Одинокая звезда

***

Меня скрутили так быстро, что я едва успел понять, что происходит. Сильные руки подхватили меня за плечи и ноги, прижимая к холодному полу. Я рвался, выкручивался, кричал, но всё было бесполезно. — Отпустите меня! — я орал, пока голос не сорвался, но никто не слушал. — Я не сумасшедший! Вы что, совсем спятили?! — Пациент проявляет агрессию, — сухо констатировал один из них, как будто я был подопытным животным, а не человеком. — Подготовьте к процедуре. — Какой ещё процедуре?! — выкрикнул я, извиваясь, пытаясь вырвать руки из железной хватки. Они втащили меня в другую комнату. Тот же стерильный белый цвет, но здесь было ещё холоднее. В центре находился длинный металлический стол с ремнями, явно предназначенный для того, чтобы кого—то фиксировать. Моё сердце забилось с удвоенной силой. Я заметался, отчаянно пытаясь вырваться. — Отпустите меня! Чёрт возьми, что вы делаете?! Но никто не слушал. Меня рывком прижали к столу. Ремни обвили мои запястья и лодыжки, крепко затягивая их. Я дёрнулся всем телом, но ничего не изменилось. — Я не должен здесь быть! — выкрикнул я, смотря на них в поисках хоть какой—то искры человечности. — Вы делаете ошибку! Но их лица оставались пустыми, как у манекенов. Кто—то приблизился с резиновым кляпом. — Не смейте! — Я попытался откинуть голову, но руки держали меня крепко. — Не смейте! Я закричал, когда кляп втиснули в мой рот, перекрывая слова. Глухие, изломанные звуки отчаяния вырвались из горла, но это не имело значения. — Подготовлено, — проговорил один из них с почти механическим спокойствием. Я заметил какое—то оборудование, блестящее в свете ламп, и металлические инструменты. Меня затрясло. Что они собираются делать?! — Процедура начнётся через минуту, — раздался голос откуда—то из динамика. — Убедитесь, что пациент не сможет навредить себе. Навредить себе? Вы издеваетесь? Я задыхался, чувствуя, как паника захлёстывает меня целиком. Сердце бешено стучало в груди, мышцы напряглись, но ремни впивались в кожу, не давая даже шанса. Внезапно яркий свет вспыхнул прямо над головой. Белизна комнаты превратилась в нестерпимое сияние, от которого я зажмурился. В ушах раздался электрический треск, как будто рядом включили старый телевизор. Что—то не так. Что—то ужасно не так. Я снова рванулся, тело напряглось в бесполезной попытке сбежать. И тогда боль. Острая, пронизывающая. Она прошла через моё тело, словно ток. Каждая клетка, каждый нерв горел, словно меня окунули в жидкий огонь. Я заорал, но звук превратился в глухое рычание из—за кляпа. Нет, нет, нет! Голова закружилась, мир превратился в яркие пятна и вспышки. Я потерял счёт времени, не зная, сколько длился этот кошмар. Моё сознание то проваливалось в тёмную бездну, то возвращалось, чтобы снова испытать эту пытку. Кей. Где ты? Я молил, чтобы он пришёл, чтобы остановил это. Но ничего не происходило. Я был один. Меня трясло. Всё тело налилось свинцом, каждый вдох давался с трудом, будто в лёгких застряли осколки стекла. Лежа на жёсткой белой койке, я смотрел в потолок, яркий свет которого резал глаза. В голове крутилась одна мысль: я снова здесь. Это место было кошмаром из моего детства. Я не мог забыть, как меня, ещё совсем ребёнка, держали в подобной комнате, завязывали ремнями, когда я кричал от страха. Они уверяли, что всё это для моего блага, но я только сильнее верил, что оказался в аду. Тогда бабушка пришла за мной, прорвалась сквозь холодных, бездушных людей в белых халатах и вытащила меня, прежде чем они успели сделать что—то необратимое. Но теперь её не было. И никого не было. Только я. И это место. Процедура оставила меня истощённым, руки и ноги онемели. Когда меня тащили обратно, я не мог сопротивляться, лишь скользил взглядом по ослепительно—белым стенам, как будто надеясь, что увижу выход. Но вместо выхода была закрытая