Одинокая звезда

***

Я сидел за своим столом, потирая глаза от усталости, но в сердце зреет чувство удовлетворения. Наконец–то, после долгих дней бессонницы и множества чашек кофе, я дописал статью о торговцах органами. На экране моего ноутбука сиял заголовок: «Темные тайны подземного мира». Я с гордостью пересек строку и откинулся на спинку кресла, позволяя себе на мгновение насладиться успехом. – Эй, Чонгук, ты видел, как вчера наш начальник разносил того редактора? – спросил мой коллега, Соджун, сидя за соседним столом. Он смеялся, и я ответил ему с улыбкой: – Да, это было как в комедийном шоу. Я чуть не упал со стула! Мы оба посмеялись, когда вдруг в офис вбежали несколько полицейских. Они выглядели как вихрь: уверенные, напряженные, в форме, которая тут же заставила сердце забиться быстрее. – Чонгук, нам нужно поговорить! – воскликнул один из них, старший сержант с суровым лицом и скуластым подбородком. Я резко поднял голову, ощущая, как по спине пробежал холодок. – Что происходит? – спросил я, вставая. Внутри меня нарастало волнение. – У вас есть информация, которая может быть полезна для нашего расследования, – ответил он, подходя ближе. Я посмотрел на его напряженное лицо, пытаясь понять, что же происходит. – Я не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотал я, хотя внутри уже догадывался, что происходит. – Не делайте это сложнее, – перебил меня другой полицейский, схватив меня за плечо. Я попытался вырваться, но не успел. К моему удивлению, к ним присоединились еще двое. Внезапно я оказался между ними, как в ловушке. – Эй! Стоп! – закричал я, когда они начали скручивать мне руки за спиной. Я почувствовал, как кто–то перевернул мой стол, и все мои материалы по делу о торговцах органами полетели на пол. Листы бумаги, распечатанные исследования и заметки – все разлетелось в стороны, словно птицы, вырывающиеся из клетки. – Нет, подождите! – завопил я, пытаясь протиснуться между ними. Но они только громче прижали меня к стене, игнорируя мой протест. – Это мои материалы! Не трогайте их! – Мы забираем то, что необходимо, – буркнул один из полицейских, наклоняясь к моему разбросанному столу и запихивая бумаги в свою сумку. Мое сердце сжалось от ярости и страха. Это все, что у меня есть! Я работал над этим несколько месяцев! – Вы не имеете права! – прокричал я, ощущая, как в груди нарастает паника. – Это незаконно! – Успокойтесь, Чонгук, – произнес сержант, оборачиваясь ко мне с холодным взглядом. – Мы действуем по указанию вышестоящих. Вам лучше идти с нами, пока это не стало хуже. – Куда вы меня увозите? – спросил я, отчаянно пытаясь сохранить самообладание. Когда они поволокли меня к выходу, я чувствовал, как внутри меня нарастает гнев и разочарование. Я не собирался сдаваться так легко. Я еще найду способ донести правду до людей. Комната допроса была маленькой и угрюмой, с жесткими металлическими стульями и столом, покрытым царапинами. Лампочка, висевшая на потолке, мерцала, создавая невыносимую атмосферу подавленности. Я сидел на одном из стульев, мои руки были скручены за спиной, а сердцебиение напоминало бой барабана. В воздухе витал запах пота и страха, словно само место напоминало о тех, кто здесь не выдержал. Дверь распахнулась с громким скрипом, и в комнату вошли двое детективов. Один из них, высокий и коренастый, с грубыми чертами лица и жестким взглядом, остановился напротив меня, как бы оценивая, кто перед ним. Я не мог не заметить его мрачную улыбку, которая вызывала у меня дрожь. – Ты знаешь, за что тебя задержали? – спросил он, усаживаясь за стол. Его голос был низким и угрожающим, как будто он наслаждался тем, что собирался сказать. Я собрался с мыслями, пытаясь сдержать внутренний страх. – Я не сделал ничего плохого, – ответил я, стараясь говорить уверенно, хотя внутри все сжималось от тревоги. – Я просто делал свою работу. – Работа? – хмыкнул он с явным презрением. – Смешно. Мы все знаем, что ты не просто невинный журналист, который пишет статьи. У нас есть доказательства, что ты замешан в гораздо более серьезных делах. Я