Сага о ветре

С новым рассветом по-прежнему шумел прибой, разбивая волны о скалы. А по другую сторону замка, вниз с холма, вместо весёлой зелени ещё дымились чернота сгоревших лугов и обугленные остовы строений. Осиротело всё. Будто не вчера здесь жили и дышало тёплым приютом. Казалось, так было где-то далеко и очень давно. Неохотно отступало марево утреннего тумана, подгоняемое вялым ветерком, тоже с прогоркло сладковатым привкусом гари, что пропитал всё, навяз во рту гадкой оскоминой, не сплюнуть. Выбив дно очередного бочонка, Альфер заново наполнил свою опустошённую кружку горько-кислым элем. Хмель не брал, так хоть смочить пересохшую глотку. Потягивая мутно-бурое пойло, старый шкипер бесцельно отвлёкся на былых товарищей. Измотанные буквально до упаду, ночью они свалились в глухой и некрепкий сон, который не принёс ни услады, ни покоя. Однако нужно было поспать. Пока не все проснулись. Те, кто уже встал, бродили хмурыми привидениями, отбирая из мусора пригодное, покрывали погребальное кострище, и оно до сих пор курилось стелющимся сизым дымом. Лис тоже ещё спал, свернувшись узлом рядом с обгорелым скелетом, что остался ему от брата, в середине начерканных по земле линий. Его раскиданные волосы, прежде молочно светлые, непривычно отсвечивали налётом серебристого пепла — он стал седым за одну эту ночь. Раздумывая, будить ли его, и прихватив с собой ещё кружку эля, Альфер обошёл корявые письмена. Опрокинутый знак трёх миров с вывернутыми наизнанку лучами, как повёрнутое вспять время, время смерти. Шумно захлопал крыльями, встрепенувшись, ворон из пары, точно две старые горгульи примостились на крепостной стене, и никто их не гонит. Видать, из деревни друидов, прикормленные, тоже лишились гнезда, куда им деваться. Внезапно севший Лис, болезненно жмурясь, взялся растирать пальцами веки. — Что с глазами? — обратил внимание Альфер. — Наверно, зола попала. Пройдёт, проморгаюсь, — всё же убрав пальцы и щурясь, Лис попытался разглядеть возню в стороне. — Взбодрись покуда, — Альфер сунул эль ему в руки и присел около, однако не переступая начертанной вязи. Лис пил жадно, обливаясь, разом ополовинив питьё, наконец оторвался от кружки. — Что ты решил? — спросил Альфер. — Найду каждого ублюдка, поголовно, со всех спрошу, — мёртво проронил Лис, свесившиеся волосы прикрыли его больные глаза, будто их изнутри обожгли едкой кислотой — не мутные, но затуманенные. — То дело долгое. После бесславной бойни они не будут держаться вместе, разбегутся по щелям, как крысы. Пока их всех выковыряешь… Жизнь на них растратить успеешь ещё, — Альфер смотрел вдаль, туда, где над морем опять вились, кричали суматошные чайки. — Может, начать потихоньку заново? Замок понемногу поднимешь, люди подтянутся. Встретится добрая женщина, родит тебе детей, и твой род не прервётся. Ты — последний, — напомнил Альфер, как невзначай. — Время лечит. — Лечит, только ещё никого не исцелило. Мне не будет здесь счастья. Смех покинул это место, — Лис не сетовал, говорил буднично, даже без сожалений, как не о себе. — Я не сумел никого уберечь, и этот мой долг не погашен. А я не люблю оставаться в должниках, — смахнув пятернёй небрежные пряди, он показал на кострище: — Ты видишь? Бабочки. Они не могут улететь с подпалёнными крыльями. Невесть откуда слетевшиеся белые бабочки кружили и падали на остывающее погребение, ползали там по тёплым завалам. В их туманной стайке взвилась одна яркая, красная, вспорхнула куда-то. По губам Лиса тенью скользнула отрешённая улыбка. Бабочки. Говорят, это души умерших. А в той погоне свою бы душу