Сага о ветре

Несмотря на сумятицу вначале, леди Грейнеллин приветливо встретили и хорошо приняли. В тот же день старшая дама сама зашла узнать распорядок леди, ещё раз извинившись за прежние неудобства. И с ней быстро нашли общий язык. Хотя обзаведение замка поставлено не на широкую ногу и всё по мере необходимости, но здесь давно нужна хозяйка. Потому что лорд, как мужчина, порой на что-то смотрит сквозь пальцы, — честно посетовала она. Женщин в замке было немного, не считая горничных из местных. Всего три дамы, супруги приближённых лорда, годящиеся в компаньонки леди, они же наставницы своих юных дочерей, что воспитывались здесь же, и нескольких девиц-бесприданниц, присланных из чужих маноров, как ведётся по традиции. Помимо обычных женских занятий, девушек здесь обучали быстро бегать, владеть копьём и править упряжными лошадьми в повозках. Не все девицы были в том прилежны, однако гоняли их наравне и вместе с юношами. Леди Грелль спустилась во двор, поодаль наблюдая, как девушки развлекались игрой в серсо. Тут же крутились задиристые юнцы и пара парней из ратников, будто для охраны, один из которых был явно неравнодушен к крепкой стройной девице, что задорно увернулась, ловко поймав обруч тонким клинком. Старшие дамы присматривали за ними, тоже не отказывая себе в удовольствии перемолвиться с мужчинами. Лишь белокурая красавица Боудика наособе от веселья, отводя надменные глаза небесной синевы, прислонилась к колеснице, точно нехотя. Статная, ладная, юна, свежа, как белая роза. Вот только кто-то её уже помял, отяготив постыдным бременем. О ней ничего не сказали при представлении госпоже, хотя у старшей дамы почти о каждой нашлось несколько слов. Грелль вовремя заметил спешившего через двор Отелло, который заполошно успел натянуть улыбку, когда его окликнули. — К вашим услугам, леди. Только я не могу надолго… — смущённо сказал, подойдя. На самом деле, ему не терпелось вернуться в свою комнату наверху боковой башни донжона, забитую полками и ящичками, с пучками трав и всякой сомнительной дрянью на стенах, с длинным столом, заставленным сосудами с неясным содержимым. Иногда из узкого оконца этого обиталища выползал дым разного цвета, пугая несведущий народ. Дабы никого не смущать подобными опытами, Отелло просился вниз, в подвал, однако сам лорд рассудил: в случае чего лучше пусть обрушится часть малой башни, которую проще восстановить, чем рванёт в основании крепости. Впрочем, там алхимику было даже удобней. — Тилль, ты обо всех знаешь. Скажи мне кое-что про эту хмурую красавицу. От кого она ждёт дитя? — напрямую спросил Грелль. У Отелло словно коня осадили на всём скаку. Помявшись, он вскинул темнокудрую голову. — Хорошо, леди, я расскажу вам о ней. Всё равно будете выспрашивать, не у меня, так у других, пойдут ненужные слухи, — вздохнув, вдруг предложил не без лукавства: — Леди пока не бывала в моей обители, окажите мне такую честь. Это было разумно, чтобы не стоять у всех на виду, мило сплетничая и невольно поглядывая на предмет своих обсуждений. Тем более, вход в прибежище алхимика располагался в проходе того же лестничного уровня, что вёл в покои лорда. Присев на скамью и поигрывая лапкой скелета какого-то зверька, что висел рядом на стене, леди слушала Отелло: — Благородная дева Боудика, леди Белль, как её прозвали за красоту. Ей семнадцать лет. Её привезли сюда в прошлом году, из семьи, в которой целый выводок дочерей, и всех надо пристроить, — пояснил Тилль. — Приняв девицу, лорд уделил ей чуть больше внимания и заботы, потакал её капризам. Ну, вы его знаете, леди, он всем улыбается. Она и взяла себе в голову, что станет супругой нашего достославного эрла. — Какая самонадеянность! — не удержалась леди. — Это никто не воспринял всерьёз, — подтвердил Отелло. — Она без стеснения кокетничала с господином, оказывала непрошеные услуги и, видимо, как-то забралась к нему в постель. Нашим дамам стало не до