почувствовал, как комок подступил к горлу. В голове крутились мысли, и я не мог понять, как меня могли заподозрить в чем–то столь серьезном. – Каких делах? – выдавил я, стараясь сохранять спокойствие. – Я ничего не знаю! Другой детектив, худой и с сальными волосами, перебил меня, опираясь на стол. – Ты – часть этой сети, – произнес он с усмешкой, и его голос стал еще более насмешливым. – Мы знаем, что ты шантажируешь влиятельных людей и занимаешься наркотиками. А еще – проник на частную собственность и украл документы. Нам не нужно больше доказательств. На секунду я потерял дар речи, не веря своим ушам. Эти обвинения были абсурдными. Я был просто журналистом, работающим над статьей, и не понимал, как меня могли заподозрить в чем–то столь ужасном. – У вас нет никаких доказательств! – крикнул я, отказываясь сдаваться. Я чувствовал, как гнев и страх смешиваются в моем сознании. – Вы просто пытаетесь запугать меня! Коренастый детектив наклонился ко мне ближе, и его глаза загорелись злым огнем. – Мы можем обвинить тебя в чем угодно, – произнес он, улыбаясь, как хищник, готовящийся к нападению. – И, поверь, мы сделаем это, если ты не начнешь сотрудничать. Я почувствовал, как холодный пот скатился по спине. Меня держали здесь, как животное, и я не понимал, что делать дальше. – Зачем вам это нужно? – спросил я, отчаянно ища в его глазах хоть каплю понимания. – Я же просто пишу статьи. Худой детектив, казалось, наслаждался этим моментом. – У нас есть свои причины, – произнес он с нахальной улыбкой. – Ты просто стал обузой. Нам нужно избавиться от тебя, и мы сделаем это, если ты не замолчишь. Сердце колотилось, когда они продолжали надавливать, словно два громила, которые были решительно настроены сломать меня. Каждый их вопрос был подколом, каждая угроза – как нож в сердце. Я чувствовал, как стены сужаются вокруг меня, а их слова становятся все более угрожающими. – Ты не уйдешь отсюда, пока не расскажешь нам все, что знаешь, – произнес коренастый детектив, сжимая кулаки, и я понял, что не смогу просто так сдаться. Мой взгляд скользнул к камере записи, и я заметил, что она не работает. Я знал, что они хотят скрыть свои действия, и у меня не было шансов. Как бы я ни старался, мне казалось, что этот кошмар никогда не закончится. Прошло несколько дней, и я не мог сказать, сколько времени провел здесь. Меня не кормили и не поили, а связь с внешним миром была разорвана. Я сидел в комнате, полная темноты и угнетения, и чувствовал, как жизнь покидает меня. Каждый раз, когда они возвращались, они только угрожали и оскорбляли меня. Я понимал, что должен найти способ выбраться отсюда, чтобы наконец рассказать миру правду. – Ты будешь молчать, пока мы не скажем иначе, – произнес худой детектив, и его голос звучал, как последний приговор. Я знал, что мне нужно сопротивляться, но в тот момент все, что я мог сделать – это ждать, когда этот кошмар наконец закончится. Каждый новый день в этом темном месте становился для меня испытанием на прочность. С каждой минутой усталость обжигала меня изнутри, и я все чаще думал о том, что осталось за пределами этой комнаты. О Юнги. О бабушке. О Соран. Они были моими якорями, и мысль о том, что с ними может что–то случиться, разрывала меня на части. Моя голова была полна образов: смех Юнги, как он дразнит меня, пока я стараюсь работать; бабушка, заботливо готовящая еду; Соран, играющая в своей комнате. Эти мысли придавали мне сил, но каждый раз, когда я задумывался о том, что они могут страдать из–за меня, мое сердце сжималось от страха. В очередной раз дверь распахнулась, и в комнату вошли детективы. Я почувствовал, как холод пробежал по спине, словно предчувствуя, что это будет что–то ужасное. Коренастый детектив, тот же, что был здесь раньше, сел напротив меня, его лицо оставалось без эмоций, но глаза светились злым удовольствием. – Мы тут кое–что выяснили, – произнес он, подмигнув своему напарнику, и мне стало не по себе от его самодовольной ухмылки. – Ты знаешь, иногда у нас возникают небольшие проблемы с родственниками подозреваемых. Слова детектива