не потерять… Старому бойцу очень не нравились выцарапанные Лисом знаки, проникавшие ядом в кровь. Недаром при его ночном молебне так скоро всех сморил вязкий, дурнотный сон. Нет, Лис никогда ничего не делал наполовину. Не в горестном плаче и не обезумев, а при похолодевшем рассудке он призвал Смерть себе в союзники, и сам шагнул ей навстречу. Служителем её стал? Затянулись почти, слишком быстро, на его ладонях вчерашние порезы от меча, будто спустя дни, мельком заметил Альфер. — Значит, ты себе больше не принадлежишь, — Альфер лишь утвердился в своих домыслах. — Давай-ка я тебя помечу. Посиди так. С таким опасно находиться рядом или перейти ему путь. Как берсерк, беспощадно сметёт любого, ставшего помехой. Только гибнут такие быстро. Но даже мёртвый он будет нести угрозу, пока не завершит месть. Слёз не было, лишь ныла, немея, тяжесть в груди, плакало заскорузлое сердце. И вся его дружина полегла, обороняя замок. Многих Альфер сам выпестовал чуть не с их детства, обучал без утайки всему, что знал… Справные воины удались из задорных мальчишек. Из них те и остались, что опоздали на лодке. Пока Лис допивал свой эль, Альфер принёс бадейку морской воды. Покопавшись в своих заначках, нашёл тонкую спицу, укоротил её с одной стороны. И на два прокола воткнул ему в ушной хрящ, загнул концы, чтобы не вывалилось. Приживётся — стало быть, вняли ему боги… Каркнул ворон, от неожиданности вынудив вздрогнуть, птицы снялись с места мрачной парой, прокружив над головами, полетели куда-то ввысь. Лис не шевельнулся. «Живой?.. Вроде дышит», — парни нашли кого-то под грудой хлама. Торопливо раскидали мусор, вытаскивая тело. Зажав кровоточащий прокол тряпицей, смоченной в жгуче солёной воде, Лис недолго подождал, едва поморщившись от стылой сырости. И дёрнулся к товарищам, что сгрудились у крепостной стены. Там под завалом обнаружили чуть живого Отелло, его как раз привели в чувство. Алхимик случайно уцелел, придавленный тяжёлым трупом чужака, которому сам вцепился в горло мёртвой хваткой. — Кадык ему вырвал, мы еле разжали его пальцы, — пояснили побратимы. — Тот успел пырнуть в подреберье, вроде неглубоко. Приподняв, они устроили Отелло полусидя, дали пить. Он с трудом шевелил саднящими, вздувшимися губами на отечном до багровой синевы лице. — Ничего не чувствую, — выговорил Отелло, плохо ворочая языком. — А Уна?.. Она с детьми была. — Все погибли. Уну с перерезанным горлом ночью принёс на костёр Эрик. Парни примолкли, отводя глаза. Отелло только шмыгнул носом, сглотнув, и часто заморгал, смахивая с ресниц не то слезу, не то скатившуюся по лбу каплю воды. — Тилль? — Лис склонился к нему, взяв за синюшную, тоже опухшую, ладонь. Отелло попытался ответить слабым пожатием негнущихся пальцев. — Их было слишком много… — виновато произнёс срывающимся полушёпотом. — Они требовали выдать им эрла и леди, привезённую от Южных Утёсов. Кто-то из них знал вас в лицо… — Почему не закрыли ворота? — кое-кто не выдержал, сорвался злым раздражением. — Не успели… Я мало знаю. Внезапно пополз дым, едкий, густой, — вяло отвечал Отелло. Он рассказывал негромко и медленно, часто прерываясь и облизывая запёкшиеся губы. Его обрывочные фразы прояснили, что творилось в замке. Как повыскакивали кто откуда, плохо видя в затянувшем всё дыму, задыхались. Где-то уже полыхал огонь, его не смогли сбить. И на лестнице будто упала служанка с горящим подолом. В панике все метались, орали дети, никто никого не слушал. Леди Грелль примчалась ко второму лорду, за ней женщины. — Лорд А́ртур сразу сказал, что это нападение. Он приказал