«Голубое Озеро»

Глеб устало выдохнул и присел рядом, раздвинув руки, будто предлагая обняться. Зимин понимал, что навряд ли сможет сам себе помочь, поэтому послушно придвинулся, падая в своеобразную поддержку. Хоть и выглядело всё это странно, но сейчас это было не так важно. Вожатому искренне было жалко пионера, слишком уж много странного произошло с парнем за половину дня. Когда более–менее Тимур успокоился, он повёл беднягу в медпункт. Медсестра не удивилась появлению пионера, ведь он в этом лагере не первый год, и о том, что у него слабый иммунитет, она знала на все сто. Женщина показала, куда посадить Зимина, и выпроводила вожатого, обосновав это тем, что у того и так много обязанностей, в которые не входит возиться с детьми из чужих отрядов. Глеб Николаевич поплёлся к Дилану, он знал характер новенького вожатого, и, хоть в Бога он не верил, стал вспоминать хоть что–то, приближенное к молитве. —Дилан?—позвал он иностранца, что злостно что-то объяснял ребёнку. Когда же Глеб смог уловить взгляд темно-синих глаз на себе, он подошёл. —Зимин сегодня не сможет репетировать. Он у медсестры. —Чего? Вот же... Ты вообще как это допустил? Я, значит, сказал, чтобы ты его ко мне привёл, а ты вообще решил забить на это и увёл того в медпункт? —агрессия в голосе так и сквозила. После десятиминутной критики от Дилана и нескольких смачных ударов тетрадкой. Его всё же отпустили, правда, с какой-то бумажкой, сказав отдать пионеру. Он отнесет её Тимуру чуть позже, когда Родион поведёт их отряд к речке. Ему туда не надо идти, ибо Щербакова там тоже будет, а она уж точно не позволит кому-то излишне баловаться. Подойдя к своему остатку от отряда, он заметил разозленного напарника, неужели что-то случилось? Таким злым он ещё рыжего никогда не видел. Обычно тот расслаблен, спокоен и рассудителен, как и положено комсомольцу. Тот крепко держал за плечо Ричирда, того француза, которого вожатые теперь в шутку называют покартиелем командиров. И что–то даже говорил тому. Решив, что вмешиваться не стоит, ибо снова отхватывать желания у него не было, он пошёл в корпус для вожатых, надеясь на спокойствие и тишину. **** —Сейчас я соберу всех своих, что нигде не участвуют. Ты с ними поиграй. Знаешь же, детки любят активные игры.—наигранно мягко проговорил он. —Хорошо. —Если будешь отлынивать или на тебя пожалуются, то я тебя прикончу, и всё, позор на весь лагерь и домой.—быстро изменившись в голосе. Ричард вздохнул, его не пугали ни слова, ни отношения к себе от слова совсем. В его памяти всё ещё стоял образ рыжего вожатого с широкой и нежной улыбкой. Небольшой уголочек, застеленный досками, правда, никто не знал, откуда они там. Но видно, никому они и не мешали. На одной из них в рядочек встала кучка октябрят, они хихикали и переглядывались, Ричард удивился тому, что их так оказалось мало. Просто вожатый успел его по сути запугать. Две девченки и четверо мальчишек, именно сейчас Ричард осознал, что ему придется развлекать всю эту гиперактивную стайку и так, чтобы никто никуда не сбежал. Ричард с опаской глянул на Рэна, который уже успел от него отойти, сесть на лавочку в тени и раскрыть какую–то книжку, которую привез с собой, а может, и из библиотеки лагеря взял. Хотя раньше таких книг вроде не было. Стоило вожатому уйти, как два октябренка побежали к дереву, где был тенёк. Ричард подошел ближе к оставшимся детям, начав разговор: —Так, как вас зовут? —Меня Таня.—заговорила девочка с волосами цвета пшеничного поля и зелеными глазами. —Саня.—мальчик, что до этого с уважением смотрел на вожатого, сейчас на Ричирда смотрел, как на кусок дерьма. —Оксана.