Одинокая звезда

***

Проснулся я поздно. Точнее, не совсем сам проснулся — телефон на тумбочке с вибрацией чуть не сдвинулся с места, заставляя меня вынырнуть из сладкой полудремы. Я потянулся за ним, глухо буркнув что-то непонятное, перевернулся на бок и разблокировал экран. Группа в чате горела новыми сообщениями. "Эй, ты там вообще живой?" "Собираемся перед праздниками, надо встретиться!" "Все уедут, а ты потом будешь жалеть, что нас не видел." Я улыбнулся, прочитав всё это. Вот уж точно, друзья знают, как меня поддеть. Быстро набрал в ответ: "Давайте. Когда и где?" Пока пальцы стучали по клавиатуре, до меня начали доноситься тихие звуки из кухни — лёгкий звон посуды, что-то шипело на плите. Я потянулся, закутываясь в одеяло, и почувствовал себя на удивление уютно. Вчерашний день был насыщенным, но таким тёплым, что я засыпал с улыбкой. Наконец заставив себя подняться, я натянул мягкую толстовку и босиком, лениво шаркая, побрел на кухню. Кей стоял у плиты, высокий и сильный, в чёрной футболке и брюках. Его движения были уверенными, а хвост, выглядывающий из-под ткани, лениво качался из стороны в сторону. Он готовил что-то ароматное, запах уже расползался по всему дому. — Доброе утро, — сказал я, проходя мимо и машинально чмокая его в щёку. Кей повернулся ко мне с мягкой улыбкой, что сразу делало его менее грозным. — Проснулся наконец, — буркнул он, поднимая взгляд от сковороды. Я устроился за столом, пока он продолжал готовить, а в голове уже начали выстраиваться планы. — Знаешь, мне сегодня надо на работу, — начал я, тараторя, пока Кей ловко переворачивал что-то на плите. — Давно там не был, начальство, наверное, уже злится. Потом заеду домой, надо предупредить родных, что у меня планы на Новый год. Я затих на мгновение, когда Кей, с едва заметной улыбкой, молча пододвинул ко мне тарелку с завтраком. На тарелке лежали аккуратно приготовленные яйца с овощами и жареный тост. — Вот, — тихо сказал он, поставив передо мной чашку кофе. Я удивлённо посмотрел на него, на еду, и снова на него. — Ты как будто всё наперёд знаешь, — пробормотал я, взяв вилку. — Тебя несложно понять, — спокойно ответил Кей, снова возвращаясь к плите, чтобы убрать сковороду. Всё выглядело настолько обыденно, но при этом так правильно, что я не смог сдержать улыбки. Пока я ел, он снова скользнул взглядом в мою сторону, а потом, чуть наклонив голову, добавил: — Ты так быстро тараторил, что чуть не убежал без завтрака. Я рассмеялся. — Да уж, спасибо, что вовремя остановил. Утро текло медленно и уютно, словно мы с Кеем прожили вместе не пару дней, а несколько лет. Всё было до боли обыденно — настолько, что это казалось роскошью. Он сидел напротив меня за кухонным столом, держа кружку с кофе, и выглядел совершенно спокойным. Иногда я ловил себя на мысли, что если бы он предложил съехаться, я, наверное, согласился бы без раздумий. Просто потому, что с ним было тепло. — Какие планы на день? — спросил я, доедая последние кусочки завтрака и потягивая кофе. Кей немного помедлил, будто взвешивая, что именно мне рассказать. — Особенных планов нет, — сказал он, наконец, слегка пожав плечами. — Придумаю что-нибудь по ходу дела. Я хмыкнул, ожидая продолжения, и он, словно поддаваясь моему молчаливому напору, добавил: — Хотя есть одно дельце. Нужно проверить одно место, может там будет печать. Всё внутри меня напряглось. — Печать? — спросил я, пытаясь, чтобы голос звучал спокойно. Он кивнул, но не посмотрел на меня сразу, а как-то задумчиво смотрел на свою кружку. — Ты... Ты не хочешь наложить её на себя? — выпалил я, резко выпрямившись. Сердце заколотилось так, будто собиралось пробить грудную клетку. Кей наконец взглянул на меня и улыбнулся мягко, с легкой усталостью, будто этот разговор он предвидел. — Нет, Чонгук, — сказал он спокойно, его голос был тихим, но твёрдым. — Себя я запечатывать не собираюсь. Я выдохнул так резко, что чуть не задохнулся. Слишком легко поверить, что он попытается избавиться от бессмертия любым способом. — Тогда зачем? — спросил я, всё ещё настороженный, но уже спокойнее. Его взгляд стал чуть более серьёзным, но всё равно оставался мягким. — Для врага, — ответил он. — Есть у меня один, и мне хочется от него избавиться. Вот только не знаю, как. Сказано было спокойно, без ненависти или злобы, но я почувствовал, как в комнате стало чуть тяжелее дышать. Кей говорил так, будто речь шла не о каком-то абстрактном враге, а о чём-то очень конкретном и личном. — Что за враг? — осторожно спросил я. Кей хмыкнул и откинулся на спинку стула. — Не забивай себе этим голову, — сказал он, качнув хвостом, словно пытаясь сгладить напряжение. — Это существо сейчас сидит тихо, так что всё в порядке. Он сделал паузу, а потом добавил, чуть понизив голос: — Но я хочу быть готовым к его возвращению. Эта тварь причинит вред всем, если решит выйти на свободу. — Всем? — Я уставился на него, чувствуя, как ладони сами сжались в кулаки. — Чонгук, всё хорошо, — перебил он, склонив голову набок. — Я этого не допущу. Его голос был таким уверенным, что я невольно расслабился. Он смотрел на меня так, будто в мире действительно не было силы, способной причинить мне вред, пока он рядом. — Но ты расскажешь мне, если что-то изменится? — всё же спросил я, всё ещё пытаясь понять, стоит ли мне беспокоиться. Кей улыбнулся и слегка наклонился вперёд, положив свою ладонь поверх моей. — Конечно, — мягко сказал он, и я поверил. День начался в суете, и я даже не успел толком попрощаться с Кеем. Впопыхах сунул в рот последний кусок тоста, а он стоял на пороге, лениво провожая меня взглядом. — Вернусь поздно! — крикнул я, уже надевая обувь. — Постарайся не слишком утомиться, — отозвался он, и в его голосе звучало что-то тёплое, что я унес с собой на весь день.

