Дар

      Тайм проснулся от сильнейшей головной боли, обезвоживания и пульсации в локте. Он медленно, стараясь отлепить слипшиеся за ночь веки, открыл глаза, и встретился с незнакомым потолком. Такое начало ему уже не нравилось.       Над ним большое открытое окно впускает в комнату солнечный свет и заливистую птичью трель. Тайм с трудом приподнялся, оперившись на больной локоть и с тихим возгласом, одернул руку, опираясь уже только на один здоровый локоть. Он точно никогда не был в этой комнате. Все в приятных кирпичных оттенках, не мозолящих глаза, на полу пушистый ковер, на который так и манит спустить ноги, и Тайм думает, что прикосновение ворса к его пяткам будет самым лучшим массажем, который он когда-либо получал. На стенах маленькие картинки с изображением природы, в отдаленном углу — стол с ноутбуком и парочка книг. Он определенно не бывал в этой комнате.       Тайм сделал над собой огромное усилие. Он задрал вверх ноги, пытаясь выбраться из-под одеяла, радуясь, что получается неплохо, и, после некоторых усилий, спустил их на пол. Он был прав, ворс ковра просто неземной. Ему, как коту, хочется лечь на него, свернувшись калачиком, и ловить на себе солнечный свет, но пока ему стоило с этим повременить, не узнав, где он находится и почему так болит голова. Впрочем, почему болит — он уже догадывался.       Тихо, чтобы не потревожить ни себя, ни владельца мягкого ковра, Тайм вышел из комнаты и пошел по коридору в поисках живой души, и нашел ее в гостиной, сидящей на потертом кожаном диване с кружкой дымящегося чая.       — Наверное, тебе сейчас очень сильно нужен аспирин? — тихо предположил он и Тайм кивнул, думая, что этот парень сама чуткость.       Оникс встал под тихий скрип дивана и пошел на кухню, в то время как Тайм поплелся к дивану и с ужасным шумом сел на него. Его позабавили бы странные звуки, если бы ему не было так фигово.       Оникс вернулся и протянул Тайму стакан с шипящей водой, но не спешил садиться, наблюдая за состоянием мужчины с высоты.       — Это банальный вопрос, но вчера ничего из ряда вон выходящего не произошло? — спросил Тайм, по маленькому глотку отпивая воды.       — Ну, смотря что ты подразумеваешь под «из ряда вон»? — Тайм уже знал, что такое лицо Оникса ведет к ехидству и подтруниванию, и постарался к этому подготовиться, но сейчас, к сожалению, он не в самой лучшей форме. — Ты не соврал, ты действительно легковес, но о чем ты действительно не сказал, так это о том, что становишься слишком липуче-приставучим, обнимаясь со всеми, кто попадется тебе под руку. Особенно сильно досталось имениннице: Па Нуи вынуждена была слушать твои стенания о том, что ты не собираешься увольняться из ресторана. Мне показалось, что она была в шаге от того, чтобы действительно уволить тебя.       — Ох, какой стыд. Пожалуйста, не говори мне, что те два идиота сделали мои компрометирующие фотографии? — Тайм простонал, когда Оникс кивнул.       — И не только они, — ухмыльнулся он, опустившись, наконец, рядом с Таймом, протягивая руку, чтобы тот оказался в его объятьях, пряча болевшую и смущенную голову у него на груди. Это был один из тех случаев, когда ему хотелось найти всех, кто его снимал и приказать им удалить его фотографии. Возможно позже он так и сделает, когда его состояние будет чуть лучше, чем отвратительно-гадливое.       — Это твоя квартира? — уточнил Тайм, не собираясь в ближайшее время поднимать голову с груди Оникса. Мерное движение грудной клетки вверх и вниз благотворно сказывалось на его похмелье.       — Угу. Я не знал, в какой квартире ты живешь, а достучаться до тебя было уже бесполезно, поэтому принес тебя к себе.       — Извини, что доставил уйму проблем.       — Абсолютно никаких проблем, Тайм, — Оникс нежно провел рукой по его макушке. — Наоборот, у меня появился веский повод, привести тебя к себе, а то в трезвом состоянии ты всегда отказывался от приглашения.       «На то были свои причины», — думал Тайм, стараясь не думать. Даже мысленное составление предложений сейчас умудрялось причинять ему боль.       — Я влюбился в твой ковер, он потрясающий, — тихо сказал Тайм, прикрыв глаза от солнечного света, проникавшего в комнату.       — Ковер? — Не поверил своим ушам Оникс. — Только в ковер?       — Угу, он вне конкуренции, — сонно сказал Тайм, чувствуя, что под мерные поглаживания по голове, тихое дыхание и движения груди, он благополучно начал засыпать.       Проснулся он, когда солнечный свет в комнате был самым ярким перед наступлениями сумерек. Лежал на том же диване, накрытый одеялом, абсолютно дезориентированный, но чувствующий себя на порядок лучше, чем утром.       Оникс был на кухне, создавая какое-то вкусно пахнущее блюдо, из-за чего нос Тайма был на седьмом небе от счастья.       — Как долго я проспал? — Его голос звучал очень сонно. Он устроился на высоком стуле у барной стойки, которая в этой маленькой кухне заменяла обеденный стол.       — Где-то девять часов, — сказал Оникс, протягивая ему стакан воды. — Как себя чувствуешь?       — Лучше. Спасибо, что позаботился обо мне.       — Всегда пожалуйста, — мягко произнес Оникс, убирая волосы со лба Тайма.       Тайм очень старался не краснеть от таких нежностей, а Оникс, как он и говорил, практически потерял всякое подобие смущения, выражая свою привязанность к Тайму словами и прикосновениями.       — Я приготовил острое карри. Хочешь? Или твоему желудку не стоит такое есть?       — Нет, это то, что мне сейчас необходимо.       Оникс разлил для них обоих суп в бульонницы и уселся напротив Тайма. Он с волнующим нетерпением ждал, когда Тайм попробует его еду.       — Это, конечно, не твой кхао том, но…       — …это намного лучше, — с набитыми щеками пробубнил Тайм. — Такой ароматный, — далее раздалось нечленораздельное мычание, означающее восхищение.       Оникс опустил голову, чтобы спрятать свою довольную улыбку.       С каждой съеденной ложкой ароматного карри Тайму становилось все лучше и, можно сказать, его похмелье постепенно отступало. Какое-то время они просто молча ужинали, наслаждаясь тишиной и ароматными запахами, царящими на кухне, пока не раздался вибрирующий звук.       — Извини, — сказал Оникс, смотря на дисплей телефона. — Это мама, я должен ответить.       Тайм кивнул. Оникс принял вызов, но никуда не ушел, оставшись сидеть на месте. Тайм хотел было уйти в другую комнату, чтобы не мешать их разговору, но Оникс жестом просил его остаться. Тайм пожал плечами и сосредоточился на еде.       — Здравствуй, мама. Я сейчас не могу разговаривать. Что-то срочное?       Тон обращения к родителю был уважительным, но в то же время несколько твердым, чтобы разговор не затянулся надолго.       — Да, я собираюсь приехать, как мы и договаривались, я уже забронировал билет. Нет, я сейчас не один. — Оникс сидел вполоборота к Тайму, но практически отвернулся от него, когда ответил на заданный матерью вопрос. Тайм усмехнулся, наблюдая за неловкостью Оникса. — О, ну, кхм… — Оникс потер шею, кивая головой как болванчик. — Да, хорошо, да. Увидимся, мама.       Оникс сбросил вызов, но еще с минуту просидел спиной к Тайму, пытаясь прийти в чувство. Когда он повернулся, Тайм заметил на его лице идиотскую улыбку.       — Мама просила передать тебе, что они с радостью ждут тебя в Кхонкэне.       Тайм резко перестал есть.       — Что, прости?       — Мои родители хотят, чтобы ты приехал в Кхонкэн вместе со мной, — повторил Оникс.       Лицо Тайма побледнело.       — Зачем?       — Хотят с тобой познакомиться, — пожал плечами Оникс, принимаясь за еду, как будто ничего необычного не произошло. Улыбка на его лице поблекла, но еще не исчезла полностью.       — Ты рассказал им обо мне? — Тайм был шокирован больше, чем показывал это.       — Я просто сказал, что познакомился с добрым, интересным человеком, и что мы подружились.       — Подружились? Ты уверен, что только «подружились»? Обычно родители не особо жаждут познакомиться с друзьями своих детей. — Тайм продолжал допытываться у Оникса об истинном состоянии вещей, стараясь не показывать, как ему на самом деле страшно. Его руки очень сильно тряслись, и он был вынужден спрятать их под стол.       — Только подружились, — подтвердил Оникс, однако поднял глаза и серьезно посмотрел на Тайма. — Но говоря об этом, Тайм, что насчет…       — Я не знаю, — резко ответил он, прерывая Оникса.       С их поцелуя в ресторане прошло чуть больше недели, и они стали чуть более тактильными друг с другом, но больше они его не повторяли и ничего серьезного не делали.       — Все в порядке, — миролюбиво ответил Оникс, — сейчас это не особо важно. Но, Тайм, подумай над приглашением моей мамы. Она будет счастлива с тобой познакомиться.       — Вряд ли она хотела бы познакомиться с таким человеком как я, — процедил сквозь зубы Тайм, чем совершенно озадачил Оникса.       Он поднялся с места, обошел барную стойку и заключил Тайма в объятия.       — Я не понимаю причину твоего самоуничижительного отношения к себе. Ты хороший человек, добр к окружающим, ты не сделал ничего плохого, всегда только помогал людям, начиная со своих статей и заканчивая твоим чудесным кхао том. Пожалуйста, не думай о себе плохо, Тайм, и, если ты когда-нибудь захочешь рассказать мне о том, что тебя беспокоит, я буду рядом, чтобы выслушать.       Тайм сжал кулаки до судорог, но молчал. Самый добрый человек здесь Оникс, никак не Тайм. Даже сейчас, видя ту поддержку, которую оказывает Оникс, он не мог открыться ему. Однако, чтобы хоть как-то угодить ему, Тайм тихо произнес:       — Если просто друг, тогда я поеду.       Оникс отстранился, чтобы взглянуть на него. Тайм все еще сжимал кулаки, его лицо слишком напряженное и бледное. Он думал о том, что у Оникса сейчас нет цепочки с кольцом из раухтопазов, и он может просто сказать ему забыть и о приглашении его матери, и об их напряженном разговоре. Он легко может это сделать, нужно только открыть рот. Однако Тайм прикусил язык изнутри и решил молчать.       — Я так этому рад, — радостно произнес Оникс, вновь заключая Тайма в свои объятья.       Тайм до боли зажмурился, чтобы не заплакать, и еще сильнее сжал кулаки.       