увести женщин с детьми через подземелье. Но леди Грелль… Она хотела тоже укрыть его там, спасти… Отелло замолчал, будто подыскивая слова, или добавил бы наедине, он исподволь повёл измученным взглядом на собравшихся вокруг парней. — Говори. У меня от них нет секретов, — подбодрил Лис. — В общем, она схватила лорда А́ртура в охапку и потащила вниз. Ещё платье на себе разорвала, чтобы было удобней, да… Лорд был взбешён, леди Грелль огрызалась. Они пререкались, повздорили. — Он велел ей заткнуться, дословно, сказал: «Прекрати верещать. Ты либо будь бабой и делай, что тебе говорят. Либо будь мужчиной и дай мне оружие»… — Тилль торопился договорить, едва справляясь с осипшим от слабости голосом, почти задыхаясь. Сумрачная усмешка мелькнула на бесцветных губах Лиса, он и сам выглядел мерклым, точно утратившим цвет в мглистом мороке тумана. Грелль всегда был своевольным, прислушиваясь лишь к своему эрлу. Если бы он там подчинился, не теряя времени, кто знает… Внизу оказалось, подземельем не уйти. Дым просочился уже всюду, люди падали от удушья, в проходах горело. Их попросту выкурили из башни. А те, кто выскакивал наружу, сразу попадали на ножи… Оставалось только сражаться. Лорд закрепил сакс продолжением руки, в другую он взял меч, устроившись на бочке у стены, ещё посмеялся, с вызовом: «Ну, кто тут меня хочет?..» — и тотчас отвлёк на себя целую толпу, они решили, что перед ними сам эрл. Он им дорого достался. Мог бы он хотя бы менять позицию, вероятно, всё обернулось бы иначе… Снова занявшись теряющим сознание алхимиком, парни потеснили Лиса, разомкнув их руки. Будь алхимик в лучшем состоянии, сам бы им подсказал, что и как делать. В ладони налипла какая-то бляшка, ненароком, украдкой оставленная Отелло. Похоже на малую печать из олова, с выпуклым оттиском паука вместо гордого зверя, что любят по традиции. Рассмотрев, Лис спрятал её себе в кошель. За хлопотами мало кто обратил внимание, как он тихо скрылся в разорённом, остывающем замке. И нескоро появился, выволочив наружу тяжеловесный сундучок. Раскопал его где-то в сгоревшем донжоне. Поставил перед товарищами открытым, среди серебра тускло поблёскивали и золотые монеты. — Здесь на всех, — глухо пояснил Лис, чуть мотнул головой на донжон. — Забирайте там, что хотите, и проваливайте. Больше у вас нет эрла. Тупой болью отдавалось каждое слово. Внутри запеклось, сплавилось, но ещё горело, жгло беспокойное сердце. Тот путь, что он избрал, безвозвратно уводил в пустоту, сам никого не хотел тянуть туда с собой, связывать. И отпускал их, освободив от всех присяг и обязательств. Он прошёл мимо, затронув свой меч, воткнутый в землю, подобно намогильной крестовине. Обескураженно встав, кто где был, парни переглядывались в растерянности, с безмолвным вопросом в глазах. — Лис! — окликнул Эрик, и тот оглянулся. — Многие из нас потеряли здесь близких, и тоже имеем право на месть. Мы охотники за головами, были с тобой по жизни, будем и в смерти. Мы пойдём с тобой, — он сказал за всех. Будто в раздумье, Лис промолчал. Повернувшись к Эрику, так же без слова приятельски похлопал его по плечу, в благодарность за поддержку или уже сочувствуя. Окинул взором побратимов, замерших в своей решимости. Но он не сказал «нет». Как-то необычно, яркой искрой вдруг блеснули его глаза, полуприкрытые, больные, что потревожил ветер, хлестнув в лицо и взметнув седые пряди. Лис шагнул к шкиперу. — Кнорр в порядке? — негромко спросил. — Повезёшь? Альфер кивнул. — На подходе сюда мы видели вдалеке два драккара в сцепке, они шли на север, — сообщил в ответ. — Мы их