***

Работа, как всегда, была хаотичной. Начальник, с вечной своей нервной энергетикой, словно бросал задания, будто это горящие дрова, которые нужно срочно кинуть в печь. Коллеги сыпали вопросами, как будто я был энциклопедией, а не журналистом. Почта звенела уведомлениями так часто, что я уже подумывал выключить звук — но это, конечно, было невозможно. А гора дел росла быстрее, чем я успевал её разбирать. Но, странным образом, всё это не вызывало у меня раздражения. Напротив, где-то на задворках сознания жила странная и приятная картинка. Кей на кухне. Он в мишуре, с лёгкой и мягкой улыбкой, подаёт мне завтрак. Я чувствовал запах кофе и свежеиспечённых вафель. Этот образ грел, словно обещание, что за пределами офиса есть другой мир, где можно просто быть собой. Когда рабочий день наконец закончился, я с облегчением выдохнул. Закрыл ноутбук, аккуратно сложил бумаги на столе — не то чтобы я был педантом, просто это помогало почувствовать завершённость. Перекинув через плечо сумку, поспешил к выходу. Дом встретил меня уютным светом из окон и запахом, который я всегда ассоциировал с теплом и покоем. В гостиной меня ждала бабушка. Она сидела в своём любимом кресле, с книгой в руках, но при виде меня тут же отложила её на столик. — Где ты был, Чонгук? — её голос, как всегда, был спокойным, но с лёгкой ноткой беспокойства. — У Кея, — ответил я, едва сняв пальто. — У того милого парня? — уточнила она, и в её голосе слышалась скрытая улыбка. Я хмыкнул, покачал головой, но не смог удержаться от смеха. — Да, у него. Мы весь его дом украсили! — начал я, скидывая обувь и подходя ближе. — Представляешь, он даже настоящую ёлку принёс. Огромную! Бабушка рассмеялась, её глаза светились теплом и нежностью. — А как вы украсили? — спросила она, садясь обратно в кресло и приглашая меня жестом присесть напротив. Я подумал, стоит ли рассказывать ей всё, особенно ту часть, где Кей, лазая по потолку, напоминал новогоднего акробата. Решил, что детали лучше оставить при себе. Вместо этого начал описывать гирлянды, мишуру и то, как мы смеялись, пока вешали украшения. — Это звучит волшебно, — сказала она, когда я закончил. — Было весело, — согласился я, откинувшись на спинку кресла. На мгновение в комнате повисла тишина, наполненная каким-то необъяснимым уютом. Бабушка смотрела на меня, и её взгляд был слишком глубоким, чтобы я мог его проигнорировать. — Ты выглядишь таким счастливым, — сказала она вдруг. Я замер. Неожиданно услышать такое от неё, особенно после всего, через что я прошёл, было... странно. — Правда? — спросил я, неуверенно усмехнувшись. — Да, — её голос стал почти шёпотом, но каждое слово было как утешение. — Ты весь светишься, Чонгука. Щёки вспыхнули. Я почувствовал, как лицо заливает жар, но было приятно. Необычайно приятно. — Это всё Кей, — пробормотал я, смущённо улыбнувшись. Бабушка ничего не ответила. Только улыбнулась, её взгляд стал ещё теплее, почти сияющим. Она искренне рада за меня. Эта простая, но такая редкая эмоция пронзила меня до глубины души.

***

Я проснулся, и в первые несколько секунд мир был идеальным. Тёплая постель, мягкий свет пробивающийся через шторы, легкое утреннее оцепенение, пока сознание медленно всплывает из глубин сна. Всё шло так, как я представлял: сегодня у нас с Кеем были планы. Мы собирались печь пряники у него дома, весь день провести вместе. Я даже заранее предупредил бабушку и Соран, чтобы они не ждали меня на Новый год. Этот день должен был быть нашим. Я потянулся, лениво раскинув руки, и улыбнулся сам себе. Мысль о Кее, о его спокойной улыбке и умелых руках, которые смешивают тесто или украшают выпечку с почти детской увлечённостью, согрела меня. Мне не терпелось собрать вещи и отправиться к нему, провести несколько дней в уютной обстановке, вдали от всего остального. Я был счастлив. Настолько счастлив, что забыл о мелочах: о делах, о заботах, о тревоге. Но вдруг, словно удар молнии, всё изменилось. Пространство вокруг меня буквально сдвинулось. Сначала это было едва уловимое чувство — как если бы воздух в комнате стал плотнее. Потом я моргнул и понял, что уже не в своей комнате. Я стоял. Но не у себя дома. Вокруг меня был лес. Лес. Сердце застучало в груди, будто его захватили холодные пальцы страха. Этот лес я узнал мгновенно, хотя его, по сути, не существовало. Тот самый лес, который преследовал меня в кошмарах, оживших тенями, шёпотами, холодом. Деревья казались слишком высокими, их кроны смыкались так, что солнце пробивалось через них ломаными полосами света, почти неестественно яркого. Всё выглядело... неправильно. Я сделал шаг вперёд, и сухие листья хрустнули под ногой. Страх наполнял меня всё сильнее с каждым движением, хотя я пытался подавить его. "Это сон. Это просто сон. Я проснусь сейчас", — убеждал я себя. И тут я услышал шёпот. Едва различимый, словно дыхание ветра. Слова, растворённые в тишине, которые невозможно было разобрать. Я замер, чувствуя, как напряжение растёт. Огляделся. Ничего. Только деревья и игра света. Но шёпот не прекращался. Напротив, он становился всё громче. "......и..." Я напрягся. Этот звук, эти голоса. Я знал их. Тени. Они были здесь. Дрожь пробежала по телу, и я обернулся, но никого не увидел. Только пустота леса, только неестественный свет. "……е……" Снова звук. Этот шёпот. Он продолжал звать, но я не мог разобрать, что именно они говорили. "Б.....