комната, без окон и почти без мебели. Меня бросили на койку. Грубые пальцы разжали мне рот, засовывая туда таблетки, пока я не смог проглотить. — Спокойной ночи, — пробормотал кто—то, прежде чем дверь захлопнулась, оставив меня в полной тишине. Я пролежал так какое—то время, чувствуя, как таблетки расползаются горьким привкусом во рту, а в голове стучит паническая мысль: Я должен выбраться. Собрав остатки сил, я начал дергаться, извиваясь в ремнях. В этот раз я не стал кричать — это только привлекло бы их внимание. Я терпел, пока ремни врезались в кожу, пока грубая ткань сдирала её до крови. Скрип. Я почувствовал, как рука выскальзывает из оков. Боль была невыносимой, но я игнорировал её, сосредоточившись только на одном: свобода. Когда моя рука освободилась, я быстро расстегнул остальные ремни. Силы оставили меня, и я рухнул на пол. Холодный белый кафель встретил меня, как старый враг. Таблетки. Нужно избавиться от таблеток. С трудом поднявшись на четвереньки, я сунул пальцы в горло, заставляя себя вырвать. Мой желудок ответил болезненным спазмом, но таблетки наконец вырвались наружу вместе с остатками желудочного сока. Я тяжело дышал, сидя на полу, пока комната не перестала кружиться перед глазами. Отполз к стене, прижимаясь к ней спиной. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в комнате, лишённой всего, кроме этой проклятой койки и камеры наблюдения в углу. Никаких шансов. Никакого выхода. Я зажмурился, уткнувшись лбом в колени. В моей голове стучала одна мысль: Кей. Если ты где—то там, найди меня. Я поднялся с пола с усилием, чувствуя, как ноги дрожат от напряжения. Голова ещё кружилась, но мне нужно было двигаться. Оставаться на месте означало проиграть, а я не мог позволить себе это. Я начал шарить по комнате, проверяя каждый угол, каждую поверхность. Кровать. Стены. Пол. Всё было безупречно белым, стерильным и до боли пустым. Я прошёлся пальцами вдоль стыков стен, надеясь найти хоть что—то, но не было ничего — ни трещины, ни щели, ни единого намёка на слабость. Должен быть выход. Всегда есть выход. Наконец, я подошёл к двери. Металлическая решётка на маленьком окошке казалась едва ли пригодной для того, чтобы заглянуть наружу. Я схватился за неё, дёргая изо всех сил, но она даже не сдвинулась. Мой взгляд метался в поисках чего—нибудь — людей, камер, хотя бы признака того, что за дверью есть жизнь. Но там было только молчание. Я отступил, прижавшись к холодной стене. Грудь тяжело вздымалась, пот катился по вискам. Я медленно сполз на пол, свернувшись в углу, как загнанный зверь.

***

Тишина висела гнетущим грузом, пока я сидел там, уставившись в пустоту. Но вдруг её нарушил звук шагов. Я поднял голову. Сердце сжалось, когда за окошком мелькнули тени. Силуэты людей. Замки заскрипели, дверь медленно открылась. Трое. Люди в белых халатах, с масками на лицах, вошли внутрь, направляясь ко мне. Я вжался в угол, сжав челюсть, но не двинулся. Эти люди были сильнее меня. Но я знал, что шансы появляются только тогда, когда их меньше всего ждёшь. Они приблизились. — Всё будет хорошо, — ровным голосом произнёс один из них, протягивая руки, будто к испуганному животному. Я внутренне скривился, но кивнул. Подчинился. Позволил им взять меня под руки и поднять. Хорошо. Пусть думают, что я сдаюсь. Пусть расслабятся. Они осторожно вывели меня из комнаты. Их хватка была достаточно твёрдой, но не грубой. Они явно не ожидали сопротивления. Я шёл с ними, наблюдая за каждым движением, за каждым шагом. Всё внутри меня кричало одно: ждать момента. Бей только тогда, когда можешь победить. Меня вели по длинному белому коридору. Свет холодных ламп отражался от стерильно чистых стен, вызывая неприятное чувство нереальности. Врачи по бокам шагали спокойно, будто это был обычный день. Но для меня это был кошмар. Я незаметно напряг мышцы, выстраивая в