не догоним! — не утерпев, высказался Рональд, сын Виллема. — Зайдём на торговую пристань, надо выдохнуть, отряхнуться, — молвил Лис. — Там что-нибудь разузнаем, может, кто-то ещё их видел. И словно отпал морок оцепенения. Расторопно и дружно мужчины взялись за привычные сборы. Из-под завалов донжона поднимали всё, что нужно в долгом походе: уцелевшие припасы провизии, питья, кое-что из снаряжения и одежды, рабочие инструменты, пригодное оружие выбирали по себе. Понимали, что шли на смерть. На лодке, вчера спешно закинутой меж валунов, с кнорра доставили бочки для пресной воды. И отправили обратно часть команды с грузом, готовить корабль к отплытию. За несколько ходок туда и сюда перевезли всё. Тем временем Лис занялся обгорелым скелетом. Бережно чистил его, по частям укладывая в мешок, будто занимался этим всю жизнь. — Зачем ты это делаешь? — Рональд остановился поблизости. — Он станет моим оружием, — спокойно ответил Лис, не отвлекаясь от своего дела. — Хочешь сделать костяной меч? Чем плох твой, из железа? — Разве тебе не рассказывали? — вмешался Алан Лирник, уводя с собой неугомонного Рона. — Дух погибшего кроется в его сохранённой голове, и передаст оружию свои силы. Оно будет неотразимым и бить без промаха. — Но я слышал, такое оружие может погубить самого владельца. — Брат не причинит ему вреда, и обережёт, — помолчав, Алан грустно добавил: — Мы не знаем, как и с кем придётся столкнуться на самом деле. У того, кто устроил эту резню, за спиной стоят силы могущественнее, чем люди. — Почему ты так думаешь? — спросил Рональд ошарашенно. — Они не грабили и не насиловали, намеренно пришли убивать. Истребили всё живое, залив землю кровью. Здесь была принесена жертва… — Кому?.. — Рональд поневоле содрогнулся. — Надеюсь, выясним. Хотели перенести на корабль задыхавшегося Отелло. — Раненый будет нам помехой, — обронил Альфер. — По пути закинем его на солеварни, там тихо пока. Выправится, найдёт себе дорогу. Но алхимик сам отказался куда-то перебираться, упёрся намертво: — Под стену лягу, тут ямка… и могилка мне будет. Только накройте чем… — синюшными губами попросил из последних сил, едва приоткрыв щёлки глаз. Всё же соорудили ему там полуземлянку с мягкой подстилкой, поставив питья и съестного, укрыли его меховым плащом. И ещё в холм общего погребального кострища напоследок воткнули деревянный крест с колесом, наскоро сколоченный, скорбной данью памяти. — Так, здесь заканчиваем. Кто не хочет, не может — остаётся. Никого не ждём! — объявил Эрик немногим задержавшимся побратимам, взваливая на плечо свою котомку. Последним Лис ступил в лодку, которую потом вытащили на разорённую пристань, устроив на суше кверху дном и накрепко закрепив, мало ли кому понадобится. И на кнорре он не встал привычно на кормовом настиле около шкипера; укутавшись в плащ, неприметным сел в уголок, где прежде устраивался алхимик, чтобы никому не мешать, не путаться под руками-ногами. Его не трогали, было кому распоряжаться. Порывистый ветер за день не разогнал серую хмарь, что затянула до края поднебесье и к вечеру нависла свинцовыми тучами. Полетел косой дождь редкими крупными каплями, словно небо оплакивало на прощанье. Они ушли в море по сумеркам, в ночь. Неправильно, не по обычаю. В дальний поход принято отправляться днём, когда морская ширь как на ладони, и сопутствует солнце, пусть мглистое сквозь слои облаков. В хмурой вышине раздался клик буревестника. — Хоть ты нас провожаешь, Барнет, — Эрик мельком вскинул хмурый взгляд на птицу. Ветер усиливался. И море было неспокойно, оно снова испытывало людей