смеха, когда она начала им что-то предъявлять, словно будущая хозяйка замка. И ещё до нашего отъезда сболтнула о своём интересном положении, но кто поверит, пока оно незаметно. — А это точно от него? — Так ведь всё на виду. Одно дело — провести ночь в спальне лорда, и совсем другое — неизвестно с кем и где. Она и не смотрела ни на кого, кроме него. Трудно сказать, чего там больше — глупость, расчёт, или в самом деле безоглядная любовь. Однако не припомню, чтобы лорд как-то отвечал ей взаимностью. — Может быть, наедине, в порыве страсти, он ей пообещал?.. Отелло уверенно мотнул головой. — Он крайне редко что-то обещает. И обычно он не говорит «я сделаю», но лишь о том, как сделал, вы заметили, леди? — улыбка Тилля лукавая, с ехидцей. Ещё бы не заметить, и это тоже неумолимо притягивало в нём. Грелль помнил, как первый раз увидел Лиса на берегу — стремительного, со сверкающим клинком, полураздетого, в одиночку против снаряжённых матёрых бойцов. Там впервые дрогнуло сердце, как наткнулся на его спокойно внимательный взгляд, и смутило, выбило из привычной колеи осознание всем чутьём, что из этих рук сам не станет рваться. Потому тогда отдал смертный приказ избавить от наваждения — если смогут… — Если хотел он, уже надел бы ей венец, не откладывая, — продолжал Тилль. — Только плохая бы из неё вышла госпожа. Она вам не соперница, леди. — А что теперь будет с ней и её ребёнком? Костяная лапка скелетика отвалилась, упав на пол с тихим стуком, будто рассыпавшиеся бусины. Отелло молча проглотил этот звук и торопливо подобрал костяшки. — Скорее всего, её с приплодом отправят к родителям на днях, как отпразднуем Лугнасад, — между тем ответил Тилль. — Эрл, разумеется, не оставит бастарда, определит ему содержание, и ей что-нибудь перепадёт. Но вас это никак не коснётся, леди. Вы его избранница, какую он хотел, поверьте. Завтра вас украсит венец супруги эрла, и я охотно присоединяюсь к поздравлениям, — Отелло завершил со всей почтительностью, слегка поклонившись. Леди встала, ответив милостивым кивком. — Я что-нибудь должна, Тилль? — спросила невинно, покосившись на стену с поломанным скелетиком. — Нет, ничего, обращайтесь, когда понадобится. Как говорится, чем могу… — пробормотал Отелло, встрепенулся. — Только не говорите лорду, что я рассказал. — Конечно, Тилль. Спасибо, — поблагодарила леди. Узнав в подробностях, что хотел, Грелль теперь мог подумать о самом приятном, даже помечтать. Завтра, в главный день Лугнасада, они дадут обеты у священного дуба, и тогда их союз станет нерушимым, кем бы они ни были, во всех трёх мирах… Так сказал его эрл. И не захотелось дожидаться вечера, чтобы снова обнял, зацеловал, разнежил, истомив в своих руках до безумия. И ему дать сполна насладиться шёлковым вихрем багряных волос, вкусом плоти и жаром метаний в неистовой горячей тесноте. Поневоле облизнув сухие губы, Грелль отлепился от стены в проходе, к которой прислонился спиной в своих, вдруг окутавших, грёзах, и направился к покоям лорда. Может, застанет его там. Как и прочие дамы, леди обычно сюда не ходила, эрл сам навещал её. О, леди Грелль хорошо запомнила резную дубовую дверь его личных покоев, куда он привёл за драгоценными игрушками. Однако, думалось, это ближе к лестнице, ведущей на этаж леди с другой стороны прохода. Сейчас эта дверь, среди нескольких других, как раз была неплотно прикрыта. Но здесь оказалась совсем другая комната! Грелль это понял, едва ступив на порог, и застрял, остолбенев. К леди обернулись двое, два лорда, с одним и тем же лицом, знакомым каждой чёрточкой, морщинкой в уголках серых глаз и неярких сухих губ. И это не двоилось в глазах. У того, что сидел, закутанный пледом снизу по самые плечи, неприбранные белёсые пряди, не сплетённые любящей рукой, небрежно спадали на лицо. С ним было что-то не так… — Заходи, дорогая. Леди Грелль, — назвал эрл, стоявший подле своего близнеца. Тот уже скалился широкой