В отражении клинка

      Вино было чудесным. Нет, не так. Вино было просто невероятным, особенно после долгой дороги в Антиву, морского воздуха и оседавшей на губах соли. Сагрия втянула носом этот чудесный ягодный аромат и слабо улыбнулась, казалось, впервые за пару месяцев, действительно чувствуя себя дома. Антива, прекрасная страна страстей, контрактов и подпольных боёв за положение. Всё было не так безнадёжно, как в Орлее, где каждый плясал под дудку Игры, но тень всего этого прочно висела над головой, не давая забыть, где находишься.       Сангрия с удовольствием растянулась на небольшой изысканной лежанке, наконец отдыхая телом и душой. Здесь, в Риалто, ей не докучал пьяный сброд с улиц, не пытался насадить на вилы фермер, только завидевший острые уши, тут не было ни намёка на ужасы Пятого Мора или нестабильную Завесу. Единственное, что печалило — единственная эльфийка, которую Сангрия знала и с которой поддерживала приятельские отношения, уже который год как считалась пропавшей.       Никто не знал, куда та подевалась, и Сангрия, если быть честной, подозревала, что во всём замешаны бои Домов Антивы, борющихся за власть и положение, которые открыли бы им дорогу прямо к королю. Но она не долго позволяет себе думать об этом, будто боится, что даже в собственных мыслях не может быть откровенна сама с собой. Как будто какой-нибудь Ворон наблюдает за ней, читает мысли, и при малейшем неповиновении всадит ей в грудь отравленный клинок.       Впрочем, её наслаждение благами цивилизации не могло длиться долго — уже на следующий день она соглашается на новый контракт. В этот раз её просвещает сам Виаго де Рива, как всегда идеально выглядящий, но с пронзающим насквозь взглядом. Сангрии всегда было некомфортно рядом с ним, и она даже не могла выделить для себя основную причину: потому что он Пятый Коготь или из-за того, что он мастер-отравитель?       Эти размышления ни к чему бы не привели, поэтому Сангрия бегло пробегается по контракту глазами, цепляясь за одно слово.       — Киркволл? — она поднимает глаза на Виаго, ловит его кивок, а потом снова вчитывается, взглядом выделяя самое важное. Потом бумага будет уничтожена, поэтому все данные отпечатываются глубоко в сознании, а Сангрия запоминает имя будущего мертвеца — Берих Таглан. Мелкий дворянин родом из Оствика, который что-то забыл в Киркволле в своё время, и в итоге там же остался на постой. Поставил на уши всю мелкую знать, и совсем не удивительно, что кто-то захотел его смерти.       Сангрия не спрашивает о сроках, лишь кидает бумагу в огонь и смотрит, пока та не сгорит полностью. Виаго удовлетворённо кивает и резко разворачивается на каблуках. Всё верно, думает Сангрия в тот момент, у Пятого Когтя и без неё много работы.