на прочность. Не то чтобы сильно штормило, но кнорр изрядно кидало на волнах, точно мячик. Дважды они уходили от шквального ветра, резко взвихрившего, как заблудившегося на своём пути. Причём один раз безобразно проспали. Подскочили в темноте под истошный крик: — Парус заполаскивает!! Выдернутый из дремоты шкипер Альфер, сплюнув смачным ругательством, сам взялся за стерно́, оттеснив рулевого. Разразившаяся гроза внезапно обрушилась всей мощью. Корабль мотало с немалым креном, уваливая волной. — Добрать справа шкот!.. Левый страви́!.. — еле пробивались надсадные приказы. Сдирая ладони, тянули жёсткие просмолённые верёвки, сквозь хлещущий ветер и хлынувшие потоки дождя вперемешку с солёной водой. Угрожающе заскрипела мачта. — Увались!!. — отчаянный вопль рулевому, чтобы перекричать шквал, и опять остальным, надрывая глотку: — Тяни!.. Под рвущим ветром с дождём выхлестнул узловатый конец каната, вскользь сорвавшись с крюка, стегнул в лицо. Слабый вскрик — кого-то смело с ног и вынесло через борт, смыло бы в пучину. Лис чудом ухватил парня за шкирку, задержав. Эрик опоздал на миг с подмогой, когда он уже швырнул растерянного Рональда внутрь судна, вздёрнув того одной рукой. Откуда такая силища?.. Хотя, в подобные моменты, на пределе, чего только ни бывает. И опять странно блеснули его глаза, как-то отсвечивая в темноте, точно поймав посверк молнии. Эрик молча проглотил метнувшуюся мысль, подбирая мокрый, плохо гнущийся канат. Справились. Чуть опустили, подвернули парус снизу. Наконец долгожданное: «Так держать». Грозовой ливень не давал присесть, сомкнуть веки. Помогло то, что знали здесь побережье, как свои пять пальцев. Шторм утих, и всей командой вычерпывали воду, плещущую в покатом днище, как в миске, под нещадную, приправленную цветистыми загибами, брань Эрика, шлёпая ногами по лужам. Позже прорвавшись через ещё один шквал, к вечеру наконец вырулили в широкую гавань, забитую рыбацкими судёнышками, стеснившими корабли. Пришлось ткнуться с края. Свернув парус, закрыли нутро кнорра кусками старой парусины от занудливо моросящего дождя, что забарабанил по ним, точно голые пятки танцовщицы. Сошли на берег уставшие, насквозь промокшие, продрогшие и злые. — Их как сельдей в бочке, — ворчал Эрик, не скрывая раздражения. — Найдётся для нас место, — невозмутимо ответил шкипер Альфер, поднимаясь по пологой каменисто-песчаной насыпи. Пристань казалась безлюдной. Все пережидали непогоду под крышами неказистых домишек, будто наскоро сложенных из камней по береговой линии, за которыми возвышалась крепостная стена города. Зато в них было дешёвое пойло и очаг, где можно обогреться и подкоптить имеющуюся при себе нехитрую снедь, без лишних трат на закуску под хозяйскую выпивку. И, захмелев, уснуть в тёмном углу, нередко и под столом. А безымянная таверна среди них могла вместить полсотни рыл с какого-нибудь боевого драккара, страждущих выпить и плотно закусить. Удобств искали в городе, кто побогаче, когда успевали до закрытия ворот. Сразу с порога Эрик отвалил зуботычиной какого-то бродягу, освобождая проход себе и товарищам. Связываться в ответ с их ватагой не стали, хотя народу хватало, большей частью мелкие артели рыбаков и перекупщиков дожидались прилива-отлива. Всей командой расположились за длинным столом, вынудив других подвинуться, а кого-то перепившего и вовсе спихнув с лавки. Здесь их знали. Хозяин лично обмахнул тряпкой стол перед ними. Тоже из тех морских бывальцев, с коими наедине лучше не дремать. Изрезанное шрамами худое лицо, быстрый колючий взгляд из-под кустистых бровей. Лысину