голове план. Нужно сделать что—то внезапное, ударить туда, где они меньше всего ожидают. Коридор повернул. Я замедлил шаг, чуть поскользнувшись, будто потерял равновесие. — Аккуратнее, — сказал один из них, хватая меня за руку крепче. И вот тогда я сделал рывок. Свободной рукой врезал ему локтем под рёбра, а затем вывернулся из захвата. Второго я толкнул на стену, пытаясь сбить с ног, и побежал. Сзади раздались крики: — Стой! Но я не останавливался. Силы возвращались ко мне с каждым шагом. Мозг яростно искал пути к спасению. Коридоры мелькали перед глазами, похожие один на другой. Дверь. Нужна дверь. Где она?! Вдруг я увидел что—то впереди — массивные двойные двери. Выложив всё, что у меня оставалось, я рванул к ним, но за секунду до того, как дотянуться до ручки, что—то крепкое схватило меня за плечи. — Нет! — закричал я, изо всех сил вырываясь. Меня с силой повалили на холодный пол. Я бился, кричал, пинался, но их хватка была железной. — Успокойся! — раздался голос одного из врачей. — Я не сумасшедший! — захрипел я, но они уже прижимали меня к полу, снова связывая руки. Меня потащили обратно, в другую комнату, мимо тех самых дверей, которые могли бы стать выходом. Снова. Всё снова по кругу. Я сопротивлялся, пока не чувствовал, как руки отказываются двигаться, но это не остановило их. Меня привязали к столу, надели ремни, которые я уже ненавидел всей душой. — Нет, прошу... — выдохнул я, но игнорировал их холодный взгляд. — Всё будет хорошо, — произнёс кто—то, опуская маску к моему лицу. Ложь. Ничего не будет хорошо. Я задыхался, трепыхался, пока лёгкий укол в руку не лишил меня воли. Всё вокруг затуманилось. Последнее, что я слышал перед тем, как провалиться в забытье, был равнодушный голос: — Он не понимает. Это для его же блага.

***

Белые стены. Белый потолок. Всё так, как я их запомнил, только теперь было невыносимо тихо. Каждое движение в этом месте казалось неправильным. Я огляделся, и только когда заметил, что мои руки и ноги жестко привязаны ремнями к каталке, паника накатила. В этот момент стало невозможно дышать. Я дернулся. Легкие будто заполнили воздух, но ни один ремень не поддался. Я рвался, тянул, но ремни не осоабевали. — Чёрт! — я рыкнул, но голос звучал как отголоски в этом белом аду. Я вновь потянул, пытаясь хотя бы немного ослабить хватку этих ремней. И тут я услышал его. Голос. Спокойный, как если бы он был обычным человеком, что пришел поговорить. — Привет, Чонгук—ши. Я повернул голову, взгляд выхватил фигуру. Он стоял в белом халате. Мужчина с такой уж слишком милой улыбкой, неестественно мягкой. На носу аккуратные очки, и в его позе была такая выдержанность, словно он только что закончил пару медицинских курсов и теперь гордился собой. Но всё, что я видел — это просто доктор, который принесёт мне ещё больше боли. Больше заученных слов. Больше бесполезных попыток спасти меня от меня самого. Я резко посмотрел на него, сжав зубы до скрежета. Ну конечно, ещё один... — Чонгук—ши — сказал он, его голос был тихим, но чётким, не потерянным в этом белом пространстве. — Я здесь, чтобы помочь тебе. Ты в безопасности. Я хочу поговорить. Я молчал. Молча смотрел на него, ощущая, как злоба переполняет каждую клеточку моего тела. Словно в ответ на его слова, мышцы сжались ещё сильнее. Я снова потянул за ремни, почувствовав, как боль расползается по запястьям и лодыжкам, но только в момент этой боли мне стало чуть легче. Он не мог забрать у меня эту силу, которую я ощущал в собственном отчаянии. Это было единственным, что я мог контролировать. — Я могу тебе помочь. — сказал он снова. — Ты не один. Я понимаю, что тебе страшно. Но тебе нужно успокоиться, мы с тобой будем работать. Я почувствовал, как в груди начинает бурлить ярость. Вся моя кровь застыла в жилах, а голос, который я так долго сдерживал, наконец прорвался: — Я не