18 карат Невезения одного Каджита

      Ледяной воздух рябью прошёлся по бархатной коже, оставляя после себя лишь мурашки. Она не понимала, где находится, как и не понимала того, как тут оказалась. Перед глазами стояла мутная картинка свода ледяной пещеры и свисающей оттуда кадильницы, испускающей сладкий аромат благовоний, едва-едва щекочущих точёный женский нос. Диана попыталась вдохнуть, но лёгкие будто застыли и отказывались работать. Всё вокруг казалось таким нереальным, словно дурной сон или игра больной фантазии.       Однако ощущения, напротив, говорили ей о реальности всего происходящего. Крепкие мужские руки мёртвой хваткой вцепились в запястья Дианы и завели их над головой, перед глазами мелькнула рогатая тень, страх, зародившийся в недрах груди, сковал её разум. Боковым зрением Диана заметила высокое каменное изваяние с образом рогатого мальчика лет четырнадцати с большим лохматым псом, стоящим рядом. Она видела его лишь раз, но этого было достаточно, чтобы запомнить на всю жизнь.       Клавикус Вайл. Его всегда изображали как маленького мальчика с короткими рыжими волосами, изогнутыми рогами — или же одним рогом — растущими изо лба, озорным, пронзительным взглядом чёрно-жёлтых глаз, и полным животом, способным дать фору любому взрослому чревоугоднику.       Однако представший перед её глазами образ ничем не походил на перечисленное выше. Мужественные черты лица, короткие тёмные волосы, зачёсанные назад, обнажённый статный торс с отсутствием любого намёка на юность или незрелость. Чёрная как мгла кожа, говорящая о его инородном происхождении, изукрашенная багровыми рисунками — татуировки, тянущиеся вверх от узких бёдер, украшающих широкую грудь и доходящие до самого лица. Единственное, что делало его похожим на образ из сказаний и писаний, так это изогнутые козлиные рога, берущие своё начало изо лба, и пронзительные чёрные глаза с жёлтыми зрачками, заглядывающие прямо в душу и точно знающие о сокрытых в ней желаниях. Как и она знала, кем он являлся на самом деле.       Даэдра неспешно опустил свою правую руку, плавно водя ладонью по нагому женскому телу, тщательно изучая каждый сантиметр её бархатной кожи, окоченевшей от пробирающего холода. Диана дрожала, устремляя свой взор обратно к ледяному своду и кадильнице, чувствуя тепло его руки, мягких пальцев, скользящих всё ниже и ниже, захватывая упругую грудь в ладонь, затем отпуская и двигаясь дальше, минуя плоский живот и утончённую талию, останавливаясь в считанных сантиметрах от самого сокровенного. На лице мужчины расцвела едкая ухмылка, но лишь на мгновение. Она была беззащитна перед ним и ему это нравилось. Он специально оттягивал момент, не то дразня, не то издеваясь над Дианой, и не мог сдержать своего природного озорства, глядя на неё сверху.       Абсолютно нагая и беззащитная, темноволосая бретонка лежала на холодном резном алтаре, словно жертвоприношение могучему даэдра. Каменная крошка впивалась в ровную спину, вызывая дополнительный дискомфорт, но разум девы, в отличие от тела, его попросту не замечал. Холод самого камня был и то ощутимее, но притупленный сладким запахом благовоний разум заставлял игнорировать и это, словно незначительную мелочь. Рука Лорда Дреморы опустилась ещё ниже, столь же плавно проходя по внутренней стороне бедра, там, где ещё никто её не касался, и останавливаясь у колена. Кивнув так, словно его любопытство было всецело удовлетворено, он грубо развёл стройные ножки брюнетки в стороны, левая рука крепче сжала женские запястья, пресекая любые попытки вырваться.       Он склонился над Дианой, приблизился к её лицу так, что она на себе ощутила его жаркое дыхание, и молча ухмыльнулся без тени пошлости, словно собирался сыграть с ней в игру. В её тускло-зелёных глазах читалась апатия с нотками страха, приправленная слабым опьянением благовониями. Чёрно-жёлтые глаза сверкнули огоньком: он не будет с ней ласков.       Даэдра, недолго думая, вошёл в Диану: с уст девушки сорвался тихий, болезненный стон, когда горячий стержень проник в неё; морозный воздух обжёг её лёгкие — она наконец-то смогла нормально вздохнуть. Всё ещё удерживая руки брюнетки над головой, он горячим поцелуем впился в женскую шею, зубами слегка прикусив нежную кожу и оставив синяк. Бёдра мужчины пришли в движение, начиная медленно и неторопливо проникать в её нутро: он давал девушке время, чтобы свыкнуться с ощущениями, прежде чем начнётся самое интересное. Прежде чем резкий толчок заставит сорваться ещё один стон. Мужчина кусал бархат фарфоровой кожи, оставляя синяк за синяком, кровавые рубцы. Она была его. Она принадлежала только ему. Её душа принадлежала только ему.       Накладывая магические оковы на сведённые над головой запястья, дремора возвысился над бретонкой. Его властный, похотливый взгляд буквально сжирал стройное тело. Каждый сантиметр, каждый изгиб. Опьянённый собственной гордыней он встретился с не менее пьяным взглядом Дианы. Видел, как по бледным щекам катились слёзы. Она наконец-то приняла свою беспомощность. Пальцами обхватывая точёный подбородочек, подушечкой пальца провёл по холодным губам. Бретонка силилась прикусить его в слабом порыве, но не то что язык — даже челюсть отказывалась её слушать. Все попытки сопротивления, всё просто не имело смысла. Даэдра чуть надавил на небольшую грудь, прижимая спиной к холодному камню. Ей нужно усвоить своё место. Нужно усвоить, кто является её хозяином.       Два смуглых пальца вырисовывали на шее женщины магические узоры, блеклые, едва заметные — впоследствии обрётшие чёткость, будучи выжженные адским пламенем прямо на изнеженной коже. Диана закричала, но из её рта не вырвалось ничего, кроме пустоты. Дреморы обхватил ладонью тонкую шейку и впился в женские уста. Смакуя вкус сладких смертных губ. Как противно. Ему нравится. Мужские бёдра вновь пришли в движение, грубыми толчками он штурмовал её нутро, её лоно. Напоминая ей о беспомощности, об отчаянии. О том, что она была всего лишь вещью в его руках. И так будет при её жизни.       И даже после смерти.