***

      Весь полет из Бангкока в Кхонкэн Тайм спал как убитый. Он не спал накануне, волнуясь о том, правильно ли он поступил, согласившись поехать в Кхонкэн. Собирая свои вещи для трехдневного путешествия, он несколько раз останавливался, чтобы дотянуться до телефона и написать Ониксу, что он не поедет. Останавливали его разочарование Оникса и отправленное в пустоту приглашение его семьи. Он не мог позволить себе обидеть ни в чем не повинных людей. Проблема была целиком и полностью на нем. Это его вина, что он не знает, что делать со своей жизнью. Его вина, что прошлое терзает его. Это только его вина, и ничья больше. Поэтому, пересиливая себя, он собирал вещи и уговаривал себя не сбежать из аэропорта. Наутро у него не было сил не то чтобы бежать, но просто плестись по трапу. И, когда он пристегнул ремень, его сразу сморил сон. Ониксу стоило огромных трудов, чтобы растолкать его по прибытии. Он даже не обратил внимание на динозавра, который стоял на выходе из аэропорта — так он проигнорировал национальный символ города.       Они ехали в такси, в которое Тайм просто-напросто рухнул, и положил голову на плечо Оникса, даже не спрашивая не против ли он публичной демонстрации их нежностей. Все же это был его родной город, Оникс мог где угодно встретить своих родных, друзей и знакомых. Даже водитель их такси мог оказаться его школьным другом. Однако Тайм перестал рассуждать здраво, когда отдал предпочтение бессоннице, а не здоровому сну. Оникс совсем не был против такого расклада.       Дом семьи Оникса был достаточно большим, из двух этажей, выкрашенный в цвет раухтопаза. Перед домом росло множество причудливых цветов и деревьев, а на входной двери висела табличка в форме грушевидной огранки драгоценного камня, которая раскачивалась на небольшом ветру, и написано на ней было «ювелиры».       Пока Тайм озирался по сторонам, Оникс открыл дверь своим ключом и зашел внутрь, подзывая Тайма. Внутри было очень просторно, но не слишком роскошно. Когда ты думаешь, что это дом ювелиров, кажется, что всё будет кричать об их ремесле: кругом камни, какая-нибудь роскошь, много золота. Но здесь было очень уютно и по-простому. Оникс зашел в гостиную и попросил Тайма подождать там, пока он найдет свою семью. Тайм согласился, и просто ходил по комнате, разглядывая семейные фотографии, стоявшие на полке.       Он снова почувствовал себя здесь лишним. Он не должен был приезжать. Эти люди любят друг друга, они семья, а он не знал, что это такое. Ему здесь не место. Нужно было просто сидеть в Бангкоке и ждать возвращения Оникса. Подумаешь проблема — подождать его пару недель. Да, они ранее не расставались так надолго, но не могут же они быть вместе постоянно. Расставаться — это нормально. Тайм не должен привыкать к тому, что Оникс безвылазно сидит в его мирке, который ограничивался рестораном. Он не должен привыкать к людям в своей жизни, так как не уверен, что сможет долго быть рядом с ними.       Его взгляд зацепился за фотографию маленького Оникса, который держал в ладонях, показывая на камеру, неровно ограненный камень. Он красный от смущения, но выглядел гордым, потому что это его первый камень, с которым он помогал родителям. Оникс рассказывал эту историю Тайму, и, увидев фотографию, Тайм сразу об этом вспомнил. Он провел пальцем по раме и отвернулся, подходя к окну с глазами, полными слез. Он ошибся, приехав сюда. Он очень сильно ошибся.       — Со спины ты очень красив, симпатяга! — раздалось позади него, отчего Тайм вздорогнул. Прежде чем повернуться на бодрый голос, он поспешно вытер глаза.       На его лице само собой появилась искренняя улыбка, когда он увидел очень загорелую миниатюрную девушку с растрепанными волосами, практически ничем не похожую на Оникса за исключением глаз и высоких скул.       — О, спереди ты еще лучше! Я готова смотреть на тебя вечно.       — Тиффи, умоляю, прояви уважение, он старше тебя, — раздалось недовольное ворчание и следом в гостиной появился Оникс.       — Но он так красив! Я бы использовала его в качестве модели для своих скульптур. Ты не против обнаженной натуры, м? — девушка озорно улыбнулась, подмигнув Тайму, но не успел он ничего ответить, как Оникс легонько шлепнул ее по макушке.       — Уважение, Тиффи. — Оникс извиняюще посмотрел на Тайма. — Тайм, это моя младшая сестра Тиффи.       Тайм сделал вай, приветствуя ее. Она, хихикнув, сделала тоже самое.       — Очаровательная леди, и не стесняется демонстрировать уверенность в отличие от своего брата. Отвечая на твой вопрос: не против, — он тоже заговорщецки подмигнул ей, за что получил уже более сильный шлепок по макушке от Оникса.       — Не поддавайся на ее манипуляции.       — Мне сложно отказать, когда используют такие методы убеждения.       Оникс подошел ближе, чтобы только Тайм мог услышать, и прошептал ему на ухо:       — Мне тоже стоит использовать такие методы убеждения?       — Попробуй и узнаешь, — не удержался Тайм от полушепота, затем шутливо оттолкнул Оникса и подошел к Тиффи. — Так тебя зовут…       — Тиффани, — ответила она, предупреждая его вопрос.       — О, то самое Тиффани?       — Верно, — кивнула девушка, улыбаясь, и на ее щеках появились милые ямочки.       — Ваша семья действительно фанаты драгоценностей, — засмеялся Тайм.        — Пойдем, я познакомлю тебя с мамой, — предложил Оникс, кладя руку ему на плечо. — Она сейчас в мастерской. Отец все еще в городе и вернется только к ужину.       — Хорошо, — кивнул Тайм, почувствовав, как у него внезапно засосало под ложечкой.       — Не волнуйся. — Тиффи взяла его под руку с другой стороны. — Мама чудесная, ты ей понравишься.       — Почему я должен волноваться? — Тайм похвалил себя за то, что его голос не дрожал. — Я же симпатяга, ты сама сказала.       — Ты абсолютно прав! — Тиффи прижалась к его предплечью щекой и сердце Тайма учащенно забилось от этой нежности. Он почувствовал что-то, что не чувствовал уже очень давно. Это было похоже на семью, а её прикосновение напомнило ему о П’Мин.       В подвале-мастерской было очень светло. Тайм рассматривал станки непонятного назначения, пока шел следом за Ониксом. За столом с увеличительным стеклом на глазах, сгорбившись сидела женщина, разглядывая камень, зажатый щипцами. Услышав их шаги, она подняла голову, приветственно улыбаясь. Женщины в этой семье определенно предпочитали растрепанные волосы.       — Наконец-то ты приехал, Оникс! — Она обняла сына, крепко сжимая в объятьях. — Тебя сюда даже арканом не затащишь. Впрочем, я могу понять почему, — задумчиво протянула она, смотря через плечо на мявшегося позади Тайма.       Оникс прочистил горло, подозрительно быстро краснея.       — Мама, это мой друг Тайм.       Женщина вопросительно на него взглянула.       — О, детка, зачем такая конспирация? — и повернулась к Тайму, стоявшему с открытым ртом, делая вай. Тайм поспешил поклониться и тоже сделать вай. — Не нужно стесняться, Тайм, мы вполне лояльно к этому относимся. Первый, кого привел Оникс к нам в дом, был мужчиной.       — Угу, — поддакнула Тиффи. — Потом были две девушки, — загнула она пальцы, — потом снова парень…       — Не делай из меня какого-то плейбоя. — Оникс переводил обеспокоенный взгляд с сестры на Тайма и обратно. — Их было не так уж много.       — Их могло быть меньше, если бы Пи не заикался каждый раз, когда Пи кто-то нравится, — парировала Тиффи.       — В общем, — громко сказала мама, прекращая перебранку детей и радушно улыбаясь Тайму, — в нашей семье с этим нет проблем.       Тайм не стал убеждать ее, что они с Ониксом просто друзья, но и не взялся подтверждать, что они больше, чем друзья. Он просто сказал:       — Спасибо вам за приглашение, — он и правда был рад, несмотря на то, что другая его часть хотела оттуда сбежать.       — Это мы рады, что ты приехал, Тайм. Мой сын совершенно не спешил бросить свой Бангкок. Хорошо, что вы приехали сюда вместе. Я почти закончила осмотр камней, и скоро поднимусь наверх. Вы с Тиффи организуйте какие-нибудь закуски для нашего гостя. И, Оникс, я приготовила для тебя камни, которые ты просил. Если Тайм захочет посмотреть, как ты работаешь, мастерская в твоем распоряжении.       Сердце Тайма забилось как сумасшедшее от осознания того, что ему позволят понаблюдать за тем, как Оникс работает. Он фанат своего дела и, несомненно, отдается работе со всей страстью. Тайму бы очень хотелось на это взглянуть.       Он сделал вай, благодаря женщину.       Они поднялись обратно на первый этаж, направляясь сразу в кухню-столовую. Тайм сидел на стуле за большим обеденным столом, наблюдая за перебранкой Оникса и Тиффи насчет еды. Было так странно смотреть на это. Тайм знал, что это в шутку, но ему было немного боязно, что шутка могла перерасти во что-то серьезное. В его семье никогда не было перебранок. Потому что он успевал все загасить своим даром. Может быть поэтому в его семье быстро умерли настоящие эмоции.       