Одинокая звезда

***

Все вокруг было поглощено хаосом. Передо мной мелькали образы, и каждый новый ударил в сознание, как удар молота, а я всё никак не мог понять, где я и что здесь происходит. Сперва я увидел Кея, неясную его фигуру, чуть обернувшегося в мою сторону. Его лицо было нечётким, словно не полностью сформированным. Его силуэт расплывался, в глазах блестела хищная холодность, и это отчего-то сковывало меня страхом. Я попытался крикнуть, но голос увяз, будто в горле застрял комок льда. Резкая вспышка, и передо мной промелькнул другой образ — я сам, но совершенно незнакомый, отрешённый и пустой. Человек передо мной был одновременно мною и не мною. Взгляд его, мой взгляд, был наполнен какой-то страшной, бездонной болью. Я смотрел на себя, чувствуя ужас и какое-то неистовое отчаяние, но ничего не мог сделать, чтобы освободиться из этого зыбкого плена. Вдруг картина передо мной рванула в сторону, и я оказался среди толпы людей, словно на улице. Они орали, выкрикивали что-то на старом, едва уловимом языке, который почему-то был мне понятен. Я знал, что это мои слова, мои проклятья, мои крики… но откуда они могли взяться? Толпа теснила меня со всех сторон, кто-то схватил за плечо, другой за волосы. Их грубые, грязные руки сжимали меня, их лица были искажены злобой и страхом. Меня, как какую-то зверушку, будто животное, с презрением тянули в сторону, тыча в меня длинными остриями вил. От меня отшатнулись, будто от зачумлённого, но взглядов не отрывали. И в этих взглядах читалось одно — страх. Я был для них чудовищем, страшной заразой, от которой они хотели избавиться. Я не мог понять, за что, почему… Всё казалось таким древним, как сцена из легенды. Их одежды были чужими, какими-то старинными: длинные, выцветшие накидки, изношенные сапоги, лицо скрыто под капюшонами. От них веяло ненавистью и ужасом, что смешивались во мне с дикой, почти физической болью. "Не трогайте!" — я услышал крик, свой собственный голос, и он отдался эхом во мне, оглушая, как звон. Я пытался вырваться, но моё тело будто налилось свинцом. Затем — новый всполох. Яркий, ослепительный. Всё исчезло на миг, и я увидел только небо, тёмное, затянутое тяжёлыми чёрными облаками. В него словно взвивалась тьма, будто кто-то дерзнул разорвать его на куски. Между тёмными разломами я увидел силуэт. Он стоял там, вдалеке, совершенно один, неподвижный, как статуя. Его лицо было обращено к небу, а руки его были вытянуты вперёд, будто он что-то удерживал. С каждым его движением тьма становилась плотнее, заполняя всё вокруг, как густой туман. И вдруг я ощутил, как вокруг меня стало темнеть. Мои руки, мои ноги — всё погружалось во мрак, как будто я растворялся в воздухе. Угрозы, крики, толпа, этот странный шум — всё исчезло, оставив меня в бесконечной темноте. Картина передо мной вновь сменилась, расплылась и словно перетекла в другой мир, оставляя после себя липкое чувство страха. На этот раз я увидел... себя самого, но совершенно иного, чужого. Я стоял в толпе, но на лице моём была странная, жестокая усмешка. Губы изогнулись в ухмылке, злобной и холодной, словно я наслаждался чужой болью. Я словно наблюдал за этим со стороны, и сердце моё сжалось от ужаса. Кто этот человек, как это может быть я? Но каждый штрих — от глаз до черт лица — подтверждал обратное. Это был я. Но во взгляде не было ни сочувствия, ни сожаления — только жестокое веселье, странное удовольствие, которое прожигало меня насквозь, как смертельный яд. Я резко распахнул глаза, сердце всё ещё бешено колотилось, а разум метался в странной полудрёме, полной каких-то мрачных образов. Казалось, злорадная ухмылка из моего кошмара продолжала жить, терзая меня из глубины сознания. Я провёл ладонью по лицу, с трудом возвращая себя в реальность, и тут понял, что нахожусь в чьих-то крепких объятиях. Кей. Его руки надёжно обвивали меня, и я ощущал тепло его тела и слышал размеренный глухие хлопки его хвоста о плед. Вздохнув, я поднял глаза к часам. 6:47 утра. Осталось не так уж и много времени до того момента, когда мне нужно вставать и идти на работу. А я чувствовал себя так, словно только что прошёл через самое кошмарное испытание. Едва ли не машинально я провёл рукой по плечу Кея. Сначала он выглядел спящим, но тихий звук, напоминающий глухое мычание, подтвердил, что он вовсе не спит. Глаза его оставались закрытыми, но он будто нарочно не шевелился, позволяя мне понемногу прийти в себя. — Ты не спишь? — пробормотал я, слегка толкнув его, стараясь вернуться в реальность после тревожного сна. В ответ Кей лишь едва слышно буркнул что-то под нос, всё так же не открывая глаз, и я понял, что его реакция — немая поддержка, пусть и выраженная привычно сухо. — Мне... мне нужно вставать, — наконец пробормотал я, всё ещё ошеломлённый и уставший. Он слегка зашевелился, чуть крепче обвивая меня, словно не собирался отпускать ни при каких условиях. — Зачем? — его голос прозвучал сонно, будто он не мог представить ничего менее нужного. — Потому что мне нужно зарабатывать, в отличие от некоторых, — ответил я, пытаясь быть хоть немного решительным, хотя тепло и тяжесть его рук сбивали с мысли. На это Кей приоткрыл один глаз, лениво глядя на меня, и сказал с той уверенностью, словно озвучивал самую очевидную истину: — Я могу перечислить тебе столько, сколько пожелаешь. Не нужно тебе больше работать. Просто спи. Сквозь сонливость я заметил, как он снова устроился вокруг меня, словно я был его любимой игрушкой, которую он не хотел никуда отпускать. Внутри вспыхнуло раздражение, и я пробурчал: — Ну уж нет, — фыркнул я, отодвигаясь. — Не всем же быть такими лентяями, как ты. Кей недовольно вздохнул, объятия его стали ещё плотнее, будто он нарочно хотел мне помешать. Я с трудом выбрался из его хватки, ощущая его тёплый взгляд на спине, словно укор, за то что я собираюсь уйти. Кое-как собравшись, я подошёл к двери и застыл — Кей уже стоял там, полностью одетый и готовый, как будто и не думал, что его сон в принципе можно нарушить. — Ты чего? — спросил я, недоумевая, как он мог так быстро собраться. — Отвезу тебя, — равнодушно ответил он, словно это было совершенно естественно.