г....." И тут всё изменилось. Она появилась. Из тени, как будто шагнувшая из воздуха, девушка. Её образ был невероятно чётким, почти болезненно прекрасным. Светлые волосы падали на плечи волнами, глаза переливались ярким светом, лицо идеально, как будто созданное художником. Она была полностью обнажённой, но её облик не вызывал желания. Только страх. Только холод. Она улыбалась. Нежная и одновременно угрожающая. "Беги" — сказал голос в голове. Слово, которое словно пронзило воздух, доносящееся откуда-то издалека. "БЕГИ," — повторил тот же голос. Уже громче. Уже настойчивее. И я сорвался с места, не задумываясь. Я побежал. Под ногами хрустели листья, вокруг мелькали деревья. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Я не оглядывался. Не смел. Страх подгонял меня, как хлыст. Но каждый раз, когда я мельком замечал её фигуру между деревьями, холод становился сильнее. Она не двигалась. Она не бежала за мной. Но каждый раз, огибая очередное дерево, я видел её перед собой. Она была повсюду. "БЕГИ!" — кричали голоса теней, которые я не видел, но слышал, будто они окружали меня. Я почувствовал, что слабею. Мои ноги тяжело несли меня дальше, а лёгкие горели. Но я не мог остановиться. Не мог. Ощущение было такое, будто сама смерть смотрела мне в спину, будто её дыхание вот-вот обожжёт мне шею. Впереди показался домик. Маленький деревянный домик с покосившейся крышей и дверью. Я вспомнил, что видел его раньше, но не мог вспомнить где. Мозг будто отказывался мне подсказывать. Я побежал к нему, из последних сил забежал на крыльцо, вбежал внутрь и захлопнул дверь. Казалось, я спасён. Но когда я обернулся, она уже стояла там. Внутри дома. И тут, как будто всё оборвалось. В мгновение ока я оказался обратно в своей комнате, на своей кровати. С воплем вылетел из одеяла, тяжело дыша, как если бы я всё ещё был там, в лесу. В голове все мысли путались, и страх не покидал меня. Я пытался понять, что произошло, но единственное, что я знал — это то, что я не был готов к этому. Я стоял, всё ещё пытаясь прийти в себя. Мой мозг не мог успокоиться, я чувствовал, как холодный пот покрывает тело. Всё это не может быть правдой, не может быть. Это был кошмар. Я пытался убедить себя, что это просто следствие стресса, что это просто сон. Проклятый сон. Я прижал ладони к лицу, ощущая лёгкую дрожь, и старался выровнять дыхание. Ноги невольно привели меня в ванную, даже не осознавая, что я туда иду. Всё шло автоматически, как привычная мышечная память. Я нахмурился, увидев себя в зеркале. Было невыносимо странно видеть себя здесь, в этом отражении, так будто ничего не случилось. Взгляд сжал мои внутренности, но я только сильно вдыхал и быстро накатил холодной воды на лицо. Я почувствовал, как холод пронизывает кожу и заливает внутренности, будто вытягивает из меня все остатки страха и дурных мыслей. Я схватился за раковину, чтобы не упасть, но твердил себе, что это просто сон, всего лишь кошмар. Всё нормально, всё будет нормально. Я отступил от раковины и снова потёр лицо. Долгое время стоял, пытаясь вернуть реальность в её прежний, нормальный вид. Сняв с себя оставшееся напряжение, я вышел из ванной и направился на кухню, хотя всё внутри меня ещё было чуждым и пугающим. Хотелось просто попить воды, почувствовать, что я снова могу контролировать себя. Когда я вошел на кухню, я заметил макушку моей сестры, которая скрывалась за гредушкой на диване. Телевизор работал, его голос нарушал утреннюю тишину, но, кроме шума, ничего не привлекало внимания. Я фыркнул, заметив, что она даже не ответила на мое "доброе утро", и продолжала смотреть этот сраный телевизор, явно ничего не замечая вокруг. Она всегда так — поглощена своим миром, беспокойная, вечно с залипшими глазами в экран. Я не стал обращать на неё больше внимания, налил себе стакан воды и подошел к окну, глядя на её отражение в телевизоре. Плазменный экран не только передавал изображение, но и отражал комнату. Я замер, когда увидел её отражение в экране — она лежала на диване, но не так, как обычно, а как-то по-другому. Свет солнца играл на её теле, она была будто покрыта его лучами, но что-то в её позе показалось мне неестественным. Я не мог понять почему, но сразу понял, что что-то не так. Мои руки затряслись, и стакан выскользнул из рук, разбившийся на пол с громким треском. Вода расплескалась на кухонном полу, а я, будто не ощущая, как мои ноги идут по осколкам, пошел в зал, интуитивно чувствуя, что надо проверить. Не осознавая, почему, я обогнул диван и стал смотреть на неё. Она лежала на диване, но совсем не так, как обычно. Вся в крови. Я ощутил, как холод пронизывает меня до костей. Глаза её были широко открыты, мертвые, словно вытащенные из какого-то жуткого сна. Она не дышала. Её губы были посиневшими, и это было похоже на нечто из кошмара, чего я не мог понять. Каждое движение, каждое ощущение — будто мир растворялся. Мои ноги подкосились, и я, бессильно стоя, продолжал смотреть, не веря своим глазам. — Нет, нет, это всё... сон, это всего лишь сон, — шептал я себе, будто эти слова могут разогнать кошмар. Я стоял, не в силах отвести взгляд от мёртвой сестры, её неподвижного тела, залитого кровью. Это не было реальностью. Это не могло быть реальностью. Я начал истерически смеяться, пытаясь убедить себя, что это просто очередной кошмар. Это всего лишь моя беспокойная голова, из которой выходит вся эта боль. Я начал бить себя по щекам, как будто этим могу проснуться. Шлёп — по одной, по другой. "Проснись! Проснись!" — я повторял, но мои