—отозвалась вторая девчушка. Её темные волосы были растрёпаны, а галстук был повязан как попало. —Меня Степан, а того, с рыжей копной волос – Вова, а другого, с русыми волосами – Андрей. — мальчик с очками решил облегчить чуть–чуть жизнь француза и сразу сказал имена убежавших. —Давайте подойдем к тем двоим? — предложил самый старший. Подойдя к дереву и обратив внимание еще двоих мальчишек, он заговорил: — Ну, во что вы обычно любите играть? — с боязнью спросил Ричард. Всё же он не знал, какие это дети. — В догонялки! Догонялки — моя любимая игра! — очень громко начал говорить один мальчик. Его вроде Вова зовут. — Нет, лучше играть в прятки! Это веселее, чем всё, что можно предложить! — того, что, если Ричард правильно запомнил, звали Саша. — Нет, догонялки лучше! — А я говорю, прятки круче! Двое мальчишек чуть ли не дрались, пытаясь доказать друг другу, кто из них прав. Ричард на это смотрел и уже хотел плакать. — Давайте в съедобное-несъедобное или вышибалы? — предложила Танюшка. — Или в собачку! — подхватила вторая девочка. Пионер лишь кивнул на их идеи, спеша расцепить двух мальчишек. — Так, давайте в вышибалы. Нас не сильно много для пряток, а догонялки сильно быстро нас вымотают. — предложил Ричард. На своё предложение он увидел кивки, только от Санька не последовало кивка. Но да ладно. За всё время, которое они играли, октябрёнок кидал мяч в Ричарда, и вот вроде как он не причём, это же игра, а вроде как чувствовалось, что делает он это специально. В итоге он всё же выбил Ричарда, а это значит, что тому придётся всё время бегать за мячом. Когда же октябрёнок стал кидать будто случайно мимо и далеко, француз хмурился, но продолжал бегать за мячом, ничего не говоря. Снова мяч улетел в какие-то кусты, и Ричард, как ни в чем не бывало, побежал за ним, но когда он бежал обратно, споткнулся о большой камень, даже булыжник, который он благополучно не заметил. И вот он снова проехался на своих многострадальных коленях по тем самым доскам. Октябрята сначала зависли, а затем начали разбегаться в разные стороны: кто-то бежал к вожатому, кто-то в сторону корпуса, чтобы спрятаться там и пообсуждать что-нибудь или же сделать пакость некую. Вожатый отложил книгу и разочарованно подбежал к Ричарду, который уже сидел на досках и прикрывал окровавленные колени ладонями. — Ну как так..? — в пустоту задал вопрос Родион. Вожатый отодвинул руки пионера, чтобы оценить масштаб проблемы. Он не стал церемониться с теми, кто ошивался рядом, а это была Танюша и Степан. Мальчика отправил за вторым вожатым, которого он не обнаружил, когда осмотрелся. А девчушку — за теми, кто убежал в корпус. —Потерпишь до того момента, когда вернётся Глеб Николаевич? — скорее задал сам себе вопрос вожатый, нежели пионеру. — Я не могу оставить ребят одних. Под ноги смотреть не учили? На это тёмноволосый лишь промолчал, хотя хотелось огрызаться. Шипя, Ричард попытался встать, но вожатый приземлил его обратно, заставив снова сесть на доски. Ричард честно уже не знал, в каком состоянии его шорты, но точно знал, что их придётся стирать. Ричард тихо заскулил, когда Родион начал сгибать и разгибать его ноги, видно проверяя. —Можно немного поаккуратнее? Больно же! — будто подтверждая эти слова, он хрипло застонал, когда его ногу снова разогнали. —Сам виноват, не хнычь теперь. Убедившись, что ничего не сломано, он перенёс Ричарда в тень, где он сидел до этого. Раздражённо закатив глаза, когда перед ним появились дети, он стал их пересчитывать. И даже о чём–то побеседовал с ребятами. Когда же вожатый закончил с ними разговор, те отправились в тень, где перекидали мяч друг другу, тихонько беседуя о чём–то. Родион Витальевич же вернулся к скамейке и уже собирался сесть, но вдруг увидел идущего к ним Глеба, передумал. Когда второй вожатый подошёл совсем близко, оба были одинакового