вызвали во мне панику. Я не мог позволить им навредить моим близким. Я не знал, что они могли сделать с Юнги или бабушкой, и меня передернуло от страха. – Что вы сделали? – спросил я, стараясь сохранить спокойствие, хотя в голосе уже звучал страх. Я не мог позволить себе показать, насколько я уязвим, но, кажется, это было бесполезно. – О, ничего особенного, – произнес худой детектив, словно пытался успокоить меня, и в его голосе слышалось нездоровое удовольствие. – Просто кажется, что к тебе в дом кто–то приходил. Может, у кого–то заболела бабушка? Кажется, ее увезли в больницу. И, кстати, не забывай о твоей маленькой сестричке. Эти слова пронзили меня, как холодный нож, и я едва не потерял сознание. В моем сердце разразилась буря. Я знал, что они могли сделать с ней что угодно, и это было всего лишь предисловие к чему–то гораздо худшему. Мысли о том, как они могут запугать мою сестру, заставили меня занервничать, и я почувствовал, как слезы подступают к глазам. – Вы… вы что, угрожаете мне? – произнес я, но голос уже срывался, а в горле застрял комок. Я не знал, что делать, как защитить своих близких от этих монстров. – Угрозы? – хмыкнул коренастый, наклонившись ближе, его лицо стало жестким и холодным. – Мы просто говорим тебе, как оно есть. Если ты не начнешь говорить, кто знает, что с ней будет дальше. Я закрыл глаза, пытаясь прогнать эти мысли, но ничего не помогало. В голове звучал только один вопрос: как я могу справиться с этим? Я был беспомощен, и это чувство беспомощности сжигало меня изнутри. – А еще, – продолжил худой детектив, наслаждаясь моей растерянностью, – мы слышали, что есть один пацан, который яростно брыкается. Ты знаешь, такой мелкий и хилый. Даже мы не ожидали, что он окажет такое сопротивление. Эти слова были как молнии, пронзающие меня. Я не хотел слышать больше. Я знал, что они говорят о Юнги, и мне стало плохо. Все это время я надеялся, что он в безопасности, но теперь понимал, что он оказался в их ловушке. Я представлял, как они бьют его, запугивают, и это наполняло меня ненавистью к самому себе. Я не мог защитить своих друзей. – Вы… – начал я, но горло пересохло. – Вы сделали с ним что–то? Коренастый лишь усмехнулся, и его глаза наполнились презрением. Я чувствовал, как внутри меня разрываются последние осколки надежды. – Мы просто показываем, кто здесь главный. Это не твоя проблема, если он не может понять, что лучше оставаться на месте. Каждое его слово било в меня, как молот. Я чувствовал, что меня душит страх, и этот страх проскальзывал между пальцами, как песок. Я не мог дышать, и глаза начали слезиться от подавляемых эмоций. Я не мог позволить им видеть, как я слаб. – Ты же понимаешь, – продолжал худой, – что в таких играх проигрывают все. Мы хотим, чтобы ты сотрудничал. Это проще для всех, даже для твоих друзей. Слова детектива звучали, как финальный приговор. Я понимал, что они пытаются сломать меня, заставить сдаться, но я не мог поддаться этому давлению. Я должен был держаться, даже когда жизнь и близкие были под угрозой. – Я не скажу вам ничего, – прошептал я, чувствуя, как слезы текут по щекам. Я не собирался предавать своих друзей. Они обменялись насмешливыми взглядами, словно моя решимость лишь добавляла масла в огонь их удовлетворения. – Ты еще передумаешь, – произнес коренастый детектив, поднимаясь со стула. – Но время у нас не бесконечно. С этими словами они покинули комнату, оставив меня наедине с моими страхами и мыслями о том, что же теперь делать. Я понимал, что должен найти способ выбраться из этой ловушки, прежде чем будет слишком поздно для всех, кто мне дорог. Каждый новый день в этой комнате казался вечностью. Я больше не отличал, сколько времени прошло, и каждое мгновение превратилось в борьбу за выживание. Мои руки были изранены и натерты наручниками, а веки тяжелели от усталости и слез. Я уже почти достиг своей грани, и мысль о том, что со мной могут сделать, заставляла сердце биться с дикой скоростью. Я чувствовал себя словно в ловушке, откуда нет выхода, и страх сжимал мою грудь, не давая дышать.

