Сага о ветре

На следующий день, после полудня, когда солнце перекатилось на другую сторону неба и не могло мешать, слепя глаза, снова потянуло свежим ветерком, что разгулялся по лиловым шапкам вересковых холмов. Благородная повелительница Годиерна величественным кивком приветствовала зрителей, толпа которых сегодня собралась ещё больше. И опустилась в резное тронное кресло, уложив руки на широкие подлокотники. На её голове, поверх платка, укрывавшего волосы, красовалась корона правительницы. У вышедшей с матерью Грейнеллин лоб тоже был украшен тонким обручем с узорчатыми зубцами. Лис улыбнулся, верно, прикинул, как будет смотреться на её пламенных волосах драгоценный венец, что хранился в закромах его замка. Предстоял последний тур испытаний. Не давая никакого знака, Годиерна чуть повернула лицо к дочери. Очевидно, она начала испытания, ей и заканчивать. Выйдя вперёд, благородная дева снова встала рядом со спокойно ожидавшим Лисом. Не знающий его не поверит, как из этой обманно беспечной, полусонной вялости он вмиг мог взвиться яростным вихрем. — Пусть ветер будет тебе помощником, — негромко вымолвила Грейнеллин. Она сама взяла заранее снаряжённый лук, продела оперение стрелы в затейливый крупный перстень со своего пальца, блеснувший алым камнем, и выстрелила. Нет, отнюдь не наугад запустила в пустоту неба, стрела с её кольцом вонзилась в выступ деревянного стропила у вершины боковой замковой башенки. И никак туда не подобраться, не дотянуться ни сверху с крыши, ни сбоку через бойницу, и зацепиться там не за что, разве только взлететь. Можно было бы сбить другой стрелой, но по условию надо достать руками. Застывший Отелло задрал голову с приоткрытым ртом, словно просчитывая, сколько понадобится для разбега. Товарищи с ним топтались в задумчивости, переглядываясь. — Смотрю, задание посложнее прежних, — высказался Эрик, по привычке размышляя вслух, поскрёб рыжеватую поросль на подбородке. — Те были вроде разминки, проверка на смелость и толику навыков. А тут, помимо прочего, смекалка нужна. Лис недолго раздумывал и, подозвав его к себе, сказал пару слов. Эрик поспешил в замок, где пока оставил свои пожитки. В заплечном походном мешке потрёпанного вояки, разумеется, по случайности имелся штурмовой якорёк на крепком канате, тонком, но надёжном. Тем же временем по его просьбе расторопный Алан Лирник и Рональд, сын Виллема, успели принести из оружейной обломок древка копья, примерно с четверть от целого. Его Лис взял с собой, пока привесив за поясной ремень. — Ловите меня все вместе, — весело бросил своим приятелям, будто отправлялся развлекаться. Ещё раз примерившись и умело метнув якорь наверх, чтобы зацепиться им у выбранного зубца крепостной стены, он с разлёта чуть не взбежал на неё, далее сноровисто взобравшись по канату. Только проделал это в стороне от башенки с застрявшей стрелой. В напряжённом скопище людей внизу переговаривались, пытаясь разгадать его манёвр. Там он соорудил простейшие качели из того же зацепленного на якоре каната и прихваченной с собой палки, подвязав её на нужную высоту. Толпа забурлила, когда он удобнее уселся на неё, пропустив канат между ног. И сорвался со стены в небо, развевая свободными волосами, словно пристал к нему клок серебристого облачка. Как заворожённая, с широко распахнутыми глазами, смотрела даже Грейнеллин. Будто через миг промчавшимся ветром он подхватит её и унесёт ввысь летать вместе на небесных качелях. В раскачивании отталкиваясь от стены, Лис выбрал направление и наконец задержался рукой за крепко вбитую стрелу на башне в стороне. Где-то внизу раздались женские взвизги, одобрительный свист, гул толпы нарастал волной. А над головой лишь синь бесконечного неба, и вольный ветер поил взахлёб чистой свежестью. Осталось спуститься, вскользь съехать по канату вниз, даже не возвращаясь к стене. Дважды пришлось повелительнице Годиерне окликнуть свою дочь, не то отстранённо замечтавшуюся, не то задумавшуюся о чём-то. И слишком заносчиво, резко Грелль вложила пальцы в поданную материнскую ладонь. — Ты достойно и честно выполнил все условия испытаний, доблестный эрл, и тебе отдаю Грейнеллин, — так сказав, Годиерна соединила их руки. — Остальное обговорим завтра. А сегодня зову всех на