Велосипедики

      Отец не на шутку рассердился:       – Ты где болтался целый день? – строго поинтересовался он, возникая на пороге детской в домашней вытянутой полинялой майке и тренировочных штанах с пузырями на коленях.       Матвей испуганно покосился на него и негромко проговорил:       – У меня цепь порвалась на велике. Пришлось пешком возвращаться.       – Да знаю! – отмахнулся отец, вручая сыну свёрток в промасленной бумаге. – Тренер твой, Игорь Иванович, часа два назад заходил, спросить, как ты. Новую цепь тебе, дураку, притащил…       Матвей радостно кивнул, принимая лёгкую металлическую змейку, жадно перекатывающуюся в пакете.       – Поможешь мне поставить? – с надеждой попросил он, глядя на отца счастливыми глазами. Тренер принёс ему новую цепь сам, не поленился, значит, он не сердится и не снимет его с соревнований! – Ну, пожалуйста, пап!       Нет, он вполне справился бы и сам, не такое уж это хитрое дело. Но, во-первых, это будет лишний час с отцом, когда можно поговорить и просто посидеть вместе, болтая ногами и лопая на пару мороженое. А во-вторых, это настоящее мужское дело, которым потом можно похвалиться перед мамой: мол, «мы не просто так трепались, а велосипед починили!»       И тогда она скажет, что «мужики у меня молодцы» – и папе будет приятно. И самому Матвею – тоже. Гораздо больше, чем если бы он сделал это с помощью кого-нибудь из мальчишек со двора или из секции.       – Ладно, – смягчаясь, согласился отец. – Ты пойми, Матвей, что мы за тебя беспокоимся. Не случилось ли чего.       Матвей кивнул и проговорил неловко:       – Пап, а что бы ты делал… Если бы тебе один человек очень-очень понравился?       Отец посмотрел на него и улыбнулся:       – Я бы первым делом выяснил, что ей…хм, этому человеку самому нравится и что нет. И старался бы давать то, что нужно, понятно?       – Понятно! – просиял Матвей.       Отец вздохнул и добавил:       – Только не торопись, сын! Не надо сильно мельтешить, навязываться и вешаться на шею… Если твоя девочка окажется достойной, то она сама тебя заметит и обратит внимание.       Матвей густо покраснел: «девочка!» И чуть не ляпнул сразу, что это парень. Но к счастью, у него язык присох к нёбу, и он смог только неуверенно молча кивнуть. Отец понял его по-своему и попросил:       – Ты когда в следующий раз пойдёшь гулять… с этим человеком, предупреждай нас, пожалуйста, чтобы мы зря не волновались.       Матвей глянул на него исподлобья и почти прошептал:       – Мы сегодня вечером в кино хотим сходить.       – Хорошо, – одобрительно ответил отец и придирчиво его оглядел с ног до головы. А потом посоветовал:       – Постригись и прилично оденься. Этим ты тоже покажешь своё отношение… к человеку. Да и сам будешь чувствовать себя увереннее и спокойней.       Матвей кивнул и с облегчением проговорил:       – Тогда пойдём цепь ставить? А то у меня ещё куча дел, оказывается!       Отец засмеялся и потрепал его по голове:       – Ты уже совсем большой стал, – с лёгкой грустинкой заявил он. – И я горжусь тем, что ты у меня такой хороший и толковый парень!       Матвей прислонился к его пузику и тихонько прошептал:       – Я тебя тоже очень люблю, папа.       Поставить новую цепь оказалось делом буквально пяти минут. Ещё через пять минут Матвей облетел двор на велике и сообщил отцу:       – Порядок! Спасибо, папа!       Тот вытер перепачканные смазкой руки о ветошь и пристально посмотрел на сына:       – Давай, загоняй в стойло своего коника и подожди меня. Я скоро спущусь. Матвей похлопал глазами и нехотя согласился:       – Я мигом, – ответил он, соскакивая с седла.       