***

      Запах соли смешивается с едва уловимым запахом нечистот, и Сангрия морщится, сходя по трапу на ровную землю. Капюшон вновь надвинут почти до самого носа, а в заплечном мешке упрятана неплохая сумма денег на случай подкупа стражи. Если повезёт, Сангрия смешается с другим людом, торопящимся в город и минует пост охраны. Короткий взгляд на стражу, и Сангрия усмехается — деньги сегодня пойдут на что-то более важное, — оба стражника врат чуть ли не пускают пузыри, ленивыми взглядами провожая проходящих мимо людей.       Смешавшись с толпой, она легко попадает в город, минуя патрули стражи и подозрительно вглядывающихся в толпу людей. Возможно, с безопасностью тут не так плохо, как кажется, но Сангрия рада тому, что без лишних проблем смогла зайти в город.       Таверна «Висельник» встречает её так же, как и все остальные таверны до этого — запахом пота, немытых ног и крепким кислым пойлом. В Нижнем городе можно даже не надеяться найти свою цель, но для короткого привала и поиска информации это место подходит просто идеально — обычный люд обожает чесать языками в поддатом состоянии, мало заботясь о том, что кто-то будет подслушивать. Стража сюда явно забредает не очень часто, раз тут всё ещё можно встретить людей откровенно бандитской наружности.       Заказав кружку с элем и на пробу отпив глоток, Сангрия отставляет её подальше от себя, едва подавив желание снова поморщиться — сколько можно-то уже? Хоть где-нибудь она получит приличный эль, а не разбавленную мочу?       — … поговаривают, что он девку свою ему продал! — краем уха улавливает Сангрия чужой разговор. В общем гомоне сложно прислушаться к кому-то конкретному, голоса звучат ото всюду, кто-то жалуется на налог, кто-то поносит на чём свет стоит своего соседа, а кто-то просто наслаждается выпивкой после рабочего дня.       — Да быть не может! — восклицает пьяница где-то недалеко, и Сангрия впивается в него своим взглядом, крепче сжимая в руках большую деревянную кружку. — Напридумывал чего, приблуда? С Думара безвольного сколько зим прошло, придурок?       Думар. Сангрия крутит на языке имя, но в голову не идёт ничего путного. Кто такой Думар? Ещё один дворянин?       — Ишь чего разволновался, — буркает ещё один мужичок с огромным брюхом. Вокруг него стоят кружки, и по общему виду Сангрия примерно представляет, что в этих кружках недавно плескалось. — Потише говори, пока кто тебя в застенки не уволок.       — Да кто уволочет? — не унимается первый. В его руках грязное дерево ещё одной кружки, и при малейшем движении за край выливается какая-то часть содержимого, стекая по толстым грязным пальцам и капая куда-то на немытые доски пола. — Я кунари сам видел, пока ты за мамкину юбку прятался, щенок. И говорю тебе, что идиот Думар даже в подмётки Защитнику не годился! А сейчас что? Посадили нелюдя, будь он проклят!       Сангрия усмехается и делает ещё один глоток, задерживая дыхание, пока горечь катится по языку. Вот и подошли к самому главному. Думар, похоже, был здешним наместником сколько-то лет назад, а сейчас в кресле восседает «нелюдь». Пожалуй, тут всё выходило яснее некуда — про Варрика Тетраса, гнома-наземника она слышала много раз. Кто-то обсуждал его писательский талант, а кто-то костерил надоедливого гнома на чём свет стоит, особенно — за должность наместника, которую он занимал пару лет. Где сейчас гном обитает, Сангрия не знала, но судя по пьяному обсуждению, тот всё ещё просиживал штаны в кресле высокопоставленного лица. Интересно.       Следующие пару часов Сангрия пытается допить противный горько-кислый эль, вслушиваясь в пьяный бред, но больше ничего цепляющего не касается её ушей. Разве что обычный люд по паре раз обсасывает во всех подробностях разборки на Рваном берегу и конфронтацию двух мелких дворян. В одном из диалогов она улавливает «оствикского поганца» и усмехается, понимая, что обсуждают её цель. Кажется, что этот «поганец» достал не только заказчика, но и кучу работяг из Нижнего города. Единственное, что печалило — неясно было, за что люд так невзлюбил мессира Бериха Таглана. Мнения работяг о нём были разной степени цензурности, но все сходились в одном — народ он кидал на деньги, и что-то мутное творил за спиной стражи.       