В итоге Тиффи предложила заказать просто японской еды в качестве перекуса, а на ужин, к возвращению отца, они приготовят традиционный кэн хэн лэ. Оникс поспешил согласиться с отличной идеей сестры. Они устроились поудобней, ожидая их заказ. Тиффи не сводила заинтересованного взгляда с Тайма.       — Расскажи о себе, красавчик, — Тайм заметил, как Оникс ткнул сестру в бок толи из-за отсутствия уважительного обращения к нему, толи из ревности. — Пи говорил, что ты журналист.       — Бывший. — Кажется, добавлять это слово после каждого упоминания его прошлой работы стало для Тайма обычным делом. — Сейчас я официант в ресторане.       — И повар, — добавил Оникс. — Он готовит наивкуснейший кхао том.       — О! — воскликнула Тиффи. — Приготовишь нам его? Мы бы с удовольствием попробовали твое коронное блюдо.       — Ну, не настолько оно коронное, — Тайм потупился от похвалы этих брата и сестры. Для него все еще было смутительно, хоть и безумно радостно слышать, что людям нравится его еда. — Но, думаю, я могу его приготовить в день перед отъездом.       — Чтобы, в случае чего, ты мог быстро сбежать? — пошутила Тиффи, отчего Оникс тихо фыркнул, скрыв смешок ладонью.       — Я очень хорошо умею сбегать. — Серьезно сказал Тайм, отчего эти двое прыснули, но ирония была в том, что он не шутил. — А чем ты занимаешься, Тиффи? Ты упоминала скульптуру, то есть драгоценными камнями ты не занимаешься?       Девушка покачала головой.       — Занимаюсь, но это для меня хобби, в отличие от родителей и Пи. Но не делай такое восхищенное лицо, в скульптуре я тоже пока еще не добилась каких-то грандиозных успехов, но я совершенствуюсь.       — Покажи ему свои работы, — предложил Оникс. — Тайм интересуется такими вещами. К тому моменту как вы вернетесь, должны привезти заказ.       — О, правда? Тогда пойдем, красавчик. — Оникс возмущенно шикнул на нее, когда девушка поднялась с места и взяла Тайма под локоть.       Мастерская Тиффи, в отличие от родительской мастерской, располагалась на заднем дворе в небольшом одноэтажном здании, бывшем раньше подсобным помещением, а теперь переоборудованном под нужды девушки.       — В основном я сотрудничаю с обеспеченными частными лицами, которые хотят себя увековечить. Ты не представляешь, как много таких людей здесь, но я также получаю небольшие заказы от музеев, связанные с реставрацией, а также заказы на станковые фигуры в качестве выставочных образцов, — увлеченно рассказывала Тиффи, ведя Тайма по коридору, где стояли ее законченные работы, которые вот-вот должны были отправиться к своим хозяевам. Тайму даже казалось, что чьи-то лица на бюсте он знает. — Здесь есть работы из известняка, базальта и гипса. Мрамор мне пока неподвластен, но я совершенствуюсь.       Они зашли в большую комнату, где стоял небольшой постамент с фигурой человека, сразу привлекавший внимание вошедшего. Лицо, высеченное на белом камне было очень красивым, почти ангельским, с европейскими чертами, торс спортивный, со всеми кубиками пресса, но с точностью повторенными шрамами, спортивные ноги с мощными икрами, сильные руки, но еще не доведенные до конца. Тайм открыл рот в удивлении и все, что он смог выдавить из себя было «вау». Эта семья действительно умеет создавать руками невероятные вещи.       — Тиффи, это просто невероятно!       Девушка недовольно цокнула, отворачиваясь от каменной фигуры.       — Рада, что тебе нравится, но эту работу я не сумею закончить.       — Почему? — удивился Тайм. — Получается просто здорово!       — Потому что человек, высеченный на этом камне стал моим вдохновением и проклятием, — грустно вздохнула она. Жизнерадостное лицо девушки быстро стало грустным и даже немного жестким. — Он бросил меня накануне нашей свадьбы и причинил мне страшную боль перед своим побегом, так что…       Тиффи закусила нижнюю губу, чтобы сдержаться, но не вышло. Тайм обнял ее как раз в тот момент, когда из недр ее груди вырвался писк, полный боли.       — Ненавижу этого мудака! Чертов обманщик! — тараторила она, сжимая в кулаках его рубашку на спине. Ее исанский диалект просочился наружу, а еще девушка захлебывалась слезами, отчего Тайм совсем перестал понимать, о чем она говорит, но, судя по резкости ее тона, бывшему жениху пришлось бы очень несладко.       Несколько минут они стояли обнявшись, пока Тиффи плакала и ругалась, а Тайм гладил ее по макушке, успокаивая. Это напомнило ему другую сцену из его прошлого, когда он вот так же гладил по голове другую девушку, которую тоже очень сильно обидели, но он не ждал, когда она проплачется, он сразу же стирал из ее памяти ранящие воспоминания.       — Спасибо, что постоял со мной вот так, хоть ты и не был обязал слушать это дерьмо, — произнесла она, отходя от Тайма и вытирая глаза салфеткой, которую вытащила из заднего кармана шорт. Видимо такое с ней случалось часто.       — Нет проблем, — сказал он, ободряюще улыбнувшись.       — Знаешь, прошел почти год, а я не могу двигаться дальше. Во всех парнях, которые показывают ко мне интерес, я вижу мудаков. Я прихожу в эту комнату и часами смотрю на его лицо, а потом начинаю шлифовать его форму или доводить до идеала какие-то части тела, хотя умом я понимаю, что должна просто разбить эту статую и послать его к черту. Но, знаешь, проще сказать, чем сделать.       — Я отлично понимаю, что ты чувствуешь, Тиффи, — сказал Тайм, смотря на красивую статую с незаконченными руками. Статуя красива, но у нее нет души. У оригинала есть душа, но нет сердца.       — В твоей жизни тоже были мудаки? — остаточно всхлипнула она.       Тайм промолчал. Он не хотел говорить, что он сам тот еще мудак, лжец и обманщик.       Но, несмотря на то, что он всякий раз говорит, что не будет этого делать, ему хотелось помочь Тиффи, как когда-то он помогал своей сестре. Его поглаживания по макушке были приятны, но не могли помочь начать жизнь с чистого листа, а его слова могут помочь. Но только если она действительно этого захочет. Он не будет этого делать, если это не то, чего она жаждет, если это не то, что останавливает ее от чистого листа.       — Тиффи, — Тайм серьезно посмотрел на нее.       — Что? — девушка положила платочек в задний карман и посмотрела на Тайма.       — Скажи мне — только ответь на вопрос со всей искренностью, — что ты почувствуешь, если больше не вспомнишь о своем женихе?       Тиффи озадаченно посмотрела на него.       — Что ты имеешь в виду, Пи?       — Что если ты проснешься и больше не будешь знать, что в твоей жизни когда-то был такой человек? Возможно он не был хорошим человеком, но ты называешь его своим вдохновением. Что если твоего вдохновения не будет? Он причинил тебе боль, но это также опыт, который тебе преподнесла жизнь. Отказалась бы ты от этого? И, я уверен, у вас с ним были и хорошие моменты. Таких моментов, наверное, было даже больше.       Тиффи серьезно задумалась над его вопросом, скрестив руки на груди и смотря на недоделанную статую.       — Я думала об этом раньше и, знаешь, пришла к выводу, что не всякий опыт хорош, и иногда лучше оставаться в розовых очках. Он был моим вдохновением, это правда. Я создала уйму прекрасных вещей благодаря ему, но вдохновение никогда не должно быть причиной твоей боли в реальной жизни за пределами мастерской. И хорошие моменты не должны перекрываться одной причиненной болью, но они перекрылись и обесценились, потому что, как оказалось, не были для него ценны. Если бы, как ты говоришь, однажды я проснулась без воспоминаний о нем, я была бы счастлива, и, может быть, смогла бы двигаться дальше.       Тон Тиффи был решительным, а во взгляде не было никаких сомнений. Она не рассказала точно, что он совершил, но Тайму хотелось, чтобы этот человек больше никогда не появлялся в ее жизни.       Он принял решение, и да простят его обман Будда и другие боги, ведь он говорил, что никогда в жизни не будет произносить эти слова, но, черт возьми, у сестры Оникса должен быть шанс двигаться дальше, не сожалея о потерянном прошлом. Шанс, которого ему никто никогда не даст.       — Тиффи, — произнес он, привлекая ее внимание. Блуждающий взгляд со статуи переместился к нему и Тайм это зафиксировал. — Сейчас ты подойдешь к этой статуе и сколешь ее лицо, а после того как ты это сделаешь, ты забудешь о том, что твой бывший жених, который бросил тебя почти год назад, когда-либо существовал в твоей жизни. Хорошо?       Глаза Тиффи остекленели, она энергично кивнула и направилась к рабочему столу, взяв оттуда шпунт и киянку. Она подошла к статуе и поднялась на небольшой постамент, чтобы поравняться с фигурой. Фигура была сделана из податливого алебастра и не нуждалась в большой физической силе, но Тайм увидел, какие сильные руки у этой невысокой и хрупкой на вид девушки. Вены на ее руках вздулись, а мышцы предплечья напряглись, когда она вонзила шпунт в нос скульптуры, а сверху незамедлительно последовал удар киянки, откалывающий белоснежный кусок камня.       