с содранной когда-то кожей прикрывал засаленный чепец. — Давно к нам не залетали буревестники. Чем потчевать дорогих гостей? — Подавай всё, что есть сытного, и хорошее питьё, стоялое, позабористей, — ответил Эрик, шире усаживаясь в конце лавки. Тотчас дав знак своим шустрым подручным, хозяин приклонился чуть ближе. — Имеется вино с италийских холмов, — предложил негромко. — Да у тебя оно в три раза дороже! — возмутился Эрик без смущения. — Зато оно здесь и сейчас, а не за стеной, — осклабившись, кивнул хозяин в сторону города. — Но ежели вдруг нехватка звонкой монеты… — потёр он узловатыми пальцами. — Всяко бывает. Могу обождать с оплатой, за вами долги не задерживаются, всё по чести. Брякнула и прокатилась по столу золотая монетка прямо ему в руки, и он накрыл её жилистой, тёмной ладонью. — Тащи! — смирился Эрик, глянув на Лиса, который оплатил за всех, как прежде. За такие деньги всё это хозяйство можно купить с потрохами, и обслугу живьём впридачу. Вскоре ведёрный, ещё опечатанный, винный бочонок обосновался на их столе, где чего только не было: головки домашнего сыра, и квашеная в клюкве свёкла, тёртая с орехами и чесноком, яичница с грибами на сале, и копчёный окорок, заранее напластанный кусками, и вяленая жирная рыба к терпкому грюйту. А там сама краснощёкая хозяйка, женщина несокрушимая и хваткая, вынесла парящийся котелок, по пути сурово осадив какого-то шалопая: «Руки убери! Не то ошпарю ненароком», — и раздала по чашкам наваристую мясную похлёбку. — Строга стала. С тобой не побалуешь, как прежде, — хмыкнул в усы шкипер Альфер, принимая от неё плошку с густым варевом. — Разогнался с молодостью, старый кобель, — фыркнула хозяйка, однако затаив лукавую усмешку. В широком очаге над огнём уже румянились курочки, и готовили на вертел целый свиной бок. — А коли желаете отдохнуть, на антресоли свежей соломы постелю для вашей милости, — угодливо суетился хозяин. — Там посторонних нет, никто не обеспокоит. — Гостей у тебя в достатке, смотрю. Какие добрые вести приносят? — спросил подобревший Эрик, когда хозяин подошёл осведомиться, всем ли довольны и не нужно ли ещё чего. — По всякому случается. Пока не жалуюсь, живём помаленьку, — отвечал хозяин. — А добрых новостей у нас не бывает. Слушок прошуршал, чей-то замок сгорел, будто вместе с насельем, — потише обронил он между прочим. — Рыбаки видели, как дымилось. Но оттуда пока никаких вестей… Что там случилось, почему, доподлинно неизвестно. Да и верить ли всему, что чайки накричали, — усмехнулся, прибирая ненужную посуду. Эрик мельком опять глянул на Лиса, который с совершенно невозмутимым лицом, лениво продолжая свою трапезу, непроницаемо слушал и жевал, по нему ничего нельзя было прочесть. — На нашем побережье дружно живут. Кто бы решился внезапно напасть, кроме чужаков. Неужели никого из чужих не повстречалось? — подметил Эрик. — То не нашего ума дело, разбирать, выспрашивать… себе дороже обойдётся, — хозяин, как невзначай, кольнул острым взглядом. — Захожих здесь много разных бывает. Вон прибыли вчера поутру, как вы, из шторма, на двух драккарах. Все потрёпанные, угрюмые, кое-кто перевязанные у них, раны свежие, на мордах тоже. Недолго постояли. Скупили всё, что было, правда, заплатили щедро. После них уже за припасами пришлось в город посылать… Одно судно вскоре отчалило, с другого посидели ещё, заполдень ушли в море. И двоих своих здесь бросили, упитых в хлам. Не то забыли про них, не то нарочно оставили. — Это они там шумят? — неожиданно уточнил Лис, вновь заслышав невнятные пьяные выкрики в конце дома, за