***

Очередной допрос начался как обычно: угроза, крики, давление. Я сидел, обессиленный и напуганный, когда вдруг дверь распахнулась с оглушительным лязгом, впечатавшись в стену. Внутренняя часть двери оставила вмятину, а звук заставил меня вздрогнуть. Я приподнял голову, и мой взгляд встретился с силуэтом в проеме. Кей. Его глаза сияли золотым светом, а тень под ногами слегка искажалась, как будто сама комната понимала, что здесь находится нечто необычное. Я почувствовал, как меня охватывает облегчение. Он пришел. Наконец–то пришел, чтобы спасти меня. – Вы забудете, что видели меня, – его голос звучал как раскат грома, наполненный мощью и угрозой. – Вы отпустите Чонгука. Детективы, растерянные и испуганные, не успели даже среагировать. Как только его слова прозвучали, они падали на пол, теряя сознание, как будто невидимая сила сбила их с ног. Я не мог поверить в то, что происходило, и, несмотря на страх, который все еще сидел внутри меня, мое сердце заполнило счастье. Кей, с оскалом на лице, гневно рычал на своих врагов, сжимая кулаки, пытаясь сдержать свой буйный нрав, желая просто сравнять здесь все с землей. Я был лишь наблюдателем, охваченным волной облегчения, когда его внимание переключилось на меня. В этот момент гнев Кея быстро уступил место беспокойству. Он подошел ближе, и я, едва держа себя в руках, протянул свои истерзанные наручниками руки к нему. Как только Кей увидел это, он, не колеблясь, разорвал металл, избавляя меня от оков, и в тот же миг я рухнул ему в объятия, не в силах сдержать рыдания. Я рыдал от боли, страха и глубокого облегчения. Все это время, когда я мучился, я не знал, где он, но теперь он был рядом. – Я оставил тебя всего на неделю, неугомонный клещ, – тихо прошептал он, обнимая меня крепко, словно боялся потерять. Я зарывался в его шею, вдыхая его запах, который был мне знаком, и хватался за его широкие плечи, как будто это могло защитить меня от всего, что произошло. Кей защитно прижал меня к своей груди, и его голос, слегка урчащий, убаюкивал меня. Я чувствовал себя в безопасности, словно в этом моменте весь мир за пределами этих стен больше не существовал. Кей нежно подхватил меня на руки, и мы покинули участок. Я не мог больше держаться на ногах, и постепенно мир вокруг начал расплываться. Я потерял сознание на полпути к дому, уносимый в объятиях Кея, оставляя за собой всю боль и страдания, которые пережил. Я знал только одно: я был в безопасности.

