Бесконечная осень (Ты моё горе)

но меня уже не спасти

не хочу бороться

с этой зависимостью ты самый сильный удар

который я когда-либо пропускал и хочу ещё получить

Марго спонтанно тащит их в кино вечером. Серёжа категорично заявляет, что ему абсолютно лень, он не хочет, у него отваливается голова и ломит спину, но Марго, в общем-то, насрать. Если гора не идёт к Магомету, то Магомет пойдёт к горе, решает она, одной рукой вбивая адрес в приложение такси, а другой докрашивая губы. В Серёжу с порога прицельно прилетает его же куртка. Одевайся, железным тоном приказывает Марго, иначе я тебя сожру. Серёжа закатывает глаза, но повинуется. С такими друзьями и враги не нужны, уныло думает он, перебирая шмотки в шкафу. Олег, наученный армейским опытом, собирается за полторы минуты и застывает на пороге рядом с Марго. Она поворачивает к нему голову, заговорщически улыбается, кивает в сторону комнаты, где матерится Серёжа. Фильм заебись, говорит Серёжа с абсолютно нечитаемым выражением лица, пока они ищут свободный столик на фудкорте. Марго торжествующе хлопает его по плечу. Я же говорила, а ты меня не слушал, говнюк мелкий. Я старше тебя на месяц, возмущённо восклицает он. Ментально тебе всё ещё шестнадцать, парирует она. Серёжа вздыхает. Тяжело и многозначительно. Марго треплет его по голове, легонько чмокает в щёку. Не обижайся, смеётся она, ты же знаешь, что я люблю тебя больше всех в мире. Серёжа показывает ей язык и гордо уходит за столик. Он ест очень медленно. Рассматривает медальоны с таким видом, будто они не сырные, а золотые, пьёт энергетик мелкими-мелкими глотками, как профессиональный дегустатор алкоголя. А ещё преступно макает бургер в соусы. Марго и Олег переглядываются, но культурно молчат. Пусть задерживает их на фудкорте до глубокой ночи и извращенствует, лишь бы жрал нормально, а не раз в три дня. Серёжа резко подскакивает на месте, делает страшные глаза и шмыгает под стол. Олег давится колой. Марго, самый адекватный и рациональный человек в их компании, оперативно лезет под стол вслед за Серёжей. Они о чём-то шепчутся, слышит Олег, но, к сожалению, с его великолепным ростом присоединиться к тайной вечере шанса нет. Секрет стихийной тусовки раскрывается очень быстро. Там, злобно шипит Серёжа, указав пальцем в неопределённом направлении, был мой бывший. Какой, округляет глаза Олег. Примерно тридцать второй по счёту, пожимает Марго плечами, мгновенно отхватывая щелбан. Обсуждение своих любовных похождений Серёжа жёстко пресекает, кратко объяснив, что чувак отвратительный, вмазал ему по еблу за отказ сидеть дома и вышивать крестиком, поэтому Серёжа экстренно перетранспортировал свою оказавшуюся в опасности задницу на диван Марго, бесследно и загадочно исчезнув из поля зрения данной особи. Олег пытается подорваться, чтобы особь найти и слегка покалечить, но Серёжа мотает головой. Да сиди, отмахивается он, нахуй надо руки марать об него. Марго слегонца охуевает, но Серёжу за рациональность хвалит. Воспитал ты трудного подростка, с гордостью говорит она, раньше бы он в ладоши хлопал и улюлюкал, услышав такое предложение. Домой они возвращаются поздно. Марго остаётся с ночевой, выгоняет бесцеремонно Олега на надувной матрас, валится на кровать рядом с Серёжей. Они играют в дурацкие игры типа правды-действия, слушают музыку, громко смеются над какой-то ерундой, болтают долго, упорно и до посинения языка. Засыпают только к рассвету. Олег смотрит на них ещё несколько долгих минут, и в груди расцветает тёплое чувство. И пусть весь мир горит, лишь бы всегда всё было так хорошо, думает он. И спокойно закрывает глаза. Хорошо