Зарисовки Иккстрид II

***

      — То есть, ты хочешь сказать, что не было никакой Луксурии? Почему же тогда возникли чародеи?.. Мы, в конце концов? — змеиные глаза Джека невольно щурятся и прожигают очки товарища.       — Всё из-за Сопряжения Сфер.       — Это Аваллак’х ему теперь наплёл, — предполагает Сморкала, громко чавкая. Куриные ножки, приготовленные Иккингом, сочны и сладки как мёд.       — И ты ему поверил? — недоумевает Фрост, скрещивая руки на груди.       Иккинг снимает очки и усердно потирает пальцами зудящие глаза. Прошло уже две недели, как он вернулся из мира Аэн Элле, но антидот от Покрова Дары пока не действует. Тем не менее Аваллак’х уверил молодого человека, что будет помогать ему и дальше, если лекарство всё же не подействует.       — Мы появились случайно. Кости так упали.       — А как же та фреска?.. — всё не унимается Джек.       — Умелая фальсификация. Все эти истории о нашем полубожественном происхождении не более чем сказки… Если бы мы были полубогами, то зачем тогда нас создают с помощью всяких мутаций?..       — Тоже верно, — соглашается Фрост, потянувшись за куриной ножкой в кастрюле, — и всё же какая красивая история!       — Праматерь Луксурия до сих пор висит между небом и землёй, — задумчиво бурчит Сморкала, — и смотрит на нас. Бережёт нас.       — А её отпрыски до сих пор воюют между собой за влияние во всех мирах, — спустя минуту молчания Джек продолжает, — Икк, мы всё понимаем. Просто знаешь… Так трудно откреститься от того, чему так сильно верил.       — Я знаю, — со слабой улыбкой качает головой Иккинг, — просто захотелось высказаться.       Так они и сидели у костра, в кромешной тьме, обсуждая насущное. Охота на виверн сразу как-то не задалась. Но молодые ведьмаки не отчаиваются. Никаких сроков нет. Они уже давно не учатся в Красной долине. Каждый встал на свой путь и нашёл себя в этом загадочном, жестоком мире.       Сморкала Йоргенсон присоединился к возрождённому из пепла Ордену Ведьмаков (после окончательного упразднения школ Волка и Дракона). Теперь он помогает юнцам, прошедшим Трансмутацию и остальные испытания, оттачивать мастерство фехтования. Сморкала выпустился из Красной долины с золотой медалью как раз по части владения оружием; да и он в целом хорошо сложен.       Джексон Фрост же не стал идти в Орден Ведьмаков, хотя его туда неоднократно звали. Джека постоянно тянуло к алхимии, поэтому решил попытать удачу в устройстве на работу в Оксенфуртскую академию. Так в ней и остался, на кафедре алхимии. Пишет научные труды, выезжает на конференции. Периодически, когда бывает в отпуске, Джек ходит на вылазки в леса и устраняет расплодившуюся в них нечисть (если считает, что грозит опасность жителям ближайших селений). За что часто получает выговоры и штрафы.       Иккинг Хэддок, последний представитель школы Дракона, тоже попал в Оксенфуртскую академию, но на кафедру археологии. Вместе с коллегами, или вовсе в одиночку, он отправляется в бесконечные экспедиции. По пути в разные города и столицы, деревушки и сёла, он пишет отчёты о состоянии окружающей среды и зарисовывает местность в дневники. Благодаря его работе было выявлено, например, что река Браа, что около Голополья, сильно уменьшилась и перестала впадать в залив Праксены. Словом, без дела Иккинг не сидит практически никогда.       Сейчас товарищи по одному училищу в отпуске. Джек ещё до отпуска попросил друзей прибыть в Диллинген (что в Бругге), где он остался из-за участия в научной конференции, посвящённой достижениям Эмиеля Региса… И последующего карантина. Когда Сморкала с Иккингом прибыли, карантин был уже благополучно снят, но сам Фрост не догадывался об этом, потому что боялся спросить об этом комендантов, с которыми у него отношения почему-то сразу не заладились…       — Вас Сигизмунд пропустил?.. Этот жуткий одноглаз?       — Ну да. Это тот чёрт, которого ты так боишься? — хохочет Сморкала, ковыряя во рту золотой зубочисткой, — Кажется, мы с Икком ему понравились.       — Потому что вы в дорогой броне, а я сюда припёрся в обычной толстовке и драном пальто, — закатывает глаза Джек.       — Мы сказали, что ты наш лучший друг, и он, кажется, испугался, — вспоминает Иккинг, снимая очки, чтобы протереть стёкла тряпочкой.       — И правильно делает. Нечего обижать нашего друга-учёного! — Сморкала хлопает Джека по плечу. — Собирайся, на охоту пойдём.       После ночёвки на природе товарищи возвращаются в Диллинген. Гуляют по улицам и закупаются припасами. Скоро им предстоит выезжать в Элландер, где их ждут верные подруги… Сморкалу ждёт Аврора Крайт — красивейшая дева-прорицательница. Джека в свою очередь ждёт Мерида Данброх, воительница из «Синих полосок». Но не из большой любви, а из-за того, что тот никак не заплатит ей тысячу оренов за сопровождение в Новиград. Иккинг же едет с друзьями чисто за компанию.       В последний раз он виделся со своей возлюбленной Астрид Хофферсон чуть больше полугода назад, в темерском Горс Велене. Талантливая чародейка, протеже Маргариты Ло-Антиль, работает преподавательницей в Аретузе, что на острове Танедд. А на время отпуска или выходных многоуважаемой госпоже разрешают выплывать лишь в Горс Велен; поэтому если Иккинг не в экспедиции и не пишет очередной отчёт профессору Йонну, то он спешит в портовый городок и оседает там до тех пор, пока подруга не освободится.       Недавно Астрид прислала письмо, в котором сказала, что вынуждена выехать по делам в каэдвенский Бан Ард, так что встреча откладывается на ещё добрых два месяца. Иккинг уже привык к вечному ожиданию. Он верен своей даме сердца, как и она верна ему. Уже столько лет прошло, а они всё ещё вместе… Сколько писем было написано, сколько слёз пролито…       Элландер хоть и столица, но больше напоминает большую деревню, разделённую на двое рекой Исменой. Вокруг растут огромные вербы и дубы. В прозрачных водах блестят серебристые спины рыб. Архитектура в городе отдалённо напоминает Вызиму. Разве что улицы чище и трактиров практически нет…       Около храма Мелитэле столпилось много горожан, украшающих статую богини. Среди толпы друзья-ведьмаки замечают Аврору и Мериду. Первая активно помогает старушкам делать цветочные венки, пока вторая стоит около фонтана, скрестив руки на груди, и думает: поднять ей со дна пару блестящих оренов, или же не стоит.       Сморкала тихо подкрадывается к Авроре сзади и прикрывает её глаза. «Угадай кто», — басит Йоргенсон, а девица сразу верещит от радости, оборачивается и кидается на ведьмака. Слышны громкие поцелуи и счастливый лепет. Джек же окликивает Мериду, подходит к ней и сразу протягивает кошелёк с деньгами. Воительница резко вырывает кошель, с недоверием зыркает на алхимика и принимается прямо перед ним пересчитывать монеты. Удостоверившись, что сумма уплачена полностью, ударяет ведьмака по плечу и молча уходит в сторону гостиницы.       Затем Аврора устраивает трём товарищам экскурсию по столице. Девушка осталась здесь по поручению своей наставницы и посему знает тут каждый уголок, каждый сад… и каждую животинку, которую непременно нужно покормить. Поэтому до самого вечера ведьмаки и прорицательница ходят по пригороду и кормят бродячих животных.       