***

Я пришёл на работу, толком не придя в себя после утра, и, швырнув сумку на стул, с усталостью плюхнулся за свой стол. Рабочий день тянулся монотонно, словно ленивый поток, к которому невозможно было прибавить скорости. Экран ноутбука мигнул, пробуждаясь, и я с нехотя глубоко вздохнул, открывая почту и длинный список задач на сегодня. Скучная рутинная работа захватила меня с головой. Я писал, проверял факты, перелистывал архивные истории, высматривая хоть что-то стоящее. Работа, как ни крути, успокаивала. Но мысли всё равно крутились вокруг одного и того же. Кей. Я пытался сосредоточиться, но не мог отделаться от ощущений и воспоминаний, что буквально плавились в моём мозгу. Кажется, я никак не мог выбросить из головы тот странный факт: Кей слишком похож на того монстра, что я видел в детстве. Лисьи четыре золотых глаза, знакомый силуэт, этот бездонный мрак, в котором тогда утонул весь мой детский мир. Разумеется, я видел только его тень, мельком, но в воспоминаниях она с годами становилась всё отчётливее. И хотя я прекрасно понимал, что Кей не может быть тем самым существом, что разрушило моё прошлое… никто не исключал, что где-то в его мире, среди его «сородичей», могла скрываться тварь, похожая на него. Сородич. Это странное слово не давало мне покоя. Я должен поговорить с ним об этом. Достаточно этих пряток и полуправд. Я слишком долго закрывал глаза на всё, боясь разорвать те ниточки спокойствия, что оставались между нами. Но хватит. Секреты тянутся за нами обоими, как тени, и больше я не готов их терпеть. Пока я размышлял, погружённый в поток своих мыслей, телефон завибрировал на столе. Я взял его и увидел имя Юнги, мелькнувшее на экране, и короткое сообщение от него: «Ты про своего хёна совсем забыл, да? Говоришь, работы много, но ты просто чересчур занятый для семьи, да?» Я невольно улыбнулся. Юнги всегда находил способ напомнить о себе в нужный момент, как будто знал, что мне нужно что-то, чтобы привести мысли в порядок. Ладно. Ему я доверял, и он, в конце концов, с детства оставался для меня чем-то вроде защитника. Может, это его «тайна» — тот самый ключ, который приведёт меня к ответам? Я твёрдо решил: пришло время стянуть все эти дурацкие маски и поговорить с Юнги. А затем и с Кеем.

***

Естественно Кей встретил меня с работы и повёз домой. Мы подъехали к моему дому на темной улице, и я чувствовал себя вымотанным до предела. Рабочий день был тяжёлым, на улице начинало темнеть, и, по правде говоря, мне было не до разговоров. — Только не свети тут, ладно? — пробормотал я, когда машина остановилась. — Лучше будет, если я проскользну домой незаметно. Кей молча кивнул. Даже когда он просто молчит, в нем есть что-то такое, что моментально привлекает к себе внимание. Он будто бы вырезан из тьмы, настолько естественно ему быть частью ночи. Я сделал вид, что не обращаю внимания на это, но внутри похихикал. Зайдя в квартиру иидобравшись до своей комнаты, закрыв за собой дверь, я почувствовал облегчение. Как только дверь щёлкнула замком, а Кей, следом за мной, просочился внутрь, я наконец позволил себе расслабиться. Обернувшись, я обвел его взглядом — эта строгая, почти каменная мимика, за которой было сложно угадать его настоящие мысли, всегда вызывала у меня некий азарт. — Опять ты безучастный, как статуя, — усмехнулся я и протянул руку, притянув его за плечо поближе. — Ты что, правда думал, что я позволю тебе уйти просто так? Я скользнул пальцами по его рукаву и сжал его плечо. Кей чуть фыркнул, вроде как усмехаясь и делая вид, что ему всё равно. Но я уже научился читать это скрытое удовольствие за его маской. Стоило мне провести пальцами по его плечам и груди, как он недовольно рычит, словно пытаясь удержаться от ответа. — Опять соблазнять собрался? — буркнул он, явно сдерживая лёгкую улыбку, скользнувшую по его губам. Я усмехнулся в ответ, ещё чуть ближе пододвинувшись, чтобы коснуться его губ. — А я, между прочим, и не прекращал. Приподнявшись на носочки, я руками притянул его лицо к себе и, не дожидаясь его ответа, поймал его губы в долгом, плавном поцелуе. Всё вокруг растворилось, словно с этого момента весь мир прекратил существовать. Кей чуть подавался вперёд, руки сами собой легли мне на талию, а я, не прерываясь, скользнул ладонью к его затылку, чувствуя под пальцами прохладные, короткие волосы. Я поглаживал его по плечам, а потом