пир в честь тебя и твоей избранницы, достославный эрл Туманного Мыса! — объявила она, возвысив голос. Среди ликования и суеты толпы Лис, довольно скалясь во все зубы, за талию прижал Грейнеллин к себе. Не пытаясь вырваться, она ответила змеиной улыбкой, прошипев ему: — Ты не войдёшь ко мне, пока не обручимся по нашему обряду! — Ты христианка? Что ж, пойдём. Я чту всех богов, — спокойно отреагировал он. — Дикарь. Язычник, — продолжая улыбаться на поздравления, сквозь зубы кидала Грелль, словно ядом плевалась. — Не так скоро. Мне нужно подобающе одеться сначала. — Прекрасно. До начала пира буду ждать тебя у молельни, моё солнце. Солнце скрылось за малым облачком, занесённым ветром с моря. Не минуло и пары часов, как всё успело затянуться сизым маревом, и закапало, а вскоре и хлынуло дождём. Дождь на свадьбу почитают доброй приметой. Для пира Грейнеллин нарядили в лучшее платье из плотного шёлка, красное, по её вкусу, сплошь вытканное розами, с атласной отделкой изнутри широких рукавов. Накинув пелену на красиво сплетённые косы, благородная дева в сопровождении пожилой дамы из свиты спустилась к зáмковой часовне. И невольно замедлила шаг, её бархатный расшитый башмачок завис над ступенькой. От входа навстречу повернулся луноволосый мужчина в платье из узорной парчи чернённого серебра, белизну рукавов льняной рубашки подчеркивали украшенные тиснением обручья, в тон парчовой котты, и подпоясан он был добротным ремнём того же цвета, с серебристой пряжкой. Тёмный плащ из замши самой тонкой выделки на плечах скрепляла драгоценная застёжка, посверкивая искристой зеленью каменьев в литом золоте. И мягкие лощёные сапоги по ноге… Грейнеллин даже не сразу обратила внимание на его спутников. С ним был всё тот же темнокудрый наперсник, торопливо осенивший себя крестным знамением у него за спиной, и немолодой хмурый воитель из гостей с корабля, что поклонился почтительно и сдержано. Перед ней стоял владетельный лорд. Какая дама откажется подать ему руку. … И так же послушно подала ему, сама поднесла на пиру чашу с терпким стоялым мёдом, которую испили вдвоём у всех на глазах. — Грелль, на ночь распусти волосы, — тогда шёпотком попросил там Лис. — Я подумаю, — заносчиво фыркнула в ответ. — Не запутаться бы тебе в них. Не ей ныне веселиться на пиру. Положено скромно удалиться, как будто спать, сегодня её ложе должно стать брачным. Можно было задержать подле себя девиц, чтобы скрасить томительное ожидание. Но оставила лишь молчаливую доверенную служанку для последних приготовлений, и ту вскоре отправила прочь. Не нужно никого. Тускло чадили масляные светильники на стенах, скрадывая темноту, словно напоследок выхватив у непроглядной ночи обжитой уголок. От дремотно шуршащего за стенами дождя становилось сыро и зябко. Подскочив с кровати, Грейнеллин в одной лёгкой рубашке топталась босиком по холодному полу, запинаясь о расстеленный меховой ковёр, заново расплетала и вновь перекручивала слабую косу, не раз роняя гребешок. И не лежалось ей в постели, укутавшись одеялом, как должно дожидаться супруга. Он заявился, когда она опять расправила пышные волосы, опавшие до колен. — Добрый вечер, Грелль, — вежливо поприветствовал, на что она промолчала, прочёсывая пальцами бесящую путанку собственных волос. — Отчего ты меня не встречаешь? — спросил он, расцепляя застёжку плаща. Можно подумать, ждал, что кинется ему на шею. Хотя следовало бы с достоинством принять его, так, величавым наклоном головы. Внезапно оставив свои волосы в покое, Грелль повернулась к нему. — Ты, безусловно, своё возьмёшь, — проронила с усмешкой. — Только получил ты совсем не то, на что надеялся. Прости, так сложилось. Лучше не надо меня трогать, чтобы потом не пришлось сожалеть. — Позволь мне самому решать, что для меня лучше, — ответил с неожиданной улыбкой. Лис без стеснения оглядывал свою избранницу, не сводя внимательных глаз. Какая занятная красавица ему досталась. Точёные, не по-женски жёсткие формы, теперь не скрытые многослойными складками одежд. Крепкие плечи, широкие в развороте, прямые, никаких мягких округлостей и припухлостей, грудь едва обозначена под тонкой тканью рубашки, и то утаилась за выпавшей роскошной прядью. Она дрогнула. — Послушай, возьми золота, сколько