекли слезы. Он быстро стер их рукой.       — Нельзя намочить ковер, — пробормотал он так, будто эти несколько капель были увеличены под действием напитка «выпей меня» и были не маленькими капельками, а каплями размером с водоем. — Нельзя закрывать глаза, — говорит он себе, прикрыв сбоку ладонью лицо, чтобы скрыть его от солнечных лучей. Он смотрел на письменный стол Оникса на другом конце комнаты, моргая часто, но слезы продолжали литься и, видимо, в какой-то момент у него больше не осталось сил моргать и он заснул.       Проснулся он от дверного звонка. Сколько времени прошло? Все еще сонный и дезориентированный Тайм, вздрогнув, торопливо поднялся, чтобы пойти и посмотреть, кто там. Возможно это был Оникс, забывший ключи от дома. Он убежал впопыхах и вполне мог это сделать.       Подойдя к дверному глазку, чтобы посмотреть на звонившего, оказалось, что это был вовсе не Оникс. Лицо было незнакомое, но человек выглядел прилично и не казался опасным, поэтому Тайм решил спросить кто он.       — Ох? Я ошибся квартирой? — растерялся мужчина, проверяя номер этажа, затем номер квартиры. — Я Акк, школьный друг Оникса. Мы должны были встретиться сегодня, но он не отвечает на мои звонки.       — Он ушел некоторое время назад по работе, — осторожно ответил Тайм, смотря в глазок на незнакомца.       Его лицо непонимающе вытянулось, кажется он повторил слова Тайма насчет работы, а потом смачно выругался, удивив Тайма.       — Ах ты конская задница! Сам назначает встречу, а сам сливается. Я ехал до тебя через весь город по адской жаре. Ты засранец! — выдохнул незнакомец, немного выпустив пар, затем вспомнив, что за дверью его слушают, извинился: — Прости, я просто немного зол. Эта старая конская задница вечно витает в облаках.       Тайм тихо засмеялся. Что ж, этот парень выглядел расстроенным, но безобидным. Тайм попробовал дозвониться до Оникса, но тот действительно не брал трубку, поэтому он оставил ему голосовое сообщение о том, что пришел его друг Акк. По крайней мере если это какой-то нехороший человек, Тайм легко может его вырубить и выкинуть на лестничную клетку, поэтому особо не беспокоясь, он открыл входную дверь.       — И сколько же лет этой старой конской заднице, а то меня держат в неведении? — улыбнулся Тайм.       Акк, удивленный, что ему открыли дверь, встретился взглядом с Таймом. Он был выше Тайма и Оникса, гораздо массивнее их и шире в плечах, но лицо было простое и добродушное, правда глаза раскосые, очень хитрые, почти лисьи.       — Я не могу этого сказать, мне потом с ним еще предстоит дружить. Но поверь мне, он только выглядит моложаво, а сам древнее Нон Нок Тха, — подмигнул ему Акк. — Ты решил с глазу на глаз сказать мне проваливать домой?       — Вообще-то я хотел пригласить тебя в дом, чтобы ты подождал Оникса здесь. Не ехать же в такую жару через весь город.       — Добрые и понимающие люди существуют! — взмолился Акк. — Мама всегда говорила, что у меня честное лицо и меня невозможно принять за бандита.       — Просто я владею приемами самообороны и могу с легкостью выкинуть тебя в окно, если что-то пойдет не так, — спустил его с небес на землю Тайм.       Акк осмотрел его с головы до ног, пытаясь понять серьезен ли он.       — Правда? — увидев кивок, он артистично преувеличенно сглотнул. — Не из-за лица? Но моя мама никогда не лгала. Посмотри какое у меня честное лицо.       Тайм искренне засмеялся, отчего его глаза просто превратились в глаза-смайлики.       — Какой милашка, — восхитился Акк. Тайм отошел в сторону, пропуская его в дом. Акк сделал вай, официально представляясь Тайму. — Как я уже сказал, я Акк, школьный друг Оникса, хранитель всего его грязного белья за очень долгие годы.       — То есть ты тоже старая конская задница? — улыбнулся Тайм, за что получил одобрительную усмешку от Акка.       — Колючая милашка. Нет, я его нонг, но это не мешает мне быть хранителем его грязного белья.       — Хорошо, хранитель, рад знакомству. А я Тайм.       Акк над чем-то задумался, закатывая глаза.       — Парень, готовящий кхао том?! — возбужденно произнес он, вспомнив информацию.       — Так и есть, — подтвердил Тайм.       — Так вы теперь вместе?!       — Я бы не сказал, что… — начал было говорить Тайм, но Акк начал стучать четырьмя пальцами по большому пальцу, приговаривая «бла, бла, бла».       — Можешь не говорить, что вы друзья и всякое такое. Это уже не модно. Уверен, если я позвоню Тиффи — это сестра Оникса, если ты не знаешь, — она все мне расскажет в мельчайших подробностях, поэтому лучше уж сразу признай, что вы вместе. Так мы обойдемся без жертв.       — Ты хотел сказать без новой партии грязного белья? — усмехнулся Тайм, предполагая, что Акк в любом случае позвонит Тиффи после сегодняшнего вечера, чтобы выведать все подробности.       — В точку. — Акк щелкает пальцами, отчего Тайм не может удержаться, вновь улыбаясь. — Нет-нет-нет, прекрати так улыбаться. У меня уже начала вырабатываться реакция на твою улыбку — страсть как хочется потрепать тебя по щекам как щеночка.       — Ты уверен, что ты все-таки не старая конская задница? — шутливо покосился на него Тайм.       — Эй, нет, я юный и честный, спроси у моей мамы. — В этот момент живот Акка жалобно заурчал. Стушевавшись, он неловко улыбнулся.       — Тебе нравятся панкейки? — спросил гостя Тайм, приглашая его на кухню.       — Мне нравится все, если готовлю не я, — усмехнулся Акк, усаживаясь на высокий стул у барной стойки.       — Тоже самое, — подтвердил Тайм, неуверенно открывая дверцы шкафчиков, чтобы найти нужные ингредиенты, — но в итоге почему-то готовлю для всех именно я.       — Не буду рассказывать в какую лужу превращается Оникс, когда начинает рассказывать о твоем супе — эту смущающую историю он должен рассказать сам, глядя тебе прямо в глаза, я не возьму на себя такую ответственность. Кстати, — Акк указывая на его перебинтованные руки и ушибленную щеку, — с тобой все в порядке?       — Да, — отмахнулся Тайм, — просто небольшая производственная травма, но, если волнуешься за меня, можешь приготовить все сам. — Тайм повернулся к Акку с яйцами в одной руке и глубокой миской в другой.       Акк энергично замотал головой.       — Тогда за сгоревшую кухню тебе придется отвечать самому, так как это ты переложил ответственность на мои хрупкие плечи.       Плечи Акка абсолютно не были хрупкими, но отвечать за сгоревшую кухню перед Ониксом — это последнее, что бы ему хотелось делать. Однако Акк помог Тайму разбить яйца, чтобы те ненароком не запачкали его свежие бинты.       — Вы давно с ним не виделись? — спросил Тайм, пока взбивал венчиком яйца, повернувшись к Акку вполоборота.       — Несколько недель. Мы виделись до его поездки в Кхонкэн, а после возвращения не могли пересечься из-за его работы.       «Но со мной у Оникса находилось время, чтобы встретиться», — подумал Тайм, и червячок зашевелился в его сердце, потому что ему начало казаться, что он тратит свободное время Оникса, которого было мало из-за навалившихся на него дополнительных занятий, на которых он заменял учителя географии, и из-за работы над ювелирной продукцией.       Какое-то время доносился только звук взбиваемых яиц. Тайм пытался придумать как продолжить незамысловатую беседу с новым знакомым, в то время как Акк завороженно смотрел на то, как Тайм орудовал венчиком, подперев подбородком щеку, а затем Тайм услышал тихое «ну?» и повернулся к Акку посмотреть, не ослышался ли он.       Акк хитро улыбался.       — Ну?       — Что «ну»?       — У тебя есть потрясающая возможность узнать о грязном белье Оникса из первых уст, — пожал плечами Акк. — Можешь спрашивать и я, если это не что-то очень-очень личное, могу поделиться с тобой разными историями.       Тайм поднял бровь, недоверчиво глядя на него.       — У тебя часто об этом спрашивали его партнеры?       — Постоянно, — подтвердил Акк, энергично кивнув.       Тайм отвернулся, продолжив взбивать яйца.       На самом деле, он не хотел ничего знать. Оникс мог рассказать Тайму все, что угодно, если бы он спросил, и это был бы честный рассказ из первых рук, поэтому грязное белье Акка его не очень волновало, но было что-то, о чем он действительно хотел узнать от третьих лиц, а именно от человека, который был близок к Ониксу.       — Расскажи мне о людях, которые его окружали. Почему они вели себя с ним таким образом? — Тайм чувствовал, как внутри него росло негодование от неприятного поведения бывших возлюбленных Оникса по отношению к нему. — Он же такой замечательный партнер, он так хочет, чтобы тебе было комфортно с ним. Видит бог, я не самый хороший человек, но он все время старается доказать мне обратное, что иногда я сам начинаю в это верить. Так что же было с ними не так? — в конце Тайм даже немного повысил голос, а яичная смесь в миске, которую он взбивал во время своего спича, пузырилась и почти грозила вылиться из краев.       — Воу-воу, — Акк привстал с высокого стула и потянулся к миске своими длинными руками, чтобы отложить ее в сторону для общей безопасности кухни. — Полегче. Ты первый, кто спрашивает меня о таком, и я даже не знаю, что тебе ответить. Услышав, как ты о себе говоришь, я, как давний друг Оникса, сказал бы тебе, чтобы ты оставил моего друга в покое — он заслуживает лучших людей в своей жизни, — но видя, как ты искренне негодуешь от его прошлых отношений, я бы сказал, что ты единственный мне нравишься и вызываешь доверие. Никто и никогда так о нем не беспокоился, как это только что сделал ты.       Переведя дыхание и немного успокоившись, Тайм снова взял в руки яичную смесь и приготовился насыпать в нее муку.       — Ты и другим говорил, чтобы они оставили его в покое?       — Неоднократно, — сразу же ответил Акк, практически в унисон с заданным ему вопросом. — А потом неоднократно говорил Ониксу, чтобы он пересмотрел свои взгляды на своих пассий. Результат, как ты понял, был печальным. Он мечтатель, добрая душа, он вырос в атмосфере любви и занимался любимым делом, не испытывая давления со стороны своей семьи. В какой-то смысле он немного наивен и простодушен, и иногда не может распознать искреннее чувство с корыстными планами. Он состоятельный, ты знаешь? Многих волновало именно это, а не, как ты сказал, комфорт рядом с ним.       — Тебе стоило говорить ему больше, пока он тебя не послушает, тогда бы он избежал большего количества дерьма на своем пути, — в голосе Тайма скользнул укор, отчего Акк хмыкнул:       — Ты осуждаешь меня? Эй-эй, мы только встретились, а ты уже разбиваешь мне сердце. Я всего лишь его друг и не могу контролировать его жизнь. Я сказал ему об окружавших его людях, но он не слушал меня, я не мог настаивать. Это было бы похоже на то, что я пытаюсь настроить его против них. Но я был тем, к кому он приходил, когда он открывал глаза и разочаровывался, я никогда не оставлял его одного зализывать душевные раны.       Слушая слова Акка, Тайм думал о его дружбе с Джун, и как он активно вмешивался в ее токсичные отношения с Кью. Акк не обладал способностями Тайма, но все еще оставался другом Оникса, а Тайм, не сумевший с помощью своего дара помочь другу, лишился подруги и семьи. Ну и как он мог винить Акка в чем-либо, если сам Тайм даже ноготка его не стоил.       