не удержался и провёл пальцами по его груди, нарочно ощущая его реакцию. В ответ он зарычал — звук, от которого у меня внутри всё перевернулось, будто горячая волна пронеслась по телу. — Перестань, — прорычал он прямо в мои губы, но я лишь хмыкнул, не отрываясь. — А то что? — бросил я с вызовом, поддразнивая его ещё больше. Он снова рычит, низким, утробным рёвом, который отдаётся вибрацией прямо мне в грудь, но меня это только раззадоривает. Едва мы с Кейем коснулись губами друг друга, как я почувствовал — нет, скорее ощутил — его жгучий, влажный язык, уверенно скользнувший по моей нижней губе. Мои губы сами собой приоткрылись, впуская его внутрь, и в этот момент мир будто остановился. Казалось, что все тени вокруг сгущались, придавая нашей близости ещё большую тайну и напряжение. Кей, обычно такой сдержанный и холодный, вдруг ожил, будто наконец-то позволил себе сорвать маску. Этот поцелуй был не просто поцелуем — это было глубокое, жадное исследование, каждый его толчок вызывал во мне едва сдерживаемый стон. Его язык проникал всё глубже, он вел себя как голодный зверь, яростно и дико, исследуя каждый сантиметр моего рта так, будто желал достичь самой его глубины. От этой интенсивности у меня потемнело в глазах, и мне пришлось крепче вцепиться в его плечи, чтобы не потерять равновесие. Всё тело напряглось, в голове царила пустота, я перестал чувствовать усталость, забыл о работе, обо всём. Но вдруг, раздавшийся откуда-то из глубины квартиры окрик разорвал эту магию. — Чонгук! Юнги пришёл! — крикнула Соран. Я вздрогнул, осознав, что всё это время был словно в забытьи. С шумным выдохом я отстранился от Кея, наши губы разъединились с влажным щелчком. На его лице — если можно это так назвать — мелькнуло что-то похожее на отчаянное разочарование, словно его только что лишили самого ценного. Он был холоден, но его взгляд был настолько мрачным, что, казалось, этим ледяным блеском можно было кого угодно лишить дара речи. — Проклятье, — прошептал я себе под нос, пытаясь привести себя в порядок, приглаживая волосы и обтирая губы, чувствуя, как жар от поцелуя ещё пылает на коже. Когда я взглянул на Кея, я понял, что он явно не принял этот неожиданный перерыв. Он смотрел на меня так, будто готов был сломать всё вокруг — даже взгляд его казался таким острым и тяжёлым, что способен был бы пробить стену. Я с трудом сдержал смешок, глядя на Кея. Он стоял с таким видом, словно его только что вышвырнули из мира наслаждения обратно в скучную реальность. Я не мог удержаться от легкого прикосновения к его груди, ощущая под ладонью его тяжёлое дыхание и ритмичные удары сердца. Даже через ткань чувствовалось, как он напряжён, и я мгновенно понял, насколько сильно он возбужден, и как ему явно не хотелось останавливаться. Вдохнув глубже, я приблизился к нему и прошептал: — Тише, тигр. Потом продолжим. А сейчас мне надо встретиться с Юнги. Кей в ответ выдал что-то среднее между недовольным рычанием и тихим бурчанием, почти как бык, которого внезапно оторвали от пастбища. Его плечи чуть дёрнулись, а взгляд продолжал прожигать меня, будто он всё ещё пытался удержать меня рядом силой своей мысли. Чтобы немного его успокоить, я мягко чмокнул его в щеку, чувствуя, как его кожа моментально нагрелась под моими губами. Кей буркнул что-то недовольное, но наконец сдался, чуть расслабив плечи. Я улыбнулся, развернулся и направился к выходу, краем глаза замечая, что Кей последовал за мной. Как только мы вышли в гостиную, я увидел Юнги, стоящего у двери с присущим ему суровым выражением лица. Он тут же окинул нас цепким взглядом, и его бровь чуть приподнялась. — Опять, что ли, решил бросить своего хёна? — буркнул он, взглянув на меня с укором. Юнги всегда беспокоился за меня, и я уже знал, что ему не нравилось, когда я исчезал без объяснений, оставляя его в неведении. За моей спиной Кей проскользнул в комнату, не замеченный Соран, которая спокойно продолжала читать что-то на диване. Она даже не заметила, как он, невидимый для неё, плюхнулся на другой конец дивана, поудобнее устраиваясь и угрюмо бурча что-то себе под нос. Очевидно, он был явно недоволен тем, что нас прервали. Тем временем я подошёл к Юнги и, ухмыляясь, подхватил его под руку. — Хён, давай забудем об этом! Ты же обещал накормить меня вкуснейшим шашлыком на свете! — заявил я с неподдельным энтузиазмом, потянув его к выходу.

