Велосипедики

      Целый день Матвей не находил себе места и хватался за всё подряд, ничего не доводя до конца. Как он ни старался собрать себя в кучу и сосредоточиться, его всё время что-то отвлекало.       Стоило только ободрать с одеяла и подушек бельё и закинуть в стиральную машину, как тут же выяснялось, что порошок закончился, и нужно бежать за ним в магазин.       А если уж идти за покупками, то не за одним порошком, верно? Но список того, что нужно купить, нацарапанный мелом на грифельной доске в прихожей у двери, оказался смазанным. И пришлось осмотреть весь холодильник, ящик с овощами на балконе и ванную на предмет товаров первой необходимости.       В холодильнике обнаружились просроченные продукты и нечисть лесная в забытой в углу банке с надписью: «Зелёный горошек». Матвей отложил карандаш и листочек со списком, в котором уже было целых семь пунктов, от картошки до зубной пасты, и принялся выгребать мусор в помойное ведро.       Заодно разбил банку с остатками засохшего на дне варенья, собрал веником в совок осколки и помыл на всякий случай на кухне пол. По дороге в туалет споткнулся, расплескал в прихожей грязную воду и со вздохом взял вместо тряпки швабру, чтобы намыть несчастный коридор.       Через несколько минут он уже стоял внизу во дворе, ожесточённо колотя выбивалкой по ни в чём не повинному ковру, словно пытаясь выместить на нём злость на самого себя.       Тут его и застали родители, которые с утра отправились на машине в загородный домик, чтобы проверить теплицы и парники. И как обычно, уже успели рассориться по пустякам, подуться и помириться на обратной дороге, пребывая в приподнятом настроении.       – Чего это тебя на трудовые подвиги потянуло с утра пораньше? – подозрительно осведомилась мать.       – Пахать и мыть не запретишь! – философски заявил отец, вылезая из машины. Глянул на насупившегося сына и молча подхватил свёрнутый трубой ковёр.       Дома царил кавардак и разгром, от которого лица родителей приобрели незабываемое выражение удивления пополам с испугом:       – Это что было, ограбление или поиск чистых носков? – поинтересовалась мать.       Матвей молча дёрнул плечом и отвернулся.       Отец похлопал его по плечу и тихо попросил:       – Дорогая, будь так любезна, сделай всем чай, пожалуйста.       Через буквально пять минут, пока закипал чайник, были домыты полы, вынесен мусор, политы цветы на подоконниках и заново составлен список, что надо купить. Отец даже не командовал, а просто чуть-чуть помогал Матвею, изо всех сил старавшемуся навести порядок и чистоту, за которую в доме отвечал именно он.       Когда все, наконец, расселись за столом и взялись за чашки, Матвей вдруг поднял глаза и обнаружил, что родители смотрят на него молча с терпеливо-добродушным ожиданием. Мол, если хочешь поговорить, то самое время начать, а если нет, то мы никуда не торопимся.       – Сам не знаю, что со мной такое, – услышал Матвей собственный голос, будто со стороны. – Ни о чём думать не могу, ни делом заняться, ни перестать хвататься за всё подряд, – пожаловался он.       Мать неожиданно молча улыбнулась и посмотрела на отца. А тот спокойно кивнул и посоветовал:       – Иди погуляй. Или сядь и порисуй.       Матвей удивлённо открыл рот:       – А как же магазин и другие дела? – растерялся он.       – Подождут, никуда не денутся, – отмахнулся отец. – Ну, или если хочешь, давай вместе сходим.       Матвей изумлённо посмотрел на него и неуверенно согласился:       – Давай!       По дороге отец молчал, пока Матвей, собравшись с мыслями, не выдал всё, как на духу, одной фразой:       – Вы с мамой думаете, что я влюбился, как дурак. А я ещё сам в этом не уверен, вот!       Отец улыбнулся и потрепал сына по голове:       – Не бойся, это пройдёт!       – Что-о? – раззявил Матвей рот.       Отец будто смутился на мгновенье, а потом решительно проговорил:       – Ты не обижайся, пожалуйста, но первая влюблённость обычно проходит. И ни на что не влияет… потом. Главное – никогда не спешить целоваться и клясться в вечной любви. Потом очень стыдно.       