18 карат Невезения одного Каджита

      Разнесённые вдребезги массивные дворцовые ворота, ошмётки камней, пламя, сжигающие голубые флаги на стенах с гордым изображением медведя. То тут то там валялись бездыханные тела стражников в синих кирасах. Обезглавленные, с обрубленными конечностями. Истекающие кровью, с пустыми глазами. Акраш застыл на месте, чувствуя, как дрожь охватила его тело, не давая пошевелить и пальцем. Голубые глаза каджита с ужасом наблюдали за сценой сражения — толпы вооружённых изогнутыми кинжалами людей ворвались в чертоги Королевского дворца, вырезая стражу, прислугу. И его друзей. Вор смотрел, как каждого из них, одного за другим окружают и доводят до истощения. Молодой имперец в доспехе легионерского солдата сгинул первым — его голова упала в полуметре от ног Акраша, тот вздрогнул. Округлил глаза, ощущая жгучую ярость, расцветающую в широкой груди.       Выхватывая из ножен эльфийский клинок, каджит с криком ворвался в толпу культистов, рассекая их бренные, хрупкие тела. Удар, взмах, ещё взмах, и фонтаны крови обагрили кромку золотистого лезвия. Подбирая с земли стальной меч покойного легионера, Акраш закричал на весь зал, привлекая к себе внимание. Толпы устремились к нему. Он рубил, рубил и рубил, рубил их всех, словно не было ничего проще, словно ничего другого он и не знал. Шерсть на лице, руках, слиплась от алой крови, заливала голубые глаза, делая каджита практически слепым. Плевать, он бил интуитивно, мстя за каждого, кого они посмели тронуть. За каждого, кто пал от их рук.       Внезапный удар в грудь, словно молотом по наковальне, откинул Акраша назад на несколько метров. Врезавшись во что-то мягкое, он кувыркнулся и ударился спиной в основание лестницы на подступи к вычурному трону. Разлепив заплывшие кровью глаза, кошколюд увидел перед собой истекающего кровью босмера, ползущего ему навстречу. Тот с горькой улыбкой протянул руку, но эбонитовый меч взмахом отсёк её от бренного тела. Острие клинка с глухим звуком треска кости вошло в хребет эльфа, приковав к земле. Безжизненные, пустые глаза смотрели куда-то вдаль. Он умер с вымученной ухмылкой на устах.       Акраш неверящим взглядом смотрел на него, чувствуя, как глаза заплывают слезами. Он шмыгнул носом и поднялся на ноги, беря в руки оружие. Высокий эбонитовый воин смотрел на него с презрением, сжимая огромный двуручный меч всего лишь одной рукой, словно игрушку. Смахивая влагу с ресниц, кошколюд с криком налетел на врага, нанося град ударов, один за другим. Воин даже не уклонялся, позволяя броне поглощать атаку. Отбивая свободной ладонью выпады каджита, воитель взмахнул двуручником, намереваясь отсечь голову надоедливой мухи. Тот вовремя уклонился, однако металлический кулак настиг его лицо в ту же секунду. Из глаз полетели искры, а сам кот полетел обратно к подступи. Когда картинка перестала отсвечивать непонятными тёмными пятнами, он увидел сбоку от воина альтмера с вычурным копьём из непонятного металла. Эльф широко улыбался, красуясь своим механическим протезом, которым и огрел кота по голове. Замахиваясь орудием, он метнул его в лицо Акраша.       Тот резко оттолкнулся влево, падая на боком на холодный пол. Стальной меч оказался утерян. Еле подскакивая на ноги, он почувствовал, как опять теряет почву из-под ног — эбонитовый сапог со всей дури вмазал кошколюду по голени, опрокидывая обратно на землю. Приложившись затылком об камень, вор стиснул зубы. Больно. Как же больно! Две тени нависли над ним, один — смотрел с презрением, второй — ехидно улыбался, торжествуя победой. Но никто — ни один, ни второй — даже не попытался лишить его жизни. Вместо этого, они расступились в стороны и появилась третья тень. Невысокая, в сравнении с ними. Одетый в белые одежды данмер сжимал в правой ладони вычурный серебристый меч с рубиновым камнем, инкрустированном в эфес. Взмахивая клинком, эльф намеревался отсечь каджиту голову. Акраш резво выставил оружие перед собой, блокируя атаку. Отклоняя в сторону, он перекатился по полу и вскочил на ноги. Едва-едва он ощутил твердь под ногами, как эбонитовый воин сорвался с места, атакуя двуручником, словно малец собирался палкой мутузить крапиву.       Каджит парировал, отступил на несколько шагов, и затем ему на смену пришёл альтмер, копьём стремясь проткнуть тушку Акраша насквозь. Мимо, кот ловко уклонился и отошёл в сторону, где вновь встретил сопротивление со стороны воителя. Чёрный эбонитовый кулак пролетел по касательной и смачно врезался в скулу каджита, в очередной раз сбивая с ног. Металлические пальцы сжали воротник кошачьей рубахи, рывком приподнимая над полом. Скользнув к тонкой шее, альтмер поднял вора над собой. На тонких губах скользила удовлетворённая улыбка, а глаза горели жаждой мести. Пальцы протеза сильнее сдавливали глотку, перекрывая воздух. Картинка перед глазами мутнела, он чувствовал, что умирает.       