***

Мы устроились в одной из уютных кафешек, где на каждом столике стоял небольшой встроенный гриль. Ароматы специй и дыма поднимались вверх, создавая атмосферу тепла и уюта. Официант принес нам тарелку с аккуратно нарезанными кусками сырого мяса, маринованного в соусе с кунжутом и соевыми нотками, и вежливо пожелал приятного аппетита. Юнги, привычно скрестив руки, недолго наблюдал, прежде чем взять щипцы и начать выкладывать мясо на раскаленную решетку. Жар от гриля приятно согревал, и вскоре запах подрумянивающегося мяса наполнил воздух. Я с энтузиазмом рассказывал о смешных моментах со съемок шоу. Вспоминал, как оператор неудачно попытался сделать драматичный кадр, и его реакция вызвала у всех смех, или как наша съемочная группа в перерывах спорила о том, кто первый заметит необычное явление. — Представь себе, мы стоим посреди темного леса, а кто-то начинает рассказывать историю про странного духа, который якобы живет в этой местности. И тут, как нарочно, звук: щелк! Оказалось, что это просто упавшая ветка, — смеялся я, размахивая руками. Юнги слегка улыбнулся, переворачивая кусочки, чтобы они прожарились равномерно, и затем подложил мне первую порцию. Он не говорил много, но его мягкий взгляд говорил о том, что ему приятно слушать мои рассказы. Я взял палочками кусок мяса и погрузил его в соус, наслаждаясь вкусом. Тепло гриля, аромат пряностей и ощущение того, что я рядом с Юнги, сделали этот момент особенно уютным. Мы смеялись, обмениваясь шутками и саркастическими комментариями. Юнги с притворно серьезным лицом говорил: — Ты, наверное, снова выдумал историю для статьи про то, как призрак тебя испугался и убежал, да? Я фыркнул, покачав головой: — Да брось, Юнги, это реальная история! Если бы ты был там, то сам бы побежал со всех ног. — Конечно, конечно, — протянул он, поднимая брови и нарочито медленно переворачивая кусочек мяса. — Думаю, если бы я там был, это был бы не я, кто убежал бы первым, — поддразнил он, глядя на меня с хитрой улыбкой. — Ты так говоришь, как будто не дрожишь от страшилок, когда никто не смотрит! — парировал я, смеясь. Юнги сделал вид, что всерьез обиделся, сложил руки на груди и надул губы, что выглядело нелепо и забавно, заставив меня рассмеяться еще громче. Через секунду он не выдержал, и мы оба захохотали, привлекая внимание соседей. — Ладно, ладно, хватит, а то люди подумают, что мы тут с ума сошли, — сказал он, немного отдышавшись. Атмосфера между нами была легкой и теплой, словно времени и проблем вокруг не существовало. — Юнгия~, — тихо начал я, не поднимая глаз, — Ты не хотел бы мне что-то рассказать? Юнги бросил на меня взгляд, полный вопросов. Он приостановился на пару секунд, как будто выжидая. Я продолжал с лёгкостью в голосе: — Что ты за существо? Юнги замер, а его лицо на мгновение побледнело, совсем немного, можно и не заметить, он быстро вернулось к привычному выражению спокойной насмешки. Он явно попытался прикрыть свою растерянность шуткой: — О? Слишком много ночных кошмаров тебе снится, а? — произнёс он, стараясь сделать голос более непринуждённым. Он явно был не в восторге от разговора и пытался сохранить спокойствие, отмахиваясь с нарочитой легкостью. — С чего ты вообще это взял, Чонгука? — спросил он, прищурившись, будто бы пытаясь убедиться, что я просто шучу. Я пожал плечами, но мои глаза не отводились от его лица, изучая каждую морщинку, каждую тень, что играла в его взгляде. — Хён всегда вел себя странно, — проговорил я. — То замолкаешь в самый неподходящий момент, то сменяешь тему разговора так, будто ничего не произошло. Это всегда было так незаметно, что и внимания не обратить. Но ... почему ты так посмотрел на Кея? Юнги фыркнул, но его взгляд остался напряженным. — С чего мне запрещено не любить кого-то? Он странный и подозрительный, — произнес он с вызовом, стараясь придать своим словам легкость. Я промычал в ответ, будто соглашаясь с ним, и добавил: — Да, он странный. А ещё... он невидим для людей. Так как ты его увидел? Я не дурак. Почему он тогда в театре, когда мы шли за Кейем, выглядел таким... испуганным? Он бы это никогда не признал, но мне было ясно, что он был на грани паники. Я ещё тогда удивился — с чего это вдруг такая реакция на человека, которого он, казалось бы, не знает? В комнате охраны тоже. Он выглядел так, будто очень хотел поскорее покинуть зону камер, едва ли не избегая встречи с Кеем. Но что меня задело больше всего, так это как Юнги посмотрел на охранника, когда тот сказал, что на камерах не видно было ничего странного. Юнги напрягся, не ответил сразу ни слова, просто бросил на меня взгляд, как будто не знал что отвечать. И сегодня он окинул нас взглядом, словно в тот момент, когда мы вышли из моей комнаты, увидел не только меня. На мгновение мне показалось, что Юнги действительно увидел Кея, хотя для обычных людей он должен оставаться незаметным. Чем больше я об этом думал, тем сильнее нарастало чувство, что Юнги от меня что-то скрывает. Юнги застыл, его лицо потеряло прежнюю уверенность. Я видел, как на мгновение его взгляд метнулся в сторону, прежде чем он вновь сосредоточился на мне, сжав