***

             Отец семейства на первый взгляд был очень серьезным. Увидев его Тайм сильно занервничал. Настолько сильно, что за плечо его держал Оникс, в предплечье вцепилась Тиффи, а мама стояла позади него, чтобы Тайм точно не сбежал, если вдруг ему придет в голову такая мысль. Тайм смутно помнил, как выглядел его собственный отец, но вроде бы он был немного безразличным, но отец Оникса определенно на такого не походил. Он пригвоздил Тайма к полу, оценивающе глядя, так что Ониксу и его сестре больше можно было бы его не держать, он такого человека все равно не сбежишь.       — Так ты и есть Тайм? Хм-м…       Тайму хотелось поднять руки, чтобы сделать вай, но Оникс и Тиффи видимо подумали, что он все-таки хочет сбежать, поэтому вцепились в него еще сильнее.       Тайм хотел что-то ответить, но посчитал, что молчание будет полезнее, чем его неуверенное блеяние.       — Ты симпатичный, — прозвучало откуда-то, и Тайм был почти уверен, что это произнес отец, потому что только его губы двигались в этот момент. — Добро пожаловать в наш дом.       Тайм тупо уставился на мужчину. Оникс и Тиффи ослабили хватку на его руке, но Тайму очень хотелось попросить их, чтобы они снова вцепились в него в полную силу, потому что, кажется, он сильно перенервничал и готов упасть в обморок вот прям сейчас.       Господи, что за американские горки! Он не привык к такому сильному стрессу. В последний раз стресс у него был из-за внезапно пропавшего дара, из-за чего он избегал людей и ездил с Ониксом домой, и он до сих пор не отошел от этого потрясения, а теперь вот это.       Тайм все же смог сделать приветственное вай, склоняя голову. Его радовало, что отец Оникса не пытался спрашивать на правах кого он приехал в этот дом. Он просто пригласил его за обеденный стол, где их уже дожидался кэн хэн лэ.       Мясо было нежнейшее и во рту выделялся сок с каждым пережевыванным кусочком, отчего Тайм забыл о стрессе и просто сосредоточился на еде. Он был гурманом, и, наверное, только еда имела над ним такую власть, что он мог бы забыть о многих проблемах на момент трапезы. Оникс, сидящий справа от него, погладил Тайма по бедру, чтобы он не торопился с едой, ибо была вероятность подавиться. Что ж, он прав, было бы не очень любезно задохнуться в чужом доме. Тайм умерил аппетит и постарался жевать медленней.       Родители Оникса вели беседу о работе. Кажется, в городе проходила выставка, на которой нужна была помощь ювелиров, и отец ходил туда, чтобы узнать какой работой им с женой предстоит заниматься. Оникс и Тиффи периодически включались в беседу, отчего у Тайма было время немного перевести дух и просто наслаждаться трапезой.       Как бы он себя ни подбадривал, тревога все равно никуда полностью не исчезла. Он отвык от такого и ему казалось, что ему здесь не место, но он не хотел расстраивать маму Оникса, и его самого. Тайм понимал, что Оникса не меньше, чем его маму обрадовало, что Тайм согласился с приглашением. Ему очень не хотелось причиняться Ониксу еще больший дискомфорт, ведь все, что он делал так или иначе оборачивалось не в хорошую сторону, и все же возможность реабилитироваться в качестве спасителя Тиффи сделала его немного счастливее. И ее, он надеялся, тоже.       — Тайм, расскажи нам о себе, — попросил отец, когда они закончили обсуждение работы, — а то мы можем говорить о работе до глубокой ночи, но даже тогда не закончим.       Все за столом засмеялись, Тайм тоже. Но вот рассказывать о себе ему бы не хотелось.       — Ох, ну, рассказывать особо нечего. Большую часть времени я провожу на работе. — Он решил начать с безопасной темы, зная, что вскоре последует незамедлительный вопрос о семье. Но чего он не ожидал, так это то, что вопрос зададут сразу после первого.       — А что насчет семьи? Они не против твоего трудоголизма? — спросил отец, пережевывая маленький мясной кусочек.       Оникс смотрел на него вполоборота, ожидая, что он скажет. Они никогда не касались этой темы, и Тайм не собирался касаться ее и впредь, поэтому просто ответил:       — У меня ее нет, я один, — и зачерпнул бульон в рот, чтобы избежать дальнейших вопросов об этом.       Родители Оникса немного замялись, понимая, что разговор идет не по тому пути, поэтому снова вернулись к теме работы.       — Ты работаешь в сфере обслуживания, если я правильно помню? — уточнил отец, и это заставило Тайма улыбнуться. Он не вспомнил, где именно Тайм работал, но помнил, что это как-то связано с людьми. Как мило, этот мужчина ему уже начинал нравиться.       — Я работаю в небольшом семейном ресторанчике официантом… — вспомнив утренний разговор, он добавил: — …и поваром.       Отец сразу оживился.       — Так ты кормишь нашего Оникса! Я сразу заметил, что он стал лучше выглядеть. Он же совершенно бесполезен на кухне…       — Это не так, я ел приготовленную им еду, — заступился за него Тайм.       Родители переглянулись. Мама спросила у сына:       — Ты поэтому спрашивал у меня рецепты блюд? Хотел порадовать Тайма?       Не стоило говорить, что Оникс вспыхнул как пламя.       — Мама… — тихо пробубнил он, отказываясь смотреть на всех присутствующих за столом, но в особенности на Тайма.       Тиффи хихикала, сидя рядом с матерью и даже не думала защищать своего брата.       Они еще немного подразнили Оникса, и атмосфера за ужином стала более приятной. О неприятном для Тайма начале разговора все благополучно забыли, переключившись на другие темы, продолжая начатый разговор о кулинарии и плавно переходя на новости и спорт. В конце вечера Тайм вызвался помыть посуду, пока семья обсуждала свои семейные дела, а после, поблагодарив за ужин и извинившись, поднялся в гостевую комнату, которую отвели для него на эти несколько дней.       Комната была с небольшим балконом, поэтому Тайм вышел туда и сел на деревянный пол, свесив ноги через прутья, наблюдая за внутренним двором и появляющимися за ним освещенными улицами. Дом распологался на небольшом пригорке, поэтому с балкона можно было видеть город, утопающий в свете фонарей, напоминая Тайму орду светлячков вдалеке.       Оникс появился где-то через полчаса и устроился рядом с Таймом на полу, но не свешивал ноги, а просто сел в позу лотоса.       — Надеюсь, моя семья несильно тебя утомила? — спросил он, обняв Тайма за плечо.       — Все нормально, не волнуйся. Они очень милые и такие активные. Кажется, твой отец знает всех игроков в каждом виде спорта. За ним не угнаться.       — Да, — подтвердил Оникс, смеясь, — в викторинах ему нет равных.       — Тогда, если он предложит поиграть, я должен буду отказаться. Он разочаруется, что никто не может составить ему достойную конкуренцию.       — Ты ему понравился, даже если не выдерживаешь конкуренцию в викторинах. — Оникс дернул его за ухо, от неожиданности Тайм подпрыгнул и повернулся к нему, но увидев дразнящее выражение лица Оникса, отвернулся, стараясь сосредоточиться на огнях. — И ты понравился маме.       — Только потому, что я умею готовить? — хмыкнул Тайм. — Она непритязательна.       — Нет. Потому что ты нравишься мне. — Оникс смотрел на Тайма, который смотрел куда угодно, но только не на него.       — Тогда… — Тайм прочистил горло, стараясь выглядеть обыкновенно, — ей нравились тот первый парень, две девушки, снова парень…       — Перестань, — рассмеялся Оникс, закрывая Тайму рот свободной ладонью, а другой рукой, что лежала ранее на плече, обхватил его за талию, прижимая Тайма ближе к себе. — Я знал, что у меня будут проблемы после слов Тиффи. Да, я приводил их сюда, потому что был уверен, что наши чувства сильны и взаимны, но это было только с моей стороны. — Оникс грустно вздохнул, опустил ладонь на колено Тайма, а голову положил на его плечо. — Мне всегда говорили, что я увлечен камнями больше, чем людьми, хотя мне казалось, что я целиком и полностью отдаюсь своим партнерам. Но потом я понял, что это вранье. Это они любили мои камни больше, чем меня. Они просто использовали мои умения, мою квартиру, мое тело, мои чувства, а я был слишком поглощен, чтобы что-то заметить. Меня радовало то, что они дали стесняющемуся парню шанс, и я был слишком слеп, стараясь воспользоваться предоставленным шансом, чтобы заметить что-то другое.       Тайм сильно сглотнул, что явно не ускользнуло от слуха Оникса, который лежал на его плече.       — Тогда, почему ты думаешь, что у нас все по-другому?       — Потому что ты изо всех сил сопротивляешься, — ответил Оникс. — Ты дал мне шанс, но в то же время ты сопротивляешься всему, что между нами происходит. Раньше я никогда не встречал сопротивления, было только взятие без отдачи. Ты же берешь с неохотой, а когда берешь, сопротивляешься, и постоянно отдаешь, ни на что не надеясь. С тобой все абсолютно по-другому, Тайм, и моя семья это чувствует.       Оникс приподнял голову и встретился глазами с Таймом. Он казался Тайму уязвимым, практически нагим, выставленным здесь на всеобщее обозрение. Ему хотелось наказать всех тех, кто использовал этого простодушного, стеснительного человека в своих целях. Он умел наказывать.       Тайму стоило больших усилий отогнать эти мысли из головы.       Он дал этому человеку шанс, потому что ему было интересно, что значат все их случайные встречи. Это был обычный интерес, который перерос во что-то, чему он не мог дать название. Он одинок, съедаем чувством вины и теряет смысл своего существования каждый божий день. Не цепляется ли он за него, потому что эгоистично хочет избежать одиночества? Не означает ли его привязанность — это максимальное слово, которое он может произнести по отношению к Ониксу, — что он просто больше не хочет быть один и пользуется добротой этого парня, как делали все прочие? Может быть, он ничем не отличался от них? Тайм не знает. Его глупый мозг молчал, предлагая просто каждый раз бегать по кругу, в поисках ответа, который в этом кругу не появится. Но что Тайм знал наверняка, так это то, что он ни за что не позволит Ониксу страдать, так как теперь они не незнакомцы, и его отношение к нему отличается от первоначального. Теперь, в качестве акта исцеления, он сделает то, что сделал для Тиффи, позволив ему начать жизнь с чистого листа. К сожалению, никто не смог сделать тоже самое для него самого.       Оникс протянул руку, лежащую на колене Тайма, чтобы дотронуться до его щеки, вытаскивая его из его размышлений.       — Вот, снова ты за свое. Этот обеспокоенный взгляд постоянно тебя сопровождает. Даже когда ты искренне радуешься, в следующую секунду он вновь появляется на твоем лице. Тайм, я повторю это много раз, но ты правда можешь мне рассказать все, что угодно.       Тайм не уверен, что Оникс хотел бы услышать все то, о чем он думает. О неопределенности, или о стирании его воспоминаний. Как бы Оникс не хотел узнать, он ни за что этого не услышит. Он лжец, обманщик, эгоист и трус. И он сидит рядом вот с этим человеком, который готов сделать все возможное, и, наверное, невозможное, чтобы помочь Тайму.       — Спасибо, — просто ответил Тайм, просто потому что это единственное, что он может сказать.       — Тебя не зря назвали Таймом, — прошептал Оникс, в его голосе сквозит горечь. — Ты либо спешишь, убегая в неизвестном направлении, либо тебя приходится очень долго ждать. Время, которое абсолютно бесконтрольно.       — Ты устал ждать? — спросил Тайм, и он услышал нотки сарказма, прозвучавшие в нем.       Ладонь Оникса переместилась с щеки на шею, усиливая захват. Тайм уперся ладонями в пол, чтобы все еще оставаться на некотором расстоянии от Оникса.       — Я этого не говорил.       — Но ты устал от неопределенности.       — Нет. Я устал от того, что ты не хочешь мне довериться. Я совсем не подхожу на роль того, с кем можно поговорить о серьезных вещах? — горечь в голосе Оникса стала более явной.       — Нет, это не так.       — Тогда в чем дело?       Тайм закрыл глаза, пытаясь успокоиться, а когда открыл снова, его взгляд сосредотачился на кольце с раухтопазом, что висел на цепочке на шее Оникса.       Он мог ему все рассказать, если Оникс так этого хотел. Действительно всё. О своей семье, о даре, о блядских мыслях, которые терзают его днем и ночью, о его сомнениях, о его одиночестве, о чувстве вины, о неопределенности. Он может рассказать ему абсолютно обо всем. Он может посмотреть на его реакцию, на то, как вытянется его лицо он неверия, непонимания и злости. Он скажет ему, что тот выдумал всю эту чушь, чтобы не говорить правду. Он скажет, что он такой простодушный и поэтому он ни во что его не ставит, просто решив поиздеваться над ним. Он скажет, что он ничем не отличается от его бывших. Он скажет, чтобы он валил из его дома и больше не появлялся в его жизни. И после того, как он это скажет, Тайм сотрет ему все воспоминая о нем. Не избирательно. Не об этом разговоре. Все. Да, он может это сделать. Он может рассказать хоть кому-нибудь обо всем и не бояться последствий.       Тайм потянулся рукой к его шее, находя пальцами застежку цепочки. Он подцепил ее ногтем, слегка надавливая, застежка поддалась, открываясь, и кольцо упало на пол.       Но сам он будет помнить. Не заставит ли это почувствовать себя еще более одиноким? Лишившись Оникса в своей жизни, будет ли у него жизнь?       Непрошенные вопросы заставляют его отступиться от этой идеи.       Он поднял цепочку с кольцом и вновь надел ее Ониксу на шею. Тот немного удивлен, потому что даже не заметил, как она упала, полностью сосредоточившись на Тайме.       — Я пойду спать, — сказал Тайм, подцепив пальцем кольцо и немного его повертев. Все-таки было хорошо, когда его дар исчез. Он даже стал свыкаться с этой мыслью. А сейчас он думал о нем даже чаще, чем до его исчезновения. Курильщик вернулся.       Оникс отпустил шею Тайма, дав ему подняться на ноги.       — Не закрывай пока дверь, я немного посижу, а потом пойду в свою комнату.       — Угу.       — Тайм, — позвал Оникс, и он обернулся у балконной двери. — Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, — сказал Тайм, думая о том, что вряд ли ему удастся заснуть.       