перегородкой. — А кто иной, опять очнулись. Насосались, как пиявки, до упаду. Буянить не даём. Выкинули их охолониться под навес, чтобы не распугивали добрых людей, — посетовал хозяин. — Вашей милости они не помешают. Проспятся, сами убредут. Может, кто подберёт на своё судно, доставит, куда им надо. — О чём он орёт? — залюбопытствовал Эрик. Впрочем, отдалённый гомон там быстро затих. — Кто ж слушает пьяный бред! То костерит кого-то, то плачется, что клинок затупил. Хоть почистил бы его, поди, заржавеет от крови… В тепле, обсохнув, наевшись досыта, парни разомлели, после всего за эти дни, о том думать не хотелось. За столом, под выпивку, вяло тянулись разговоры ни о чём. — Выйдем, проветримся, — предложил Лис ближним побратимам. С ним встали пятеро, кто-то ещё опорожняя свою кружку чуть не на ходу. Из уютного тепла выступили в промозглые сумерки. Отошли до конца дома, не отливать же толпой у порога, дело житейское. Вместо дождя в воздухе стыла мелкая морось, всё покрывая скользкой сыростью. Густым седым маревом повиснув над морем, ползущая на берег туманная мгла заволакивала корабельные мачты, скрадывала выступы и приглушала звуки, словно поглощая в себя то, до чего дотягивалась. — Схожу, проверю судно, — сказал Альфер, Лис чуть кивнул в ответ. Все понимали друг друга без слов, разделились. Пара парней отправились со шкипером, пара оставшихся вместе с Лисом свернули за угол мелькнувшими тенями. Там у задней двери была пристройка под плотным навесом, с загончиком, где хозяева держали под рукой немного домашней живности на мясо: сколько-то кур, козу, овцу… Около свиньи, забившейся в угол, на куче гнилой соломы валялись два вояки, сонные и помятые. Не составило труда разбудить холодным прикосновением. Тот, что покрепче, с растрёпанной бородой, завозившись, настороженно распахнул глаза. — Кто тут?.. — и вскинулся, вытаращившись на бледное, словно бескровное, лицо перед собой. — Ты же сгорел!.. — прохрипел в смятении, вдруг поперхнувшись. — Я пришёл за твоей головой, — молвил Лис с мёртвой улыбкой, чётко высвеченный бликами света от щелястой задней двери. Он не мерещился. Бородач ещё попытался отмахнуться, как от приснившегося призрака, или рвануться, но застыл, явственно ощутив ледяное остриё клинка у горла. «Вставай», — сквозь зубы прошипели ему в ухо, и за шиворот уверенно вынудили подняться. Его напарника поставили на ноги молча. И так же молча, спокойно под руки повели вслед за Лисом. У самой кромки воды, видимо, протрезвев, бородач попробовал выкрутиться, вдруг оттолкнув, сбивая с ног Эрика, который успел его перехватить. Обернулся Лис, и от мгновенного удара ногой под колено убойца взвыл. — Тебе цель сейчас не жизнь подороже продать, а купить лёгкую смерть, — проронил ему Лис. И с кнорра подоспели на подмогу. Этого пленника пришлось затаскивать туда волоком, ступить он уже не мог, тщетно корчась с повреждённой ногой. — Отойдём немного, — сказал Лис. Пока на вёслах уводили корабль в туман, Лис негромко и хладнокровно опросил бродяг, привязанных к голой мачте. Допрос был недолгим. — Кто ваш предводитель? — Наш хозяин могущественный лорд, он не знает поражений. Мы называем его Клод Счастливчик, — ответил бородач, стискивая зубы, чтобы не стонать. — Ты же его видел. Вы с ним как бы родня, — ещё ухмыльнулся, стараясь уколоть побольнее. Лис пропустил поддёвку без внимания. — Имена ваших кораблей? — потребовал, не меняя безразличного тона. — «Морской ворон» и «Чёрный дракон», — хрипло выдавил пленник, теперь не столь задорно. — Вы наслышаны о них, раз бываете в море. — Сколько на них