Тупая боль в сердце снова дала о себе знать, отчего Тайму пришлось прикрыть глаза и сделать серию вдохов-выдохов, чтобы почувствовать себя немного лучше, встав спиной к Акку.       Тем временем, Акк продолжал:       — Эй, но ты другой. Я никогда не видел Оникса в таком состоянии эйфории, когда он говорил о тебе. У вас с ним все по-другому.       Такие же слова сказала и мать Оникса. Откуда они знают, что Тайм другой? Что он не станет еще одним бывшим, причинившим боль Ониксу. Как они могут быть уверены в нем, не зная его, в то время как Тайм знал себя вдоль и поперек, и поэтому не доверял себе и все еще корил себя за то, что втянул в эти неизвестные отношения Оникса?       Он потер свою грудь и, кажется, тихо охнул, потому что позади него раздался голос Акка:       — Что-то не так? Тебе плохо?       — Все в порядке, — заверил Тайм, резко убрав с груди руку и сосредоточившись на готовке, хотя небольшая боль все еще сидела внутри, была навязчивой, но терпимой. — Просто не был готов узнать, что ты окажешься таким романтиком.       Акк, не почувствовавший ничего подозрительного, славно улыбнулся.       — Я не менее удивительный, чем мой друг. Когда ты узнаешь меня поближе, у тебя перехватит дух и ты уже не сможешь от меня отказаться.       Тайм невольно хихикнул.       — Значит бонусом к комфортному парню я получаю и его вездесущего друга?       — Разумеется. Кстати, мне нравится это слово. Я действительно стану частью вашей жизни, будь к этому готов.       Тайм решил подыграть его самоуверенному тону.       — Я уже не представляю свою жизнь без тебя.       Акк драматично схватился за свое сердце.       — Знаешь, что, забудь об этом, ты мой фаворит. Если Оникс будет тебя раздражать, я приму твою сторону и буду тебя защищать.       — Что же ты мне наобещаешь, когда съешь мои панкейки? — засмеялся Тайм, разливая готовую смесь на сковороду. Под шкворчащий звук боль в его сердце немного отступила.       Они какое-то время разговаривали, пока на тарелке росла гора панкейков. Акк рассказал о нескольких, особо болезненных, разрывах Оникса, из-за чего Тайм испытывал острое желание найти этих людей и как следует с ними поговорить. Чем больше он слушал рассказы Акка, тем больше боялся пойти по такому же пути, отчаянно желая, чтобы этого не произошло. После того, как Акк закончил описывать состояние Оникса на момент особенно болезненного расставания, Тайм пообещал себе, что, если это произойдет, он обязательно сотрет воспоминания Оникса о себе, чтобы он больше не чувствовал то опустошение, которое было с ним раньше от осознания, что он снова ошибся в выборе партнера. Оникс не пострадает от него. Никогда.       Когда они разговаривали о чем-то незначительном, раздался звук открываемой входной двери и на пороге появился раскрасневшийся и запыхавшийся Оникс. Заметив за барной стойкой Акка, с теплой улыбкой болтавшего с Таймом, который сидел спиной ко входу и обернулся на звук его шагов, Оникс открыл рот и закрыл, потом снова открыл и снова закрыл. Акк покачал головой.       — Пи, если бы не чудесные панкейки этого чудесного человека и чудесно проведенное время за чудесным разговором, я бы очень сильно обиделся.       — Акк, я забыл. Из-за внезапной встречи это вылетело у меня из головы, — виновато произнес он, входя на кухню.       — Не то чтобы я могу винить тебя за это, — Акк кивнул в сторону Тайма, который полностью развернулся к Ониксу и тепло ему улыбался. — С таким парнем я бы забыл обо всем на свете.       — Мы все еще можем поехать на корт, — предложил Оникс, подходя к Тайму и мягко беря его забинтованные руки в свои. Он улыбнулся в ответ на его улыбку, а потом вновь приобрел виноватое лицо, когда перевел взгляд на Акка.       — Пи, забронированное время уже давно прошло.       — Ты задержался, Оникс, — мягко сказал Тайм, все еще продолжая улыбаться.       — Вы что, сговорились? — поднял он бровь, окидывая этих двоих любопытным взглядом.       — Я просто ему объяснил, что иду в комплекте с тобой, и мы, вроде как, пришли к соглашению, — пожал плечами Акк, немного отодвигаясь в сторону, чтобы Оникс мог сесть рядом.       Еще немного задержав в своих ладонях руку Тайма, он отпустил ее и уселся на высокий стул рядом с Акком, напротив Тайма. Акк оперся корпусом на стол, положив щеку на ладонь и наблюдая за нежными взглядами этих двух, сидящих друг напротив друга. Да, это определенно было по-другому.       — Как прошла встреча? — спросил Тайм, пододвигая к Ониксу чистую тарелку и предлагая антисептические салфетки для рук.       — К сожалению, мы не смогли договориться о цене, поэтому поездка получилась почти напрасной, но, по крайней мере, он предложил мне несколько визиток потенциальных клиентов, и, может быть, это было не зря.       — Как я разочарован, — драматично вздохнул Акк, все еще лежа на столешнице, — пропуск игры в теннис хотя бы должен был быть компенсирован сделкой на миллион бат. Как я расстроен, как расстроен, — драматично закатывал глаза он, отчего Тайм с Ониксом не могли удержаться от смеха. — Ладно, я поеду домой. Встретимся в другой раз, Пи.       Не успел Оникс открыть рот, как Тайм сказал:       — Останься. Вы с ним давно не виделись, и неизвестно, когда у вас снова будет время, чтобы встретиться.       Акк с глазами, полными сердечек, перевел взгляд с Тайма на Оникса.       — Пи, я уже сказал ему, что он будет моим приоритетом, поэтому не смей его обижать.       — Боже, что ты с ним сделал? — Оникс с любопытством посмотрел на Тайма.       — Это наш секрет. — Тайм тоже старался быть драматичным как Акк и приложил указательный палец к губам.       Акк довольно хмыкнул, когда щеки Оникса приобрели розоватый оттенок, который уже давно не появлялся при Тайме. Тайм тоже был рад увидеть этот цвет, он по нему очень скучал.       — Моя семья тебя обожает, теперь это делает мой друг. Кто ты? — продолжал настаивать Оникс.       Акк резко выпрямился. Он указывал пальцем то на одного, то на другого.       — Ты хочешь сказать, что в последнюю поездку отвез его в Кхонкэн?! — Акк был в замешательстве, Тайм растерялся, а Оникс покраснел еще сильнее. — Мне нужно срочно позвонить тетушке и конечно же мне нужно позвонить Тиффи! Черт возьми, а ты быстр, Пи! Ты познакомил его с родителями и молчал! Я должен знать все от начала и до конца!       Остаток вечера они провели, наблюдая как щеки Оникса способны окраситься до пунцового цвета, и Тайм пытался запомнить действия Акка, чтобы позже повторить это с Ониксом самостоятельно. Оникс, смущаясь, рассказывал об их недолгой поездке в Кхонкэн, рассказал о своей работе там, далее поведал Акку, что изменилось в городе за время его последней поездки туда, и как они вспоминали свое детство, проведенное на этих улицах. Позже они переместились в гостиную и продолжили киномарафон, смотря американские боевики 90-х годов, наслаждаясь тем, какими классными они были.       Тайм чувствовал себя счастливым, сидя на кожаном диване между Ониксом и Акком. Оникс доедал второе ведро попкорна, а Акк, попивая колу из соломинки, продолжал отпускать шутки в адрес героев фильмов. Тайм был так счастлив, что даже небольшая боль в груди забывалась, когда он искренне смеялся над Акком или неосознанно клал голову на плечо Оникса. Ему хотелось быть таким счастливым всегда, как это было в поле зеленой травы в Кхонкэне или в квартире Оникса, на его пушистом ковре. В такие моменты он даже мог поверить, что он может быть нормальным.