хочу твоей помощи. — тихо, но с таким отчаянием, что мне самому стало страшно от того, как это звучало. Врач слегка приподнял брови, но его лицо не изменилось. Он продолжал стоять, словно ничего не услышал. — Я понимаю, тебе тяжело. — сказал он, но в голосе не было ни сожаления, ни настоящего сочувствия. Это было что—то искусственное, как если бы он заучил этот текст. Но для меня всё было ясно. Каждое его слово — это был удар по мне. И я знал, что я не выйду отсюда. Я молчал. Я знал, что если начну говорить, это будет конец. Он был хитрым, слишком хитрым, и я не мог позволить себе попасть в эту ловушку. С каждым словом его голос становился всё более мягким и успокаивающим, но я знал, что за этой доброжелательной маской скрывается что—то темное, что—то, что в конце концов только усугубит мою ситуацию. Я смотрел на его лицо, внимательно анализируя каждый его жест, каждую деталь. Его доброжелательная улыбка казалась слишком фальшивой, слишком натянутой, чтобы быть настоящей. В его глазах была тень, которую я мог распознать. Он не был врачом. Он был тем, кто пытался контролировать меня, попытаться вырвать из меня правду, или, возможно, извращённо манипулировать моими переживаниями. Не позволяя себе отвлекаться на его слова, я вновь сосредоточился на том, что было внутри меня. Я знал, что если начну отвечать, если хотя бы на секунду открою рот, то всё будет кончено. Он сможет убедить меня, заставит поверить в то, что этого кошмара нет. Но я был готов сражаться, я знал, что не могу позволить себе забыть то, что я видел. Я мог чувствовать его взгляд, его давление, и знал, что он ждёт реакции. Но я не позволю ему этого. Я не буду отвечать. Я не буду впускать его ложь в себя. — Ты не понимаешь. — он сказал тихо, но я не ответил. Я всё равно не смотрел на него. Я сосредоточился на своих мыслях, на том, что мне нужно держаться. Молчание было моим оружием. Если я отвечу, я уже буду проигравшим. Он всё равно продолжал. Я мог почувствовать, как его голос становился всё более настойчивым, его слова пропитаны ложью. — Ты же понимаешь, что тебе нужно выздороветь, Чонгук? Ты не один. Мы тебе поможем. Просто доверься нам. Но я молчал. Молчание было моим единственным защитником. Я лежал на каталке, крепко привязанной ремнями, и едва мог двигаться. Мои глаза всё ещё горели от того, что я только что пережил. Я не мог поверить, что мне снова пришлось слушать эти слова, эту фальшивую доброжелательность. Но теперь всё было ясно: я знал, что это не просто врач, а нечто гораздо более опасное. Он был частью игры, частью того, что пыталось заставить меня забыть правду.

***

Каталка двигалась по длинному коридору, звуки шагов врача всё глуше, пока не исчезли вовсе. Всё вокруг было пусто, бело, как и раньше. Вдох. Выдох. Тишина. Я не знал, что будет дальше, но я знал одно: я должен остаться в себе. Я не позволю им сломать меня. Медсестра, которая везла меня, не сказала ни слова, её лицо было холодным, непроницаемым. Она, как и все здесь, казалась частью этой бесконечной игры. Всё казалось таким чуждым, таким неверным. Мне не было места здесь. Я не принадлежал этому месту. Каталка остановилась у двери моей комнаты, и я почувствовал, как ремни на руках и ногах натянулись ещё крепче. Я не сопротивлялся. Я знал, что это бессмысленно. Но всё равно, внутри я ощущал себя в клетке, словно животное, которое уже перестало бороться за свободу. Я был уставшим. Уставшим от этой игры, от этих слов, от их взглядов. Медсестра открыла дверь. Я не шел. Меня везли. Я смотрел на пустую комнату, которая встретила меня этим знакомым, жестоким холодом. Белые стены. Белый потолок. И я снова был здесь. Один. Она провела меня к кровати и тихо, без каких—либо слов, начала освобождать меня от ремней. Но я не смотрел на неё. Моё внимание было приковано к пустоте комнаты. Это было как возвращение