челюсти так, что скулы стали видны. Я сидел напротив Юнги, чувствуя, как тишина начала обволакивать нас, став густой, почти невыносимой. Он старался не смотреть мне в глаза, крепко сжимая щипцы, и я заметил, как его пальцы побелели. Гриль тихо шипел, но казалось, что даже огонь подчинялся напряжению, нависшему над столом. Я вдохнул глубже, пытаясь собрать мысли. В голове билась одна простая истина: Юнги — мой хён. Тот самый человек, который вставал среди ночи, чтобы принести мне лекарство, который прикрывал меня на работе, когда я опаздывал, который всегда знал, как успокоить меня одним словом. Сейчас он выглядел как будто пойманный в ловушку, напряженный и одинокий. Я вглядывался в лицо Юнги, и сердце сжималось от боли при виде его напряженного, замкнутого выражения. В нем застыла тревога, которая словно молотом била по моим чувствам. Я не мог позволить, чтобы он оставался в этой оболочке страха и стыда. Вдохнув глубже, я заговорил, стараясь вложить в слова всю теплоту, которую чувствовал к нему. — Хен, ты был мне отцом, когда у меня никого не осталось. Ты защищал меня от всего, даже когда сам был на грани. Ты помогал мне встать на ноги после тех ночей, когда я не мог заснуть от кошмаров. Помнишь, как ты сидел рядом со мной, когда я не мог заставить себя есть? Ты просто молча приносил мне еду и смотрел, пока я не делал первый укус. Ты всегда знал, как поддержать меня, даже когда я сам не знал, что нуждаюсь в этом. Я видел, как его руки, сжимающие щипцы, слегка дрогнули. Его глаза, раньше отведенные в сторону, медленно встретились с моими, полные сомнения и тревоги. — Ты тот, кто научил меня, что значит быть смелым и добрым. Ты делал это не словами, а своими поступками, хен. Когда я падал, ты был тем, кто поднимал меня на ноги. И даже если ты — не совсем человек, разве это меняет то, кто ты для меня? Я сделал паузу, чувствуя, как слезы подступают к глазам, но удержал их. Между нами повисла тишина, в которой слышался только тихий шипящий звук гриля. — Ты всегда был моим защитником, моим наставником, моим другом. Ты всегда рядом, даже когда весь мир кажется слишком холодным и чужим. Юнги молчал, но его глаза заблестели, и в них появилось что-то, что я не видел раньше — мягкость, смирение и неприкрытая боль. Он попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Щипцы наконец упали на стол, и он, впервые за долгое время, позволил себе немного расслабиться. — Ты неисправим, — прошептал он, и его глаза, полные скрытого тепла, встретились с моими. Мы сидели молча, но эта тишина была не пугающей и неловкой, а теплой, будто старое одеяло, укрывающее нас от холода внешнего мира. Шум кафе, приглушенные разговоры других посетителей и аромат мяса, который витал в воздухе, создавали кокон уюта. Я чувствовал, как напряжение, сковывающее плечи Юнги, медленно рассеивается. Его взгляд стал мягче, почти теплым. Я снова взял кусочек мяса с тарелки и посмотрел на него с улыбкой. Он заметил это и ответил легкой, почти невидимой усмешкой. Юнги протянул руку, чтобы перевернуть очередной кусок на гриле, его движения были уже спокойными и уверенными. — Знаешь, — сказал я, пожевывая и глядя на него с долей шутливости, — когда я был маленьким, я думал, что ты какой-то супергерой, который может всё. Никогда не понимал, откуда у тебя столько сил на все мои шалости. Юнги усмехнулся, и его глаза на миг засияли привычной хитринкой. — Потому что я был, — тихо ответил он. — Супергерой, который каждое утро тащил тебя из постели, даже если ты пытался спрятаться под одеялом. Я рассмеялся, чувствуя, как между нами снова восстанавливается привычная, домашняя атмосфера. В этом смехе было что-то освобождающее, словно с каждым звуком уходили годы недосказанности и напряжения. Юнги взглянул на меня с теплотой, которая всегда делала его таким родным. Мы продолжили разговоры о самых простых вещах: о том, как трудно выбраться из кровати по утрам, о том, какие планы у нас на выходные, и даже о том, как нелепо выглядит Кей, когда сердится. В этот момент я знал, что, несмотря на все тайны и страхи, которые стояли между нами, наша связь осталась такой же прочной, как и всегда. Я жевал мясо, довольно мыча от его сочности и вкуса, когда услышал голос Юнги, спокойный, но уверенный: — Я элурантроп. Мои челюсти замерли, а кусочек еды, который еще секунду назад казался таким вкусным, стал неинтересен мне. Я поднял глаза на Юнги, и то, что увидел, заставило меня почувствовать что-то странное — смесь любопытства, удивления и... признательности? Он смотрел на меня не как обычно, когда отшучивался или пытался уйти от ответа. Его взгляд был полон какой-то странной уверенности, словно он только что сбросил с себя невидимый груз. — Элурантроп? — переспросил я, чувствуя, как странное слово перекатывается у меня на языке. Юнги кивнул, его пальцы медленно водили по краю стола. В комнате повисло молчание, как будто воздух сгустился вокруг нас, создавая своеобразный кокон, где существовали только мы двое и эта новая правда. Слова будто повисли в воздухе, и я остановился, чувствуя, как мир вокруг замер на мгновение. Элурантроп? Это