На грани

– Чёрт возьми! – мысленно ругал себя величайший балетмейстер всех времён, быстрым шагом идя по улице, держа за руку молчаливую Фелис. Он не смог сдержаться. Директор настолько сильно выбесил его, а родители обидчиков добили окончательно. Ничего, он всем расскажет про эту шарашкину контору и с помощью своей репутации сотворит такое, что руководству этой школе и не снилось. – Не переживай, солнышко, – с ободряющей улыбкой сказал Луи, когда Фелис замешкалась перед входом в кабинет директора. – Говорить буду по большей части я, так что тебе нужно будет лишь пересказать всё то, что твои одноклассники с тобой сделали. Если станет тяжело или некомфортно, тогда сразу скажи мне, – он ласково провёл ладонью по рыжим волосам дочери и сосредоточился на том, что и как будет говорить директору. Надев свою привычную маску серьёзности, которую он использовал на работе и с посторонними людьми, Луи постучал по деревянной поверхности двери и дождался разрешения войти. – Ох, вот уж кого я не ожидал у себя увидеть. Здравствуйте, месье Мерант, – директором был невысокий мужчина лет пятидесяти с весьма непонятной и странной формой и цвета лица. За всё то время, что Мерант провёл среди высокопоставленных людей, он уже научился различать даже самые хорошо замаскированные фальшивые улыбки. Так что и этого человека он раскусил без труда. – Кажется, у Вас был ко мне какой-то вопрос. Моя секретарша передавала мне о Вашем запросе на посещение. Но, как Вы, наверное понимаете, я как и Вы человек занятой, так что слегка позабыл о Вашем визите. Прошу прощения. – Нет необходимости в извинениях. Я прекрасно понимаю Вас, – каков лжец, Луи прекрасно знает о том, что у этого болвана нет никакого заваленного посещениями графика. – Тем не менее, я бы хотел перейти ближе к цели нашего визита. Сразу хочу попросить Вас о том, чтобы никто, кроме Вас о моём приходе не знал, – ничего хорошего в том, что весь Париж узнает о том, что он чуть ли не прикончил директора, не будет. – Дело в том, что не так давно моя дочь начала посещать данное учебное заведение. Но мы столкнулись с проблемой, суть которой, как мне известно, связана с тем, что мой ребёнок подвергается чуть ли не ежедневному насилию со стороны своих одноклассников. Фелис, стоявшая рядом слегка поникла от брошенного на неё взгляда директора и едва заметно приблизилась к отцу, крепче сжимая его ладонь. – Вот значит как. Весьма неприятная новость. Не подскажете ли Вы мне имя и фамилию? – выражение лица мужчины изменилось и широкая фальшивая улыбка больше не сияла. – Фелис Ле Бра, – так вышло, что фамилию дочери Луи и Одетта поменять пока не успели, ибо у людей, которые этим занимались было слишком огромное количество клиентов, а в очереди все равны и даже вес статуса семьи Мерант роли не играет. – Что ж, Фелис, не могла бы ты назвать мне имена тех, кто издевался над тобой и предоставить доказательства? Я вызову сюда этих учеников и их родителей. Величайший балетмейстер всех времён ласково улыбнулся девочке и легонько подтолкнул её вперёд. – По большей части начинала дразнить меня Элизабет Бернар и другие девочки с класса. Из мальчиков чаще всего это были братья Даниель и Адриан Лурье, – юная балерина делала паузы в своих словах, попутно вспоминая имена одноклассников. Слишком тяжело было запомнить всех учеников за такой короткий срок. – Остальные либо просто стояли вокруг и смеялись надо мной, либо молча проходили мимо. – Ясно. Подождите пока в коридоре, мне нужно будет послать за этими учениками кого-то и заодно созвать их родителей. Я искренне надеюсь на то, что Вы не обманываете меня, месье Мерант, – руководитель учебного учреждения сделал акцент на последних двух словах и взглядом указал им на дверь. – Ни в коем случае, – сквозь зубы процедил Луи и, кивнув мужчине, вышел вместе с дочерью из кабинета, услышав, как директор вызывает свою секретаршу, после чего дверь за его спиной захлопнулась. Величайший балетмейстер всех времён опустился на скамейку, расположившуюся недалеко от кабинета и поманил дочь к себе. Он сделал глубокий вдох-выдох, стараясь взять эмоции под контроль. Внутренняя неприязнь к человеку за дверью усилилась и теперь не отпускала его, вот только почему? Всё нутро словно намекало на то, что что-то здесь не так. Может быть, дело в излишней формальности между обоими мужчинами? Или Мерант просто сильно волнуется за Фелис, потому и желание разобраться со всем этим возросло?