***

             Утром Оникс сделал вид, что накануне вечером ничего не произошло. По крайней мере так показалось Тайму, когда он проснулся и пошел в поисках Оникса, и нашел его в подвале-мастерской. Тот сидел за станком, шлифуя камень, сосредоточенно его перекатывая. Несмотря на шум станка, он услышал шаги Тайма.       — Хорошо спал?       Тайм от неожиданности остановился.       — Ох, да, спасибо. — Ага, лжец. — М-м, — его голос звучал неуверенно. — Я тебе не помешаю?       — Возьми тот стул, он удобней, садись рядом, — сказал Оникс, не поднимая головы, но махнув рукой в сторону нужного стула.       Тайм сел рядом с ним, наблюдая. Он никогда не видел, как ограняются камни, видя только готовый вариант украшений на витрине магазина. Станок, похожий на большую глубокую чашу с вращающейся в ней алмазной шайбой и трубкой с вытекающей на шайбу водой, издавал очень неприятные звуки, к которым изнеженные уши Тайма не привыкли. Он слегка надавил на них пальцами, чтобы звук стал более приглушенным. Оникс катал невероятного цвета камень на шайбе, придавая ему форму.       — Что это такое? Так красиво! — воскликнул Тайм громче обычного, отчего Оникс улыбнулся.       — Я тебя прекрасно слышу, можешь не говорить так громко. — Забыв, что зажал уши руками, Тайм пристыженно замолчал. — Это авантюрин.       Тайм вспомнил. Камень похожий на темное небо, освещенное миллиардами звезд. Его камень, как навскидку предположил Оникс в тот день, когда они впервые ужинали у закусочной на колесах. Тайм даже не предполагал, что авантюрин окажется настолько великолепным.       — Я помню, ты сказал, что это так не работает и камень подбирается под человека в зависимости от его установок, вплоть до влияния знака зодиака.       — А ты мне сказал расслабиться и не думать, — усмехнулся Оникс.       — Могу я сказать тебе свой знак зодиака? — предложил Тайм.       — Думаю, я более чем точно угадал, выбрав для тебя авантюрин. Это действительно твой камень.       Тайм решил заткнуться и не вступать в спор с геммологом. Он не собирался говорить ему, что тот слишком быстро отказался от своих профессиональных установок в угоду своей симпатии к повару.       Оникс водил камнем по шайбе, промывал его водой и осматривал, пытаясь понять, доволен ли он его формой. Каждый раз он оказывался чем-то недоволен, из-за чего возвращался, проделывая процедуру несколько раз. Тайму хотелось спросить его, что он там такого видит, чего не видит он? Ему кажется, что форма потрясающая, но Ониксу все равно чего-то недоставало.       Наконец, он все-таки выдохнул с облегчением. Даже с зажатыми пальцами на ушах Тайм это услышал, и даже вздрогнул, потому что это было так неожиданно, что он успел пуститься в медитацию, наблюдая за неспешной и рутинной работой Оникса.       С помощью алмазной резинки он довел камень до идеально ровного овала, а затем отполировал его, проверяя после этого с помощью увеличительного стекла готовый результат. Или почти готовый.       Оникс сел за стол, туда же Тайм перекатил свой стул, и заметил, что на столе лежит небольшая россыпь уже ограненных камней медово-желтого оттенка. Словно услышав его не озвученный вопрос, Оникс сказал:       — Гелиодор.       — …который предпочитают трудоголики и путешественники… — Задумчиво повторил Тайм то, что однажды сказал ему Оникс.       — …а также те, кто верит в добрые намерения, новые начинания и ищет любовь, — закончил Оникс, нанося немного клея на авантюрин. Щипцами он поднял небольшие кабошоны медового цвета и посадил их на клей, ровно зафиксировав их. Тайм во все глаза смотрел на переливы синего и медового под лучами яркой настольной лампы. — Синий и желтый — очень красивое сочетание цветов, которое очень тебе подходит, Тайм. Сочетание преданности, искренности, исцеления с радостью, движением и теплотой.       — Это для меня? — тупо спросил Тайм, хотя ответ лежал на поверхности.       — Конечно, — ответил Оникс. — Я могу сделать из него подвеску на шею или для браслета, как тебе больше нравится.       — Ты хочешь приворожить меня или что? — спросил Тайм, смотря на камень в ладони Оникса.       — Ты веришь в эти глупости? — усмехнулся Оникс, не веря, что Тайм сказал такое. А вот Тайм очень даже верил, особенно после того, как раухтопаз сделал из него бесполезную истеричку, боявшуюся выйти на свет божий. Он больше не недооценивал камни в отличие от Оникса, который, наоборот, должен верить во все магические свойства этих камней. — В моей семье мы общаемся на языке камней. Зная их значение нетрудно догадаться о послании, которые они в себе несут.       Это все, что он сказал, а дальше Тайм должен был догадаться сам. Впрочем, это не было проблемой, так как Оникс уже поведал о значении авантюрина и гелиодора. В любом случае у Тайма сейчас стопроцентно глупое лицо, хоть он этого не видит.       — На сегодня я свободен, — тем временем продолжил Оникс, вставая с места и с шумом потягиваясь. Тайм слышит, как хрустят его косточки. — Ты не бывал в Кхонкэне? Есть какое-то определенное место, куда бы ты хотел сходить?       — Ты уверен, что не хочешь провести время с семьей?       — Я останусь здесь примерно на две недели и успею вдоволь с ними повеселиться. Сейчас я хочу провести время с тобой, ведь ты завтра улетаешь обратно.       Голос Оникса слишком мягкий для человека, которого вчера выбесил другой человек, который сейчас сидел перед ним.       — Я не особо заинтересован в просмотре храмов, — честно признался Тайм, — других предпочтений у меня нет.       — Тогда могу я предложить тебе один национальный парк? Он мне очень нравится, там вдохновляющие на жизнь виды, и я хотел бы разделить их с тобой.       — Я не против, — ответил Тайм, обратив внимание на выбор слов Ониксом. Его легко прочитать, ведь так?       — Тогда давай позавтракаем и поедем сразу туда. Это за городом, поэтому нужно некоторое время, чтобы добраться туда, и нам придется оставить машину и пойти пешком. Это ничего? У тебя подходящая обувь? — обеспокоился Оникс, вспомнив, что, возможно, Тайм не подготовился к долгим пешим прогулкам, ожидая, что уж таскать его по холмам точно никто не будет в его трехдневный отпуск, и все это время он проведет в доме, но никак не в зарослях дикой травы.       — Не волнуйся, я готов к долгим прогулкам, — убедил его Тайм, и они отправились наверх, чтобы перекусить. — Кстати, — спросил он, не услышав больше никого в доме. — Где твои родные?       — Родители поехали в город по работе, а Тиффи еще ранним утром заперлась в своей мастерской, — пожал плечами Оникс, вытаскивая из холодильника несколько яиц, рыбу и брокколи.       — С ней все в порядке? — осторожно поинтересовался Тайм.       — Не волнуйся, она часто так делает, когда не может спать или на нее нагрянет внезапное озарение.       Озарение, связанное с вычисткой мудака из ее памяти.       Позавтракав нехитро, но сытно, Оникс ушел наверх, чтобы переодеться, а Тайм вышел на крыльцо, садясь на ступеньку, ожидая его. Вчера был трудный день для него, начиная с перелета и знакомства с родителями и заканчивая нехорошим разговором с Ониксом. Давление, которое он испытывал вот уже продолжительное время влияло на него, и прогулка на свежем воздухе могла благотворно сказаться на его состоянии. И на состоянии Оникса, конечно. От него не скрылось, что его глаза были красными от беспокойной ночи. Его бесконечный список вины пополнялся с каждым днем. Тайм только тяжело вздохнул.       Он услышал шаги позади и уже готов был подняться, но его обхватили сильными руками со спины и для надежности фиксации положили подбородок на макушку.       — Твоя одинокая сгорбленная спина просто кричит о том, чтобы ее обняли, — промурлыкал над головой Оникс.       — Моя спина молча сидит, ни о чем не крича, — недовольно пробубнил Тайм, но объятиям не особо сопротивлялся.       — Нет, я уверен, что слышал ее мольбы о помощи, — продолжил Оникс, в тоне звучало веселье.       — Ну, может быть совсем чуть-чуть, — неохотно признал Тайм.       Оникс весело хмыкнул, положив уже щеку на его макушку. Какое-то время они сидели вот так, один обняв другого, и смотрели на озаренный солнцем двор. Услышав какое-то движение, они обернулись и заметили, как Тиффи активно щелкала затвором на своем телефоне, делая тысячу их удивленных фотографий.       — О-о-о, — протянула она, издеваясь, обходя крыльцо, чтобы встать перед ними, все еще продолжая делать кадры. — Какие милые друзья! Так хорошо смотрятся вместе! Ну же, мне нужно больше поз, больше страсти!       Оникс подключился первым, корча забавные рожицы на своем лице, а потом задействовав свои руки, чтобы сделать пятачок, растянуть щеки, сделать рыбку, сделать усы уже на лице ошарашенного Тайма. Его застали врасплох, и он не знал, что делать: бежать или все-таки позировать.       Тиффи смеялась над ними, скача по двору, снимая их со всех возможных ракурсов, Оникс смеялся везде: над головой Тайма, на его плече, на его колене, под его подбородком. Он был везде и выглядел искренне счастливым, а Тайм, как всегда в такие семейные моменты, хотел просто сбежать из жизни этих людей и не возвращаться.       