руки становились все более твердыми, а лицо всё больше ощущало пульсацию боли. Я начал бить себя сильнее, я должен был проснуться! С каждым ударом мои ладони оставляли яркие красные следы, а тело всё равно оставалось за пределами этой реальности. Никаких изменений. Я не просыпался. И вот, когда я уже почти сдался, когда чувство невыносимой тревоги и паники поглощало меня, мысль пронеслась как молния — бабушка. Она должна быть в порядке. Я рванул к её комнате, не думая ни о чём, кроме того, чтобы проверить её. Я влетел в дверь, распахнув её так сильно, что дверь стукнулась о стену. В ту же секунду я потерял всякое ощущение реальности. Моё тело похолодело, а сердце застыло. Бабушка... её тело висело на люстре. Она тихо покачивалась, будто зловещая игрушка. Под ней на пол стекала кровь, разливаясь, как тёмное море, заливающее комнату. В голове как будто щёлкнуло что-то. Это было невыносимо, это было не то, что я мог бы принять. — Нет... нет, это не может быть... я сплю, я же сплю! — прошептал я, а в горле застрял комок, и я почувствовал, как мир вокруг меня рушится. Я попытался снова проснуться. Снова попытался выдернуть себя из этого ужаса, но, несмотря на все усилия, ничего не происходило. Это не сон. Это была жестокая, ужасная реальность. Я отшатнулся от двери, не в силах больше смотреть на то, что происходило передо мной. Закрыв рот рукой, чтобы заглушить крик, я почувствовал, как слёзы катятся по щекам, но я не мог остановить их. Слёзы, как горячие ручейки, пробивали мои глаза, заставляя всё вокруг размазываться. Я опёрся об стену, и вся моя сущность, вся моя реальность, казалась мне абсолютно пустой. Всё, что я знал, рушилось. Это было невозможно. Я не знал, сколько времени я сидел, опираясь на стену. Всё вокруг будто исчезло, осталась только глухая пустота. Пустота, которую невозможно было заполнить, как будто я утопал в ней, не чувствуя ни тела, ни мыслей. Время потеряло всякий смысл. Я не знал, что происходит, и всё, что я мог сделать — это смотреть на комнату, на которую мне не хотелось смотреть. И вот, вдруг, кто-то дернул меня за плечо, вырывая из этой вязкой туманной реальности. Я вздрогнул, не в силах сразу понять, что происходит, но меня резко повернули лицом к тому, кто стоял передо мной. Сначала я видел только силуэт, потом его лицо, и я почувствовал, как все мои силы уходят, как из пустоты выплывает какой-то призрак, и вот он стоит передо мной. Белые волосы, контрастирующие с его тёмными глазами, полными боли. Я узнал его. Это был Юнги. — Юнги… — выдохнул я, пытаясь понять, что происходит. Я что-то говорил, но в ушах стоял лишь гул, словно белый шум, как будто мир вокруг меня утратил свои звуки. Я не мог слышать его, только видел, как его губы шевелятся, но что-то было не так. Он держал меня за лицо, его ладони были холодные, но я не мог оторвать взгляда от его глаз. Он смотрел на меня, и в этом взгляде была боль, ужас. Он словно пытался что-то сказать мне, но я не мог понять. Не мог… всё в голове было в хаосе. Как в каком-то кошмаре. Я пытался схватиться за что-то реальное, но вокруг меня только пустота и эта странная звуковая тишина. Юнги резко поднял меня, его руки почти силой потащили меня через дом. Я не сопротивлялся, не понимал, что происходит. Меня выталкивали наружу, в холодный воздух. Я ощутил порыв ветра, но мне было всё равно. Я не чувствовал ничего, только этот пустой, невыносимо тяжёлый комок в груди, и мысль, которая крутилась в голове, не давая мне покоя: Моя семья. Бабушка. Соран. Они мертвы. Я был совершенно беспомощен. Я смотрел, как Юнги суетится рядом, кажется, он говорил что-то, но я не слышал его. Вместо его слов я слышал лишь звуки, похожие на эхо, как будто я оказался в другом мире. В его руках я чувствовал себя совершенно пустым, словно я был всего лишь тенью. Потом я заметил людей вокруг, какие-то лица, суетящиеся возле меня. Они что-то делали, я видел их фигуры, будто в тумане. Полицейские? Врачи? Я не знал. Всё, что я знал — моя семья была мертва. Качаясь на ногах, я едва удерживался от падения. Всё вокруг было как в каком-то кошмаре, но он был настолько реальный, что даже невозможно было понять, что из этого правда, а что ложь. Ноги вметаки подогнулись и я осел на землю. На асфальте, у дома, я сидел, глядя на размытые фигуры, пытаясь понять, что происходит. Шумы в голове сливались в какафонию. Казалось, что все эти люди вокруг меня говорили, что-то спрашивали, но их слова не доходили до меня, как будто я находился под водой. Белый шум в ушах заглушал все звуки. Я не мог сосредоточиться, не мог понять, что делают эти люди. Почему они здесь? Почему я здесь? Где…? Где они? Внезапно, как гром среди ясного неба, в голове пронеслась мысль, которая заставила меня встряхнуться. Бабушка. Соран. Где они? Я чуть ли не кричал, пытаясь понять, что произошло с ними, как они могли исчезнуть так быстро. Руки дрожали, и я пытался встать, но ноги были как ватные, они не слушались меня. Я почувствовал, как Юнги подхватил меня, поддерживал, но его голос был для меня лишь фоном. Я не слышал его, не видел. Я только думал о том, что происходит с моей семьёй, и как я мог не понять, что их больше нет. Я схватил детектива, который стоял передо мной, и с отчаянием в голосе спросил: — Где они? Где моя бабушка? Где Соран? Но детектив только глядя на меня, пытался успокоить. Он не знал, что сказать. Я чувствовал, как его глаза скользят по мне, видя, что я не в состоянии понять