слегка прерывается к утру. Вместо сладенькой трели будильника подрываются они от дикого грохота. Олег подлетает к душевой первым, стучится в дверь, что случилось, ты в порядке? В ответ слышит гневную порцию отборной матершины, но дверь Серёжа распахивает сразу. В раковине лежит стеклянная полочка. Полочкой её назвать сложно, конечно, скорее, хаотичными кусками разбитого стекла, но по креплениям под зеркалом определить происхождение этих кусков несложно. Олег молча переводит взгляд на Серёжу. Серёжа занавешивается волосами и отворачивается. Самая удобная линия защиты, усмехается мысленно Олег, но внешнюю серьёзность сохраняет с достоинством. Расскажи, я не буду ругаться, говорит он, легко коснувшись его плеча. Отец года, короче. Серёжа вздыхает со всей тоской человечества. Споткнулся я, Олег, чё рассказывать. Обо что ты споткнулся, очень серьёзно уточняет Олег. Марго, возникшая за его спиной, тихо прыскает в кулак. Допрос с особым пристрастием они не устраивают — Марго просто берёт Серёжу за подбородок, посмотри на меня, глаза шире открой. Угашенный, буднично выносит вердикт она, вот и споткнулся. Реально споткнулся, что ли, обречённо спрашивает Олег. Устало трёт переносицу, закрывает лицо ладонями. Координация-то под мефом летит, пожимает Марго плечами. Сам не покалечился? Серёжа недовольно мотает головой. Олег, чтобы звание дотошного родителя закрепить, сурово направляется осуществлять врачебную комиссию по обнаружению травм, несовместимых с жизнью, но Серёжа, всплеснув руками, трагично восклицает, что ему не пять лет, он в норме и вообще отстань. Вам чай или кофе заваривать, прерывает мелкую перепалку Марго. Кофе, угрюмо бурчит Олег. Я гулять, провозглашает Серёжа. Такой вариант ответа отсутствует, железным тоном осаживает его Марго. Чай или кофе? Она уходит часа через два. Работать надо, извините, уважаемые. Хорошего дня вам, целую, обнимаю, к ночи припрусь с пиццей. Найдите какой-нибудь прикольный ужастик. Захлопывает за собой дверь. Олег с нечитаемым выражением лица поворачивается к Серёже. Поговорить надо, бесцветно сообщает он. Серёжа весело хмыкает. Ага, поговорить. Третий раз за неделю обсудим, что наркота убивает, я сойду с ума и сдохну под забором. Я такого никогда не говорил, возражает Олег печально, ты не заслуживаешь такой судьбы. Серёжа ехидно улыбается. Тогда не надумывай, и будет тебе счастье, родной. Олег резко выдыхает. Пойми ты наконец, а если б эта полочка на тебя упала? А если б ты покалечился? А если б что похуже случилось? Серёжу это ни капли не трогает. А если бы, а если бы… А если бы на нас метеорит упал, решил бы ты, что это из-за того, что я долблю? Олег страдальчески возводит взор к потолку. Серёж… Я просто хочу, чтобы ты был в порядке. Я люблю тебя. Серёжа в лужицу не растекается, и выражение его лица всё то же — безразлично-насмешливое. Олеженька, ты глухой? Я всё тебе сказал. Тысячу раз. Отъебись, ладно? Олег до боли закусывает губу. Я не хочу… тебя потерять. Серёжа показушно изгибает бровь. Так не трахай мозги, тогда не потеряешь. Он притаскивается на кухню вечером, освежившийся с душа, намотанное на бёдра полотенце, рассыпавшиеся по острым веснушчатым плечам влажные волосы, сладкий запах бананового геля. Усаживается на колени, шепчет, мол, хватит обижаться. Любишь ведь, долго не выдержишь. А любишь ли ты меня, проносится болезненная мысль, но Олег молчит. Только мажет губами по линии его челюсти, прикрывает глаза. Пожалуйста, услышь меня. Пожалуйста, сохрани себя. Пожалуйста, сохрани меня. Серёжа тянет его ближе за ворот футболки, целует сразу с языком, глубоко и жадно, смешивает вкусы — холодок мятной пасты, горький кофе, желание. Олега ведёт. Это так странно — полупьяный от одного поцелуя. Надавливает на его подбородок, заставляет открыть рот шире. Серёжа кусается, царапает плечи, почему его так понесло, блять, как хорошо, что его понесло. Олег оглаживает его талию, выцеловывает шею, ключицы, рвано дышит в припухшие губы, перед глазами всё плывёт. Серёжа впивается ногтями в его спину, снова утягивает в долгий поцелуй, перехватывает ладонь, подносит к своему лицу. А потом кладёт на горло, криво улыбнувшись. Олег сжимает тонкую шею, у Серёжи глаза закатываются, он вздрагивает, ёрзает на его бёдрах, охерительно красивый, на лбу выступает капелька пота. Олег отпускает — и ловит его короткий, почти жалобный стон губами. Чего ты хочешь, осипшим голосом шепчет на ухо. Тебя, выдыхает Серёжа. И не нежничай. Олег учитывает. Серёжа перед ним на коленях, волосы намотаны на кулак, давится и хрипит, на глазах выступают слёзы. До самого основания, челюсть затекает, но Серёженька послушный мальчик. Поднимает голову, ресницы влажные, от губ тянется ниточка слюны. Олег усмехается. Подаёт руку, рывком помогает встать, у Серёжи покрасневшие коленки и ноги подкашиваются. Подхватывает на руки, укладывает на стол, с нажимом проводит по внутренней стороне бедра. Серёжа пиздец распалённый, Олегу на секунду кажется, что он не в адеквате, но он отметает эту мысль. Похуй, зато им хорошо. Плюёт на ладонь, размазывает, палец вводит рывком и сразу, не церемонясь. Серёжа через стиснутые зубы матерится, и Олег плотно зажимает ему рот второй рукой. Не растягивает — трахает пальцами, быстро и глубоко. Сквозь ладонь сплошной мат, всхлипы и стоны, Олег отпускает на секунду, легко бьёт по щеке — не удар, подобие его. Воспитательный, блять, процесс. Медленно и с удовлетворением убирает пальцы, стаскивает штаны, снова сплёвывает, проводит ладонью по всей длине члена и входит резким толчком. Полностью. Серёжа издаёт что-то между хрипом и криком, Олег придерживает его за бедро, инстинктивно сжимает горло, двигаясь в нём в бешеном темпе, Серёжа обхватывает ногами его талию, у него закатываются глаза, рот приоткрыт, разметавшиеся по столу рыжие волосы — всполох огня. Он тянет руку, задыхается, пожалуйста. Олег понимает сразу — и переплетает их пальцы. Ещё чуть ускоряется — на несколько секунд, второй ладонью гладит его живот с удивительной бережностью, — и заканчивает внутрь. Помогает ему рукой — громкий высокий стон, разгладившиеся черты лица, острые и болезненно-красивые. В душ и без меня приобретает новые грани развития — без меня ты в обморок упадёшь. А я без тебя. Они звонят Марго, отменяют вечерние посиделки с пиццей, извиняются, ну сама понимаешь, взрослые все люди. Марго смеётся в трубку, развлекайтесь, мальчики, я девочка умная, найду себе занятие. Олег до рези в глазах сверлит взглядом Серёжу — маленького, хрупкого и худого. Круги под глазами, трепещущие ресницы, выцветшие волосы, россыпи шрамов по всему телу. Блять, что это было. Он стихийно тянется к его щеке, поглаживает скулу большим пальцем, смотрит — пронзительно, открыто и виновато. Прости меня. Серёжа удивлённо округляет глаза, за что, стесняюсь спросить? За то, что сейчас произошло. Слова выдавливаются с трудом, перекатываются на языке огромными валунами. Серёжа искренне хихикает. Ты серьёзно? В первый раз, что ли? Олег опускает взгляд. Раньше… ты всегда сам командовал. А сейчас я взял на себя инициативу. И натворил какую-то хуйню. О, многозначительно произносит Серёжа, хуйня была очень приятная. Прекрати ссаться, я не фарфоровый, не разобьёшь. И ложится на Олегово плечо, утыкаясь