слово эхом отозвалось в моей голове. Я посмотрел на Юнги, не понимая, как реагировать. Он выглядел напряженным, но одновременно и решительным, как будто делал важное признание. — Что это значит? — наконец сказал я, не скрывая своего любопытства. Мой взгляд блуждал по его лицу, пытаясь уловить хоть каплю напряжения или страха. Юнги глубоко вздохнул, как будто собирался с мыслями. Его плечи слегка расслабились, и я заметил, как он стал более открытым. — Я оборотень, — объяснил он, его голос стал чуть тише, но в нем всё еще слышалась уверенность. — Семейство кошачьих. Моя истинная форма — снежный барс. На секунду у меня перехватило дыхание. Я не знал, что именно ожидал, но это было потрясающе. Моя голова закружилась от восторга, и сердце забилось быстрее, как будто обрадовавшись этой новой информации. — Хен, это... потрясающе, — выдохнул я, не в силах сдержать свою радость. Я чувствовал, как глаза блестят, а улыбка расползается по лицу, словно я получил самый лучший подарок на свете. Юнги, явно не ожидавший такой реакции, замер на мгновение, его глаза расширились от удивления. Но затем на его губах появилась мягкая улыбка, которая озарила его лицо. Эта улыбка была как свет в темноте, показывая мне, что он тоже рад моему восторгу. Я не мог сдержать свою радость, и волнение наполнило каждую клеточку моего тела. — Так ты и правда кот! — воскликнул я, глаза горели восторгом. В голове уже строились образы, как я смогу его потискать, словно любимую игрушку. Это было настолько захватывающе, что я не мог сдержать улыбку. — Теперь на законных основаниях я могу тебя тискать! — добавил я, слегка подпрыгнув на месте. Я не мог дождаться, когда смогу проявить свою дружескую привязанность к нему в этом новом свете. Я перегнулся через стол, подобравшись ближе к Юнги, и с игривым тоном спросил: — Можно я тебя потискаю?! Юнги тихо рассмеялся, и в его голосе прозвучала нотка игры. Он наигранно буркнул: — ЙА! Я не домашний! Я хихикал, точно убежденный, что мне все равно удастся его потискать. Юнги, несмотря на свою уверенность, уже не выглядел так строго. Он был игривым, и это добавляло уверенности в моем намерении. Мой вопрос уже давно звучал в голове, как зудящее беспокойство, но я не решался озвучить его. Наконец, не выдержав, я выдохнул и сказал: — Юнги-хён… почему тебе так не нравится Кей? — мои слова повисли в воздухе, и я пристально смотрел на его лицо, выискивая хоть малейшие признаки раздражения или задумчивости. Юнги перевёл взгляд на меня, и в его глазах промелькнуло нечто странное — отголосок чувства, которое мне трудно было разобрать. Он молчал, словно пытался найти подходящие слова, но потом его лицо стало серьёзнее, и он наконец заговорил: — Кей пахнет опасностью, — тихо сказал он, и я почувствовал, как внутри меня что-то холодеет. — Опасностью? — переспросил я, чуть склонившись вперёд. — Что это вообще значит? Как это — пахнуть опасностью? Юнги задумался, будто решал, стоит ли объяснять мне то, что чувствовал. Наконец, он заговорил снова, его голос стал тише, почти шёпотом, словно он не хотел, чтобы кто-то услышал. — Это скорее не запах… а ощущение, — медленно начал он. — Он… — Он замолчал, глаза его стали смотреть куда-то в пространство, будто он пытался вспомнить нечто трудное для восприятия, слишком тягучее для памяти. — Нечто, чего я никогда не ощущал ни раньше, ни после. Его взгляд снова потемнел, и мне казалось, что, возможно, он видит в этом кафе не нас, а что-то далёкое, какой-то другой день или мгновение. Я не знал, что он переживает, но в его словах звучала боль и странное отвращение. — Это не похож на обычные запахи, — продолжил Юнги, а его голос стал ещё ниже. — От него веет тяжестью… будто воздух вокруг становится гуще и давит на грудь. Это не просто запах… скорее, аура, если можно так выразиться. Я замер, напряжённо вслушиваясь в его слова. Он говорил о Кее так, будто пытался объяснить нечто, лежащее за пределами обычного понимания. — От него исходит чёрная, вязкая аура, — наконец выдохнул он. — Полная ярости и… безысходности. Я никогда не встречал ничего подобного. — Юнги устало провёл ладонью по лицу и выглядел так, словно вспоминал что-то тягостное, что-то, что оставило в нём следы. Эти его слова — "ярость и безысходность" — задели меня. Я снова попытался представить, о чём он говорит, но мне было трудно представить себе что-то столь же осязаемое и при этом необъяснимое. — Хён… — прошептал я, отчего Юнги встрепенулся, вернувшись из своего странного транса. — Ты хочешь сказать, что Кей… опасен для меня? Юнги посмотрел мне прямо в глаза, его взгляд был мягким, но тревожным, как будто он не хотел, чтобы я сам задавался подобными вопросами. Он медленно кивнул, не говоря больше ни слова, и я понял, что в его молчании было больше, чем в любом ответе. Я сидел, обдумывая слова Юнги, но чем больше я пытался понять, как это возможно — связать Кея и опасность, — тем меньше во мне оставалось уверенности. Ну, да, он странный, скрытный, какой-то… отстранённый. Но разве это повод считать его опасным? Кей всегда был со мной, когда я в этом нуждался. Он защищал меня. Но Юнги смотрел