Танцы в Тумане

— А он красив... Спутанность сознания Себастиана, и недолгая кратковременная память, отдавала эйфорией и тревожностью в разум, словно смешанные и мятежные звуки волн, легкого ветра и крик птиц, пролетающих над водоёмом. Он что-то выпил — скорее всего, созданное им. Оно было ярко-розовое, блестящее, что-то очень знакомое, довольно жидкое и солодкое на вкус, с небольшой кислинкой и очень выраженной сладостью — это было в его стиле. Без понятия, откуда этот бутылек оказался у него в руках. Он стоял в тёмном помещении, которое освещалось лишь свечами вокруг него. Пока он пытался разглядеть хоть что-то в том густом тумане, странные прикосновения к его телу щекотали шею, талию и бёдра, да так развратно, что кажется, будто-бы он прямо сейчас потеряет невинность. Места прикосновений дрожали и дёргались в противоположную сторону, когда он уронил ёмкость и сам грубо хаватался за те части, где невидимые тёплые руки ласкали его. Нетерпеливо сжимал и впивался ногтями в кожу, в слишком дразнящие касания, что сводили с ума и не давали привести мысли в порядок. Одна такая нежность на его внутренней стороне бедра, скользящая к талии, выбила из него мычание, или что более похоже, скулёж, и он жалобно зажмурил глаза, поднимая подбородок к небу, сжимаясь всем телом и уходя в удивление своей гиперчувствительности. С испуганным охом он проснулся и резко поднялся на локтях. Призрак Чеса, сидевший между его ног, вздрогнул от неожиданности и быстро достал руку из под рубашки Себастиана, ошарашенно глядя в его глаза. Маг свёл брови вместе, сморщил нос и приоткрыл рот, показывая своё недовольство. — Ты что творишь, ты в своём уме?! — этот крик заставил Чеса отвести взгляд и поджать губы. — Ээ, ну просто, понима-аешь... — он отполз назад и встал на ближнюю ступеньку, в то время как тот скинул с себя простынь и встал с места: — Да неведомо мне. — и спустился вниз по лестнице, когда призрак пошёл за ним хвостом. Ведьмака бесило любое его действие и слово, он хотел что бы тот поскорее заткнулся. Даже присутствие кого-то его напрягало. У него нет ни друзей, ни знакомых, с кем бы он мог поговорить, что уж там говорить про вторую половинку. Он был абсолютно одинок. Раньше его одиночество могли раскрасить чёрные коты, однако он их больше не заводит и живёт совершенно один. Себастиан стянул с деревянного стульчика свою мантию и навязал на себе, одев капюшон, обув ботинки, и прихватив с собой льняную бежевую сумку, которую можно было перекинуть через плечо, вышел из дома. На начале высокого дня солнце, словно яркий драгоценный камень, медленно поднималось над горизонтом всё выше, рассыпая золотые лучи на облаках. Нежно-голубое небо, обрамленное легкими перистыми облаками, напоминало идеальную картину, написанную самой природой. Вдали, раскинулась немаленькая деревня, укрытая весенней зеленью и цветами. А недалеко от неё было пшеничное поле, и его колосья переливались на солнце, словно играя в солнечных лучах. Жизнь в деревне текла размеренно, в ритме. Старики сидели у крыльца, обсуждая что-то, а дети, смеясь, плескались в маленькой речушке рядом. В это утро, наполненное ароматом свежей земли и цветущих садов, казалось, что само время остановилось, предоставляя возможность насладиться мгновениями простого счастья, однако, Себастиану не до этого. — А куда мы ид... — хотел задать вопрос Чес, но его перебили. — Замолчи, ты меня раздражаешь. Колдун не стал утаивать правды, и говорил всё напрямую. Призрак посмотрел в его спину горьким взглядом, но спустя пару секунд размышлений в голове нахмурил лицо. — Почему ты такой жестокий? — монотонно сказал фантом. — Чего? — он обернулся на того, сведя брови вместе и слегка повысив высоту тона на конце. — Вот серьёзно, ты злой. — Что? Что за бред?! — и снова повысил тон, отвернувшись назад. Чес сжал руки в кулаки, и пронзая взглядом затылок того, слегка яростно произнёс: — Я тебе ничего грешного не делал, что-бы