происходящее. И тогда я увидел, как чёрные пакеты с телами моих родных начали спускаться по лестнице. Мои руки задрожали, и я не мог отвести взгляд от этого ужаса. Они были завернуты в чёрные мешки, как просто вещи, которые можно выбросить. Но это были мои люди. Моя семья. Я не мог этого понять. — Нет… — Я твердил это слово снова и снова, как молитву, пытаясь верить, что это неправда. Я надеялся, что это просто какой-то кошмар. Но я знал, что это было слишком реальное, чтобы быть сном. Мой голос, казалось, исчезал в тумане, как только я его произносил. Затем, не в силах сдержать эмоции, я истерично засмеялся. Это был смех, полный отчаяния, словно я сам себя пытался убедить, что всё это — просто сон. Да. Это сон. Это не может быть настоящим. Это просто сон. Я резко повернулся к Юнги, с диким взглядом спрашивая его: — Это сон, да? Это всё не правда, Юнги? Ты ведь не позволишь мне потерять их… Ты ведь не позволишь мне потерять их, правда? Я искал в его глазах ответ, пытался найти хоть одно подтверждение, что это не реальность, что это просто ужасный сон, от которого я скоро проснусь. Но Юнги молчал, его лицо было закрыто от меня, как всегда, но в его глазах я видел — он не знал, что сказать. Всё внутри меня оборвалось, и я не смог больше держать это. Истерика накатила волной, настолько мощной, что я едва ли мог дышать. Всё, что я старался сдерживать, вырвалось наружу, и я не мог остановиться. Я снова был там, в том моменте, когда потерял своих родителей. Момент, который я когда-то зарывал так глубоко, но теперь он вернулся. Боль — она была настолько сильной, что я чувствовал, как она пронизывает меня насквозь, выжигая все внутри. Я схватился за Юнги, как за единственное, что оставалось в этом мире. Он обнял меня, не отпуская, и я чувствовал, как его руки крепко сжимаются вокруг меня, как его дыхание срывается от того, что происходило. Он держал меня так сильно, что я даже не понимал, где заканчиваюсь я и где начинается он. Но мне было неважно. Я падал на землю, словно все силы покинули меня. Я был пуст, опустошён, и всё, что я мог делать, — это рыдать от боли. — Я один... Я один, Юнги. Они все... Все ушли... — срываясь на всхлипы, я едва мог произнести слова. — Мои родители… Бабушка… Соран… Всё... их больше нет... Это было как удар молнии. Как если бы я был снова на том месте, где всё началось, где всё потерял. Но теперь это было ещё хуже, потому что теперь я был совершенно один. Все эти воспоминания, что мучили меня столько лет, вернулись, и я не мог понять, как жить без них. Мои родители, они были забраны у меня так внезапно. И теперь, когда я думал, что я нашёл какую-то опору в этом мире, теперь, когда я надеялся, что хотя бы они с Юнги будут рядом — их тоже не было. Я продолжал рыдать, не замечая, как мои слёзы смешиваются с пылью на асфальте, как я не могу остановиться, не могу унять этот поток боли, что сжимал меня с каждой секундой. Юнги был рядом, он обнимал меня, но это не могло помочь. Это не могло вернуть мне всё то, что я потерял. — Ты… ты не оставишь меня, Юнги? Ты ведь не оставишь, правда? — слабо прошептал я, ощущая, как его руки всё крепче сжимаются вокруг меня, как будто пытаясь удержать меня от того, чтобы я не ускользнул в эту пустоту.

***

Я сидел на полу, уткнувшись в колени, и смотрел на маленькую цепочку, которую всегда носила Соран. Она была такой простой, такой обычной, но в то же время — невероятно ценной. Мой взгляд был затуманен от слёз, и я чувствовал, как всё внутри меня болит, как будто меня разрывают на куски. Я не знал, что делать с собой. Моё нутро ныло, не переставая, и мысли будто не давали мне покоя. Я остался один. Моей семьи больше нет. Юнги был рядом. Он был рядом, но в тот момент, когда я смотрел на эту цепочку, я понимал, что не знаю, как жить без них. Без бабушки, без Соран. Это было невыносимо. Всё это было слишком жестоко. Я почувствовал, как дверь тихо открылась. С трудом поднял голову, и мои болящие глаза увидели его — Кей. Он стоял в проёме, его фигура была как бы немного размыта в моих слезах. Всё внутри меня сжалось, и я не мог сдержать всхлипа. Я едва шевельнул губами: — Кей... — шёпотом. Он не сказал ни слова, но я видел, как в его глазах плескался океан боли и печали. Его взгляд был… именно таким, каким я его помнил, но теперь он был таким безжалостно искренним. Он шагнул внутрь, его фигура сгладилась в ту же секунду, как он подошёл ко мне. Мне не нужно было больше ничего. Не нужно было слов. Как только Кей опустился на колени передо мной, я не выдержал и без раздумий упал в его объятия. Это было так естественно, будто всё в моей жизни вело к этому моменту. Я искал в его руках утешение, хотя понимал, что ничто не может вернуть мне то, что я потерял. Я рыдал, как ребёнок, сжимая заветную цепочку в руке, не в силах отпустить её. Кей крепко держал меня, его руки — как якорь, как единственная опора в этом мире. Его тело согревало меня, и я пытался найти хоть немного покоя среди этой боли, но её было слишком много, и она просто не отпускала меня. Я всё равно продолжал рыдать, как будто не мог остановиться. Всё, что я знал, — это потеря. Потеря всех, кого я когда-то любил. Я прижимался к Кею, словно он был моим единственным спасением, и чувствовал, как его дыхание становится тяжёлым. Он тоже переживал, и я знал, что не был один в этом ужасе. Но эта мысль не утешала меня, потому что всё равно, как бы он меня не держал, всё, что я ощущал — это пустота.