Пока Сморкала и Джек устали и отправились в гостиницу, Иккинг же решил продолжить экскурсию, но самостоятельно. Аврора последние три часа только и делала, что щебетала с Йоргенсоном о планах на будущее. Оба хотят перебраться в Новиград… Только вот как на их планы отреагирует начальство — загадка.       Ведьмак-путешественник невольно идёт на главную площадь города, словно следуя невидимому навигатору. Среди толп влюблённых парочек он углядывает одинокую девушку в роскошной одежде, явно не местного пошива. Золотые волосы распущены, вьются волнами на оголённых плечах. Когда незнакомка оборачивается, Иккинг думает, что его одолели галлюцинации. Он видит Астрид. На оголённой груди блестит медальон в форме изумрудного змея, пожирающего самого себя… Чародейка мило улыбается, машет рукой, зазывая. Ведьмак невольно краснеет и снимает очки. И как он посмел усомниться?..       Они крепко обнимаются и чмокают друг друга в щёки точь-в-точь как подростки. Хотя им уже давно не шестнадцать лет; всего лишь двадцать пять. И всё это время они молчат и лишь вздыхают, влюблённо разглядывая друг друга. Идут под руки дальше по площади, доходят до набережной и провожают закат солнца.       — И давно ты тут? — Иккинг первым нарушает тишину.       — Всего полдня. Аврора сказала, что ты будешь тут… Я соврала Рите, что задержусь из-за карантина. Так что я свободна минимум на месяц.       — Через три дня я буду выезжать в Оксенфурт… Поедешь со мной?       — Конечно. Когда мы с тобой в последний раз ездили куда-нибудь вместе? — слегка усмехается Астрид, положив голову на плечо Иккинга.       — Года два назад… В Третогор. — задумчиво тянет ведьмак, утыкаясь носом в макушку чародейки. Её волосы по-прежнему пахнут мятой и ванилью…       — И то чтобы ты купил себе припасы, а я — новое платье для Риты.       — Ну, судя по письму Йонна, мне надо объяснить свои выводы по результатам экспедиции в мир Аэн Элле… А потом я буду свободен ещё недели две.       — А это правда, что ты встречался с самим Лисом?       — Угу. Он был моим проводником.       — И как же ты удостоился такой чести? — Астрид внимательно смотрит на лицо Иккинга, щурит глаза.       — Я написал письмо не на тот адрес, — признаётся Хэддок, — в итоге мне прислали ответ: «Вы ошиблись, но я готов помочь Вам». Мы встретились… И он стал показывал мне окрестности своего мира.       — А что насчёт антидота?.. Судя по твоим глазам, мало что изменилось.       — Аваллак’х помог с дозировкой, не более… Но пообещал, что поможет, если этот не подействует.       — Я боюсь, что это было плацебо.       — Тоже об этом думал, — Иккинг поджимает губы, — но попытаться стоило.       И снова замолкают надолго… После ещё пары часов прогулки парочка идёт в гостиницу, берёт для себя отдельный номер и проводит остаток ночи вместе. За стенкой громко похрапывал Сморкала, поэтому Астрид с Иккингом пришлось передвинуть кровать. Уснули возлюбленные ближе к трём часам ночи.       Иккингу снится странный сон: он бродит по лесу и ищет что-то. При этом осознаёт, что находится во сне, но проснуться не может. Какая-то неведомая сила удерживает его от того, чтобы ущипнуть себя до боли и таким образом пробудить. Пройдя ряды высоких тёмных кустарников и карликовых деревьев, он вдруг видит висящую меж двух елей женщину. Она подвешена за руки и ноги золотой цепью; висит вниз головой. Живот жертвы окровавлен, гноится до черноты. Лицо женщины скрыто белой дымкой.       — Лу… — язык Иккинга почему-то еле шевелится.       — Вы, ведьмаки и чародейки, зовёте меня Праматерью Луксурией, — голос жертвы хрипит; кажется, ещё немного, и она заплачет, — Но на самом деле меня зовут… Лилита.       — Я так и думал… А ещё тебя зовут Нийя, потому что твой культ родился в Хакланде. — размышляет Иккинг.       — Да, ты прав…       — Так зачем ты явилась ко мне, О Нийя, — не без сарказма говорит ведьмак, — Неужто так взбесили речи о твоём небытии?       — Я хочу извиниться перед тобой, ведьмак. И перед всеми твоими братьями. На самом деле… Вы не мои дети.       — Я знаю, — кивает Хэддок с улыбкой, — Потому что если бы мы были твоими детьми, то человечество давно бы уже погибло… Я хочу спросить, О Нийя: тот миф о твоём мученичестве, который рассказывают детишкам… Это правда?       Цепи громко зазвенели, натянулись… И оборвались. Богиня (или демоница?) Лилита плюхается на землю как мешок, лежит недолго на чёрной земле… И затем медленно поднимается. Дымка не слетает с её лица… У этой сущности нет лица.       — И да, и нет. Меня низвергли, но затем я освободилась.       — А это правда, что ты живёшь как человек?..       — Правда. Но я скрываюсь, ибо жду своего часа…       — Оно и ясно. «Шестьдесят дев в золотых коронах»… Теперь я могу идти, О Нийя?       — Да, я оставляю тебя в покое, ведьмак. Но лишь потому, что ты защищён Мелитэле, а с ней я воевать не намерена.       — О, по мне видно? — невольно ухмыляется Иккинг.       — От тебя веет Покровом Дары…       — Это хорошо или плохо?       Богиня клонит голову на бок, шевелит пальцами костлявых слабых рук. Пытается понять, что она ощущает, глядя сквозь пелену безумия на странного ведьмака. Верхушки деревьев тихо колышутся от дуновения восточного ветра.       — Мне всё равно. Но могу сказать вот что: будь ты просто человеком, то не выжил бы после вливания этого зелья.       — Спасибо за ответ, Лилита, — Хэддок клонит голову в благодарности. — Теперь я точно пойду.       — Прощай, ведьмак. Да хранит тебя Чёрное Солнце.       И затем Иккинг резко открывает глаза. Золотое солнце освещает его лицо, светящиеся змеиные глаза; красно-белые сосуды на радужке блестят алмазами. Рядом мирно посапывает Астрид: обнажённая, с сияющим кулоном Уробороса. Ещё одно утро, полное света. За окном уже шумят люди, спешащие на базар. Сморкала всё храпит за стеной, но не так громко. И как его только Аврора терпит?..       Ведьмак аккуратно встаёт и садится на край кровати. Ерошит волосы рукой и задумчиво глядит в окно, где кроме светила и куска неба ничего нет. Позади шуршит одеялом Астрид: она открывает глаза, находит взглядом Иккинга и улыбается. Чуть погодя потягивается и приспускает одеяло.       — Как спалось? — голос ведьмака чуть хрипит.       — Хорошо. Правда бред всякий снился, — чародейка приподнимается и обнимает возлюбленного сбоку. — А ты?..       — Не лучше тебя: всякую чушь видел… Помню, что был в Бан Арде, держал чарами яблоко, — вспоминает первый сон Иккинг, кладёт левую руку на ладонь Астрид и потирает её.       — Тебя бы испортили в Бан Арде. Ходил бы по кабачкам, спал с эльфийками…       — Тоже верно… И всё же интересно: каким бы я был?..       — Ну, может быть подобием Стаммельфорда. Или Беккера, — с улыбкой размышляет вслух Астрид, целуя Иккинга в левый висок, — Но что было уже не вернуть. Может, это к лучшему. Быть чародейкой почётно, а вот чародеем…       — Чтобы быть сильным чародеем, надо быть хорошим политиком. А мне это чуждо. Лучше уж действительно: быть ведьмаком и путешествовать по свету.       — После Оксенфурта куда будешь путь держать?       — А есть идеи?       Астрид встаёт с кровати, поправляет волосы и подходит к окну, закрывая своим прекрасным телом солнце, прожигающее глаза Иккинга. Чародейка щурит глаза и наслаждается теплом. Ведьмак встаёт и подходит к возлюбленной сзади; обнимает её за талию и мягко целует в макушку. Так они и стоят, молчат добрую минуту.       — Я бы очень хотела побывать в Зеррикании.       — Хочешь посмотреть полосатых лошадей? — ухмыляется Иккинг.       — Не совсем, — слегка усмехается Астрид, — Там очень сильная школа алхимиков. Нам нужны толковые специалисты в Аретузу. Да и в Бан Ард тоже.       — В таком случае нужна целая делегация. Слышал, что зерриканцы своенравный народец.       — Тогда просто в путешествие. Ты и я, и больше никто.       — Я подумаю, что можно сделать.       — Ты уж подумай. И хорошенько. А то ведь потом уже не получится ни у тебя, ни у меня никуда отъехать. Сам понимаешь…       — Я всё устрою, — с расстановкой говорит Иккинг, целуя возлюбленную сначала в щёку, потом в шею.       — Вот и отлично, — Астрид отходит от окна и ищет глазами халат, — А теперь пойдём бить храпуна.       Но вместо Зеррикании Иккинг и Астрид попадают на Скеллиге. И оба застревают на островах на долгих три года. Сначала из-за непрекращающегося шторма на море, потом из-за войны между кланами Крайтов и Друммондов… Возлюбленные воевали и отдыхали, страдали с островитянами от голода и сумрака и наслаждались моментами тишины и спокойствия…       Когда они наконец вернулись на Континент, их никто не узнал. У Иккинга появилась борода и исчезли симптомы отравления Покровом Дары. Астрид стала носить более закрытую одежду (из-за шрамов) и собирать золотые волосы в две косы. Ведьмак и чародейка решили больше никогда не расставаться надолго…       Маргарита Ло-Антиль, наслышавшись историй о подвигах своей подопечной и её партнёра, разрешила им жить в Горс Велене на постоянной основе. Оксенфуртская академия к моменту возвращения Иккинга открыла филиал в городе Дориан (что восточнее Горс Велена), поэтому отправила своего работника работать именно туда.

***

      — Мы молились за тебя с Астрид Праматери Луксурии, — говорит Сморкала, встретив друга после долгой разлуки. Иккинг качает головой и слабо улыбается.       — Спасибо… Но я верую в другую богиню.       — Правда? В какую же?       — Я верую во Фрейю, брат. Именно она уберегла нас… И исцелила меня.       — Невероятно, — шепчет Йоргенсон. Помолчав с минуту, добавляет: — Кстати, я, Аврора и Джек с Меридой собираемся в Зерриканию на зиму. Может, поплывёте с нами?       — Пока не знаю… Не могу точно сказать.       — Ну, если надумаете — напишите. Будем ждать вас.       Когда Сморкала уходит, Иккинг смотрит в окно. Солнце ярко светит сквозь цветные стёкла и играет лучами на лице ведьмака. Он глубоко вздыхает и заходит в соседнюю комнату, где в коробке игрушек копошится девочка лет семи. Глазки у неё голубые, волосики каштановые, с лёгкой рыжиной. Она широко улыбается, подскакивает и обнимает мужчину за ноги.       — Ты же помнишь, что надо ужин сготовить? — напоминает дитя, сверкая глазами.       — Конечно помню. Пойдём на кухню.       — Ух, ща-с как наготовим!..       — Аккуратней с ножом, Зефир.       — Я помню, помню!.. Мама будет нами довольна!       Иккинг смотрит на свою дочь… Приёмную дочь. Она была совсем крохой, когда её родителей убили в страшной бойне у Каэр Мюре. Что-то всколыхнулось в ведьмаке и его возлюбленной, когда они подобрали дитя… Прошло уже пять лет, Зефир (как западный ветер, частичка Родины) растёт и даже не знает, что мама и папа её вовсе ей не родные; но всё же они похожи. Все говорят, что Зефир точно похожа на Астрид внешне; да и характером… С тех самых пор возлюбленные уверовали во Фрейю, что даровала им дитя. Символ искренней, нерушимой никакими ударами судьбы Любви.

***

      Пока Лилита ждёт дня, когда Чёрное Солнце поглотит человечество, Фрейя и подобные ей богини созидают и оберегают миры. И всё же не стоит полагаться лишь на одних богов. В нас есть мечта. В нас есть воля. Покуда есть дорога, мы идём по ней. Дорогу осилит идущий.