ты ко мне так относился. Я не виноват в том, что ты меня сейчас видишь, ты сам на то согласился. — колдун вслушивался в его речь. — Ты знаешь что такое добро? Дружба? Любовь? Где твои товарищи? Спутница жизни? Где, чёрт возьми, твои родители? — Прекрати, пожалуйста. — те слова призрака давили на грудь. Он был спокоен внешне, но внутри в душе и сердце разлилась тягучая горечь. — Ты просто одиночка, и обижен на этот мир за это! Вместо сердца у тебя — чёрная дыра! — Ты обо мне ничего не знаешь. — О тебе знает всё и вся деревня чёртова! — Чес можно сказать прокрикивал свои слова, на что получал безмятежные тихие ответы. — И что же? — То что ты отшельник, сатанитский сын и в этом мире только за тем, что бы творить плохие вещи! — Слухи необязательно должны быть правдой. — Но то что ты здесь ради зла, я не верил. До этого момента. Оба утихли, проходя мимо больших зелёных деревьев, через листья которых попадал солнечный свет на тропинку. Ведьмак нарушил тишину тихим швырком носа и бормочащей фразой: — Почти пришли. На краю зеленого холма раскинулось прекрасное поле цветов асфоделус. Их сияющие белые и желтые лепестки, словно светлячки, озаряют пространство, создавая сказочную атмосферу. Легкий ветерок нежно шепчет, прогоняя облака и принося с собой аромат свежести и весны. Асфоделусы, гордо возвышающиеся над мягкой травой, кажутся живыми, словно ведут тихий разговор с небом, впитывая каждый солнечный луч. Фантом вместе с Себастианом подбежал к самому краю скалы, с восхищением смотря на оживленную деревню снизу. — Красиво... — Я... Нередко здесь бываю. Всё из-за этих специфических цветов. — тихо и спокойно. — Они значат бессмертие душ, и играют довольно важную роль в воскрешении. Да и просто... Они красивые. — Оо, вот оно как... Маг присел и сорвал один цветок с земли, а затем встал, прокручивая и рассматривая его в своей руке, будто бы видит это в первый раз. — А... Сейчас они тебе зачем? — Придумаю что-нибудь, чтоб ты поскорее от меня отвязался и вернулся домой. — сложил асфодель к себе в сумку и присел за еще парочкой. — Тоесть... Ты вернешь меня к жизни?.. — взглянул на того с надеждой. — Посмотрим. Ах... Ты же живёшь во-он там? — встал и указал он на какой-то дом снизу. — Поболе к рынку. — Ты имеешь ввиду рядом у больших ворот? — Да нет же. Ворота там, где те две избушки, а мой дом чуть левее, между рынком и пшеничным полем. — проговаривал, водя указательным пальцем по деревне. — Мм, ты что-то раздобрился. — ухмыльнувшись посмотрел в глаза того. — Ой всё, замолчи. И сорвав еще парочку бутонов, уложил в сумку. Себастиан давно мечтал о любви, о том теплом свете, который мог бы исцелить его душу от горечи утрат. Он мечтал о дружбе — о человеке, с которым можно было бы поговорить о чём-то, разделить не только тайны магии, но и обыденные радости. Иногда он подходил к окну, смотрел на звезды, надеясь, что однажды кто-то увидит его душу под тяжёлой пеленой волшебства в этом несправедливом мире, на который он держал обиду за жестокое окружение. С каждым годом, месяцем, днём, его сердце всё сильнее томилось от тоски. Мечты о любви и дружбе обволакивали его мысли, словно густой туман. Выходя из укрытия днём, он часто замечал парочек, меркающих между зеленых деревьев. Их смех звучал, как сладкий звоночек, вызывая у него зависть. Часто в светлую, почти что летнюю ночь, когда луна уже опускалась ниже над деревней, Себастиан ходил на то поле с великолепными цветочками, где сидел на краю обрыва и смотрел на огненно-малиновый восход, вздыхая, пытаясь уловить запахи весны и надежды, разносившиеся по воздуху. Но на данный момент в его голове было кое-что другое. По прибытию домой, он разулся и сразу же схватился за записную книжку с его опытом. Быстро и судорожно перелистывая странички, искал что-то, что бы могло ему помочь. — Где же то было... — явно не находя материала для своей задумки, со скоростью света пробегал глазами по строчкам, написанным