Достаточным поводом выдвигаться дальше стал тот факт, что не поделившие выигрыш работяги уже закатывали рукава своих потных рубах, поэтому стоило убираться из таверны как можно дальше, пока и саму Сангрию не впутали в обычный деревенский мордобой. Здесь это зрелище похоже было нормой, но желания смотреть на немытые лица, которым выбивают последние зубы, не было совершенно.       Сангрия кинула пару монет на стойку, откуда их ловко смахнула в свой передник достаточно молодая девушка. На улице стемнело окончательно, и Сангрия скинула капюшон с головы, мельком оглядевшись по сторонам. То тут, то там сновали бедняки, за каким-то углом, прислонившись к стене, стояла проститутка, оголившая почти полностью свою грудь. Но что удивило — никто не топтался по тёмным углам, проворачивая свои сделки, не было даже разбойников, которых ожидаешь встретить в таком месте.       Прошедший мимо отряд из пяти человек, в котором Сангрия узнала стражу, развеял все сомнения — похоже, что гном-наземник смог хоть как-то обезопасить город для обычного народа.       Путь лежал к краю Верхнего города, где располагалось имение «оствикского поганца». Обходя патрули по дуге, Сангрия двигалась вперёд по теням, подмечая то тут, то там резко увеличившееся число людей, бродящих по улицам. Раз уж так много мелких дворян высыпало на улицы в такой час, явно не боясь за свою жизнь и кошелёк, значит один чёртов гном сделал невозможное в, казалось бы, таком месте, как Город Цепей.       В какой-то степени это было хорошо, но для Сангрии накладывало трудности на её работу — чем больше глаз, тем труднее попасть в поместье. Она петляла по улицам из соображений собственной безопасности, и стоила в голове маршрут патрулей. Они, казалось, двигались совсем хаотично, но спустя время Сангрия начинала видеть закономерность.       И когда казалось, что вот он — путь, вырулившая из-за очередного угла рыжеволосая женщина в тяжёлой броне стражи, осложнила и так не самую простую работу. Сангрия тихо выругалась под нос, влезая в первое попавшееся окно. Внутри помещения царила темнота, а на улице женщина отчего-то остановилась, подозрительно оглядываясь по сторонам.       До нужного здания было метров сто по прямой, но ещё один патруль стражи поставил крест на всей работе.       Сангрия отошла в тень помещения, отодвигаясь подальше от окна, и в раздражении прикрыла глаза. Как всегда. Не оставалось ничего, кроме как схорониться здесь, может быть, даже пробраться на крышу, чтобы продолжить путь поверху, пока стража не начала собираться здесь на неофициальную сходку.       Бесшумно Сангрия поднялась по лестнице, застыв у двери, ведущей на верхние этажи. Особняк казался заброшенным, ни единого звука не коснулось чуткого уха, и это настораживало даже больше, чем большое количество стражи снаружи. Сангрия снова огляделась, но темнота помещения оставалась такой же недвижимой, и очень, очень негостеприимной.       Едва слышимый скрип двери казался невероятно громким, когда Сангрия всё же приоткрыла дверь, ведущую в основные помещения особняка, но глаз не встретил привычный свет свечей — темнота царила и тут, и ни единого блика света не видно было на несколько десятков метров вокруг.       Проскользнув змеёй через приоткрытую дверь, Сангрия двигалась в тени, держась ближе к стене. Глаза подмечали почти полное отсутствие вещей хозяина, да и в целом казалось, что тут не было вообще ни единой живой души. Сангрия не обманывалась видимой безопасностью, уже не раз подобное спасало ей жизнь: ловушки, наёмники, пару раз даже встречались ходячие мертвецы или демоны. В этот раз, надеялась Сангрия, всё будет гораздо лучше — никто не захочет насадить её голову на пику.       