***

      Просыпаясь в холодном поту, молодая бретонка, на вид лет двадцати четырёх, резко вскочила с кровати. По обнажённому телу пробежала дрожь, короткие иссиня-чёрные локоны растрепались во все стороны, а левый глаз с ужасом уткнулся в точку у её ног, едва выглядывающих из-под одеяла. Она тяжело дышала, не сразу понимая, что произошло. В голове, момент за моментом, она вспоминала обрывки минувшего кошмара и устало приложила ладонь к повязке на правом глазу.       — Успокойся… Это только сон, ничего больше… — прошептала она самой себе. Диана закусила губу, чувствуя лёгкое жжение в районе шеи и ужаснулась. Кончиками пальцев касаясь места раздражения, она одёрнула руку, почувствовав дикую боль. — Вот же… Нет, только не это…       Судорожно копаясь в памяти, колдунья пыталась вспомнить хотя бы самое ничтожное заклинание лечения и принялась его зачитывать прямо вслух, в глубине души надеясь, что от этого оно станет эффективнее. Пальцами свободной руки она зарылась в тёмные локоны, смахивая чёлку со лба. И затем вцепилась в неё, чувствуя, как её нервная система начинает сдавать позиции. Спросонья ей уже тяжело вспомнить, сколько лет с ней это происходит. Поначалу это было постоянно, каждую ночь. Потом кошмары постепенно сошли на нет, но это было лишь затишьем перед бурей. Иногда они давали о себе знать, как бы предвещая… Только вот Диана предпочла не обращать внимания. Предпочла закрыться, забыться. А не решать проблему.       Теперь это вылилось в кошмары, чей сюжет в большинстве своём однотипен, но отчаяние и страх не стали ей привычны от слова совсем. Ублюдство.       — Ладно, ладно… Всё будет в порядке, Диана… — сказала она вновь самой себе. — Ты обязательно с этим справишься… Обязательно…       Это были её последние слова, прежде чем она со слезами уткнулась в подушку. Комнату наполняли лишь тихие всхлипы и завывание буйного скайримского ветра за окном.