им. Чес, стоя позади, был свидетелем всего этого. — Да ты... Не торопись так. Себастиан обернулся с серьёзным лицом к призраку с глазами на выпучку, но спустя пару секунд будто истерически тихонько захохотал. — Эхе-хе... — фантом нервно засмеялся в ответ. — Ха-ха-ха! Точно, ты! Сон! Благодарю за то, что напомнил! И отвернувшись назад, также улыбаясь во все зубы, схватил перо из чернильницы и стал строчить в книжке с кожанной обложкой. Призрак лишь смог пробормотать тихое «ненормальный...» покачавши головой. Сон. Что было во сне? Темнота. Свечи вокруг. Розовоя жидкость. Одурманненость разума. Приятные прикосновения. Значит, исходя из всех своих знаний, нужно что-то с этого придумать. Чес наблюдал за его вдумчивостью и порой серьёзными размышлениями глядя в потолок, но быстро вновь переходящее в счастливое осознание. За этим было забавно и мило наблюдать, позабывши о всех недавних обидах и грубостях со стороны мага. Минуты казались секундами, время растекалось в его глазах на чертах лица Себастиана. Он тихонько хохотнул, когда тот снова радостно хмыкнул. Его внимание привлекло то, что он положил дневник в открытом положении на стол и взял оттуда же какую-то толстую книгу, целенаправленно перелистывая листы бумаги, ища среднее значение. И всё это он закончил положив развернутую книгу рядом с другими записями: — Чес! Я сделал! Сомнительно глядя в лицо того, ответил: — Что сделал? И что с твоим голосом..? — А-а, да так, такое бывает. Я изобрёл новый ритуал! И скоро мы будем его пробовать. — Чес поднял брови. — Ух ты, так быстро? — Да. Только мне нужно будет сделать кое-что. — и отвернувшись, начал что-то делать с тем котлом и баночками на полке. Налил в бутылёк того жасмина с корицей и закрыл пробкой. Он брал с полок разные штуки и в том числе цветы из сумки, смешивал в котле, время от времени читая строчки в книге. — Какой-то ты... Шибко активный. — Мана очень быстро восполнилась! — радостно воскликнул, глядя на того из-за спины, и Чес по-доброму ухмыльнулся. Одна капля жидкости упала в котёл, и ярко-розовые блёстки озарили всю смесь. Призрак подошёл ближе, с ярким интересом разглядывая содержимое ёмкости. — И что это? — Ты это выпьешь. — взял один пустой небольшой бутыль, и зачерпал туда зелье. — Оно хоть вкусное? — Мм... Насколько помню, да. Себастиан сунул тому в руки бутылёк, а сам направился в кладовую за шестью свечами. Придя с ними, он расставил их посередине комнаты вокруг ковра, зажёг, и сказал Чесу зайти туда. — А теперь пей то, что я тебе дал. Фантом взглянул на мага, потом на жидкость, и снова на него и на жидкость. Он выпил все до конца: — Оох, и вправду. Сладенько. Он протянул ему пустой бутылёк. — Держи, Глэм. Ведьмак взял стекляшку с рук того, и недоверчиво ответил: — Как ты меня сейчас назвал? Призрак отвёл взгляд в потолок и замямлил: — Ээ, ну, кое-где я слышал, что «Glamour» — с иностарнного в некотором переводе волшебство, или... Чары. — Меня интересует больше то, где ты такое услыхал. — Вот не помню, честное слово, — почесал свой затылок. Ведьмак раздраженно промычал и подошел к окну, поплотнее завешивая их. И дотягиваясь до стола, взял свою записную книжку. — Ляг на спину, ты должен поместиться. — Чес послушно и аккуртано выполнил просьбу того. — Хорошо. — он глубоко вдохнул ртом, собираясь произнести слова. — O magni di tenebrarum et lucis, oro ut... — Колдун взглянул на восковые свечи и на полупрозрачный ярко-бирюзовый силуэт призрака. — Что-то не так. — Что именно? — Оно не так должно быть... — закрыл глаза, прокручивая весь сюжет сна в своей голове, и нехотя, осознал недостающее. — Сделай то, что и сегодня утром. — Что? — Потрогай меня. По-блудному. — стыдливо отвел взгляд куда-то в сторону, лишь бы не смотреть в глаза того. — Это обязательно. — Ну, раз обязательно... — он встал с ковра и подошел к магу. Залезая под мантию и поднимая рубаху, он руками блуждал по талии, спускаясь всё ниже и ниже, протекая