улыбкой во все зубы. — Прошу прощения, сестра, что не встаю в твоём присутствии, и даже не подам руки, — протянул он с просквозившей насмешкой, его скрипуче перекатывающийся голос был ещё более неровным, чем у Лиса. — Не стоит извинений, мой брат может оставаться так, как ему удобно, — леди быстро справилась с замешательством. Он перестал улыбаться и покосился на эрла. — Не дура, — отчётливо проронил. Эрл же перевёл взгляд с него на свою леди, но не успел ничего сказать. — Лестный комплимент, — уже подхватила леди. — А были сомнения? — У женщин ум и красота редко уживаются вместе. — О да, зато у мужчин либо сразу есть то и другое, либо ничего, — зазмеилась улыбка леди. Оба точили друг друга глазами, огонь и лёд. — Надеюсь, вы не подерётесь, — наконец вымолвил эрл. Леди Грелль мгновенно оглянулась на него. — Очень жаль, что ты не представил нас раньше, — сверкнула взором, а глаза вопили: «Почему ты мне не сказал!». — Это была моя прихоть, — лениво отозвался вместо эрла его близнец. — Ты не пожелал меня видеть. Ревнуешь брата? Или боишься чего? — в мягком журчании ручейка отдалённо послышался грозный звон стали. — Я обязан объяснять свои желания, сестра? Брат, где ты нашёл такую въедливую леди? Скажи мне, чтобы я не искал в той стороне. — Она такая единственная, — ответил эрл, придержав Грелля за локоть. — Всё же в женщине я предпочту только красоту, — задумчиво пробормотал его братец, как самому себе. — Понятно, ты заперся, будто отшельник, и дела тебе ни до кого нет! — леди попыталась выдернуть свой локоток из несильной, но цепкой хватки. — Не удивлюсь, если ты решил пренебречь даже свадьбой брата. — Леди, достаточно на первый раз, — прервал эрл. — Оставь его. Пусть живёт как хочет. — И воротит от всех нос!.. Пусти меня. Ещё за дверь меня вытолкай! — возмущённо взбрыкнула леди. Эрл отпустил её локоть, но тесно прижал к себе за талию. Посыпались шпильки в яростном рывке, освобождённые тяжёлые косы выхлестнулись из-под покрова. Братец вдруг разразился припадком сумасшедшего, дикого хохота, от которого, казалось, затряслись незыблемые стены, дрогнули разбросанные на столе пергаменты и свитки с какими-то чертежами. Размотавшийся плед сполз с его плеч, открыв обрубок ладони на одной руке, на другой сохранились три пальца. Ноги у него, видимо, не двигались, кресло было на колёсиках. — Ничего смешного, — буркнула леди, её пылавшие щёки стали совсем пунцовыми, ресницы вскинулись острыми стрелами, глаза метали огонь. И вообще, не для того она сюда пришла. Хохот резко оборвался, потому что на колени шальному зубоскалу внезапно упала сырая рыбёшка. Влетевшая птица сделала вираж и так же вылетела в открытое окно. — Барнет?.. — только и вымолвил он в изумлении. Теперь сам эрл, прикрыв рот рукавом, еле сдержал прыснувший смешок. Леди страдальчески закатила глаза. — Это для меня, — проронила с жалкой улыбкой и осторожно стянула за хвост серебристую рыбку с пледа близнеца. Уцелевшими пальцами братец подал ей со стола салфетку, чтобы завернуть рыбёшку. — Я буду на вашей свадьбе, — утвердил, опять давясь смехом. Неслучайно свадьбу приурочили к празднику жатвы. В день, когда жницы сплели венки из колосьев нового урожая, на голову первой леди лёг супружеский венец. И там же, на поляне у священного дуба, под ярким солнцем сошлись на пир со всей округи, как большая дружная семья, стар и млад, всем было место. Никогда ещё леди Грелль не танцевала столько и так весело, и целовались допьяна у всех на глазах над высокой грудой пирогов, осыпанные зерном и хмелем. И как могла венценосная госпожа сорваться наперегонки с ветром по лугу, в лесок, вместе с другими молодыми жёнами врассыпную, вдруг сбежав от мужей. И упасть в траву со смехом, когда настиг суженый, на земле подхватил сразу под юбки, бесстыдник, — выдохнуть через улыбку привычно, уже млея в истоме от его рук, от поцелуев охочих и нетерпеливых. Наверное, это и есть счастье. Серебрились