роста, поэтому, смотря прямо в глаза и скрестив руки на груди, Родион начал отличивать того за безответственность, как вожатого. Ричард не слушал их разговор, ибо его это не касалось. Но он шустро прошёлся по профилю второго вожатого. Посмотрев на шорты, он заметил кусочек тетрадного листа. Глеб Николаевич присел на лавочку, закрыв лицо руками. Дети из их отряда всё ещё перекидали мяч друг другу. Рыжий вожатый поднял Ричарда на руки, на манер невесты, и потащил в сторону медпункта. В животе Ричарда предательски заурчало, ведь поесть у него практически не получилось из–за того, что вожатый шестого отряда пристально. Родион Витальевич шёл быстро и шёпотом ругался на младшего, ибо если кто–то их увидит, то могут подумать далеко не то. А он же комсомолец! Ему нельзя портить себе статус. Но в мыслях тот надеялся на то, что октябрята разболтают, как недалёкий иностранец снова косячит и катается на коленях. Когда в небольшом кабинете медсестры появился вожатый, женщина нахмурилась. Теперь же Ричард сидит рядом с другом из своего отряда — Тимуром, что тихо сопел, даже не подозревая, что здесь кто–то есть, кроме медсестры. Когда Ричард попытался спросить о том, что тут делает альбинос, женщина шикнула и приказала заткнуться, а то разбудит младшего. Колени Ричарда были вымазаны зелёнкой, что неимоверно щипала, и это заставляло мышцы лица напрягать и хмуриться. Вожатый, что на удивление не выгнали, наблюдал за всем этим с еле заметной ухмылкой, ему в какой-то мере нравилось смотреть на то, как мелкий страдал. Родион неспеша подошёл к Ричарду, потрепав его волосы, он наклонился и тихонько, не думая, прошептал ему на ухо: —Малыш, сегодня не идешь на речку, мало ли какую-нибудь заразу занесешь, лучше тарелки расставишь в пищеблоке. — он слегка усмехнулся и продолжил: — Полезным делом займёшься, надеюсь, хоть с этим ты справишься. Отойдя от раскрасневшегося пионера, вожатый с ехидной ухмылкой ушел восвояси. **** Евгения неслась по коридору с парочкой коробочек с настольными играми и с двумя плакатами. На повороте она встречает мирно идущую куда-то небольшую толпу девочек, которая состояла из её сестры и их общей знакомой –Александры, с ними были ещё две девочки, которых Женя, правда, не знала. Она остановилась, попросив сделать то же самое и юных девушек. Чуть отдышавшись, она быстро протараторила: —Девчонки, мои любимые, можете мне помочь? Очень надо, отнесите вот это в библиотеку! А я сбегаю за остальным. —Да, конечно. — сказала Маша, протягивая руки. Быстро сунув коробки сестре, а плакаты блондинке. Она про Шэрон, если что. В полосатом кардигане, что прикрывал блузу, она захлопала ресницами. Та лишь кивнула убегающей вожатой. Мария уже раздала коробки, и они двинулись в сторону выхода. Они зашли в здание, где их встретили стеллажи с книгами и стулья, стоящие вокруг круглых столиков. Там почти никого нет, кроме тех, кто никуда не записался. А таких оказалось мало. Отнеся плакаты женщине средних лет, они прошли за один стол, где было больше всего стульев, и присели. Саша смотрела на коробку с шашками, пока две её подруги – Маша и Катя увлечённо играли в шахматы, а Даша и Наташа играли в какую-то настольную игру, правил которой блондинка не знала. Вдруг в открытую нараспашку дверь залетела рыжим вихрем страшная Щербакова с несколькими альбомами и кисточками для рисования. Девчонки удивлённо уставились на неё. Никто не мог понять, как она может таскать столько всего, иногда казалось, что у неё не две, а намного больше. По спине пионерки мелкой дрожью, когда вроде как чутка уставшая вожатая приземлилась на через чур близкий стул с блондинкой. Та глянула на знакомую и, заметив её съехавший галстук, она удивилась, ибо девушка перед ней всегда стремилась