в него носом. Отдохнуть хочу, шепчет он, расскажи сказку. Олег тихо смеётся. И дни — сюрреалистичная рутина. Наркота, споры, работа, кухонные философские разговоры, фильмы по вечерам, бешеный отчаянный секс. Серёжа вмазывается открыто, типа, ты всё знаешь, зачем это глупое «если я этого не вижу, значит, этого не существует», ты чё, солипсизмом увлекаешься? Олег изо всех сил старается молчать, всё бесполезно, не трать нервы, не еби ему мозги, он не прислушается. Иногда всё-таки пытается подойти — осторожно, издалека, во взгляде боль и любовь. Серёжа, не отрываясь от какой-то умной философской книжки, показывает ему средний палец. Засунь своё ахуительно ценное мнение себе в жопу, сладкий мой. Бесполезно, блять. Олег щедро плещет бренди в бокал, задумчиво вертит его в руках, смотрит, как переливается жидкость. Ёбаная безысходность. Мрак. Игнорируй боль. Серёжа звонит, пока Олег штукатурит стену на очередном объекте, участливо спрашивает, как он себя чувствует, тараторит без умолку про котёнка, которого видел на улице, музыкантов-скрипачей на Невском, пробирает до глубины души, Олеж, тебе надо было это слышать. Забирается к нему на колени поздним вечером, звонко чмокает в лоб, ложись спать, герой-любовник, тебе на работу вставать. Игнорируй боль. Серёжа водит его по музеям, театрам, откапывает в глубинах интернета нишевые андеграундные фильмецы, переплетает их пальцы, виском прислоняется к его щеке. Олег ловит губами его короткий смешок, перекатывает на языке, с ослепительной нежностью оглаживает тонкую талию. Игнорируй боль. Серёжа танцует на ночной набережной, прогибается в спине, держась за фонарный столб, звонко хихикает. Щипает ему брови, усевшись сверху на его бёдра, Олег морщится, но терпит, обводит взглядом острые черты его лица, трепещущие ресницы, туман серо-голубой радужки глаз, сосредоточенно поджатые губы. Игнорируй боль. Серёжа поит его веганским молоком, ну прикольное ведь, согласись, критически загружает мозг историей квирного творчества, посвящает в какие-то небинарности, ругается на квирбейтинг, экспрессивно и увлечённо рассказывает о медицинских открытиях в области сексуальности человека. Таскает по заброшкам и всеми забытым историческим местам, обнимает сзади за талию на крыше многоэтажки, шепчет восхищённо на ухо, смотри, какой вид на город открывается. Игнорируй боль. Серёжа с лёгкой насмешкой смотрит в глаза, стоя перед ним на коленях, ведёт языком по всей длине члена, обхватывает губами головку, не отводит взгляд ни на секунду, весь сплошная эротика без капли стеснения. Засыпает в его руках, разнеженный, с растрёпанными волосами, засосами на шее, что-то бормочет во сне, прижимается к нему крепче. Игнорируй боль. Игнорировать, блять, не получается. Серёжа впивается ногтями в ладони, прикрывает глаза. Ну и нахуя, тон ровный, в голосе пронизывающий холод. Марго виновато опускает взгляд, прости, Серёж, он должен был знать. Да иди нахер отсюда, он криво улыбается, щурится презрительно и колко. Марго прикусывает губу, но кивает. Бесшумно прикрывает за собой дверь. Олег хрипит сквозь еле сдерживаемый крик, ты опять врал мне, ты говорил, что… просто снимаешь ломки, да? Просто снимаешь ломки? Серёжа усаживается на подлокотник кресла, поправляет волосы, вздыхает шумно, тяжело и устало. Боже, блять, разве это не было очевидно, родной. Не просидел бы я на таких дозировках дольше недели. Это ж смешно, ну. Олег присаживается перед ним на корточки, сжимает узкую ладонь, целует ледяные пальцы. Почему, Серёж, почему… Ты же сильный мальчик, у тебя есть я, мы бы… справились? Серёжа не сдерживает смешок. Солнце моё ясное, у