в кошмар, где я снова был единственным живым существом. Они снова привязали меня к этой проклятой кровати. Тугие ремни врезались в запястья, впивались в кожу, оставляя полосы боли. Я пытался не думать о том, что ждёт дальше, но всякий раз эти мысли обрушивались, как лавина. — Открывай рот, — раздался холодный, лишённый эмоций голос. Я стиснул зубы так, что челюсти заболели. Нет. Я не позволю. — Делай, как сказано. Меня держали крепко, их руки словно железные тиски. Один из них надавил мне на лицо, большим пальцем вдавливая в челюсть, так, что я почувствовал, как мои зубы чуть не треснули. — Открывай! — повторил он, а другой зажал мой нос. Воздух исчез. Я задыхался, метался, но ничего не мог сделать. Паника поднималась изнутри. Я извивался, пытаясь вдохнуть, но всё было тщетно. Я ощущал что сейчас задохнусь, и тогда челюсть сама разомкнулась в инстинктивной попытке вдохнуть, и они тут же втиснули туда таблетку. За ней последовала целая волна воды, которую мне влили насильно. Я закашлялся, захлёбываясь, ощущая, как жидкость затекает в горло. — Молодец. Видишь, ничего страшного. Они ушли, оставив меня в тишине. Я глотал воздух рваными, тяжёлыми вдохами, отчаянно стараясь избавиться от удушающего ощущения воды в горле. Чёрт! Нет! Я не могу это принять! Я бился, напрягая мышцы, из последних сил пытаясь вырваться из ремней. Тонкая кожа на запястьях начала сдираться, кровь скользила по ремням, но я не останавливался. — Пожалуйста... — выдавил я шёпотом, как будто кто—то мог услышать. Руки никак не поддавались, ремни были слишком тугими. Но у меня не было другого выбора. Если эти таблетки рассосутся, если они окажут своё действие... от одной мысли об этом меня затошнило. Я перегнулся через край кровати, напрягая мышцы шеи и пытаясь заставить тело выкинуть всё, что я проглотил. Снова и снова, пока мышцы желудка не закричали от боли. И наконец, я почувствовал, как волна жидкости поднялась. Таблетка выскользнула, и я услышал слабый хлопок о белый пол. Я тяжело дышал, ощущая вкус рвоты во рту, но это было не важно. Я победил их, хотя бы на этот раз. Я метался, изо всех сил натягивая ремни, чувствуя, как кожа на запястьях рвётся и кровоточит. Простынь подо мной давно пропиталась тёплой липкой влагой, а боль от разодранной плоти становилась всё невыносимее. Но я не мог остановиться. Паника и отчаяние переполняли меня, вытесняли любые разумные мысли. Я пытался дотянуться зубами до ремней, кусал, тянул их с яростью, которую и сам не мог объяснить. Ничего не выходило. Металл оставался прочным, кожа была слишком толстой. Слёзы лились по моему лицу, я не знал, что делать. И вдруг... — Тише. Я замер, как будто замерло само время. Этот шёпот. Тихий, будто шорох ветра, который пробрался через стены. — Тише, — повторилось, уже громче, но всё так же приглушённо. Я затаил дыхание, стараясь не выдать ни звука. Даже моё сердце, казалось, стучало тише. — Молчит, — раздался другой голос, хриплый и неестественный, словно принадлежащий сразу нескольким людям. — Он молчит. — Руки... Раны. — Его руки. — Ремни. — Ослабить ремни. — Развязать. Голоса переплетались, будто сговаривались между собой. Я не мог понять, откуда они доносятся. И тут я заметил это. Тень. Она будто вытекла из—под кровати, изогнувшись странным образом, как живое существо. Тонкая, будто лента, она потянулась к моим запястьям. Я замер, не зная, что делать. Бороться? Кричать? Или ждать? Тень обвила ремень, словно изучая его, и вдруг раздался щелчок. Я почувствовал, как ремень на правой руке ослаб. Сначала я не поверил. Я резко дёрнул руку и, к своему шоку, освободил её. Тень, шурша, переместилась к другому ремню, затем к ногам. Один за другим они щёлкали и ослаблялись. Я не раздумывал. Когда последний ремень упал, я скатился с кровати и рухнул на пол. Не чувствуя ног, я пополз прочь, еле добравшись