сможешь поднять. Забирай лучшего коня, — упорно продолжила, лишь тень трепетных острых ресниц опустилась на затуманенные глаза, схожие с глазами дикой лани. — Я дам тебе двух наложниц дивной красоты. Ты не останешься неудовлетворённым. И уезжай отсюда, — вымолвила на одном дыхании. — Для моей леди обмен неравнозначный, — качнув головой, Лис неотвратимой тенью шагнул навстречу, поймав деву, словно ускользавшую в последний миг бабочку. — Что случилось, радость моя? Почти приникнув к её душистым волосам, он любовно, успокаивающе огладил их, едва проникая кончиками пальцев в густоту их шелковистых нитей. — Я их отрежу, если хочешь, тебе на память! — теряя остатки самообладания, попыталась отвернуться в руках, стиснувших её плечи, уйти от дурмана его пристального взгляда и слишком близкой бахромы пушистых ресниц. И вдруг оттолкнула с неженской силой, как последний шаг в безысходности, рванулась к оконной нише, не то сорвать пику из развешенного в простенке оружия, не то самой сорваться в окно, гордо, со всей высоты. Перед тем ещё постаралась пнуть, и не запуталась же в своей рубашке до пола. Увернувшись от прицельного пинка в пах, метнувшись вслед, Лис ухватил брыкающееся тело, как пришлось, промеж ног и за талию. — Туда выйдем только вдвоём, — насмешливо обронил, осадив из ниши окна на пол, разворачивая к себе. И понимал, что обнимает парня. Слишком тесно прижался бедром именно к тому его чуткому месту, что отличает мужчину от женщины. Горячее дыхание смешивалось, как и трепет напряжённых тел. С ним был далеко не юноша нежный, но взрослый стройный парень, на несколько лет старше малютки Рона и примерно на столько же младше самого Лиса, и вряд ли слабее. Скроенный из жёстких мускулов, притираниями умягчивший кожу на лице, избавляясь от растительности. Однако Лис не выпустил его из рук. — Знаешь, что тишком о тебе говорят? У тебя змея между ног, — сообщил совершенно невозмутимо и, чуть ослабив хватку, ткнул прямо в его член, шевельнувшийся совсем некстати. — Это единственная причина, почему ты столь яростно упираешься? — осведомился с коротким смешком. — Для тебя она недостаточна?! — вспылил Грелль, возмущённо сверкнув глазами, всё же пытаясь выкрутиться. — Судьба была щедра, подарив мне тебя, так какая разница, что у тебя под подолом, — улыбнувшись шире, Лис поглаживал, выписывал пальцами узоры сквозь тонкую ткань на его самом сокровенном месте. — Не хочешь с этим справиться? — Выходит, ты знал?.. — выдохнул Грелль в полном негодовании. — Ещё все сплетни собрал! — Солнце моё, я же не слепой. И на лошади, помнишь, подвернулся простой способ проверить такие слухи, — мурлыкнул Лис. Перестав сопротивляться, Грелль принахмурился, смятенно потупившись, стараясь не обращать внимания, что творилось ниже пояса. — Если заметил ты, то заметно и другим… — Не волнуйся, тебя не раскусят. Ты ведь не будешь прижиматься к ним так же, как ко мне? — вкрадчиво шепнул Лис, снова уткнувшись с наслаждением в его взлохмаченные волосы и вовсе не думая прекращать свои нескромные ласки. — Бесстыжий! — Грелль в отчаянном изнеможении закатил глаза. Однако уже не упирался, и ладони его лежали у Лиса на плечах. От соблазнительных прикосновений накатывало горячей волной, заливая жаром лицо, принуждая расслабиться, растекаясь в его руках. Неожиданно Лис отстранился, полностью освободив от объятий и от своего тепла тоже, отошёл. — Понимаю, ты пока не хочешь близости. Я не настаиваю, — сказал спокойно, как ни в чём не бывало. — Но спать я буду здесь. Грелль послал ему самую ядовитую улыбку, на какую был способен, не думая прикрыть вызывающую выпуклость внизу живота. — Значит, ты там потёрся с какой-то девкой? — уличил, припомнив ему гулянку в сельском кабачке. — Нет, — ответ был коротким и твёрдым. Скинув одежду на сундук в изножье кровати, оставаясь лишь в нижних коротких штанах, ничуть не стесняясь, Лис улёгся на постель, подперев голову рукой, и опять не сводил настойчивых глаз. Фыркнув, Грелль тоже устроился на кровати со свободного края, сел, подмяв под спину подушки и стянув на себя всё одеяло. Выправляя волосы, покосился на Лиса, вернее, на шнуровку его штанов, прятавших его мужское состояние. К досаде, собственный раздразнённый член никак не хотел