Следующая дверь привела прямиком в пыльную кладовку. В ней не было ничего интересного, разве что выделялась слишком уж неподходящая для мешков с едой корзинка, доверху заполненная разными тряпками. Приподняв одну кончиками пальцев, Сангрия заметила долийский узор на тёмной ткани. Это лишь добавило подозрений и окончательно смыло ощущение ложной безопасности. Что-то было не чисто, и теперь Сангрия убедилась в этом ещё сильнее. Она не знала чьё это было поместье, в которое её толкнул случай, и всё больше понимала, что узнавать не хочет, но что-то двигало вперёд и заставляло идти дальше, а не отступить обратно в небольшое подвальное помещение с приоткрытым окном.       Тихо притворив за собой дверь кладовки, Сангрия двинулась дальше, ступая ещё осторожнее, чем до этого. Глаз выцеплял в темноте углы, искал ловушки, но всё было так же тихо, даже звуки довольно оживлённой улицы не проникали внутрь. Подозрения крепли с каждой новой комнатой, и пусть там царила почти стерильная пустота, Сангрия вся сжалась внутри от напряжения как струна. Одна рука лежала на рукояти клинка, то и дело хватаясь за него, чтобы успокоиться, но Сангрия упрямо шла вперёд почти беззвучно, лишь едва уловимое дыхание портило идеальную густую тишину.       Кабинет встретил такой же тишиной и отсутствием света, а крепкий дубовый стол выплыл из темноты слишком внезапно. Сангрия зацепилась за него взглядом, отмечая, что пыли там было в разы меньше, чем в остальных помещениях. На столе смятыми лежали разные бумаги, какие-то выглядели совсем старыми, пожелтевшими, с пожёванными краями, на каких-то угадывались тёмные пятна, но глаз зацепился за единственную бумажку, которая радовала почти полным отсутствием слов, лишь на крае был заметен едва видимый символ. Дом де Рива.       Сангрия ловко подняла бумагу, не потревожив стопки других и отошла в сторону от стола. Она догадывалась, что на чистом листе были чернила, проявлявшиеся лишь в определённых условиях, но сама ситуация располагала к нервному смешку, который легко удалось подавить в зародыше. Искала цель контракта, а нашла логово заказчика. Сангрия была в этом точно уверена, бумага выглядела слишком новой и дорогой, чтобы думать, что это что-то из старья. Единственное, что насторожило — почему заказчик не сжёг то единственное доказательство, которое выдало бы его связь с Антиванскими Воронами?..       Бумага отправилась в нагрудный карман. Сангрия не питала особой любви к заказчикам, поэтому сделано это было лишь из личной выгоды и эгоизма. Она изучит позже подробности контракта, а потом уничтожит бумагу — за себя она переживала куда больше, чем за идиота, который не потрудился избавиться от улики. Но теперь интерес сжигал изнутри, теперь Сангрии было интересно, что ещё скрывается в этом особняке от её глаз?       Пусть кабинет был пуст, но зоркий глаз легко увидел несоответствия. Отогнутый край дорогого ковра, покосившаяся не по естественным причинам картина, и небольшая книга, пыли на которой было в разы меньше, чем на остальных.       И если за картиной не скрывалось ничего, то под ковром обнаружился люк сделанный столь хорошо, что под ногами он чувствовался так же как и пол, даже звук шагов отдавался так же, но теперь Сангрия была уверена, что основные секреты были скрыты там. Оставалось лишь проверить книгу.       В ней был сложенный пару раз лист бумаги, и пусть в темноте было не очень хорошо видно содержимое, Сангрия тут же поняла, что ничего хорошего на этом древнем листке бумаги не было. Формулы, символы, капли чего-то тёмного не оставляли простора воображению — кто-то опять заигрался с тем, к чему лучше не прикасаться ни под каким предлогом.       Со стороны здравого смысла люк трогать не стоило вообще. И Сангрия стояла над ним, вперив зелёные глаза, очерчивающие каждый сантиметр рисунка, идеально повторяющего рисунок пола. Она сражалась со своим любопытством, уже зная, что проиграет в этой битве, и здравый смысл будет заглушён желанием узнать, что внутри. Ничего хорошего из этого не выйдет, повторяла мысленно она, пытаясь пальцами найти уязвимость, за которую можно будет зацепиться, чтобы поднять крышку люка.       Тебе же будет хуже, твердила она, когда накидывала сверху ковёр, чтобы он лёг так же, как лежал, когда она закроет за собой крышку. Поэтому Виаго смотрит на тебя как на мерзкую мошкару, взвывала Сангрия к себе, спускаясь по лестнице, когда люк был закрыт над головой и путь назад оказался отрезан. Внизу — чернота провала, куда вела лестница, ни единого звука кроме собственного излишне медленного и спокойного дыхания.       