до противоположной стены. Подняв взгляд, я посмотрел на кровать. Из—под неё вылезали новые тени, словно длинные щупальца. Они изгибались, скользили по полу, шептали. — Свобожден. — Освободили. — Он боится. — Тише. — Тшшшш... Ему страшно. Я прижался к стене, чувствуя, как холод пробирается под кожу. Весь мой мир сузился до этих теней и шёпота, который с каждым словом становился всё тише. И вдруг — тишина. Абсолютная. Я с трудом глотнул воздух, обводя взглядом кровать. Тени исчезли, будто их никогда и не было. Только кровавые пятна на кровати напоминали, что это было наяву, а не в моём сломанном сознании. Я сидел, опираясь спиной на холодную стену, и пытался унять дрожь в руках. Белый пол комнаты всё ещё был испачкан моей кровью, а дыхание оставалось тяжёлым, но теперь в этом ужасе пробивалась странная мысль — те, кто только что спас меня, до сих пор здесь. Я смотрел на кровать, точнее, на темноту под ней. Что бы там ни было, оно меня освободило. Может быть, это очередной бред из—за лекарств? Или что—то другое? — Кто вы? — голос дрожал, но я справился. В комнате стояла гробовая тишина. Я почувствовал, как сердце застучало быстрее, и повторил: — Вы здесь? Ответом мне было лёгкое движение. Темнота под кроватью будто колыхнулась. Потом снова. Шёпот. Едва различимый, как шелест листвы, он окутал меня со всех сторон. — Боится? — Боится. — Проверь. — Иди проверь. — Я? — Ты. — Проверь. — Он боится. — Он спрашивает. — Почему он спрашивает? — Проверь. — Давай, иди. Я затаил дыхание. Темнота вдруг зашевелилась, и одна из теней вытянулась, скользя по полу в мою сторону. Она извивалась лентой, медленно приближаясь ко мне, будто изучала, осторожно касаясь света, но не заходя в его пределы. Я замер, но не двинулся. На удивление, я не почувствовал паники. Эти тени… они не казались враждебными. Я вспомнил шёпоты из прошлого. Лес. Когда мне снились кошмары, шёпоты всегда были рядом. Иногда их слова были бессмысленными, иногда предупреждали. «Беги. Прячься. Спасайся». Они не вредили мне. Они будто заботились. Даже тогда, когда на меня напал монстр. Я помню, как тени появились из ниоткуда и пытались звать напомощь вместе со мной. И вот они снова здесь. Они не сделали ничего плохого, наоборот — они освободили меня. Я выдохнул и посмотрел на извивающуюся тень. — Это вы? — голос всё ещё дрожал, но я попытался быть спокойным. — Почему вы помогли мне? Тень остановилась, словно раздумывая, затем слегка качнулась, как в знак того, что слышала меня. Шёпот вновь наполнил комнату. — Он не боится. — Нет, боится. — Спрашивает. — Почему спрашивает? — Глупый. — Не боится нас? — Нет, не боится. — Не боится. Тени заговорили между собой, их голоса переплетались в единую какофонию. Я слегка расслабился, но настороженность осталась. — Вы можете мне помочь? Вы знаете, что здесь происходит? — я попытался выяснить, почему оказался в этом месте. Шёпоты стихли, будто голоса задумались, и только одна тень осталась неподвижной, ноходясь передо мной. Тень почти не касалась меня, но я чувствовал её внимательность. Я наблюдал, как она медленно продвигается к моим рукам, внимательно исследуя мои раны, как будто «обнюхивая» их. Я продолжал смотреть. — Он ранен. — Его рана... — Точно, кровь. — У него кровь. Тени начали двигаться выползая из под кровати и теперь черная лужа плыло по полу в мою сторону, и вот они обвили меня, и начали шептать друг с другом. Я чувствовал их тени вокруг себя, они исследовали мои руки, мои ноги, мои раны. — Он дрожит. — Ему холодно? — Он же испугался. — Да, ему страшно. Я не знал, как реагировать. Да, мне было страшно, но я не мог понять, что они от меня хотят. Я почти не чувствовал себя человеком в этот момент. — Люди дрожат от страха? — Да, дрожат. — Дрожат. Тени продолжали тихо обсуждать меня. — Он боится нас, может уйти? — Нет. — Нельзя. — Помощь. — Ему