***

Я сидел в похоронной комнате, не замечая, как всё вокруг меня проходит. Люди приходили и уходили, тихо выражая соболезнования, оставляя цветы, и я механически благодарил их. Но слова, которые они говорили, были пустыми для меня. Всё это казалось чем-то чуждым и далёким, как будто я был в каком-то другом мире. Моё лицо, наверное, всё ещё было опухшим от слёз, глаза красные, как у человека, который не спал уже недели. Но я продолжал сидеть, не двигаясь, как статуя, поглощённая собственным горем. Юнги не отходил от меня. Он стоял рядом, тихо и спокойно, но я знал, что его присутствие — это больше, чем просто физическая поддержка. Он был там, чтобы помочь мне не разломаться окончательно, когда я чувствовал, что вот-вот потеряю себя. Кей тоже был рядом. В его взгляде была странная смесь холодной отстранённости и какой-то тянущейся печали, как если бы он сам переживал что-то подобное, хотя не показывал этого. Он не говорил лишнего, но я знал, что он тоже рядом, всегда сдержанный, всегда настороженный, всегда готовый поддержать, даже если не мог выразить этого словами. Люди продолжали приходить, один за другим. Намджун тоже был здесь. Я не обращал внимания на взгляды Кея, который бросал на него взгляд, полный какого-то скрытого недовольства. Я не был в состоянии ничего понять. Мне было всё равно на всё. Все они, мои друзья, пытались поддержать, но слова не доходили до меня. Я благодарил, кивал, но внутри чувствовал лишь пустоту. Я продолжал выполнять свой долг — разносил еду, как и полагается, будто это часть какого-то ритуала. С каждым шагом мне становилось всё труднее и труднее поддерживать маску. В этот момент я чувствовал себя словно чужим, словно и не существую в этом мире. Всё, что я хотел, это чтобы этот день закончился. Когда люди начали расходиться, когда церемония подошла к концу, я почувствовал, как тяжело сдерживаться. Кей сказал мне: — Может, тебе стоит пойти со мной. Тебе будет лучше у меня дома. Я замер на месте, почувствовав, как в груди что-то сжалось. Я не мог пойти с ним. Нет. Я не мог оставить Юнги. Он был единственным, кто остался со мной. Я не мог оставить его. — Нет, — сказал я тихо, но твёрдо, не встречая взгляда Кея. — Я хочу быть с Юнги. Он... он единственный, кто остался. Кей немного молчал. Потом кивнул, и я заметил, что в его глазах мелькнула какая-то мысль, но он ничего не сказал. Его молчание было согласным, сдержанным. Он не возражал. Он знал, что мне нужно быть с Юнги. — Хорошо, — произнёс он, — но я всё равно пойду с вами. Я хочу быть рядом. Я кивнул, не возражая. Это было важно. Я не мог быть один. И с ними — Юнги и Кей — я не был один. Я знал, что мне будет трудно пережить это, но я хотя бы буду рядом с теми, кто меня понимает. Кто не отпустит меня, несмотря ни на что. Мы пошли вместе. Юнги молчал, не обращая внимания на остальное, как всегда, тихий и спокойный. А Кей, хотя и не показывал этого, я чувствовал, что он был рядом, что-то в его присутствии давало мне силу. И вот мы шли через весь этот мир, полный пустоты и боли, но хотя бы не в одиночку. Я лежал в комнате, как в тумане, поглощённый пустотой. Мои мысли казались далёкими, а тело будто стало тяжёлым, не принадлежащим мне. Я не чувствовал себя живым, не знал, как двигаться, как дышать, как продолжать. Всё было чужим, даже мой собственный взгляд в зеркало. Я был где-то здесь, но меня не было. Только боль и тишина вокруг. Мои руки, мои ноги — всё словно утратило смысл. Я не хотел двигаться, не хотел ничего, кроме как просто исчезнуть. Под утро, не заметив, как уснул, я вновь проснулся. Мрак, но в душе всё так же пусто. Я не хотел оставаться в этой комнате, в этом одиночестве. Вышел в зал, ощущая слабость в ногах, но не обращая на это внимания. И тут я заметил Кей, растянутого на полу. И Юнги, свернувшегося на диване. Я не знал, что делать, но будто действовал на автопилоте, сделав несколько шагов в сторону дивана. Я заполз к Юнги, не вымолвив ни слова. Просто забрался рядом с ним, и в какой-то момент почувствовал, как его рука мягко ложится на мою спину, как его дыхание становится легче, а мои плечи напрягаются от тоски. Юнги проснулся, быстро, как всегда, и в его голосе была какая-то тревога. — Что такое, Гука? — прошептал он, ощущая моё присутствие, мои движения, моё молчание. Я не сказал ни слова. Просто подполз ближе, и, не раздумывая, уткнулся в его грудь. Пальцы автоматом обвили его талию, я не мог оставить его, как не мог оставить себя. Его тепло, его мягкие движения — всё это наполнило меня каким-то кратким успокоением. Но как только я ощутил его руки, меня снова накрыло. Новая волна боли. И я снова не смог сдержаться, из глаз катились слёзы, а я тихо всхлипывал, зарывшись в его грудь. Я не думал ни о чём, не пытался понять, почему мне так плохо, почему этот мир стал чуждым и страшным. Я просто был рядом с ним, и его прикосновения были чем-то, что давало мне хоть какое-то ощущение реальности. Юнги прижал меня к себе, его рука скользнула по моей спине, мягко успокаивая. Его щёка коснулась моей макушки, а его дыхание в ушах словно пыталось выдохнуть ту боль, что не отпускала меня. Я не знал, сколько времени прошло, пока мои рыдания затихли. Я просто лежал, ощущая, как его руки обвивают меня, как тепло его тела накрывает меня. И хоть это всё было тяжело, я знал, что хотя бы сейчас не один. И это было как спасение — в этом темном, мрачном мире, где всё, что оставалось, это боль и пустота, Юнги был рядом.