Когда через несколько минут отец вышел в костюме и начищенных туфлях, причёсанный и благоухающий одеколоном, Матвей только раззявил рот. Настолько сильной была разница между слегка небритым мужиком в домашней майке и трениках с этим вполне приличным мужчиной!       – Понял? – усмехаясь, спросил отец. – Ну то-то же! Пойдём, сын. Я тебе кое-что покажу.       Матвей нерешительно оглядел себя и почувствовал, что выглядит, как дворовый щенок рядом с породистым псом.       – Не бойся, сейчас мы всё исправим! – засмеялся отец, хлопнув его по плечу. Он точно знал, что сейчас творится в голове у сына и что нужно делать.       – Первым делом – парикмахерская! – заявил он и потянул Матвея за собой, ухватив за локоть. Тот вздохнул, но подчинился.       Стричься Матвей не любил, и поэтому в начале лета обычно снимал всю свою лохматую шерсть с головы под машинку и постепенно обрастал к осени новой шевелюрой. А потом снова стригся чуть ли не под «ноль» перед школой и ещё раз – перед Новым годом.       Но сейчас папа пошептался с мастером, строгим сухим старичком в очках и старомодном пиджаке, и тот серьёзно глянул на Матвея:       – Ну-с, молодой человек, пожалуйте сюда! – скрипучим голосом пригласил он, взмахнув узким полотенцем над спинкой кресла.       Матвей со вздохом поплёлся к креслу, взобрался в него и замер, зажмурившись.       – Не любишь стричься? – ехидно проскрипел старичок. – Ну, это только в первый раз!       А дальше Матвей, приоткрыв один глаз, с удивлением наблюдал, как старичок накидывает ему на шею полотенчико, мягко подтыкая его по сторонам, как мать одеяло ребёнка перед сном, а потом сверху ещё и простынку, подворачивая её сзади, и, вооружившись машинкой, снимает с него половину волос.       – Да-да, чёлочку мы оставим! – тихонько разговаривал сам с собой старичок, аккуратно поворачивая нетерпеливыми пальцами голову Матвея то так, то этак. – А всё лишнее уберём!       Потом в руках старичка, откуда ни возьмись, появились серебристые ножницы, и принялись порхать по воздуху над головой Матвея, как бабочки над цветком. А сам старичок стал похож на колдуна-чародея, плетущего страшное заклинание.       – Так-так! – загадочно бормотал старичок, а ножницы вторили ему с жадным металлическим лязгом: «чик-чик-чик!»       И наконец, когда уже Матвей перестал надеяться, что этот сеанс чёрной магии когда-нибудь закончится, старичок развернул кресло боком и сдёрнул с шеи Матвея полотенце:       – Вуаля!       Матвей скосил глаза вбок, а потом посмотрел в подставленное старичком зеркало и открыл рот. В кресло садился растрёпанный лохматый рыжий мальчишка, а встал из него стильный красивый юноша с шикарной чёлкой и подбритыми висками… Чудеса, да и только!       – С вас два рубля с полтиной! – сварливым тоном заявил старичок, но по блестящим глазам его было видно, что он сам доволен своей работой.       Отец, не моргнув глазом, расплатился и, глянув на часы, попросил мастера «подправить» и его причёску. Тот охотно согласился, а Матвей, разинув рот, смотрел со стороны, как тот буквально танцует с инструментом вокруг кресла, только летят в сторону отстриженные пряди.       На глазах Матвея отец словно помолодел на несколько лет и с довольным видом положил на столешницу перед зеркалом зелёную бумажку:       – Сдачи не надо! – весело проговорил он и подмигнул Матвею. И только, когда они вышли из парикмахерской, провёл сыну от шеи до затылка ладонью:       – Я стригся у него ещё таким же мальчишкой, как ты, – с улыбкой сообщил отец, глядя, как Матвей замирает и нежится от его нехитрой ласки, выгибая шею, точно котяра. – Он просто волшебник!       