***

      Дорога до Национального парка Нам Пхон заняла около полутора часов, но ни один из них не почувствовал, что это было долго или утомительно. По обе стороны широкой дороги открывался прекрасный вид на зеленые холмы и на реки, сверкающие на солнце как бриллианты. Оникс одолжил машину сестры, так как она в этот день не планировала ею пользоваться, и как в каком-нибудь сериале, они открыли откидной верх машины и, подняв руки, подставляя лица ветру, ехали по ровной трассе, чувствуя себя беззаботно. Они с Ониксом пели песни, играли в игры на ассоциации и громко смеялись, если кто-то не угадывал.       Свежий речной воздух кружил им голову. Они оставили машину недалеко от парка и, взяв воду, небольшой перекус и камеру Оникса, отправились на место уже пешком. Солнце было высоко над головой и нещадно палило. Оникс, пока они шли по разгоряченной асфальтовой дороге, как и его сестра ранее, делал кучу снимков окружающей природы, вплоть до камешка у засохшей травинки, если он видел в композиции какую-то прелесть, но больше всего он фотографировал Тайма. И на этих фотографиях была заметна его внутренняя борьба, когда он смеялся до глаз-щелочек, и, когда лицо его принимало маску задумчивости.       Войдя в Нам Пхон, Оникс взял Тайма за руку и потащил прямо к водохранилищу. Дорога полная высокой зеленой травы, которая волнами шла на ветру, поразила Тайма до глубины души. Он почувствовал себя в сказочном мультфильме, где цвета настолько сочные, что слепят глаза. Раскинув руки в стороны, он ощутил, как ветер направляет длинные стебли в его ладони, чтобы он мог ощутить их прикосновения на своей коже. От мягких дразнящих прикосновений нагретых солнцем стеблей, ему стало отчего-то тоскливо.       Он вспомнил детство, как играл на заднем дворе, лежа на животе, всматриваясь в ровно постриженную газонную траву, пытаясь найти прячущихся внутри маленьких человечков. В то время сестра читала ему какую-то книгу о маленьких человечках, что жили в траве и он отчаянно мечтал найти их в их газоне, но ни разу не нашел. Сестра говорила, что их трава слишком маленькая для человечков и Тайм уговаривал отца отрастить траву подлиннее, чтобы человечки могли у них поселиться. Отец потакал его желаниям, трава вырастала большой, в ней роились муравьи, ютились кузнечики, но человечки в траве так и не появились.       Тайм опустился на землю, скрытый травой по самую макушку. Оникс, фотографировавший его, подбежал, чтобы скрыться в траве вместе с ним, увлекая в объятия.       — Тайм, Тайм, что с тобой? — обеспокоенный голос Оникса причинил Тайму боль. Он не умел быть с людьми, совсем бесполезен быть с кем-то, не причиняя им при этом неудобства.       — Ничего, все в порядке, я просто вспомнил кое-что из детства. — Тайм улыбнулся, хлопая его по руке. — Правда-правда, все хорошо. Просто в детстве я искал маленьких человечков в траве, но наш газон был для них не интересен. Я подумал, что будь у нас такая трава во дворе, они бы точно прельстились.       — Боже, ты так меня напугал. — Оникс отпустил его, все еще смотря на его лицо. — Все точно нормально?       — Конечно. Просто зависть к маленьким человечкам, — засмеялся Тайм и потянул Оникса за руку. — Ложись, Мистер Динозавр, посмотри на это лазурное небо.       Оникс лег рядом с ним, просунув одну руку себе под голову, а другую под голову Тайма. Скрытые в высокой траве, слушая ее дивные переливы у себя над головой, и глядя на чистейшее небо, они лежали, улыбаясь тишине.       — Мне уже здесь нравится, — произнес Тайм, наблюдая как лучи солнца ласкают траву неподалеку от них, но не светя прямо в их лица. — Виды от которых хочется жить — это правда об этом месте.       — Ты еще не видел каменистые пещеры и утесы с которых открывается нереальный вид на водохранилище. Я покажу их позже.       — Да, давай пока просто полежим здесь.       Оникс перевернулся на живот, вытаскивая руку из-под головы Тайма, и потянулся к фотоаппарату, чтобы сделать его снимок.       — Ты такой красивый, — произнес он, глядя в объектив камеры, держа палец на кнопке затвора. Услышав это, Тайм засмеялся, и Оникс, воспользовавшись моментом, сделал несколько покадровых снимков, на котором прослеживался весь путь его смеха от начала, когда уголки губ поднимались, губы приоткрывались, растягивались, обнажая зубы, и смех был слышен не только в ушах Оникса, но и в застывшем кадре, и до конца, когда все замолкало, оставляя лишь небольшие ямочки у уголков губ — свидетельства ранее звучавшего смеха.       — А ты красивый, когда работаешь со своими камнями, — улыбнулся Тайм, смотря в камеру. — Такой ужасно сосредоточенный, серьезный, ух, — произнес он, надув губы, а потом снова начал смеяться от того, что не мог удержать серьезный тон как бы не старался.       — Тебе и правда было интересно? — спросил Оникс, делая снимки ярких глаз Тайма. Он провел большим пальцем по его щеке, и Тайм чуть повернул голову, Оникс нажал на затвор, поймав чудесный кадр.       — Очень. Мне нравятся увлеченные люди.       — Мне тоже.       — И мне нравится, когда увлеченные люди носят забавные футболки. — Тайм кивнул в сторону его футболки с макетным изображением пхувиангозавра, которым гордится этот регион.       — Что еще тебе нравится?       Тайм задумался, выпятив губу. Раздался щелчок затвора.       — Мне нравится, когда увлеченные люди с забавными футболками пытаются не стесняться.       У Тайма определенно не получалось сохранять серьезное выражение лица, он все время смеялся, стоило ему сказать свою мысль вслух, чем непременно спешил воспользоваться фотограф, но даже камера не была способна спрятать возникшую краску на лице Оникса.       — Что еще?       — Мне нравится, когда увлеченные люди с забавными футболками, пытающиеся не стесняться, неловко флиртуют.       Секунду все было очень тихо, только шелест травы долетал до их ушей, потом Оникс нажал на затвор, делая кадры.       — Попробуй догадаться, что еще мне нравится? — предложил Тайм. Уголки его губ дрожали от расползшейся по лицу улыбки.       Лицо Оникса появилось из-за камеры. Он отвел руку с аппаратом в сторону, перекинув ее через грудь Тайма. Глаза водили по лицу Тайма, смотря на глаза-щелки, которые спрятались за защищающих их ресницами, смотря на нос, кончик которого чуть порозовел, тронутый солнцем, смотря на губы, сложенные в улыбку, с небольшими линиями на них. Улыбку, ставшую для него заменой солнцу, к которой хочется прикоснуться, чтобы согреться.       Они были уединены и прикрыты высокой травой, разносящей по полю зеленые волны и шелестящую песню. Они были там только вдвоем и никто не мог нарушить их покой: ни прошлое, ни неизвестное будущее. Они были там только вдвоем, и только щелчок затвора раздавался рядом с ними, запечатлевая в своей памяти мгновения их единения и абсолютного счастья.       