Сангрия осторожно выглянула из-за угла, мысленно ругая саму себя за внезапно разыгравшееся любопытство, и проклиная свою неспособность ему воспротивиться. Когда-нибудь ей точно открутят острые уши — и либо это будет Виаго, либо уже посмертно кто-нибудь их тех, в чью жизнь лезть не следовало совершенно. И если за Виаго она была спокойна, тот может и спляшет потом на её костях, но забудет быстро, то вот за второе уверенна не была совершенно.       Подвал освещался едва-едва, почти все свечи были потушены, а над потолком одного из помещений парил тусклый магический светляк, совершенно не разгоняя черноту помещения. Под ногами ничего не хлюпало, крови нигде не было видно, и Сангрия уже в сотый раз прокляла своё любопытство. Мало ли чем заказчик тут занимается, ей вовсе не следовало сюда влезать, её работы вообще была в другом. Но ноги упрямо продолжали движение вперед, а взгляд блуждал по всяким колбам, банкам и кускам ткани, которой словно бы заткнули все углы подвальных помещений.       Тут слух уловил судорожный вздох, и Сангрия резко остановилась как вкопанная прямо перед поворотом в очередное помещение. Вздох повторился, но теперь он сопровождался каким-то бульканьем, совершенно противоестественным.       — Пей, — чужой холодный голос разрезал тишину как нож масло, и Сангрия обратилась в слух, теперь уже точно уверенная, что её любопытство скоро выйдет ей боком. Никогда не лезь в дела заказчиков, повторила она саркастично слова Виаго в мыслях, а потом подавила желание рассмеяться. Сейчас не время и не место.       Лишь слегка выглянув из-за угла, Сангрия увидела чужую спину, словно капуста укутанную во множество слоев одежды. Мужчина был не очень высок, и явно не следил за собой, даже в этих слоях одежды можно было угадать телосложение настоящего борова, чьи слои жира не укроет ни один шёлк или иная другая ткань. Он склонился над кем-то, чьи руки безвольно повисли вдоль ножек крепкого стола, перетянутые крепкими жгутами верёвок. Света в помещении хватало, чтобы разглядеть большие кровоподтёки, царапины и порезы на чужих руках, уже почти посиневшие от неподвижности.       Сангрия нахмурилась, мысленно называя себя идиоткой. Удовлетворила своё любопытство?       К магии крови у Сангрии были свои счёты, но убийство заказчика точно не пройдёт мимо Виаго, и в следующий раз на подобном столе будет лежать уже она, а он, укрытый тёмными тканями Вороньей брони, будет вливать ей в рот какой-нибудь из своих смертоносных ядов.       На остальное она уже не могла смотреть, лишь услышала сдавленный крик боли, когда поднималась обратно в особняк, всё так же тихо прикрывая за собой люк и расправляя ковёр так, чтобы ничего не выдавало еë присутствия. Лишь ещё раз пробежалась взглядом по столу, и стащила ещё пару бумаг, в которых, по её мнению, могла содержаться хоть какая-то приблизительная информация о том, чем занимался в свободное время её заказчик.       И когда всё было разложено так, чтобы не привлекать никакого внимания и не дать подсказок любителю кровавых экспериментов, Сангрия двинулась назад, теперь уже с твёрдым желанием выбраться из особняка как можно скорее. По пути она снова заглянула в кладовку, и выцепила из той груды эльфийских тканей какой-то шнурок, повязав его себе на пояс, теперь уже видя, что большая часть ткани была измарана пылью и грязью вперемешку с кровью.       Верхние этажи встретили её мертвой тишиной, заставляя Сангрию сцепить зубы так крепко, что жевалки ярко выделялись на бледном худом лице. Она не жалела, что ушла, оставив того человека доживать последние минуты своей жизни, потому что за такое ей никто не платил, да и никак помочь она не могла. Давила внутри робкий голос совести, и продолжала идти дальше, поднимаясь всё выше, к последним этажам особняка, взглядом проходясь по содержимому комнат. Кое-где пыли не было вовсе, и глаз выцепил маленькие башмачки, покрытые грязью, задвинутые куда-то под шкаф.       