В следующее мгновение металлическая рука оказалась разрублена надвое. Вскричав от боли, альтмерский волшебник отступил на несколько шагов и уже был позабыт, оставаясь за пределами видимости взора голубых очей. Падая на колени, Акраш принялся кашлять, вбирать в лёгкие воздух с невиданной жадностью. Чтобы в полной мере ощутить, как холодный металл пронзает его плоть. На белой рубашке в районе груди растеклось большое кровавое пятно, каджит в ужасе разлепил глаза, ощущая слабость. Падая набок, он, захлёбываясь кровью, посмотрел на нависающий над ним силуэт данмера, с гладко выбритым лицом, холодным взглядом и тёплой, отцовской улыбкой. Эльф что-то говорил, его губы медленно шевелились, но сознание утекало от каджита, тот не мог разобрать ни слова.       — Наверняка ты думаешь, что тебе попалось Восемнадцать карат Невезения, не так ли? — до ушей Акраша доносились тихие отрывки его речи. Данмер покачал головой, с сожалением вздыхая. — Да нет. Просто игра попалась нечестная.       И в следующее мгновение острие серебряного клинка пронзило кошачье горло, прибивая к полу. Тело кошколюда дрогнуло, а затем — обмякло, голубые глаза остекленели, мутный взор упёрся в невидимую точку на стене. Он умер. Погано.

***

      — Да… Вот так. Молодец. У тебя отлично получается, мальчик мой.       Зал Стихий, поздний вечер. Решив немного подтянуть свои познания в сфере Школы Изменения, Акраш слегка… скажем так, «напросился» на дополнительные занятия к мастеру Толфдиру. Благо, он поощрял стремление учеников к знаниям и практическому освоению, посему проблем с этим не возникло. Концентрируя циркулирующие потоки маны в своём теле, каджит плавно выставил руку перед собой и зачитал заклинание. Громыхая и потрясаясь, из каменного пола выросла небольшая земляная стена в полтора метра высотой, обретая более чёткие черты, чем просто груда песка и камней, как получалось раньше.       Одобрительно кивая, старый бретонец развеял заклинание и стена утратила свою форму, всасываясь обратно в камень, придавая тому изначальную форму. Да, как оно оказалось, Школа Изменения имеет куда более широкие возможности применения, помимо наложения физической защиты и прочих нарушений мыслимых и немыслимых законов физики. В каком-то смысле это даже назвать манипулированием реальными объектами и их структурой… Вряд ли, конечно, магам подвластна деформация человеческого тела подобным путём, но идея тоже интересная. И очень жуткая.       — Ты достигаешь успехов, — два раза похлопав в ладоши, Толфдир призвал в левую руку голубую сферу и направил её в высокую подставку для свечей. Голубая сфера засияло ярким, ослепляющим светом, освещая необходимый участок зала. Периодически приходилось обновлять «магическую свечу», проводить занятия в темноте не особо удобно. — Должен подметить, что ты достаточно хорошо управляешься с потоками магнуса. Во всяком случае, для новичка.       Акраш слабо пожал плечами и отряхнул ладони. Бросая взгляд на светящийся колодец магической эссенции в центре зала, он приложил руку к подбородку, о чём-то задумываясь. Чуть подойдя поближе, краем глаза заглянул в него.       — О, небось задумался о его предназначении? — вопросил бретонец с улыбкой. Кот покачал головой.       — Нет, я… Толфдир, — обращаясь к старику не совсем почтительно, что, впрочем, как всегда в его духе, каджит вскользь посмотрел на него. — Что ты знаешь о базовых принципах магии?       Учитель, сначала не совсем понимая вопрос, удивлённо поднял седую бровь и пригладил щеку. На самом деле, он мог поведать многое, очень многое об основах и принципах работы магии. Но что-то подсказывало, что кошколюда интересует нечто совсем иное. Но что?       — Ах, вот оно как.       Подойдя поближе к студенту, Толфдир призвал потоки магической энергии в ладошку, создавая бледно-голубую сферу, и направил её в невидимую точку над колодцем. Слабый луч магической эссенции соединился с ней, словно проводник, и из шарика медленно потекли тонкие струны чистой энергии, формируя довольно простенькую модель.       — Магия… Магия, мальчик мой, многогранна, — начал старик свою лекцию. — Её истоки берут начало за пределами Нирна, в Аурбисе, — оттуда, куда ещё не удавалось попасть ни одному смертному. Магнус, почитаемый бог магии, в честь которого смертные и назвали эту силу, сотворил небесное светило, которые все мы знаем как солнце. Именно через него в наш мир течёт магнус, наполняя собой практически всё вокруг. Каждое разумное — и не очень — существо несёт на себе отпечаток Бога Магнуса и способно даже на примитивное волшебство.       — И в чём проявляется её так называемая «многогранность», о которой ты говоришь? — перебил Акраш, скрещивая руки на груди.       Толфдир покачал головой.       — Во всём. Как ты думаешь, каким образом появились в мире первые заклинания? Чистый потенциал, ограниченный лишь твоей собственной фантазией, — бретонец указательным пальцем мягко постучал по седому виску. — И пределом, развитым или нет, твоей души. Мыслимое, немыслимое. Если маг захочет, если маг окажется достаточно силён, ему под силу создать абсолютно всё, что взбредёт в голову. Такова истинная суть магии. Она ломает законы мироздания, устанавливая собственные, воплощая в реальность то, чего порой не может существовать в природе. Разумеется, чтобы достичь таких высот необходимо как следует постичь её концепцию и понять хотя бы малую её часть.       Каджит с округлыми глазами посмотрел на старика, стараясь, усердно стараясь переварить сказанное им. Новая информация, при всей её доходчивости, не стремилась усваиваться в голове. Он ужаснулся, вспоминая Элмаона. Тот мощный всплеск магии, когда эльф буквально одним махом проделал дыру в груди своего солдата. Можно ли это считать воплощением его воли? Сложно сказать. Во всяком случае, как маг он точно был смышлёнее. Бессмысленно гадать или строить гипотезы.       Прошло две недели со дня вступления в Коллегию Винтерхолда. Проболтавшись без дела несколько дней, каджит наконец-то решился взяться за учёбу и начал стремительно наполнять свой багаж знаний. Книги, которые он читал в подростковом возрасте, слабо ему помогали постигать концептуальные тезисы и особенности заклинаний. По правде сказать, вся похвала Толфдира о контроле магии — чушь собачья. Акраш в душе своей не чает, как он это делает. Интуитивно, по наитию. Он не разбирается в базовых тезисах, знаниях. Как будто он родился с этими знаниями на подсознательном уровне, но на сознательном он ничего не понимает, ничего не знает. И он чувствует, что это стало для него непреодолимой стеной, не позволяющей стать сильнее. Невозможно стать лучшим из лучших, если ты не понимаешь основ. Тренировки с Рин давали свои плоды, но этого было мало — она учила заклинаниям и их применению, но не основе. Как рождаются разрушительные заклинания? Как рождаются созидательные? Каким образом магия меняет структуру объекта? Каджит жаждал это узнать.       Периодически ему снятся кошмары. Акраш не спал уже больше суток. Ему надоело просыпаться из раза в раз в холодном поту. Ему надоело видеть смерть своих друзей. Сначала Илай, потом был Здоровяк. Потом смерти начали переплетаться. Ужасы начались где-то через несколько дней после приезда в Коллегию. Даже когда каджит, казалось, закрыл гештальт страха перед Элмаоном, тот ночь через три напоминает о себе, сверкая своей ехидной улыбкой в глубоких снах. Поселившись где-то там на корке подсознания, словно паразит. Каджит не знает, что с этим можно сделать. Как с этим поступить. Единственный выход — с головой уйти в учёбу и не спать как можно дольше, чтобы впоследствии дремать как убитый, не видя снов — лишь завлекающую пустоту.       — Я хочу знать больше, — кот посмотрел на бретонца пытливым взглядом, жаждущим знаний. — Однажды я хотел бы создать своё собственное заклинание. И мне нужно понять, что такое магия.       Верно. Ему нужны методы, возможности стать сильнее. И первый шаг к этому — обрести понимание основной концепции, познать саму суть магии. Как её правильно применять не по наитию, а намеренно. Тогда всё станет намного проще. Цели станут яснее. Сначала, поступая сюда, каджит планировал научиться тому заклинанию Горома. Сейчас, спустя несколько бессонных ночей, он вознамерился переплюнуть его. Создать нечто своё, нечто, что совсем выбьется из основной концепции магии.       Толфдир с искренней теплотой посмотрел на Акраша и положил морщинистую ладонь на его плечо. Тот вопросительно посмотрел на него, хлопая голубыми глазами. Разноцветные очи бретона, от рождения больного гетерохромией, смерили его гордым блеском.       — Впечатляющее стремление, мальчик мой, — старик похлопал кошколюда по спине. — Обещаю: я помогу тебе всем, чем только смогу.       Почувствовав толику облегчения на душе, кот слабо качнул головой. Он хотел что-то сказать, но слова будто прилипли к языку. Акраш промолчал, лишь натянуто улыбнулся. Во всяком случае, помимо облегчения он точно почувствовал благодарность.