следить за галстуком. Женя потянулась и поправила аккуратно завязанный красный галстук и мило улыбнулась, когда на неё обратили взор зелёные глаза. Но потом переменилась в лице и приложила тыльную сторону ладони ко лбу раскрасневшейся пионерки. — Саш, да ты красная, у тебя не жар случаем?! Может, тебе в медпункт?! —Нет–нет–нет, всё в порядке! — чуть–чуть заикаясь, произнесла Сашка. —Евгения Сергеевна, ей просто неловко за её оплошность с галстуком. — объяснила за подругу Маша. —А–а, ну ничего страшного, Саш, такое с каждым бывает. — в подбадривающем жесте Женя похлопала по плечу. Сашка лишь отвела взгляд, а потом заговорила: —Извините, девочки, там скоро обед, а наш отряд три дня подряд дежурные. Я пойду. Быстро встав, она почти что убежала. Вожатой это показалось странным, но скоро она совершенно забыла обо всём, ведь прибежала толпа октябрят с Глебом во главе. Девушка пришла в пустой пищеблок и села на один из стульев около стола, где стопками стояли тарелки и остальные столовые приборы. С кухни вышла женщина в фартуке –Екатерина Андреевна, увидев пионерку, женщина улыбнулась. Екатерина Андреевна знала Сашу давно, и у них сложились хорошие отношения. —Саш, ты как-то рано, если честно, обед только через минут сорок, может, даже через час. —Ну, еда-то уже готова. —Если ты разольешь всё по тарелкам, всё остынет и будет ледяное к тому моменту, как придут отряды. — запротестовала повор. —Ну ладно, если хотите, то можете пойти отдохнуть, я послежу, чтобы никто не заходил и ничего не трогал. — почти с надеждой предложила пионерка. —Хорошо, спасибо, я пока добегу до медсестры. Женщина тихонько ушла, блондинка пришла на кухню и скатилась по стенке около входа. Она уткнулась лицом в колени и стала думать о вожатой, о том, какая она энергичная, везде успевает, заботливая, сестра подружки и очень красивая... Поймав себя на мысли, на том, что в очередной раз восхваляет её, и опять она покраснела, закрыв лицо руками, из глаз потекли слезы. Но быстро стерев их, она шёпотом заговорила сама с собой. —Дура, что же с тобой происходит? Раньше же до такого не доходило. Шэрон стянула кардиган и стала вытирать им слезы, что снова потекли уже из красных глаз. —Неправильно это всё... Неправильная ты, Александра. Переведя взгляд на руки, а следом на кастрюлю, что была на газу. В голове девушки закралась странная идея, даже, наверное, моральная в какой-то степени. Прижав ладонь к ужасно горячей кастрюле, она почувствовала ужасную боль, которая в какой-то степи сейчас доставила ей удовольствие. Сейчас ей казалось, что она эту боль заслуживает. Она же неправильная. Неожиданно дверь в столовую открывается, и в само помещение вбегает Женя. Саша испугалась, но по случайности прижала руки ещё сильнее, чем вызвала короткий вскрик, которой услышала вожатая. Евгения зависла на какое-то время, не поняв, что случилось. Но стоило ей пройти в помещение, где готовили, она увидела Сашку, ладони которой отскакивают от кастрюли. Ничего не говоря, она быстро потащила к раковинам, сделав ледяную воду, руки пионерки оказались под струёй. —Саша, дорогая! Что ты делаешь? Лебедева не смогла вымолвить хоть слово, лишь угрюмо смотрела на вожатую, что на младшую смотрела с жалостью и сочувствием. Смотря на свои ладони, девушка не выдержала нового притока слез. Они текли и текли, оставляя за собой солёные дорожки. Женя сильно растерялась, но к тому моменту вернулась повор, что очень испугалась за Сашку. Вожатая пыталась хоть как–то объяснить, что произошло, хоть понимания ситуации она сама не имела. Женщина отправила её с пионеркой к медсестре. И вот в кабинете медсестры уже трое пионеров. Всё ещё спящий Тимур, Ричард с зелёными коленями и Сашка с бинтами на руках. Медсестра пробежалась