меня серьёзная зависимость. Ты не детокс. Тогда давай на реабилитацию ляжем, умоляюще предлагает Олег, я всё оплачу… Ты охуел, утвердительно заявляет Серёжа, сам в рехаб и ложись, если всралось. Олег не выдерживает. Ты мне всрался, ебанутый! Они срутся вдребезги. Серёжу заносит, он вопит на весь дом, бросается вещами, Олег хватает его за руку, рывком притягивает к себе, крепко перехватывает поперёк груди, он извивается, отпусти, блять, отпусти, отпусти меня, иди нахуй, просто иди нахуй, отпусти, отчаянно кусает за запястье, его бьёт мелкой дрожью, голос надломленный, выбившиеся прядки липнут к взмокшему лбу. Я ненавижу тебя, блять, отъебись от меня, я не хочу ничего, не хочу, отпусти меня, я не хочу! Да нахуй иди, лучше б я сдох, блять, чем всё это! Олег молчит, лишь грубее стискивает его в объятиях, как всё глупо, мерзко, горько и отчаянно. Серёжа отбивается изо всех сил, рыдает, отпусти, мне больно, мне пиздец как больно, отпусти, я не могу больше, отпусти, сжимает его предплечье. Олег утыкается носом в его волосы, сладкий шампунь и сигареты, искалеченная и извращённая любовь. Я не могу тебя отпустить, тихий шёпот, раздрай в голове. Серёжа захлёбывается слезами, губы дрожат, из покрасневшего носа течёт. Пожалуйста, пусти. И это сиплое, еле слышное пожалуйста режет до костей. Серёжа резко вырывается, Олег бросается за ним на кухню, часы прекращают тикать, время замедлившееся и жуткое, психоз и галлюцинация. Реальность — зарёванный Серёжа с ножом у горла и недоеденная лазанья на столе. Как иронично. Отойди, истерический смех, лихорадочно дрожащие пальцы, иначе я себе глотку перережу нахуй. Олег отступает на пару шагов, выставляет руки ладонями вперёд, успокойся, всё хорошо, всё в порядке, я не трогаю. У Серёжи дёргается уголок рта, взгляд абсолютно ебанутый, он на ногах еле держится, его хрупкий мальчик. Отпусти нож, пожалуйста, солнце, я не подхожу. Я стою на месте. Умоляю, отпусти нож. Тихо и мягко, нельзя кричать на него, нельзя триггерить его, держи себя, блять, в руках. Серёжа упрямо мотает головой, вдавливая лезвие в кожу сильнее. Заебло, выдыхает он полушёпотом, не могу больше. Олег смотрит на него с непередаваемой болью. Маленький мой, родной мой… Я рядом, всегда буду рядом. Отпусти… Пожалуйста. Серёжа нервно хихикает, прикрывает глаза, прислоняется затылком к стене. Координация плывёт, из пореза на шее медленно вытекает капля крови. Олег прикусывает язык, лишь бы не заплакать, блять, до чего Серёжа его доводит, только с ним он научился плакать заново. Физически тяжело стоять так — ровно, без лишних движений, пока он… Олег мысленно одёргивает себя. Ничего не случится. Не может случиться. Серёжа медленно сползает по стене, дыхание прерывистое и неглубокое, сдавленный хрип, нож выпадает из разжавшихся пальцев, с глухим стуком падает на линолеум. Олег подхватывает Серёжу, осторожно усаживает на пол, садится рядом, берёт за руку, эй, как ты. Серёжа морщится, мотает головой. Давай подышим вместе, ладно? Давай… Я буду считать. Вдыхаем на четыре счёта, выдыхаем на два. Хорошо? Серёжа медленно кивает и сильнее сжимает его пальцы. Олег машинально перетряхивает постельное бельё. Серёжа смертельно заёбанный, губы искусаны в хлам, неглубокая царапина на шее заклеена пластырем, глаза красные от слёз. Неуклюже опускается на край кровати, притягивает колени к себе, упирается в них лбом, едва заметно раскачивается из стороны в сторону. Ложись спать, легко касается его плеча Олег, ты измученный весь. Серёжа поднимает голову, тихо, но очень неодобрительно хмыкает. Не хочу, выдавливает он из себя, гортань дергаётся, голос сорванный. Пойду