***

Я сидел в полицейском участке, чувствуя, как голова раскалывается от гнева и боли. Эти проклятые двадцать лет. Двадцать лет без ответов, без справедливости. Я не мог больше этого терпеть. Моя семья мертва, а убийца всё ещё где-то там, свободный. Всё это время они продолжали искать, но так и не нашли. Почему? Почему до сих пор ничего не известно? Я не мог просто сидеть и ждать. Нужно действовать. Я должен был узнать правду. Я должен был. Я не раздумывая направился к столу детектива Хана, почти не чувствуя себя. Сердце билось так быстро, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Я подошел и вцепился в край его стола, так сильно, что руки начали дрожать. — Дайте мне материалы по делу! — я не смог скрыть злость в голосе. — Это моя семья! Вы не можете просто оставить это так! Детектив Хан посмотрел на меня с сожалением, его глаза были полны усталости, но он не мог меня утешить. Он вздохнул, и в его голосе звучала печаль, словно он уже знал, что я не успокоюсь. — Чонгук, я понимаю, что тебе тяжело, но тебе нужно отдохнуть. Мы продолжим расследование, — сказал он тихо, пытаясь взять меня за плечо. — Нет! — я крикнул, яростно отталкивая его руку. — Вы двадцать лет ищете, и ничего! Что теперь? Что вы будете делать? Опять забросите и всем будет насрать?! Всё, что я хочу, это найти его. Я хочу найти того, кто убил мою семью! Какого чёрта вы молчите?! Я почувствовал, как моё тело начинает дрожать от ярости и отчаяния. Это было всё, что оставалось. Я не знал, как иначе бороться, как иначе прожить этот ад. Вдруг я почувствовал сильные руки, которые схватили меня, и в мгновение ока я оказался в руках Кея. Он тихо сдерживал меня, прижимая к себе. Я стал биться, ударяя его руками, отчаянно пытаясь вырваться. Мой гнев был безудержным. — Отпусти! Ты! — я рычал, пытаясь отбиться. Кей не отпускал меня. Он молчал, несмотря на мои проклятия и удары. Я орал, оскорбляя его, даже не думая о том, что говорю. Он знает, кто это сделал. Почему он молчит? Почему он не скажет мне правду? Почему я до сих пор мучаюсь? Я не чувствовал, как слёзы снова начинают катиться по моим щекам. Кей продолжал держать меня, не говоря ни слова, его руки были настолько крепкими, что я не мог вырваться. Он был словно камень, не поддающийся моим атакам, не обращающий внимания на мою ярость. — Успокойся, — его голос был тихим, но в нём было что-то такое, что заставило меня замереть на мгновение. Это было не приказание. Это был приказ для нас обоих. Я приподнял голову и застыл, будто замороженный. В его глазах был такой холод, такая боль, что я едва мог поверить в это. Кей стиснул челюсть, как всегда, скрывая свои эмоции, но, несмотря на это, я увидел, как его лицо на мгновение исказилось от страха или боли. Он зажмурился, а потом быстро пришёл в себя, снова расслабившись, но я видел, как его тело напряглось. Он был на грани. И этот момент был как остриё ножа, острое и болезненное, как никогда раньше. Он попытался вытащить меня из участка, но я не мог остановиться. Я рвался, как животное в клетке, посылая его к чёртовой матери. Всё, что я мог, было выкрикивать, на что меня хватало, потому что слова были моим единственным оружием. Но Кей не отвечал, не пытался мне что-то объяснить. Он просто молчал, хотя я чувствовал, как его хватка на моём запястье становилась всё крепче. Он притащил меня в дом Юнги, я не мог уже удержать себя. Мой гнев был необуздан, я кричал, как потерянный, и с каждой секундой становился всё более невыносимым. Кей стоял напротив, молча, с мрачным, как всегда, лицом. Как статуя, как проклятый монумент моей ненависти. Я смотрел на него, не веря, что он ТАК спокоен. Как он может молчать, зная всё, что я переживаю? Как он может просто стоять, зная, что я потерял всё? — Ты знал, — выдохнул я, голос сорвался, но я не остановился. — Ты знал с самого начала. Он не ответил, и эта тишина взбесила меня. — ТЫ ЗНАЛ! — закричал я, хватая первую попавшуюся вещь с полки — вазу и швырнул её прямо в его грудь. Ваза разбилась с глухим звуком, но Кей даже не дёрнулся. Только слегка повернул голову, чтобы посмотреть на то, куда они упали. — Почему ты молчишь?! — выкрикнул я, чувствуя, как гнев затмевает всё. — Ты же всё знаешь! Ты мог бы мне рассказать! Ты мог бы спасти их! Кей остался стоять на месте, но его взгляд переместился на мои ноги. — Стой, — сказал он вдруг низким голосом, не таким, каким обычно говорил. — ЧТО?! — я бросил в него книгу. Она ударилась о его голову и с глухим звуком упала на пол. — Не двигайся, — повторил он, уже немного мягче. — Здесь осколки. — Ты издеваешься?! — прорычал я, глядя на него с бешенством. — Ты боишься, что я порежусь? Лучше расскажи, кто это сделал, вместо того чтобы волноваться о каких-то чёртовых осколках! - я, чувствуя, как горло режет гнев. — Ты же знаешь правду, Кей. Ты знаешь, кто это сделал. Почему ты молчишь? Почему? Он молчал. Снова. Я поднял со стола очередную книгу, швырнул её в него, потом ещё что-то — неважно, что это было. Всё, что попадалось под руку, летело в его сторону. Но он стоял, не двигаясь. — Ответь мне! — кричал я, пока боль не захлестнула всё. Я бросился к нему, ударил кулаком в грудь, ещё раз и ещё, пока руки не начали ныть от бессилия. Он стоял, как стена. Я хотел пробить эту стену, хотел разбить её в пыль. — Это всё из-за тебя, — прошипел я, ударяя его снова. — Всё из-за тебя, Кей. Ты обещал защитить меня, но ты… ты… Ты стоишь тут, как будто ничего не произошло! Я бил его, пока у меня не осталось сил. Пока удары не превратились в жалкие толчки, пока моя ненависть не выплеснулась вся. — Они мертвы, Кей, — прошептал я, поднимая глаза на него. — Все. И моя семья, и моя жизнь. Всё… Он молчал. Даже не смотрел на меня. Я хотел, чтобы он хоть как-то отреагировал, но вместо этого он просто стоял, как будто ничего не произошло. — Ты знаешь, кто это сделал, — мой голос дрожал. — Ты знаешь. Почему ты мне не скажешь? Он опустил голову, и я понял, что ответа не будет. — Ты думаешь, что это меня защитит? — горько усмехнулся я, чувствуя, как