на меня так, будто вот-вот назовёт глупцом. — Чонгук, — тихо сказал он, и в его взгляде была какая-то мрачная решимость, почти отчаяние. — Прошу тебя, просто будь внимателен к этому… монстру. Его голос прозвучал неожиданно сурово, и я понял, что эта просьба не была такой уж простой для него. Монстр… В его тоне чувствовалась почти ненависть, но и страх, проскальзывающий в голосе с едва заметной дрожью. Он откинулся на спинку стула и устало провёл рукой по затылку, глядя в сторону, будто не хотел смотреть мне в глаза. — Кей не похож ни на одного монстра, которого я когда-либо встречал, — наконец продолжил он, его голос стал едва слышным. Я стиснул стакан в руках, прокручивая в голове всё, что сказал Кей о себе. Он упоминал что-то о своей природе… тенях? Может быть, Юнги просто никогда не встречал теней? Я хотел подбросить эту мысль как оправдание, и не удержался: — Ну, а может, хён, ты просто не встречал теней? Кей говорил, что они, ну… скрытные. Юнги нахмурился, на его лице отразилось нечто среднее между раздражением и задумчивостью. — Я не знаю, как пахнут тени, — проговорил он так, словно до сих пор пытался понять что-то из своих собственных ощущений. — Правда, не знаю. Но я сомневаюсь, что они пахнут… адом. Я едва не выпучил глаза от изумления, подавшись вперёд. — В каком смысле адом? — я даже не пытался скрыть своё потрясение. Всё это звучало слишком неправдоподобно, но слова Юнги заставили меня ощутить дрожь. Он тяжело вздохнул, как будто объяснение потребовало бы от него каких-то внутренних сил, и, опустив глаза, заговорил: — Это сложно объяснить, но Кей… он будто воплощает саму опасность, — он медленно поднял на меня взгляд, и в его глазах светилась смесь тревоги и беспомощности. — Хён, ты это уже говорил, — напомнил я, сдерживая нервный смешок, как будто пытался сбросить напряжение, но это не сработало. Юнги медленно покачал головой, явно подбирая слова, как будто не зная, как объяснить мне то, что он сам едва понимал. — Ты не понимаешь, Чонгук, — его голос стал тихим и напряжённым. — Когда ты подходишь к нему… ощущение, будто тебе сдавливают горло, со всей силы, до боли. Кей — это как… самый страшный кошмар, самое воплощение того, что значит "опасно". Ты будто сам себе говоришь — беги, спасайся, а не можешь даже пошевелиться. Понимаешь? Его слова звучали как живой ужас, что-то, что он пережил и что не может выбросить из памяти. Я слушал, ошеломлённый, не в силах вымолвить ни слова. — Кей, — с горечью продолжил он, глядя прямо перед собой, — это как оживший кошмар. Я сидел, ошеломлённый, пытаясь как-то осмыслить всё, что только что услышал. Слова Юнги звучали так, будто он говорит о совершенно ином существе, о чём-то жутком и необъяснимом. Но в моих воспоминаниях этот образ никак не укладывался в картину — мне казалось, что мы говорим о разных людях. Точнее, Юнги говорил, будто Кей — это кто-то чужой, кто-то, кого я никогда и не знал. Я попытался представить Кея таким, каким его видел Юнги, но перед глазами вставал только мой собственный образ — спокойного, уравновешенного Кея, ленивого и даже немного циничного. Он всегда выглядел так, будто ему всё безразлично, пока я не попадал в беду. Я знал его как молчаливого, но заботливого. Он казался мне… рассудительным. Практически миролюбивым. Я поёжился, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. В голове не укладывалось, как образ «ожившего кошмара», каким его описывал Юнги, мог сочетаться с тем Кеем, которого я знал. — Юнги-хён, — начал я, медленно подбирая слова, чтобы как-то выразить своё недоумение. — Но это совсем не похоже на него… Ты говоришь, будто он — чудовище, воплощение страха… Я такого никогда не замечал. Я видел его… он всегда был спокоен, сдержан. Даже когда мы ссоримся — он не проявляет никакой агрессии, — я запнулся, пытаясь подобрать ещё аргументы в защиту Кея, чтобы заставить Юнги понять меня, но слова вдруг показались какими-то бесполезными. Юнги сжал губы и уставился куда-то в пространство, как будто искал там объяснение, которое я просто не мог услышать. На его лице была эта же усталая отрешённость, с которой он произнёс свои последние слова, и мне стало не по себе оттого, что он так серьёзен. — Может, тебе просто не приходилось видеть его по-настоящему, — наконец ответил он, глядя мне в глаза. Я стиснул зубы, не желая принимать эти слова. Это прозвучало, будто Юнги намекает, что Кей лишь притворяется ради меня. Я хотел возразить, но не знал, что сказать. — Хён, он не такой, каким ты его описываешь, — возразил я, чувствуя, как растёт напряжение. — Мне трудно поверить, что тот, кого я знаю… — Я осёкся, но снова повторил: — Мне кажется, ты его не понял. Юнги горько усмехнулся, и это была совсем не та его мягкая, понимающая усмешка, которую я привык видеть. — Возможно, — признал он, хотя в голосе его не было и намёка на принятие. — Возможно, я действительно его не понимаю. Но всё, что я знаю, — это то, что от него пахнет… смертью, Чонгук. Ты можешь называть это как угодно, но это ощущение ни с чем не спутаешь. Он сжал кулаки, глядя на меня так, словно пытался силой передать мне это ощущение.