***

             Выбравшись из зелени, они наперегонки пустились вперед, в сторону воды, пересекая траву и оставляя позади место их минутного счастья. Тайм прибежал первым, запыхавшись, и зачерпнув в ладони воды, подбрасывал ее вверх, любуясь алмазами на солнце. Было жарко, солнечно, его лицо пылало, а губы покалывало. Он пытался освежиться, бегая вдоль берега, убегая от Оникса, обманным маневром захватывая его камеру, и фотографируя уже его, делая сотни, тысячи фотографий, вгоняя его в краску, заставляя волноваться, смеяться, а затем бежать в воду, чтобы спрятать лицо в мокрых ладонях.       Они катали друг друга на качелях, раскачивая друг друга настолько высоко, насколько мог позволить их вестибулярный аппарат. Они сидели на них, держа цепочки качелей друг друга, чтобы быть ближе, и смотрели на воду, сияющую солнечным светом.        Они говорили о ерунде, пока пили из одной бутылки, поднимаясь к каменным пещерам, на которых природа миллионы лет высекала страшные образы, напоминающие адских грешников. Они фотографировались внутри, исследуя каменную породу, шепча, чтобы не потревожить духов, слушая падения капель где-то в глубине и вздрагивая от других голосов людей, вошедших в пещеру.       Они поднимались на гору, чтобы добраться до лучшего обзорного места, которое очень нравилось Ониксу. Он рассказывал, как облюбовал его в детстве, потому что это была самая высокая точка в Нам Пхон и откуда открывался вид на весь парк. Он рассказывал, как Тиффи отказывалась идти с ним, хотя всегда была такой упрямой, что ни за что бы не проиграла брату. Он рассказывал, что приходил сюда в особо значимые для него моменты: когда окончил школу и поступил в университет, когда изготовил первый камень на продажу, когда получил грант на открытие своего дела, когда болезненно расставался, желая притупить боль в сердце.       Они сидели на краю скалы, смотрели на парк, который был как на ладони, утопая во всех оттенках зеленого, и улыбались, щурясь на солнце. Они обнимались, когда чувствовали, что им этого хочется, они целовались, потому что не желали, чтобы боль от воспоминаний прошлых отношений омрачало это место, они держались за руки, чувствуя прилив сил и желание дышать полной грудью, а потом они снова обнимались, снова целовались, и снова обнимались и так много раз. Они испытывали непередаваемое счастье.       И Тайм наконец почувствовал, что, хотя бы на некоторое время, чувство вины и одиночество оставили его в покое, неплотно притворив за собой дверь.       