***

Я пришел в себя, едва понимая, где я нахожусь. Мутное сознание медленно прояснялось, и я понял, что лежу на своей кровати в комнате, окутанной полумраком. От каждой мышцы исходила невыносимая боль, тело казалось камнем, но адреналин вспыхнул в крови, и я попытался вскочить. Ноги дрожали, будто земля уходила из–под них, и я рухнул на колени, ударившись о холодный пол. Но стиснув зубы, заставил себя подняться и, цепляясь за стены, направился к двери, которая, казалось, была так далеко. Не успел он дойти, как дверь распахнулась с грохотом, и в комнату ворвалась Соран. Её лицо, белое от волнения, тут же озарилось облегчением. – Чонгук! – воскликнула она, бросившись ко мне и крепко обняв. Я почувствовал, как её сердце бьётся в унисон с моим, словно мы были одним целым. Её объятия были крепкими, до боли, но я не возражал. Он закрыл глаза, вдыхая родной запах её волос и чувствуя, как тепло заполняет сердце. Сестра отступила на шаг, чтобы взглянуть мне в глаза, в её собственных блестели слёзы. – Соран, я... – начал я, но голос предательски дрожал. – Глупый свин! – упрекнула она, отстранившись и глядя на меня с опаской. – Опять нажил себе проблем, да? Я, наконец, успокоился и почувствовал, как в груди поднимается тревога. – А бабушка? Юнги? – быстро спросил я, глядя ей в глаза. Моя голосовая щель прерывалась, и я боялся услышать плохие новости. Соран, заметив мой страх, вздохнула с облегчением. – Бабушка на кухне, её уже выписали, просто ушиб. Немного испугалась, но всё хорошо, – поспешила заверить она. – А Юнги? – не успокаивался я, готовый к худшему. – Ему досталось сильнее, но он тоже здесь, – произнесла она с тревогой. – Он сошёл с ума от волнения, когда узнал, что ты пропал. Даже сбежал из больницы, несмотря на сотрясение и все эти синяки... Искал тебя дни напролёт, как только узнал, что ты вернулся, пришёл сюда и больше не выходит. Это было как удар в живот. Юнги. Он всегда заботился обо мне, а теперь, похоже, страдал из–за меня. Я сильно покачал головой и поспешил к двери. Соран попыталась остановить меня, но я просто тихо сказал: – Я должен его увидеть. Я вышел из комнаты и почти сразу заметил Юнги, свернувшегося клубком на кресле. Его вид отразил всю мою боль. Лицо было изрезано множеством синяков: опухший глаз, разбитая губа и бровь, ссадины на руках и ногах. Я не смог сдержать слёз, когда увидел его в таком состоянии. – Юнги! – вырвалось у меня, и я снова ощутил, как сердце сжимается. Юнги поднял голову, его лицо осветилось, хотя он пытался сделать вид, что не заметил меня. Он медленно из–за боли. – Чего ты разнылся? – проворчал он, его голос казался неестественно спокойным, словно он пытался скрыть свои собственные страхи. Я покачал головой и медленно подошёл к Юнги и, не колеблясь, обнял его. Ощущение было пугающе реальным – истощённое тело Юнги, его резкий вдох от боли, но руки всё же поднялись, чтобы погладить меня по спине. – Ты меня напугал, – тихо проговорил Юнги, поглаживая меня по спине. – Не делай так больше, хорошо? – Извини, – пробурчал я сквозь слёзы. – Я не хотел, чтобы ты страдал. – Я тоже, – ответил он, и я почувствовал, как его голос дрожит. – Мы стояли в объятиях друг друга, словно