оценивающим взглядом по ним всем. —И что это за трио? Вот вроде взрослые, но взрослые пионеры и будущие комсомольцы явились сюда раньше, чем октябрята. Женщина накапала пару капель валерьянки в стакан с водой и протянула к Лебедевой. Ричард понимал, что девушка не сможет взять бокал, поэтому помог. —Мне вот интересно, вы сговорились? Сегодня каждый вожатый по пионеру притащит?! Причём вожатые даже не вашего отряда. Если это так, то ещё притащат минимум два: сначала вот это недоразумение. — указала она пальцем на спящего альбиноса и продолжила. — Потом эту неуклюжую принцессу принесли. — пристально посмотрела она на Ричирда. — Если с Тимуркой всё понятно. Он тут не в первый раз, и я знаю, что у него иммунитет никакущий, а вот ты... Но я решила, что бывает, мало ли споткнулся и упал, но потом приводят под ручку вот эту красавицу. Ты как вообще додумалась за кастрюлю схватиться? Саша стыдливо отвела взгляд, в общем–то, как и Ричард. Медсестра потерла переносицу, села рядом с бледным Тимуром и стала гладить его по плечу, может, её это успокаивало? Наверное, ей тоже нужно было пару капель валерьянки. ***** Ромка стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за тем, как вожатый избивает тетрадью с текстом другого вожатого, который принёс известие о том, что Тимур не сможет присутствовать сегодня. Он что–то кричал, пока ребята, которые стояли в линию, не начали бегать по сцене и ворошить странные декорации, а то есть картон, который декорациями ещё не был. Он начал осознавать, что именно ему с вожатым или вожатыми придётся делать эти декорации с нуля. Лицо его скривилось с отвращением. Ромка ухмыльнулся, когда Дилан вырывал листок с текстом из тетради. Этот иностранец, видно, никому не даст спокойной жизни. Радовался он недолго... Вдруг к ним повернулся Дилан и снова скрутил толстую тетрадь. С каким-то шипилявым акцентом он начал кричать и грозиться показать всем, кто до этого бегал, показать, «где раки зимуют». А потом уже влетело Роме. Получив подзатыльник и выговор за опоздание на репетицию. —Ты будешь сегодня помогать мне декорации делать, заберу я тебя с сон часа. — угрожающе шипя, сказал Метцлер. Остальные захихикали, но Дилан рявкнул и на них, пригрозив повторить судьбу Фильченко. Вожатый долго объяснял, что да как, но никто особо ничего не понимал, да и не вникал, видимо. Вскорее он начал раздавать листы из тетради, где аккуратным каллиграфическим почерком был написан текст, но Ромка это увидел у кого-то, кто стоял рядом с ним. Ему же вручили веник, приказав подмести сцену. Он долго и нудно мел, но, решив забить и просто сказать, что он закончил, Рома поднялся на сцену, где вожатый гонял кого–то, октябрёнка, который не мог проговорить нормально текст из–за картавости. Ромка встал в сторону и стал ждать, когда же Дилан обратит на него внимание, но когда этого не произошло, он зашёл за спину вожатого, теперь уже ожидая, когда тот повернётся. Рома опять скрестил руки на груди, но неожиданно вожатый спиной назад захотел подойти к самому краю сцены. Но он не знал, что за ним есть кто–то. И вот на полу лежит пионер, а на нём вожатый, который пытается понять, что происходит. Переведя взгляд на того, на кого он приземлился, его глаза расширились. —О господи, ты как тут оказался? Ты головой думаешь хоть иногда? — злостно проговорил он, поднимаясь. Дилан швырнул тетрадь в пионера, а затем за руки поднял его, на это Рома начал шипеть, и вот это смутило вожатого. —Сиди–ка ты тут и никуда не уходи. До конца репетиции осталось минут то 15, потом пойдём к медсестре. Вожатый поднялся обратно на сцену, в то время как Рома развалился на сиденье и попытался задремать, чтобы время не терять. Но ему мешала это сделать жуткая головная боль.