летучие паутинки, уносились ветерком в воздухе прозрачном, густо пронизанном солнечными лучами. И сытном, напоенном запахами спелых слив, истекающих медовым соком, вперемешку с кислинкой хрустких яблок, с терпко вязкой сладостью черники и вкусом свежеиспечённого хлеба. Здесь в него добавляли муку из чёрного зерна, и что может быть вкуснее, чем душистый ржаной хлебец, ещё тёплый, сдобренный мягким сливочным сыром, или даже просто посыпанный крупинками соли. Задержавшись поодаль от пиршественного стола, Лис скрыл ревнивый взгляд. Его леди не даст заскучать или притомиться, никогда. По обычаю, сегодня она может танцевать с кем захочет, а ему положено только с ней. Послала нежный взор в сторону эрла, и тут же с вызовом перекинулась на его близнеца: — Я не могу с тобой танцевать, мой брат, но я приготовила для тебя подарок, — обманчивая вкрадчивость с улыбкой, а в руках заиграла чёрная тесьма, сплошь расшитая шёлком. Будто леди собиралась накинуть её удавкой кое-кому на горло. — Ты слишком добра ко мне, сестра, — проронил братец, ничуть не смутившись. — Я сейчас заплáчу, — тоже слова режут острым серпом. — Терпеть не могу твою растрёпанную чёлку, — прошипела леди Грелль сквозь любезную улыбку, повязывая тесьму ему на лоб, подобрала небрежные пряди. На чёрной ленте вышитый узор белых лилий, свитых с кровоцветом, оплетал колючую терновую ветвь. — Тебе идёт. Почти венец! Терновый, — потешались приятели, подливали масла в огонёк, который тушить эрлу, в случае чего. — Хорошему вору всё впору, — хмыкнул второй лорд, блеснув сталью глаз. Он тоже здесь отнюдь не скучал. Только прибыл вместе с четой новобрачных, как его сразу окружили, подхватили былые товарищи, просоленные моряки и могучие солевары, шумно приветствуя. Не обошлось без едких шуток: — Ты ещё жив, бродяга! — хлопнул его Эрик по плечу. — А ты как думал! Надеялся сплясать на моих костях? — ответил он привычной ухмылкой во всю ширь зубов. — Твоими мослами только по барабану стучать, и то мозоли натереть или порезаться! — Зато из твоей черепушки выйдет отменная чаша. И не привыкать тебе, брагой залит по глаза, — тотчас отозвался увечный насмешник с сиплым смешком, совсем как венценосный брат. Теперь, насытившись и пропустив не одну хмельную чашу в тесном кругу, они вспоминали о совместных походах, о том, как беспощадно разили врагов. Оттуда и россказни, будто легендарный эрл носится молнией и сразу бывает в нескольких местах. Мало кто знал, что их двое, и не всегда они шли в одну сторону. И тем, кто сопровождал леди на корабле, было что поведать. Ныне редко им доводилось увидеться, тем более, пировать за дружным столом. И снова заботливо подкладывали утратившему пальцы побратиму лучшие куски запечённого свиного окорока, что лоснился от жира и сочился слезой на срезе. Подобравшись к леди с бочонком шухена и наполняя ей кружку, Отелло шепнул, как между прочим: — Ко мне забегала известная девица за ядовитым зельем… Мне подумалось, вам это будет интересно, леди. — Хм… — леди кивнула с самой милой улыбкой, будто слушала комплимент. — И кого она надумала отравить? — Боюсь, своё нерождённое дитя. — Ты попытался её отговорить? — Я дал ей зелье. Правда, настойку на целебных травах, которая ей будет только на пользу, не нанося вреда. Но она об этом не знает, — поведал Отелло так, что услышала только одна леди Грелль. — Согласитесь, леди, после моего отказа она пошла бы за искомым к кому-нибудь другому, и там её могли не обмануть. — Тилль, ты на редкость разумен. Как я могу отблагодарить тебя? — леди подняла наполненную кружку вместе с ним. — Я служу эрлу, госпожа, и для меня честь, если какие-то сведения будут полезны. Уверен, леди использует их только во благо нашему господину. — Не сомневайся. Закатные лучи, отразившись, разожгли самоцветы на драгоценном венце, и казалось, десятки живых огоньков увенчали голову супруги эрла, плясали, ослепительно пылая, как солнце.