***

Прошёл почти час с тех пор, как двое членов семьи Мерант покинули кабинет. Фелис чуть ли не дремала, облокотившись на Луи, пока он сам постоянно переводил взгляд с двери на проход коридора, по которому должны были пройти те самые злосчастные подростки-обидчики и их родители. Хореограф никогда не терпел издевательств над кем-то, а в их с Одеттой молодости танцовщица подобного натерпелась сполна. Они знали ответ — им просто завидовали. В конце концов, не каждый день кто-то из учеников театра цепляет своим мастерством известных критиков или находит себе подходящего партнёра для танцев, с которым они чувствуют друг друга целиком и полностью, а так же равны по таланту. В то время дуэт Луи и Одетты дал им возможность на хорошее будущее, славу и мотивацию двигаться дальше. Они только-только должны были выступить в последней премьере Лебединого Озера того сезона, а после отправиться в долгое турне по разным странам. И труппа отправилась, вот только без восходящей примы и величайшего танцовщика. Из этих двоих поехал лишь убитый горем парень с тяжёлым камнем в душе, а уже бывшая прима пыталась найти в себе силы, чтобы пошевелить искалеченным телом. Пожар забрал их беззаботную, полную любви и надежд молодость. А те, кто издевались над ними в ранние годы злорадствовали ещё больше. Однажды, когда один из одногруппников молодого Меранта вновь решил подколоть потерявшего любовь всей своей жизни парня, Луи сорвался на него, после чего был вынужден понести наказание. Конечно, он сломал тому идиоту нос, а насмешки уменьшились, но что толку? Сердцу от этого не очень то и легче. В тот же день Луи пошёл к своему наставнику и попросил отпустить его обратно в Париж, на что тот лишь ответил отказом и сказал, что если его ученик ещё раз придёт к нему с этой просьбой — тот не пожалеет сил и вправит тому мозги как следует. Позже Мерант понял, насколько опрометчиво было то решение. Одетта же в то время тоже не радовалась и день за днём слушала доводящие до слёз диагнозы врачей, да шуточки непригодных для турне однокурсниц. Величайший балетмейстер всех времён чуть склонил голову и прижал дремавшую Фелис поближе к себе. Ну сколько можно то ещё? Как хорошо, что сегодня у него только вечерние репетиции кордебалета и ещё есть время. Лишь бы разборки не затянулись.