две потерянные души, наконец–то найдя утешение. – Ты не должен больше так делать, – сказал он, вытирая слёзы с моего лица. – Я не выдержу, если что–то случится с тобой. – Я обещаю, – произнёс я, стараясь сдержать его слова. – Больше не буду. Тишину комнаты прервала мягкая поступь бабушки, и я, услышав знакомый звук, мгновенно повернулся. Она стояла в дверном проёме, её лицо, испещренное морщинами, светилось теплом. Сияние её глаз и легкая улыбка говорили, что она в порядке, и я почувствовал, как узел тревоги, который я носил в себе все эти дни, начал развязываться. Я отстранился от Юнги и, не сдержав эмоций, подбежал к бабушке, заключая её в объятия. Её руки нежно обхватили его спину, и она тихо прошептала: – Всё хорошо, дорогой. Я жива, и ты тоже, это главное. Я отстранился, с облегчением посмотрел на её улыбающееся лицо, и лишь затем снова обратил внимание на Юнги, который опять сидел, свернувшись на кресле. – Эй, – сказал я, – давай, вставай! Шмыгнув и стерев предплечьем слезы с лица, я не дожидаясь его ответа, подхватил его на руки, словно плюшевого и пушистого кота, и перенес к дивану. – Чонгук! Я не игрушка! – бурчал он, но ни капли не сопротивлялся, его маленькая фигура удобно устроилась у меня на руках. Я сел на диван, обнял его, зарываясь носом в его волосы. – А ты всё равно фырчишь, как кот, – продолжал шутить Чонгук, обвивая Юнги руками и делая вид, что вот–вот начнёт его щекотать. Соран, наблюдая за ними, не смогла сдержать смешок: – Будто дети, бабушка, смотри! Бабушка повернулась, вытирая руки полотенцем, и с улыбкой кивнула: – Вот бы всегда так и было. Счастье – в мелочах, дорогие мои. Юнги тяжело вздохнул, но не смог скрыть теплоту, что проскользнула в его взгляде. Чонгук, не отпуская друга, бросил взгляд на бабушку и Соран и, тихо рассмеявшись, прошептал: – Будешь ворчать – приучу тебя ходить за мной хвостиком. – Попробуй только, – хрипло ответил Юнги, стараясь выглядеть серьёзным, но его глаза блестели от сдерживаемого смеха. Чуть изменив позу, я прижал Юнги покрепче к своей груди и услышал как Хен тихо шикнул. Я тут же посмотрел на него и заметил легкую гримасу боли. – Прости, хён, – тихо сказал я, с ноткой вины. Я ослабил хватку, стараясь поглаживать его как можно осторожней. – Хватит извиняться, Гук – пробормотал Юнги, немного хрипло. Он попытался отвернуться, чтобы скрыть волнение в глазах. – Ты так терпеливо это выдерживаешь, будто и не знаешь боли, – продолжил я, мой голос дрожал, когда я увидел, как Юнги чуть заметно улыбнулся уголками губ. – Потому что кто–то должен следить за тобой, – Юнги снова хмыкнул, но на этот раз его взгляд был мягче. Я продолжал осторожно поглаживать плече Юнги, словно надеясь, что так боль уйдёт быстрее. Я перевёл взгляд на лицо друга, останавливаясь на повреждённой брови и губах, и мое сердце сжалось. – Хён, если будет больно, просто скажи, ладно? – спросил я, почти шёпотом. Юнги фыркнул, но это фырканье было лишено раздражения. Он посмотрел на меня, и на мгновение в его взгляде появилась благодарность, что заставило его опустить голову, чтобы скрыть трепет. – Ты чересчур волнуешься, но я это ценю, – сказал Юнги, его голос был мягче обычного.