***

             Его рейс был сегодня вечером, а утром Тайм проверил на всякий случай, все ли он положил в свою сумку. Накануне вечером, после возвращения из парка, они с Ониксом заглянули на вечерний рынок Тон Танн, чтобы Тайм смог купить сувениры для Бума, Монда и Па Нуи, а также небольшие прощальные подарки для семьи Оникса. А еще он купил для Оникса забавную футболку с надписью создаю из дерьма бриллианты и изображением нарисованной карандашом мультяшной какашки, которая чуть расстегивает свой непрезентабельный костюм, а под ним виднеется грань сверкающего бриллианта. Ониксу понравилось, и он уверил его, что будет носить футболку каждый день, не снимая. Тайм же уверил его, что снимать придется, ибо тот, кто носит футболку не снимая, может и сам превратиться в какашку. Оникс спорить не стал.       — Ах, три дня прошли слишком быстро, — грустно заявила мама Оникса за обедом.       Они с отцом вернулись только сегодня утром, так как по работе им пришлось съездить в соседний город и их застал сильнейший ливень, из-за которого они были вынуждены остаться там на ночь.       — Да уж, мы даже не успели с тобой сыграть в викторину из-за вчерашней задержки, — также грустно сказал отец.       — В качестве небольшого утешения перед отъездом я приготовлю для вас кхао том, который я готовлю в ресторане, — с мягкой улыбкой заверил их Тайм.       Семья Оникса очень понравилась ему. Они тепло его приняли, хорошо с ним говорили, избегая не очень удобных для него тем, не пытались быть излишне фамильярными, соблюдая уважение, в сестре Оникса он нашел хорошего друга, с которым он с удовольствием поговорил бы обо всем, о чем бы она хотела. А еще семья понравилась ему тем, что они хорошо относились к Ониксу, любя его настолько, что принимали его выбор того, кому он хотел открыть свое сердце.       После обеда мама Оникса отвела их обоих в сторону и протянула Тайму камень голубовато-зеленого цвета с серебристым мерцанием, напоминающим глазную радужку.       — Это серафинит, — сказала женщина, передавая камень в руку Тайма, — благотворно влияющий на своего хозяина. Он помогает ему понять себя, защищает от упадка духа, исцеляет, помогает найти выход из тупиковой ситуации. Он настоящий защитник — физический и духовный. Мы с отцом очень хотели бы, чтобы он был у тебя, Тайм.       — Но… — Тайм не знал, что сказать, чтобы не это не прозвучало обидно для женщины. — Он такой большой. — Первое, что пришло ему в голову.       — Ты можешь поставить его на полку в своем доме. Он очень сильный и будет впитывать всю отрицательную энергию, заряжая тебя только положительными волнами.       — Но… — Тайм переводил взгляд с нее на Оникса. У него лицо не лучше, чем у Тайма. — Я не могу его взять… Это же драгоценность…       — Тайм, — женщина мягко погладила его по щеке. — Для нас это обычное дело. Мы не умеем по-другому разговаривать. Это для нас как… не знаю… приготовить дорогому человеку обед. Дело не в камне, не в его цене, дело в том, что мы пытаемся сказать, понимаешь? Не чувствуй, что как-то обременяешь нас. Мы просто очень хотим, чтобы у тебя была защита, хотя бы от тебя самого.       Она убрала руку и с теплотой посмотрела на него. Тайм смотрел на камень с рисунком, напоминающим глазную радужку, и ему просто хотелось верить в ее слова. Верить, что, как и кольцо с раухтопазом, он сможет взять на себя хоть немного давящих чувств, которые изо дня в день носит в себе Тайм.       — Благодарю за такой ценный подарок, — тихо сказал он, делая вай.       — Ну что ты, Тайм. Мы будем счастливы, если ты еще раз к нам приедешь, если, конечно, кучка стариков и взбалмошная девица тебе не надоели. Мы можем быть невыносимыми, мы знаем.       — Я… Спасибо. За всё. Правда.       Она улыбнулась напоследок, а потом спустилась в мастерскую.       — Они никогда этого не делали, — Лицо Оникса вытянулось от неверия. — Они еще никогда, ни разу, такого не делали. Ты правда им понравился, Тайм. Серафинит — это семейный минерал, камень любви, настоящий оберег.       Тайм только тихо ахнул.       — Но почему? Я ничего не сделал. Я не разбираюсь в камнях, я не очень хороший рассказчик, я даже не умею играть в викторины.       — Я же говорил тебе, у нас с тобой все по-другому, и они чувствуют это. Чтобы ты понимал всю серьезность их отношения к тебе, я вот что скажу: родители обменялись кольцами с серафинитом в день своей свадьбы. Они не носят их во время работы, но надевают при каждом удобном случае, особенно в дальних поездках. Это о многом говорит, Тайм.       Оникс обнял его, целуя в висок, а у Тайма неприятно болело сердце от оказанного ему доверия.       Его небольшие прощальные подарки никак не могли сравниться с тем, что родители Оникса ему преподнесли.       Надежду.       Что, может быть, это действительно поможет ему, как однажды помог раухтопаз.       Единственное, что он мог сделать, вложив в это всю свою душу и свои самые добрые намерения, это кхао том. Обыкновенный суп с рисом и свининой. Тот, который он готовил каждый божий день, кроме своего выходного дня, более сотни раз на дню. Он мог приготовить его с закрытыми глазами. Но даже если рецепт был прост, сияющие глаза людей, благодарившие его за вкусное блюдо, сразу отдавались где-то внутри него, заставляя его верить, что даже этот простой суп он делает не зря, потому что может им кого-то осчастливить.       Он готовил так, как привык. Конечно, без золотых рук Монда в качестве раздельщика мяса, его свинина выглядела не так элегантно, но все еще оставалась аппетитной. Он представил себя на кухне ресторана, где из всех, стоявших на плите кастрюлях пышет пар. Он такой густой и горячий, что его лицо за секунду покрывается испариной. Он услышал, как орудует тесаком Монд, методично постукивая им по деревянной доске, и при этом он успевает рассказывать Тайму обо всех своих девушках, с которыми у него не задалось. Где-то там снует Бум, каждую минуту забегая на кухню, ожидая, когда уже эти два нерасторопных парня подадут готовую еду.       Он представил весь этот шум и, улыбаясь, готовил кхао том, который подпитан только чистейшим положительным духом.       Когда настало время ужина, он вышел в столовую, где его смиренно дожидалась семья. Тайм раздобыл большой поднос, на котором смогли уместиться три порции. Хоть и не так элегантно как Бум, он прошел мимо каждого, располагая перед ними тарелку. А потом вернулся еще с двумя тарелками: для него и с двойной порцией — для Оникса. Тот улыбнулся, видя, что его тарелка немного отличается от остальных.       Все пожелали друг другу приятного аппетита и не прошло и полминуты, как Тайм услышал удовлетворенный выдох.       — Теперь я понимаю, почему Оникс каждый день обедает в его ресторане, — проговорил отец, шумно прихлебывая бульон.       Оникс рядом с Таймом подавился едой и начал кашлять.       — Папа! — сквозь слезы прохрипел он, пока Тайм постукивал его по спине.       — И поэтому он не приезжает домой. Кто откажется от такого? — драматично поддержала отца мама.       — Мама! — Оникс снова начал краснеть. Бедняжка, а Тайм думал, что он избавился от этой особенности, но, видимо, на отчий дом это не распространялось. В любом случае, Оникс заслуживал поцелуя, ведь он слишком милый.       — Если в твоем сердце найдется место для меня, я согласна, — продлила масла в огонь Тиффи.       Тайм скрыл улыбку увидев, как Оникс поднял на нее указательный палец, чтобы она больше не развивала эту мысль.       В конце ужина, когда Тайм попросился вымыть посуду, на кухню, отделенную от столовой лишь аркой, вошел отец.       — Твой кхао том просто поцелуй шефа, Тайм, — сказал мужчина, вставая рядом с раковиной.       — Спасибо. Возможно я смогу намекнуть хозяйке, что мне пора получить должность шеф-повара, — пошутил Тайм, промывая под краном посуду.       — Ты всегда можешь это сделать, если тебе нравится то, чем ты занимаешься.       — В данный момент да, мне нравится этим заниматься, но я не знаю, как оно будет в будущем, — пожал плечами Тайм.       — Никто не знает, Тайм, — ответил мужчина. Тайм выключил воду, но он сказал: — Нет, включи, пожалуйста. Тайм, я знаю, что раньше ты работал журналистом.       Тайм по привычке хотел сказать, что он бывший журналист, но поняв, что нужное слово уже было употреблено, замолчал, просто кивнув.       — Оникс рассказывал мне как у тебя получается легко найти с людьми общий язык. Я думаю, что ты поговорил с Тиффи о ее горьком прошлом. — Тайм осторожно кивнул. — Спасибо, что сделал это, Тайм. От всего сердца спасибо. Наверное, она рассказала тебе, как было дело. Знаешь, у каждого свой взгляд на жизнь. Произойди со мной такое, я бы ухом не повел. Немного подулся, потешил свое уязвленное самолюбие и продолжил бы жить дальше. Но Тиффи не такая. Ее это задело намного больше, чем мы все думали. Она не могла оправиться до вчерашнего дня, пока ты с ней не поговорил. Я не знаю, что ты ей сказал, но, когда я по неосторожности упомянул при ней его имя, она просто спросила кто это такой, даже не придав никакого значения. Она как будто искренне не знала, что такой человек был в ее жизни. — Тайм тихо сглотнул. — А сегодня я узнал, что из его статуи она начала делать что-то другое, и это практически спустя год! Я так рад, Тайм, ты даже не представляешь. Твой разговор с ней помог моей девочке наконец-то начать двигаться дальше. Это было так важно для нее. Спасибо, что сделал это, сынок, спасибо, что поговорил.       А потом Тайм оказался в крепких объятьях, способный только кивать как болванчик. Его руки были мокрыми, и он не мог позволить себе обнять мужчину в ответ, поэтому он просто повторял как заведенный:       — Не за что, не за что, не за что.       — И спасибо, что заботишься о нашем сыне. Он слишком простодушный, его нельзя оставлять одного.       «Как вы можете мне верить?», — хотелось спросить ему, но вместо этого он сказал:       — Это он заботится обо мне. — И это было правдой.       

***

      После ужина Тайм тепло попрощался с семьей Оникса, пообещав, что как-нибудь приедет снова вместе с Ониксом, но уже на подольше, чтобы они смогли посетить больше мест, и они, снова взяв машину Тиффи, отправились в аэропорт. Забавный динозавр, встречавший их на входе в аэропорт на этот раз привлек внимание Тайма и показался ему очень милым.       Зарегистрировавшись на посадку, Тайм подошел к Ониксу, чтобы они могли попрощаться. Тайм чувствовал себя странно, о чем не преминул сказать Ониксу.       — Мы расстаемся с тобой больше, чем на неделю. Так странно, ведь мы встречаемся с тобой практически каждый день.       — Ты привык видеть мое прекрасное лицо, — фыркнул Оникс, из-за чего получил тычок в плечо.       — А где Мистер Я Смущаюсь Всего На Свете? Верни мне его, — надулся Тайм.       — Когда я вернусь в Бангкок ты его не увидишь.       — Абсолютное вранье, — усмехнулся Тайм.       — Спасибо, что поехал со мной, — мягко произнес Оникс. — Родители и Тиффи тебя обожают, возможно, даже больше чем меня.       — Просто потому что у нас теперь есть любимая груша для битья, — пошутил Тайм, имея в виду вечно краснеющего Оникса, которого легко заставить окраситься в алый цвет.       — Я вернусь через неделю, хорошо? У тебя не будет проблем с тем, чтобы возвращаться домой?       — Нет, — заверил его Тайм. — Теперь у меня нет проблем с толпой, поэтому ты можешь задержаться здесь на две недели.       — Я-то может и могу, но тебе будет одиноко…       — Не принимай мои слова близко к сердцу, — отмахнулся Тайм, переводя сказанное ранее в шутку.       — …и мне тоже будет.       Ах, ну вот, он снова это делает.       Оникс вытащил из кармана рубашки браслет и, взяв руку Тайма, надел его, надежно застегнув. Тайм поднял руку к глазам и заметил сине-желтые камни, подвешенные на цепочках.       — Я подумал, что браслет тебе больше подойдет, — сказал Оникс.       — Спасибо, Оникс.       Тайм обнял его, вдыхая в себя его запах, запоминая. Удивительно, но пах он как кхао том. Из-за этого Тайм тихо хихикнул.       — Мы разыгрываем такую драму, — гулко проговорил Тайм, все еще прижимаясь к его плечу. — Всего лишь неделя или две.       — Это много для людей, которые никогда раньше не расставались, — прозвучало рядом с ухом Тайма. — Напиши мне, когда будешь дома, а то мы все будем волноваться.       — Слишком липко, — все еще шутил Тайм, не смея поднять голову. Слова Оникса норовили заставить его сердце снова почувствовать боль.       Поездка в Кхонкэн была тяжела для Тайма. Хоть он здесь никогда не был, даже самые малые события пробуждали в нем воспоминания из безоблачного детства, из-за этого, а также из-за добрых людей в чью семью он попал, ему постоянно хотелось или плакать, или сбежать. И все же, он приехал не напрасно. Немного, но он вновь почувствовал запах дома и семьи. Он помог Тиффи забыть держащее ее прошлое. Он провел время с замечательными людьми, окруженный вниманием и сердечностью. И, наконец, он был с Ониксом, который делал его счастливым.       Он будет скучать по нему, и он определенно впервые за долгое время будет кого-то ждать.