Матвей охотно согласился, разглядывая себя в отражении в витрине соседнего магазина, между манекенами в верхней одежде.       Папа хитро усмехнулся:       – Ты прав, теперь нам сюда!       И, зайдя в магазин, поманил к себе тоненькую темноволосую продавщицу в светлом платье:       – Мне надо одеть моего мальчика, – просто объяснил он и неожиданно улыбнулся:       – Но не слишком строго!       Та молча кивнула, окинула Матвея внимательным взглядом и через пару-тройку минут принесла два комплекта на выбор: один – из светло-зелёной рубашки с коротким рукавом и серых штанов по колено, а второй – с голубой шёлковой рубашкой и синими джинсами.       Матвей пошевелил босыми пальцами в сандалиях и оторопело уставился на отца.       – Сам выбирай, – с усмешкой проворчал тот и одобрительно кивнул, когда Матвей, пощупав ткань, остановился на первом варианте:       – Отлично, прилично и свободно! – поддержал его отец. – Иди в примерочную!       Задёрнув штору, Матвей быстро скинул шорты и футболку и переоделся во всё новое. Повернулся к зеркалу – и сам себя не узнал: за последние полгода он сильно вытянулся и превратился из щуплого мальчишки во вполне хорошо развитого парня.       Даже плечи под коротким рукавом рубашки смотрелись совсем иначе, чем раньше, а уж укороченные почти до колен штаны сидели на нём, как влитые.       Он отдёрнул занавеску и не очень уверенно поинтересовался у отца:       – Как тебе?       Тот с улыбкой качнул головой:       – Тебе как? Для меня ты всегда самый лучший и самый красивый…       Матвей смущённо потупился:       – Нормально.       – Значит, берём! – обрадовался отец и что-то шепнул продавщице вполголоса. Та молча кивнула, отошла к прилавку и вернулась с двумя коробками.       Матвей померил две пары коричневых туфель и помотал головой:       – Нет, неудобно, – с сожалением сказал он и поинтересовался:       – А есть что-то вроде спортивных теннисок?       И когда продавщица вынесла за пятки пару кремовых матерчатых узких тапок, быстро натянул их на ноги, покачался с носка на пятку и зажмурился:       – Да-а-а, – протянул он с удовольствием. – Я бы в них даже спал!       Папа усмехнулся, а продавщица сообщила, что это последняя пара и на неё положена скидка.       – Тогда считайте! – махнул рукой отец и тихонько спросил:       – Ты доволен, сын?       Матвей охотно закивал:       – Да, пап! Спасибо тебе огромное!       Отец кивнул и посмотрел на него внимательным взглядом, чуть наклонив голову набок.       – Как ты вырос, – пробормотал он. – Пойдём, сын, купим себе по мороженому, а маме – цветы.       Они шли домой по бульвару, разговаривая по дороге обо всякой всячине. И Матвей вдруг поймал себя на том, что не скачет вприпрыжку, как обычно, а мягко и упруго ступает, как кот на пушистых лапах.       «Наверное, всё дело в теннисных туфлях,» – неуверенно подумал он и вдруг сообразил, что нет.       Что-то менялось в нём, исподволь, понемногу, почти незаметно. Будто он и вправду собирался сегодня на первое свидание, а не просто с другом в кино. Словно, всего лишь поменяв причёску и одежду, он вылетел, как бабочка из куколки, и с удивлением обнаружил, что мир состоит не из одних зелёных вкусных листочков, а из открытого неба и прекрасных цветов.       Внутри Матвея плясал тугой комок безудержного веселья, которое слегка затеняла всего одна далеко запрятанная мысль. Но он небрежно задвинул её в дальний угол, чтобы она не мешала радоваться жизни. Какая разница, мальчик или девочка, если от одного предвкушения встречи хочется петь и обнять весь мир!