под портки и нижнее белье на голые бёдра. Себастиан затаил дыхание. Действия Чеса заставляли его тело дрожать и по-необычному трепетать, а щеки слегка краснеть. Он всё также стоял с повернутой в другую сторону головой, выставляя свой идеальный профиль: Бледная кожа с багровым румянцем и острые скулы, слегка прикушенная нижняя губа, немного нахмуренные брови, отведенный взгляд его кристально-голубых очей и двигающийся кадык. Призрак немного приспустил его штаны, и он тяжело выдохнул. Такие незнакомые, но приятные ощущения, заставляли его эрекцию пульсировать в один быстрый темп сердцебиения. Фантом смотрел в глаза того, несильно ухмыляясь, пока его одна рука медленно перетекала на внутреннюю часть бедра, а другая поднималась выше к груди, к его соску, что-бы нежно потереть его пальчиком. Ведьмак прикрыл веки и дёрнулся, когда горячий, скользкий язык медленно прошёл по его шее, сосок сжали между средним и указательным пальцем, а до члена едва дотронулись. Кто бы мог подумать, что бы он, могущественный маг, сейчас был вынужден стоять тут и наслаждаться этим. Однако, это всё для ритуала, и весьма странно. Он резко, легонько оттолкнул Чеса глубоко простонавши: — Мх, всё, достаточно! Л-ложись обратно. Призрак тихо усмехнулся, смотря на то, как тот натягивает штаны на себя. И снова находясь в лежачем положении, расслабленно из-под низа глядел на колдуна, слегка улыбаясь, когда тот вновь начал зачитывать заговор. — O magni di tenebrarum a luce, animam, precor, ad vivum reddite, et eam a meo semper solve. Пламя разгорелось сильнее и поменяло цвет на ярко-бирюзовое, сливаясь с силуэтом призрака. Этот огонь стал единственным источником света в этой коморке, освещая лицо мага. Он закрыл глаза, положив под подмышку книгу и, сложив ладони вместе, исказил мольбу. Возвышайся, и празднуй свою жизнь. Скользко. Ты не один в этом ритуале. Жарко. Пой о том, что чувствуешь внутри. Приятно. Воссоединенись со своим ритуалом. Головокружительно. Свечи тухнут и всё кроется густым серым туманом. Чес лежит без сознания, а Себастиан достает из-под подмышки книжку и в попыхах кидает на стол, бежа в кладовую. Там был полный мрак, и ничего не видя, он спускает с себя портки с нижним бельем, берет в руки своё твёрдое, мокрое возбуждение и, прижимаясь к свободной стенке, глубоко вздыхая, закатывает и закрывает глаза. Всё такое непонятное и совсем незнакомое, но он делает такие движения рукой, словно делал это всю свою жизнь. Он большим пальцем растерел капельку естественной смазки по своей головке, а после рукой и по всей длине. Он жалостно сдвигает брови и приоткрывает рот во время скольжений своих пальцев по его члену. Каждая искра ощущений пробуждает в нем не только физическое наслаждение, но и мысли о том, правильно ли это. Кладовая, окутанная полным мраком, в этот момент послужила ему его укрытием, где сейчас он наедине с собой, заключенный демонами похоти. Его руки, словно освещенные внутренним светом, скользко исследуют каждую линию своей эрекции. Напряжение нарастает, в унисон с ритмом его дыхания, и он выгибается в спине словно кошка. Всё такое неизвестное и странное, но до потемнений в глазах приятное, это — почти молитва и будто часть ритуала, посвященная собственному существованию. С каждым движением, он ощущает, как будто распускается цветок в его животе, наполняя пространство вокруг запахом блуда. Этот акт становится не просто порывом, а целостным выражением его внутренней гармонии, вызванной призраком. Себастиан погружается в свои мысли, вспоминая те нежности фантома, и тревога растворяется в тихом шепоте его души. Время перестает существовать, и он находит в своем теле не только источник удовольствия, но и пространство для саморефлексии. Каждое движение становится всё быстрее и приятнее, и он кусает губы, тихо бормоча «Господи помилуй...» Он срывается на бешеный темп, со звёздами в глазах, вдыхает негромкий стон и струйно кончает прямо на труп.