***

– Это полнейший вздор! Вздор и клевета! Мой ребёнок никогда не поступил бы так! – Мои дети так же не при чём! Вы просто наговариваете на них, вот и всё! Девчонка лжёт. – А ну тихо! – перебил директор разбушевавшихся родителей. – Давайте спокойно и по очереди выслушаем версии каждого. Родители Элизабет громко фыркнули, косясь сначала на Меранта и Фелис, а после неохотно кивнули. Мать двух братьев Лурье сделала точно так же. Лишь величайший балетмейстер всех времён не сделал никакого жеста в ответ, он мысленно проклял всех этих людей в помещении, за исключением дочери и сосредоточился на изложении известной ему истории. – Опираясь на пересказ моей дочери, а так же на полученные ею ранения после каждого учебного дня, получается следующий ход событий; мадмуазель Бернар настроила половину или весь класс против Фелис по неизвестным нам причинам. От лица пострадавшей утверждается, что началось всё с обыкновенных мелких ругательств, а затем в ход пошло рукоприкладство. Юноши по фамилии Лурье всегда отвечали за то, чтобы обездвижить жертву, а в самом конце нанести заключающие болезненные удары. Учитель не... – А откуда Вы знаете, что она не лжёт?! Может быть, это лишь детские фантазии, – перебила его мадам Бернар. – Вот именно! Я её и пальцем не трогала! – вставила свои пять франков Элиза. - Фелис ни за что бы не стала наговаривать на детей и обманывать меня, – запротестовал Луи. – Да неужели?! Это ведь дети, даже не дети, а уже подростки, которым обмануть как нечего делать, – заверещала мадам Лурье. – Ну так что, месье Мерант? – злорадно ухмыляясь подколола мужчину мать главной обидчицы. – Вот же дьявол, здесь мы в невыгодном положении, ведь в своё время Реджина Ле О всё же умудрилась поверхностно рассказать нескольким журналистам о произошедшем обмане директора и величайшего балетмейстера всех времён. Данная статья опубликовалась в какой-то мелкой газетёнке самого захудалого района Парижа, но известия могут передаваться и из уст в уста. Это плохо. Слухи по их кварталу ходили, но никто не осмеливался кричать об этом, не веря в достоверность данного события. И особи в этом кабинете были похожи на тех, кто с первого раза верит в каждую чепуху, не задумываясь о том, правда это или нет, – лихорадочно размышлял мужчина, поглядывая на всех присутствующих. – Что ж, месье, у меня создаётся впечатление, что Вы придумали всю эту историю, чтобы подорвать авторитет руководства и учеников. Ле Бра постоянно заикается, выглядит напуганной и слишком долго соображает, когда речь заходит о произошедшем. Так же те '' доказательства '' которыми якобы являются шрамы на её теле, вполне себе могут быть нанесены Вам самим или созданы искусственно, – вынес вердикт директор. Ну нет, это уже край. Чтобы его, человека, который сам потерпел издевательства от сокурсников и насилие от родителей обвиняли в том, что он выдумал всё произошедшее и на деле избивает дочь? Вот это однозначно клевета. Вот только сделать Луи ничего не может, ведь он без раздумий доверился словам Фелис и даже не потрудился собрать какие-то другие доказательства. Это его оплошность. Но кое-что сделать он всё же может. – Вы не представляете, как сильно сейчас заблуждаетесь. Я вижу, что что-то доказывать всем вам бессмысленно. В таком случае — я хочу забрать документы Фелис со школы. Мы поменяем школу и тогда последствия будут минимальными. Минимальными, как же. Да он к чертям собачьим эту контуру разворошит, воспользовавшись всеми своими связями и собственными усилиями. Если эти идиоты так отчаянно хотят продолжать доказывать невиновность своих драгоценных деток, то пожалуйста. Но он такую несправедливость терпеть не будет и нанесёт удар со спины. Гнев в нём так и распирал, пожирая изнутри, но он планировал его поберечь на потом, чтобы совершить задуманное.

***

– Страшно подумать, что нам скажет Одетта, – нарушила молчание юная балерина, когда они вдвоём достаточно далеко отошли от школы. – Это точно, – ответил величайший балетмейстер всех времён, пытаясь предугадать реакцию жены. – Но твоей вины здесь ни в коем случае нет, не переживай. Я сам вспылил и если Одетта всё же разозлится, то объяснять ей всё буду только я. – Прости меня, пожалуйста. Если бы я так не нервничала и не запиналась, может быть, нас бы не оклеветали напрасно. Это несправедливо, что тебя посчитали совершенно не таким человеком. – Не переживай, Рыжик. В конце концов, много кто знает о том, что представления твоего директора обо мне совершенная неправда. Мы всё продумаем и сделаем так, чтобы эти идиоты больше никого не оклеветали. Лучше поспешим к театру. За разговором с дочерью негодование и ненависть потихоньку начали отступать и выветриваться. Ладно, даже если и придётся менять школу, то хотя бы Фелис больше не будет находиться в обществе таких отвратительных людей. С женой он всё обсудит и они смогут прийти к сбалансированному плану дальнейшего хода событий. До вечера об этом можно забыть и с головой погрузиться в назначенные на следующие несколько часов репетиции. К Опере Гарнье они уже подошли, потому и дело остаётся за малым. Мерант не сильно корил себя за то, что не сдержался и так спонтанно выпалил о том, что заберёт дочь с этого не внушающего доверие места. Одетта его точно поймёт, когда всё услышит. Пусть директор радуется, ведь осталось ему продержаться на этой должности не долго. Уж кто-кто, а величайший балетмейстер всех времён об этом позаботится.