вас осталось? — Мы пришли с полной командой на обоих драккарах. Больше трети погибло… У нас никогда не было таких потерь! — в тяжёлом сиплом дыхании сквозила злоба. — Сколько ушли живыми? — Лис равнодушно повторил вопрос. — Шестьдесят шесть, — нехотя выцедил пленник. — Называй поимённо. В ответ опять оскаленные зубы с надсадным, придушенным подобием смешка. — Хочешь, чтобы я сдал тебе своих побратимов, предал одного за другим? Не бывать такому. Даже если ты ради этого восстал из мёртвых!.. Лис шагнул к нему почти вплотную. — Ты их уже сдал. Обозначив свои корабли. Узнать, кто вращает там вёсла, дело времени. У меня его хватит. Какой ненавистью исказилось бородатое лицо, он хотел что-то ответить. Но полоснул отточенный нож, опытной рукой вспоров шею до горла наполовину, обнажив пульсирующие мышцы и жилы. Затем Лис срезал верёвки, что удерживали у мачты содрогнувшееся тело. Просоленный воздух опалил открытую рану, выжигая разум ужасающей болью. Умирать довелось не сразу и не в забытьи. Так же умирали те, с Туманного Мыса. Только этот лихой рубака, обливаясь кровью, не мог зажать рану руками, связанными за спиной, ни даже вскрикнуть, впустую хватая ртом воздух. — Прикончить его? — вымолвил Эрик, не скрывая омерзения. — Забрызгает здесь всё… Буквально насев на него и удержав за волосы, чтобы меньше трепыхался на дощатом настиле, Эрик двумя ударами боевого сакса отделил голову недобитка от тела. Обезглавленный труп скинули за борт. — Может быть, ты всех назовёшь? — тем временем Лис обратился к другому пленнику, что до сих пор молчал. Тот был моложе собрата, и уже испитой, словно общипанный, с проплешинами. Его била дрожь, до трясучки, он вздрагивал всем телом, стуча зубами, ошалело взирая на окружающих, как на выходцев из могилы. Ещё спьяну, или окосел от страха? В безжалостно спокойных глазах седого Лиса ни вражды, ни отвращения, только застывшая скорбь. — У меня был сын, мальчишка десятилетний, он не боялся выскочить против ваших ножей. Кто из вас его убил?.. — произнёс ровно, будто в задумчивости, вдруг схватил связанного за грудки, с шипением выдавил прямо в лицо: — Там ты был герой, уверенный, что никто не придёт с того света спросить за них, всех. И разжал пальцы, отпустив его, так же внезапно. — Я… я скажу… назову, кого знаю… — заплетающимся языком наконец заговорил пленник, едва не заскулив. — Скажешь, скажешь, — зло усмехнулся Эрик, обтирая свой скрамасакс. — Не ты, так другие скажут. — Завтра потолкуете, — отозвался шкипер. — Никуда он не денется. Кнорр повернул назад, к берегу. Пожав плечами, Эрик отвязал пленника от мачты и коротким резким ударом ребром ладони куда-то ему под горло отправил его в забытьё, уже было вздохнувшего. До утра будет лежать спокойно, заново опутанный верёвкой. Тем более, Альфер решил остаться на привычном судне, присмотрит. А в прибрежной таверне уже гудела музыка, с выселок пришли весёлые женщины, принесли домашних пирогов. И без застенчивости подсаживались к уставшим парням, составляя тёплую компанию. — Как повезло тебе сразу взять их след, — говорил Эрик Лису, ещё подбодрившись элем. — Повезло… Они бы зашли не в этот порт, так в следующий. По рыбацким деревушкам вдоль побережья им ловить нечего и слишком заметно. А им надо сбросить лишних, потом загонят корабль во фьорды, и будто их не было, — объяснил Лис, вычищая ножиком засохшую кровь из-под ногтей. Окинул взглядом расслабившихся товарищей. — Гуляйте. А я хочу выспаться. Он поднялся по лестнице на антресоли, где уже похрапывал кое-кто из побратимов. Там было тихо, прохладнее и не душно.