Сангрия выдохнула как можно тише, борясь со злостью. Она не повернёт назад. Не спустится обратно в подвал. Не прирежет этого мерзкого борова. Он — заказчик, воля заказчика контракта должна быть исполнена любой ценой.       — Твою мать, — тихо шептала Сангрия, находя в комнатах всё больше и больше вещей, за которых хотелось выколоть борову глаза, отрезать ему пальцы, и смотреть как тот истекает кровью, захлёбывается ей до тех пор, пока свет окончательно не покинет его.       В одной из комнат под слоем бумаги, тряпок и пыли, явила себя на свет мерзкая черная книженция, перетянутая кожей явно не бронто. От неё тянуло могильным холодом, запахом крови и гнили, и даже касаться её руками не хотелось совершенно. Мерзость. Сангрия скривилась, нашла в углу кусок ткани и замотала как можно плотнее этот мерзкий блокнот, и сунула в заплечный мешок, даже через слои ткани ощущая цепкие лапы мерзкой магии крови, заползающей через доспехи прямо под кожу. Теперь решение точно было — не ради жизни других, а ради ненависти к магии крови, Сангрия придумает как свести борова со свету, и желательно не своими руками, пусть они и тряслись от злости, то и дело касаясь рукоятей верных клинков.       Путь на крышу нашёлся в одной из спален, и судя по состоянию новенькой красивой и явно не дешевой мебели, это была самая обжитая спальня, явно принадлежащая тому борову.       Звук хлопка ясно пронесся по пустоте комнат, достигая тонкого слуха, и Сангрия легко вскарабкалась на крышу, выскочив из окна подобно долийской стреле, лишь бы убраться подальше от поместья, пока злоба не застелила её глаза полностью, заставляя убить того человека. На него найдётся управа, и Сангрия приложит к этому все свои усилия — нельзя позволить магии крови пустить корни в этом месте, иначе от этого не укроется никто.       События прошлого, которые творились в этом городе с десяток лет назад, Сангрия слышала краем уха, когда волной по Тедасу прокатилась весть о восстании магов, отправной точкой в котором служила ненависть, поселившаяся в сердцах магов Киркволла. Она не знала подробностей, но ужасы тех лет периодически всплывали в разговорах, затем сменялись ужасами Бреши, затем переходили на Пятый мор, поглотивший Ферелден. Разговоры шли об одном и том же — маги опять наворотили делов, всех магов надо резать под корень. Сангрии не было до этого дела, когда было восстание она пыталась выжить при обучении, когда брешь была закрыта, а Инквизиция перешла под управление новой Верховной жрицы Виктории, Сангрия удирала от прошлого и собирала себя по частям после Неварры.       И вот опять, все труды миротворцев, все труды Виктории и Инквизиции шли прахом — в Киркволле магия крови, в Тевинтере — магия крови, да куда ни плюнь попадешь то в мага крови, то еще в кого-нибудь, кто в обход власти творит свои тёмные дела. Тедас менялся медленно, со скрипом, едва прогибаясь под новые правила, установленные Церковью.       Продвигаясь по крышам на восток, в сторону поместья, Сангрия пригибалась как можно ниже, тенью скользя над городом, чтобы никто снизу не смог различить её силуэт в кромешной тьме. На одной из крыш она остановилась, завидев уже знакомую рыжеволосую женщину, которая широкими шагами пересекала улицу. Вокруг не было никого, и теперь Сангрия смогла разглядеть более богатые, нежели у остальных стражников, доспехи. План сформировался быстро, и не позволяя гласу разума вступить в игру, Сангрия присела на колени, доставая стрелу.       На древко был намотан лист бумаги, и пара станиц из той книженции, что холодила спину, лежа в заплечном мешке. Долийский шнурок ловко был обвязан вокруг стрелы, скрепляя бумаги. Сангрия подкинула стрелу в руке, проверяя её вес, удовлетворённо кивнула самой себе, а затем наложила стрелу на тетиву.       Миг — и женщина отшатывается от стрелы, угодившей ей куда-то под ноги, ловким отточенным движением вскидывает щит и достаёт из ножен меч, поднимая голову и осматривая крыши. Ночная тишина радует полной пустотой, и лишь тихий шелест бумаги разрывает эту тишину, когда начальница стражи поднимает стрелу.