***

Тишина давила на меня, казалось, даже стены комнаты сжимались, пытаясь поглотить любой звук. Я сидел на краю кровати, пальцы дрожали, сжимая одеяло, в котором я искал хотя бы частичку уюта. Телевизор передо мной был выключен, но его черный экран отражал моё лицо: осунувшееся, с болезненной синевой под глазами, с чертами, исказившимися от постоянного напряжения. События последних дней крутились в голове, как заевшая пластинка, и я прекрасно понимал, что будет только хуже. После того как Кей спас меня, полиция действительно не появлялась на пороге моего дома несколько дней, но затишье не длилось долго. Полиция появилась перед моим домом рано утром, глухие удары в дверь разбудили меня с резкой болью в груди. Когда я открыл, меня встретили холодные, равнодушные взгляды. «Чон Чонгук, вы арестованы за незаконное проникновение и шантаж», – заявил один из них, вытянув ордер. Сердце застучало в ушах, но я знал: протесты не помогут. Они вновь забрали меня в участок. В участке было душно и тесно. Свет от ламп резал глаза, а детективы с ухмылками задавали вопросы, не дожидаясь ответов. Они играли со мной, и я чувствовал это. Их голоса сливались в раздражающий гул, когда они обвиняли меня во всем – от взяток до кражи. «Вы думали, что ваши расследования останутся без последствий?» – сказал один из них, наклоняясь ко мне так близко, что я чувствовал запах его сигаретного дыма. Камеры в комнате вновь не работали. После двух дней в заключении, когда меня, голодного и измотанного, наконец выпустили, я знал, что это была лишь первая волна. У дверей моего дома меня встретила бабушка, её глаза блестели от слёз, но она не произнесла ни слова, только крепко прижала меня к себе. Соран стояла в стороне, её руки были скрещены, а взгляд метался от меня к бабушке, как будто она не могла поверить в происходящее. Прошли дни, но ситуация только ухудшалась. В новостях моё имя продолжали обсуждать, с каждым разом придавая всё новые и новые окраски этой истории. Мои друзья пытались сделать всё возможное. Сокджин звонил своим связям, Хосок искал любые зацепки в интернете, Чимин и Тэхён искали поддержки среди тех, кто ещё не отвернулся от меня. Юнги оставался рядом, словно невидимая стена, готовая защитить меня от всего мира. Их забота грела меня, но тяжесть положения не позволяла расслабиться. Телефон продолжал звенеть угрозами и проклятиями, а каждый стук в дверь заставлял моё сердце биться быстрее. Казалось, весь мир сговорился против меня, и единственное, что оставалось – держаться за тех, кто был рядом. Ночь снова спустилась на город, принося с собой не прохладу и покой, а ещё больше тревоги и бессонницы. Поднявшись с кровати я подошел к окну, устало вздыхая. Опираясь лбом на холодное стекло я посмотрел в темноту. За пределами моего дома шумели машины, иногда раздавался лай собак, и где–то вдалеке мерцали огни, которые больше не казались такими яркими, как прежде. Эта неделя казалась бесконечной. Каждый новый день начинался с очередного кошмара – звонки с угрозами, новости с ложными обвинениями, ошеломлённые и подозрительные взгляды соседей. И на протяжении всей этой боли и хаоса меня не покидала одна мысль: где Кей? Его отсутствие разъедало меня изнутри. Он всегда был рядом – загадочный и молчаливый, появлялся в тени, защищал, наблюдал, оберегал. Но сейчас, когда каждый день казался войной, его не было. Я мог бы подумать, что Кей решил отдалиться, чтобы не попасть под удар, но в этом не было смысла. Он не был тем, кто бы прятался в такие моменты. Это было не похоже на него. – Кей, где ты? – слова слетели с моих губ, едва слышно, почти шёпотом. Я вглядывался в темноту, надеясь увидеть привычный силуэт, пару черных глаз, которые в сумерках могли казаться бесконечно глубокими. Но ночь молчала. Теперь, когда вся эта фальшь и ложь сдавливали меня, как тяжёлый груз, его отсутствие ощущалось как предательство. Хотя нет, предательство – не то слово. Скорее, это была пустота, холодная и удушающая. Снаружи засветились фары машины, и на мгновение мой взгляд метнулся к дороге, сердце бешено заколотилось, но это был просто один из соседей, возвращающийся домой. Разочарование ударило по мне с новой силой. Я сжал кулаки, не в силах избавиться от растущего ощущения безнадёжности. Мои друзья делали всё возможное, но их поддержки не хватало, чтобы заполнить эту дыру. Я чувствовал себя потерянным и одиноким, несмотря на их усилия. – Кей, если ты слышишь, где бы ты ни был… Пожалуйста, вернись. – на этот раз я сказал это чуть громче, словно надеясь, что, может быть, на этот раз он ответит.

***