Матвей сглотнул, переваривая услышанное, и помотал головой:       – Нет, не может быть!       Отец взял его за плечо и терпеливо объяснил:       – Может быть по-разному, сын. Жизнь штука длинная, в ней всё бывает. Тебе сейчас кажется, что это беда и навсегда, а потом окажется, что надо было просто это пережить… Переболеть, как гриппом или простудой, понимаешь?       Матвей неуверенно кивнул сначала, а затем отчаянно замотал головой:       – Нет! – заявил он. – Я так не хочу!       – Конечно, не хочешь, – покладисто согласился отец, странно на него поглядывая. – Я тоже так не хотел… Когда-то.       Матвей изумлённо вылупился на него.       – Что, сын? – иронично спросил отец. – Трудновато себе представить, что я тоже когда-то был мальчишкой?       Матвей смущённо потупился:       – Ну, я видел твои фотки… Мне бабушка показывала. Говорила, что я на тебя очень похож… в детстве. Только рыжий, как морковка.       Он вздохнул и отвернулся.       – Подумаешь, рыжий, ну и что? – удивился отец. И тут же спросил:       – Тебя за это дразнят?       Матвей насупился и сжал кулаки:       – Пусть только попробуют! – сердито пообещал он. – Сразу в глаз получат!       Отец тихонько засмеялся:       – Экий ты у меня боевой вырос!       Матвей вздохнул и пробормотал:       – А толку? Не подерёшься – не помиришься, не помиришься – не подружишься! Так надоело всё это, спасу нет!       Отец хмыкнул и спросил:       – А как ты хотел, сын? Мальчишки всегда дерутся, – пожал он плечами. – Даже когда становятся взрослыми.       Матвей сердито ответил с ехидцей:       – Это просто потому, что они так и не выросли!       И когда отец в ответ захохотал, хлопнув его по плечу, хмуро сообщил:       – Пришли! Давай список, я не помню, что там нужно.       – Нужно понимать, что мир устроен так, а не иначе, – очень серьёзно ответил отец, задержавшись на ступеньках перед входом в магазин. – И ты либо принимаешь правила игры, либо каждый раз бьёшься головой в одну и ту же стенку. Даже если ты её пробьёшь, все шишки у тебя останутся.       Матвей вздохнул и ничего не ответил. Но всё время, пока они вдвоём обходили магазинные полки и стеллажи, сверяясь со списком, искоса поглядывал на отца. Пока, наконец, отстояв очередь на кассе и расплатившись, они не вышли обратно на улицу, и Матвей не пробурчал недовольным тоном:       – Не надо учить меня жить! Я как-нибудь сам во всём разберусь, не маленький!       Отец посмотрел на него с сожалением и согласился:       – Конечно, разберёшься! Ты же у меня не дурак. Только ошибок наделаешь, о которых потом будешь жалеть.       Матвей подозрительно глянул на него и спросил:       – Но это же будет моя жизнь и мои ошибки, правда? А не ваши с мамой!       Отец вздохнул и как будто признался:       – Но мы с мамой всё равно будем считать себя виноватыми, что не научили тебя, как их избежать. Не уберегли, понимаешь?       Матвей ехидно поинтересовался:       – А ты сам-то бабушку с дедушкой всегда слушался?       – Нет, – спокойно ответил отец. – Я всегда всё делал по-своему. Что бы мне не говорили. Пока не понял, что с людьми так нельзя.       Матвей выпучил глаза:       – А как надо?       – По-людски, – коротко ответил отец, и пояснил:       – По совести. По справедливости, если можешь. По-человечески, если не получается по справедливости.       Матвей озадаченно кивнул.       – Самое главное – не врать самому себе, – сказал отец. – Не винить никого ни в чём, кроме себя.       Матвей насупился и до самого дома больше не проронил ни слова. И только у самого подъезда заулыбался, заметив знакомую фигурку на качелях, быстро отвёл глаза и отпросился гулять.       – Иди, только до десяти вернись, – предупредил отец. – И будь осторожен, не наделай глупостей.       Матвей со вздохом кивнул и побежал к Илье на двор. Времени было навалом, часы показывали всего-то без четверти шесть.