слёзы жгут глаза. — Ты думаешь, что твоя тишина спасает меня? Нет, Кей. Ты просто трус. Он слегка вздрогнул, и это была единственная реакция, которую я добился за всю ночь. — Ты трус, — повторил я, чувствуя, как ненависть заполняет каждую клетку. — Ты боишься сказать мне правду, потому что знаешь, что я не прощу тебя. Я снова ударил его в грудь, но это был уже не удар, а слабая попытка вытолкнуть хоть что-то из него. — Я ненавижу тебя, Кей. Ты слышишь? НЕНАВИЖУ! Я замолчал, оставив горькие слова висеть в воздухе. Они жгли меня изнутри, но я не мог сейчас контролировать себя. Кей медленно поднял взгляд, но не сказал ни слова. В его глазах была боль. Настоящая. Я знал, что задел его. Но это не принесло мне облегчения. Я не знал, что сильнее — гнев или боль. Они переплетались во мне, рвали на части, пока я бросался на него, снова и снова, надеясь хоть как-то его задеть. Кей стоял передо мной, высокий и мрачный, словно тень от скалы. Он не защищался, не уходил в сторону. Только опустил голову, глядя на меня из-под лба, будто отруганный щенок. — Ты! — закричал я, кулаки яростно обрушивались на его грудь, на его руки, на всё, до чего я мог дотянуться. — Ты мог помочь! Ты мог спасти их! Мои удары не имели значения. — Почему ты ничего не сделал?! — кричал я, каждый удар сопровождался криком. — Почему ты просто стоял и смотрел, когда умирали мои родители? Я сжал кулак сильнее и вложил в удар всё, что у меня было, но он даже не вздрогнул. — Ты знал! Ты знал, что им угрожает опасность, но ты ничего не сделал! — мои слова срывались на хрип. — Ты мог спасти бабушку. Ты мог спасти Соран! Кей стоял неподвижно, его голова слегка опущена. Я видел, как он смотрит на меня — глаза, в которых была тьма, в которых была бесконечная пустота. — Ты бесполезный! — я замер на мгновение, хватая ртом воздух, а потом сорвался снова. — Бесполезный, никому не нужный кусок дерьма! Я видел, как его глаза дёрнулись, как его пальцы напряглись, но он всё равно ничего не ответил. — Ты гребаный монстр! Ты только разрушаешь всё вокруг! Если бы тебя вообще не существовало, мир стал бы лучше! Его взгляд потух, голова опустилась ещё ниже. — Это всё ты! — мои крики разрывали воздух. — Это из-за тебя умерли мои родители! Из-за тебя теперь нет бабушки! Нет Соран! Ты не спас их! Ты просто стоял и смотрел! Ты бесполезен, — повторил я, сжимая кулаки до боли. — Ты… ты просто жалкий. Я хотел, чтобы он ответил. Хотел, чтобы он разозлился, накричал на меня, сказал, что я ошибаюсь. Но он молчал. — Скажи что-нибудь! — я бросился на него снова, кулаками бил в грудь, пока слёзы не затуманили мой взгляд. — Скажи мне! Его руки чуть дрогнули, но он не поднял их. Не попытался меня остановить. Только стоял, словно ждал, когда я сломаюсь. — Почему ты ничего не говоришь? — прошептал я сквозь слёзы, чувствуя, как ярость сменяется бессилием. — Ты… ты должен был спасти их. — Прости, — прошептал он наконец. Его голос был тихим, почти незаметным, но он ударил меня сильнее любого крика. — Прости? — я рассмеялся, но это был хриплый, рваный звук. — Ты думаешь, что твоё “прости” что-то исправит? Я отступил назад, чувствуя, как мои ноги подкашиваются. Он остался стоять, словно статуя, но его глаза… В них больше не было ничего. Только тьма, которая теперь смотрела прямо на меня. — Было бы лучше, если бы ты вообще не появлялся в моей жизни, — прошептал я, чувствуя, как боль перекрывает всё. Он вздрогнул. На долю секунды мне показалось, что его лицо исказилось, но это было так быстро, что я не успел понять, что именно видел. — Ты прав, — его голос был ровным, почти бесцветным. — Возможно, так и было бы. Он повернулся ко мне спиной, но не ушёл сразу. Я стоял, наблюдая за тем, как его фигура застывает в дверях. — Прости, — повторил он, прежде чем исчезнуть за дверью. Когда дверь закрылась за Кейем, тишина навалилась на меня, словно вес скалы. Моё дыхание было рваным, грудь сдавливала тяжесть, а руки дрожали. Я остался один. Совсем один. Сквозь звон в ушах до меня начали доходить обрывки моих собственных криков. "Гребаный монстр", "тебя не должно было быть"… Мои слова звучали так, словно принадлежали кому-то другому, но это был мой голос. Это я сказал это. Я опустился на колени посреди комнаты, ощущая, как мир вокруг меня рушится. Брошенные осколки вазы сверкали в свете лампы, напоминая мне о том, что я только что сделал. Перед глазами всё ещё стояло лицо Кея. Его глаза, в которых была пустота, не боль, не злость — просто тьма. — Что я наделал… — прошептал я, мои слова растаяли в пустоте. Он стоял там, как всегда, спокойный и молчаливый. Он даже не пытался защититься, даже не пытался оправдаться. А я… Я вылил на него всю свою боль, всю свою ненависть, весь свой гнев, потому что он был рядом. Потому что он молчал. Я стиснул голову руками, пытаясь подавить стыд, который начал сжигать меня изнутри. "Бесполезный", "никому не нужный кусок дерьма", "всё из-за тебя"… Эти слова эхом звучали в моей голове, и я видел, как Кей опускает голову всё ниже. Он не уходил, даже когда я швырял в него предметы. Даже когда я пытался его ударить. Он следил, чтобы я не порезался осколками, а я этого даже не заметил. — Я чудовище, — шёпот сорвался с моих губ, и слёзы хлынули наружу с новой силой. Я поджал колени к груди, пытаясь унять дрожь. Перед глазами вставали лица бабушки и Соран. Моя семья. Они были мертвы, и я не мог ничего сделать, чтобы их вернуть. А Кей… Он просто стоял там, принимая всё, что я на него обрушил. В глубине души я знал, что он не мог спасти их, что это было не его виной. Но я хотел, чтобы это было так. Хотел найти виновного, направить свою боль на кого-то, кто мог бы выдержать её. Я резко встал, шатаясь, и оглядел комнату. Беспорядок, следы ярости повсюду. Осколки, сломанные предметы, вмятина на стене, оставшаяся от удара статуэтки. — Чёрт, — прошептал я, ощущая, как ком подступает к горлу. Я сделал несколько неуверенных шагов к двери, открыл её, но коридор был пуст. Кей ушёл. И от этого внутри меня стало ещё пустее.

***