чаю заварю. Олег пытается что-то возразить, но Серёжа прикладывает палец к губам. Да сам я. Он возвращается минут через пятнадцать, молча пихает Олегу кружку, чай отвратительно приторный. Пересахарил, думает Олег отрешённо, да и чё, не в лицо выплеснул, и на том спасибо. Серёжа залпом выпивает свою мешанину с жасмином, залезает с головой под одеяло, повернувшись к нему спиной. Олег решает последовать его примеру и опустошает всю кружку несколькими большими глотками. Ложится, смотрит долго на кокон, в котором затерялся Серёжа. Мысли непоследовательно прыгают в голове. День завтра свободный, напеку ему сладких гренок с утра. И роллов закажу, его любимых, с угрём, с лососем, с креветкой… и обязательно с ореховым соусом и водорослями, ему нравится. Фильмец какой-нибудь глянем дома на ноуте, или в киношку сгоняем, если настроение будет. А может, какой-нибудь букетик ему купить? Или книжку новую? Люблю его… Шорохи сквозь сон. Олег пытается разлепить глаза, не получается. Сны яркие, перламутровые отблески оконных витражей, огромные дома, верхушки уходят в небо. Космос переливается соцветиями, лантана, гортензия, альстромерия, ликорис. Бросает в жар, в холод, контрастный душ. Жуткие искаженные лица, мельтешат танцовщицы бурлеска, скалят зубы искорёженные механические люди. Кто-то целуется, видит Олег в детский калейдоскоп, воздух пахнет пожаром. Звуки смешиваются, конечности сплетаются в клубок, вспышки фотоаппаратов слепят глаза. Листовки раскидывает по тротуару ветер, Олег поднимает одну, покупайте наши дробовики, шанс промаха минимальный, чёткая пёстрая картинка, чьи-то мозги на стене. Кислотный дождь выжигает глаза, под ним водят хороводы, звонко хохочут, подставляют лица. На шею накидывают удавку, нечем дышать, нечем дышать, нечем дышать! Олег выныривает из сна, рывком садится в кровати, жадно хватает ртом воздух. Привычно тянется за телефоном, проверяет время. Округляет глаза, два часа дня, серьёзно, блять? Серёжи рядом нет, привычно задротит на лоджии, думает Олег, или обнюханный нежится в пенной ванне. Надо попить воды. Щедро плещет себе полный стакан, выхлёстывает залпом. Серёжи на кухне нет, лоджия пустует, ноут выключен. Олег тяжело вздыхает. Ладно, душ принять придётся позже. На всякий проверяет, дёргает ручку, открыто. Шум воды не слышен. Серёжа не обнаруживается. Толчок тоже свободен. И куда мы упиздовали, с тоской закатывает глаза Олег, набирает номер. Гудок, автоответчик. Перезванивает. Гудок, автоответчик. Ладно. Заходит в телегу. Буква с на аватарке, был(а) давно. Прекрасно. Олег пишет Марго, Серёжа не у тебя? Он меня везде заблочил. Она отвечает через минуту. нет, хз, где он. Через несколько секунд прилетает следующее сообщение. он меня тоже забанил, втф. Олег впивается ногтями в ладонь. Попробуй позвонить? не, тоже заблочил. Олег на подкашивающихся ногах идёт в комнату. Косметички на тумбочке нет, книжки тоже. Только Серёжин плетёный браслетик. На память, лежит рядом обрывок чека, ключи под ковриком. Писал наспех, видно, как плывут буквы. Ни слова, ни объяснений, ни причины, только этот клочок бумаги. Олег думает о его тонких запястьях, о том, как он стягивал браслет, как проворачивал ключ в замочной скважине. Смотрел ли Серёжа на него, мирно спящего, пока собирался? Сомневался ли? Как Олег вообще умудрился так вырубиться? Хватается за голову, зажмуривает глаза. Что за хуйня происходит, зачем он свалил, что за бред. Может быть, на приходе понесло? Почему тогда так организованно? Куда он вообще пошёл? Открывает шкаф. Части Серёжиного шмотья нет. Как и походного рюкзака. Голова раскалывается. Полный пиздец.