успокоиться. — Я тоже слышал кое-что. Говорят, у вас ложатся спать вовсе голыми. — Именно так, — подтвердил Лис. — Дома мы себе стелем мягкий и пушистый мех, а не сухую холстину. Словно ему напомнили, он без тени смущения, приподнявшись, быстро снял с себя последнее и нырнул к Греллю под одеяло, не дав ничего рассмотреть. Падая в подушки, на свои разлетевшиеся пряди, Грелль только ахнул. Потому что сразу обхватившие крепкие руки, губы, жадно скользнувшие около запретного, давали то, чего так хотелось и в чём себе не мог признаться. Об этом грезилось ночами на стылой постели, когда подминал под себя подушку, облизывая пересохший рот. Жёсткие ладони, привыкшие держать оружие, тянуть канаты, править парус, теперь нежили изгибающееся тело, понуждая слепо уступать, раздвинуться. Больше не мешалась сдёрнутая рубаха, что душила, скомканно задранная к горлу. Точно в жарком сне, Грелль дотянулся, вплетаясь пальцами, до белёсо выгоревших под солнцем волос, рассыпающихся, как сухой пепел. А потом до чужой, тяжёлой и упругой плоти, в жгуче зыбких поцелуях впитывая её остро дразнящий запах с терпким, солёно морским привкусом. Лис, не таясь, позволил играть ею, как хочется. И снова находил губы своей леди, теперь размягчённые, горячие, открытые навстречу, между тем разделив коленом его беспокойные ноги, целиком накрывая своим теплом. В красноватых отсветах по стенам мелькали, сплетаясь, мечущиеся тени, то чётче, то расплывчато, бились неровным пульсом, как огонь под ветром, пока не угасли, развеялись в затихшей темноте. Как всегда, какие бы ни бушевали страсти, утром всё становится на свои места. Успокоились взвихрившиеся мысли, улеглись ровной линией. Снова Грелль накинул на себя платье, спрятав под слоями ткани томное естество, не спеша прибрать растрёпанные волосы. — Ты получил, что хотел, достославный эрл, — негромко вымолвил, ещё заглядываясь, как он одевается, и удержав сорвавшееся сердце. — Можешь ехать с миром и почётом. — Разве ты не едешь со мной? — мгновенно вскинулись ясные серые глаза, будто ветер заново взбаламутил душу. — Я буду тебя ждать, ты останешься для меня самым желанным гостем. Грелль отвернулся. Лис подошёл, обвил руками со спины. — Я пришёл за моей Леди. Мой манор у самого взморья, и замок стоит на краю неприступной скалы, — тихо говорил, кутая в объятия, как в ласковую пушистость лисьей шубы. — В сундуках много золота, разных драгоценностей, мехов. Лес и луга полны всякой дичи, нивы и сады плодородны. Мои люди трудолюбивы и преданны. Но там нет тебя. — Я не смогу дать тебе детей. — Ты сам подберёшь мне наложницу, она родит тебе на колени — это будет наш сын. И ещё я хочу, чтобы родилась дочь от тебя, такая же красавица, как ты, с огненными волосами. Опять хмелил, закружив, вольно ворвавшийся ветер. Лис сам отступил, однако задержал Грелля за руку. — Да, ещё кое-что, — и вдруг полоснул острым ножом по пальцам обоих. Кровь смешалась, брызнула, запятнав измятое ложе. — Твоя первая кровь, для посторонних глаз. Грелль только встрепенулся, ахнув. — Не боишься ты гнева богов… Зато Лис, улыбаясь, ещё и размазал по простыне, там же вытерев свой кинжал милосердия. Убирая его в сапог, внезапно Лис поинтересовался: — По слухам, до меня было двое. Почему ты их убил? Впрочем, Грелль ожидал, что он это спросит рано или поздно. — Один оскорбил меня, другой посмеялся. Но теперь они никому ничего не расскажут, — безразлично признался Грелль, прикусив порез на пальце, чтобы скорее остановить кровь. — Они не прикасались ко мне! Тревожно стукнула и распахнулась резная дубовая дверь, в покои решительно вошла правительница Годиерна. Одна, без всякого сопровождения. И остановилась, увидев их вдвоём. Лис почти загородил собой Грейнеллин. — Приветствую леди Годиерну, прославленную повелительницу! – он лишь чуть наклонил голову с неясной улыбкой. — Доброго утра, достославный эрл, — леди ответила величественным кивком. — Грелль! Оставь нас, — приказала. Не поднимая глаз, Грелль чуть присел в женском полупоклоне перед матерью и удалился. Для всех всё должно оставаться по-прежнему. Теперь леди окинула глазами комнату, быстрый взгляд её упал и задержался на неприбранной постели. Годиерна усмехнулась. — Не зря тебя прозвали легендарным, эрл.