нужна помощь. Тени стали более настойчивыми. Я чувствовал, как они начинают действовать, не спрашивая разрешения, но я не возражал. Я почувствовал, как их внимание сосредоточилось на моих ранах. — Мы не можем уйти. — Нельзя оставлять его одного. — Тряпки — Нужны тряпки — Одеяло? — Подойдет — Да Тени начали двигаться к кровати, скользя по одеялу, держа его в своих теневых руках. Я следил за ними, не понимая, что они собираются делать, но вдруг понял — они собираются использовать это одеяло, чтобы обработать мои раны. — Тут тяни. — Вон там. — Ровно, нужно ровно. — Ты плохо рвёшь! — Ты испортил кусок. Тени не просто разрывали одеяло, они работали слаженно, словно знали, что делают. Я смотрел, как они, ссорясь между собой, разрывают ткань на длинные куски. Я не знал, что ожидать, но постепенно чувствовал, как страх отступает. Это не было ужасом, а скорее каким—то тихим облегчением. — Ещё. — Длинные и тонкие. — Да, нужно длинные. — Чтобы обернуть. — Да, повязка. — Да, как повязка. — Да, рвём. Я сидел на полу, вглядываясь в тени, которые начали разрывать ткань на десятки лоскутков. Они были так быстры, что я не успевал понять, что именно происходит, пока не заметил, как ткань почти мгновенно превращалась в кучу длинных полосок, которые тени аккуратно тащили в мою сторону. Я слышал их шёпот, как они переговаривались между собой, будто спорили. — Тут подними — Там пола сейчас коснётся — Аккуратней. Я видел, как бесформенная чёрная лужа из множества этих шепчущихся теней, из которой тянулись чёрные щупальца двигалась с большой осторожностью, словно была по—настоящему обеспокоена тем, чтобы не запачкать ткань. В какой—то момент они, словно ожившие лужи, начали собираться вокруг меня, протягивая лоскутки. — Он должен обработать. — Да. — Обвяжи раны. — Останови кровь. — Давай. Я с нерешительностью протянул руку, беря несколько лоскутков, и услышал, как тени буквально расплылись в довольном шепоте. — Это мой лоскуток! — Он мой взял! — Да, мой! — Мой не взял, ему не понравилось. — Мой тоже не взял, наверное, плохо порвал. — Тоже плохо порвал. Я ошарашенно наблюдал, как тени начали причитать, будто действительно переживали за то, что их ткань не была выбрана. Я тихо сказал, чтобы они не переживали. — Вы все молодцы, просто мне не нужно много. У меня всего две руки, мне двух хватит. На это тени притихли, их шёпот стал тише, как если бы они пытались понять, что я сказал. Затем, будто изумленные, снова начали переговариваться между собой. — Он ответил? — Он нам ответил? — Это он нам сказал? Я чуть улыбнулся от этой странной реакции, снова подтвердив: — Да, я вас слышу. Тени замерли, а потом словно запаниковали, начали шептать друг с другом, не совсем понимая, как реагировать. Я понимал их недоумение. Они не были злые, но, похоже, тоже не привыкли к тому, что их кто—то слышит. — Почему? — Почему он к нам обратился? — Он что, нас слышит? Я не знал, что им ответить. Почему я слышу их? Я не мог сказать, что это за связь. Мои собственные мысли путались, и я просто повторил то, что чувствовал. — Да, я вас слышу, я не знаю почему. В ответ последовало короткое молчание, а затем они снова начали шептаться, но теперь их шёпот стал намного мягче, почти ласковым, как если бы они восприняли это как нечто очень важное. — Раны — Твои раны — Да раны — Кровь — Останови кровь Я взял пару лоскутков, чтобы обвить свои раны, и почувствовал, как тени мягко скользят вокруг меня, словно бы помогая мне. Я перевязал раны лоскутками, стараясь не слишком туго затянуть ткань, и наконец решился сказать: — Спасибо. Тени чуть не задрожали от восторга вокруг меня. — Спасибо! Он сказал спасибо! — Он благодарен? — Да — Какой милый — Милый человек — Совсем как он — Нравится — Мне тоже! — Мне он нравится Я вновь подал голос, прерывая их галдеж. — Кто вы? Тени оживились, их шёпот снова