***

Я, наконец, поднялся по лестнице, осторожно проходя через темный коридор, чтобы не разбудить тех, кто уже давно спал. В доме было тихо, и каждый шаг, казалось, громко раздавался в ночной тишине. Я почти не глядел по сторонам, сосредоточенный на своих мыслях, и прошмыгнул в свою комнату, едва удержавшись от того, чтобы не бросить взгляд на окна или не проверить дверь. Зайдя внутрь, я сбросил одежду и встал под горячий душ, надеясь, что вода смоет не только дневную усталость, но и гнетущие мысли о разговоре с Юнги. Но даже сильный поток воды не смог вымыть из меня все сомнения и беспокойство. Образы его лица и его тихие, полные тревоги слова крутились в моей голове без конца. Я всё думал о том, что Юнги говорил о Кее… Ожившая опасность, тьма, кошмар, смерть. Я до сих пор не мог понять, как мой молчаливый и ленивый Кей мог стать чем-то подобным. «Ты его просто не знаешь по-настоящему», — снова раздался голос Юнги, и я едва сдержал раздражённый вздох. Закончив душ, я натянул мягкую футболку, упал на кровать, уже готовясь к заслуженному сну, когда вдруг ощутил, что подо мной оказалось что-то неожиданно твердое и… горячее. Подо мной раздалось тихое, глухое «Уф!», и я замер, ошеломлённо осознавая, что лежу вовсе не на подушке. — Чёрт, — пробормотал я, приподнимаясь, чтобы взглянуть, и заметил под собой Кея, развалившегося на моей кровати, словно ему здесь и место. Он лениво приоткрыл один глаз, явно не очень впечатлённый моим внезапным падением на него, и, встретившись со мной взглядом, снова закрыл его, притворяясь… трупом. — Кей! — выдохнул я, усаживаясь рядом и нервно вглядываясь в его лицо. — Ты что здесь делаешь? Ты вообще понимаешь, что чуть сердце мне не остановил? Он промолчал, лишь ещё сильнее притворившись безжизненным, как будто надеялся, что я прекращу вопросы, если он будет делать вид, что ничего не происходит. — Ждал тебя, — проворчал Кей, даже не открывая глаз, — но ты был где-то занят… в итоге я уснул. Его тихое недовольное бурчание вызвало у меня усмешку. Ещё один повод его поддразнить. — Старый ты ленивый монстр, — усмехнулся я и легонько пихнул его в бок, вынуждая подвинуться. — Если хотел увидеть меня, мог бы и подождать, а не растягиваться на моей кровати, как дома. Кей лениво перекатился на другой бок, неохотно давая мне место, но, стоило мне попытаться удобно устроиться, как он снова начал скатываться ближе, будто намереваясь убежать от моих попыток потеснить его. Я фыркнул и, наконец, улёгся рядом, глубоко вздохнув и чувствуя, как напряжение, скопившееся за весь день, постепенно уходит. На душе стало легче, рядом с Кейем не оставалось места для неприятных мыслей. — Ах да, хён меня сегодня угощал потрясающим шашлычком! — лениво пробормотал я, уткнувшись лицом в подушку. — Слушай, он правда знает толк в еде. Потрясающе! А ещё хён рассказал, что он — оборотень, снежный барс! Кей лишь хмыкнул, явно не впечатлённый, и вместо ответа лениво перебросил через меня сначала руку, а потом и ногу, как будто укутывая, словно тяжёлое, но тёплое одеяло. Я только успел пробормотать что-то невнятное, когда он устроился рядом, сонно вздохнул и фыркнул мне в макушку. — Мой личный тигр-одеяло, — ухмыльнулся я, устраиваясь поудобнее. — Разве тебе не интересно узнать, что он — снежный барс? Кей тихо промычал, не открывая глаз, и только сильнее прижался, будто показывая, что разговоры о ком-то ещё его не волнуют. — Я уже знаю.... спи уже, клещ, — пробормотал он, притянув меня ближе, словно я был частью его подушки. — Что? — выдохнул я, чувствуя, как резко приподнимаются брови. — Ты знал об этом всё это время?! Кей недовольно фыркнул, но в его голосе не было и следа раздражения. Словно ему совершенно неинтересно поднимать эту тему, но он всё равно отвечает — сонно и лениво. — Это его секрет, — пробурчал он, уткнувшись носом в мою макушку и будто замурлыкав от тепла. — Ему решать, как с ним быть. Я затаил дыхание, припоминая, как однажды Кей говорил мне о доверии. О том, что это важно — знать, что можно быть уверенным в другом, что чужие секреты нужно хранить, не вмешиваясь. Наверное, тогда он как раз говорил о Юнги, хотя я тогда и не понял, о чём он. Это всё про то же самое. Странное, недоступное мне понимание, что можно просто хранить секрет и ни словом не выдать его, даже близкому человеку. Я прижался к Кею, словно надеясь уловить что-то из этого его покоя и уверенности, и всё же не смог удержаться, чтобы не поддразнить его дальше. — И сколько ты ещё знаешь всего такого, о чём не говоришь? — поинтересовался я, хитро подмигнув, хотя знал, что он этого не увидит. Кей только тихо хмыкнул, и, не открывая глаз, медленно пробормотал: — Может, и знаю… — он зевнул, кажется, уже на грани сна. — Спи. Я усмехнулся и снова пихнул его в бок, правда, куда слабее. — Я всё равно узнаю, — пробормотал я, чувствуя, как веки начинают медленно смыкаться. В его ответе было что-то тёплое, что заставило меня успокоиться окончательно. — Ну-ну, — сонно пробурчал Кей, мягко обнимая меня, словно это тоже входило в его сонные обязанности. Сладко зевнув, я позволил себе окончательно расслабиться в объятиях Кея, чувствуя, как усталость, накопившаяся за весь день, наконец-то отпускает. Его руки обвили меня с такой тёплой небрежностью, что я почувствовал себя в безопасности. Никакой темноты, никаких признаков того ужаса, о котором говорил Юнги. Только мягкое дыхание рядом и тяжесть его руки, словно надежная, неизменная опора. «Наверное, хён просто ошибся», — подумал я, закрывая глаза и чувствуя, как спокойный ритм дыхания Кея убаюкивает меня. Это было так просто — довериться этому ощущению, позволить себе забыть обо всех сомнениях. Всё, что я чувствовал рядом с ним, — это безмятежность и тёплая, спокойная тишина. Но всё-таки на самом краю сознания мелькнули слова Юнги: «Ты совсем не знаешь его». Я попытался отпихнуть это воспоминание, но оно прочно зацепилось, как одинокая тень, которую не так-то просто стереть из памяти. Неужели он прав? Может ли Кей быть кем-то другим, скрывающимся за этим спокойствием и ленивой маской? Пока я снова зевал и терялся в сонных мыслях, Кей, казалось, уловил мой малейший вздох и чуть сильнее прижал меня к себе. Этот почти неосознанный жест окончательно убедил меня расслабиться. Я отдался этому покою, убедив себя, что пока что этого достаточно.

***