заполнил комнату, будто тысячи тонких голосов заговорили одновременно: — Тени. — Они тени. — Тень. — Я тень. — Он тоже тень. — Тень. — Дураки, мы все тени! Я на мгновение прикрыл глаза, пытаясь не рассмеяться. Эти существа действительно вели себя как дети — шумные, взбалмошные, но беззлобные. Уловив эту безобидность и задал следующий вопрос: — А почему вы здесь? Тени затихли, но ненадолго. Их ответ прозвучал в унисон, будто это было очевидно: — Ты здесь. — Чонгук здесь. — Ты здесь, и мы тоже. Я нахмурился. Их слова, как и их поведение, были странными, но всё же они следили за мной не впервые. — Но почему вы следуете за мной? — спросил я, вспоминая, как раньше уже замечал эти шепоты. — Да, видел. — Конечно видел. — Мы всегда с тобой. — Всегда рядом. — Нам хозяин сказал. — Да. — Хозяин. — Наш хозяин. — Он сказал присматривать. — Он приказал заботиться. Эти слова задели меня, но больше всего удивила манера, с которой они говорили о своём "хозяине". Их голоса наполнились восторгом, уважением и обожанием. Было ясно, что этот кто—то для них невероятно важен. — Кто ваш хозяин? — спросил я, чувствуя, как внутри меня зарождается странное предчувствие. Тени зашептали сразу, словно соревнуясь, кто ответит первым: — Кей. — Хозяин Кей. — Он сказал звать его Кей. — Имя, ему дали имя Кей. — Он Кей. — Да, да, Кей. Моё сердце ёкнуло. Я будто бы знал ответ заранее, но услышать его от теней всё равно было ошеломляющим. Кей... Конечно. Всё как—то связалось в моей голове. Это объясняло их странное поведение, их постоянное присутствие и даже их заботу. Кей, каким бы он ни был, успел оставить след даже в этих загадочных существах. Теперь все моё беспокойство и осторожность к этим теням рассеялось. Я провёл рукой по лоскуткам на руке, раздумывая, что делать дальше. — Вы знаете, где я? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, но внутри всё сжалось. Тени тут же ответили, и их голоса звучали пугающе уверенно: — Ты в мире мёртвых. — Это мир мёртвых. — Мир ада. — Ты в аду. Я застыл, чувствуя, как от этих слов по коже пробежал холод. Мир мёртвых? Ад? Это какая—то ошибка. — О чём вы говорите? — сорвалось с моих губ прежде, чем я успел остановить себя. Но попытка получить внятный ответ быстро закончилась провалом. Тени начали перебивать друг друга, их шёпот сливался в хаос, в котором невозможно было разобрать ни слова. Они явно не могли объяснить, что именно имели в виду. Я решил сменить тактику: — Хорошо. А вы знаете, как мне выйти отсюда? Ответ был однозначным: — Не знаем. — Мы не знаем. — Хозяин может знать. — Да, он точно знает. — Он разбирается в аду. — Мир мёртвых ему хорошо знаком. — Мы не знаем, где выход. Мой взгляд упал на длинные полоски ткани, которыми я перевязал раны. — Вас послал ко мне Кей. Значит, вы поможете мне? Шёпот стал удивительно дружным: — Да. — Да. — Конечно. — Да. — Всё, что угодно. Я кивнул. — Тогда помогите мне выбраться. Тени, словно подчиняясь приказу, заскользили ближе, собираясь у моих ног. Их движения напоминали чернильные волны, которые постепенно погружались в мою собственную тень. Я замер, ощущая странное покалывание, но ничего больше не произошло. — Вы здесь? — спросил я, чувствуя себя глупо. Шёпот наполнил мои уши, как будто звучал изнутри: — Да. — Мы здесь. — Здесь. — Мы рядом. На моих губах появилась слабая улыбка. Даже если Кей сейчас далеко, он нашёл способ оставить часть себя со мной. Внутри меня зашевелилось тёплое чувство. Я знал, что не одинок, и эта мысль была странно утешительной. Но вместе с этим пришло острое, почти болезненное желание вернуться к нему. Мне всё равно на его тайны. У каждого есть вещи, о которых он молчит. Кей спас меня и продолжает заботиться обо мне, даже если он сам этого не признаёт. Я выберусь отсюда. Вернусь в мир людей. Найду Кея. И мы поговорим. Всё что угодно, но мне нужен Кей.

***