Солнце Треомара

      Нет заклинания, которое лечило бы душу.       Псионические уловки со стиранием памяти, убеждением, ложными воспоминаниями явно не годятся для таких вещей. Наивные люди, еще не хлебнувшие сполна разочарований этой жизни, говаривали, что душу способно исцелить только время, но кто поверил бы подобной болтовне! Разве лечит время боль, здесь, в мире, где все стремится к распаду и угасанию? Нет. Оно притупляет чувства, позволяет боли притерпеться, но не лечит, ибо что на свете способно изменить прошлое?       Наратзул лежал в постели с открытыми глазами и наблюдал, как за окном медленно светлеет небо, как ветер качает темно-синюю, как морские волны, листву, как гаснет рыжий отсвет уличного фонаря и как первая, робкая позолота юной зари едва различимо окрашивает край небосвода. Он думал и думал — мрачные и тяжелые, похожие на деготь, странные мысли много часов сменяли одна другую и не позволяли заснуть.       В углу завозился Мерзул. Не то всхлипнул, не то охнул, но не проснулся — и перевернулся на другой бок. Накануне он проиграл в монетку и был выдворен из теплой, мягкой кровати на пол, на овечью шкуру, которую по доброте душевной постелила им тавернщица Абрис. Но Мерзул не оценил ни доброты, ни насмешки злой судьбы в виде серебряной монеты, издевательски упавшей гербом Нерима вверх, а затем насмешливо подлетевшей к потолку по воле аномалии, — и очень обиделся.       Но было бы на что.       Объективно-то все не так уж плохо. Наратзул предчувствовал, что дела должны вот-вот пойти на лад, хоть и туманное обещание Оорана что-то там «разузнать» заставляло немного нервничать. Конечно, совсем чуть-чуть, а не так, как смутное чувство, приходившее к нему каждую ночь после всех переживаний в Храме Пожирателя и являвшее себя в болезненно однообразных снах: чувство бескрайнего, обезоруживающего страха.       Страх превращает здравомыслящего человека в фанатика, а фанатика — в тирана. Тирана — в убийцу, а убийцу — в жалкую тень. Оседлай страх, как дикого, необъезженного жеребца, и он унесет тебя за пределы привычного. Поддайся ему — и он уничтожит тебя.       Он зашепчет: это сделал ты.       Это был ты и только ты. Ты не смотрел со стороны, но именно твоя рука пронзила клинком грудь Зелары. Ты, в сплетении тысячи вероятностей, присущий сам себе в жестокости и поиске жертвы, отчаянно оправдывающийся, захлебывающийся, дрожащий и слабый. Ты. Лишь ты — и твое лицо в отражении вод за краем причала.       Нет, сегодня этот ночной кошмар не пришел, как обычно это делал до прибытия Наратзула в Треомар, но лишь воспоминание, какая-то стучащая по вискам мысль, не позволила Наратзулу заснуть. Этой мыслью был Странник — именно так представился ему ехидный, вредный дед, бредший по Перевалу смерти так, словно то была безопасная эрофинская улица, и показавший им дорогу до Храма Пожирателя, а потом… оставшийся с Наратзулом в конце. В самом конце, на краю причала, когда он отчаянно смывал кровь Зелары со своих рук и искал, искал, искал в бесконечно сменяющих друг друга вероятностях хоть одну, которая могла бы вернуть события вспять: погасить пламя, поднять солнце, оживить Зелару, заглушить голос Аркта, возвратить реку к истоку. Вода смывала кровь и шипела бурными потоками беснующейся, холодной от талых ледников реки. Лихорадка гасила взор Наратзула, смерть касалась его затылка, а затем — лица и шеи, нежно, как делала бы любимая девушка, но затем сдавила горло, и вместо забытья пришел мрак. Странник помог Наратзулу выкарабкаться, выслушал и даже… вселил некую надежду? Нет. Скорее, разделил страшный час, который не пережить бы в одиночестве.       Накануне Наратзул зачем-то попытался вспомнить лицо Странника перед сном, но не смог — и уже не заснул, пролежав в вязкой полудреме всю оставшуюся ночь.       За окном плавно раскачивались уже отчетливо виднеющиеся белые соцветия на раскидистых ветвях, ветер нес с собой отрезвляющую прохладу, аромат свежего хлеба, который наверняка пекли в этот момент на кухне «Лозы», и — понимание, что утро все-таки наступило. Наратзул привстал и зачем-то оглядел мирно спящего на полу Мерзула. Затем лег опять.       Рано еще.       Старый Странник. Наратзул помнил, что тот курил какую-то несусветную дрянь, которую ни один здравомыслящий курильщик не пихнул бы в трубку: что-то вроде травяного сбора, из которого обычно делают чай. Еще у него была собака. Дружелюбная, серая, лохматая, с яркими голубыми глазами. Собаку Наратзул очень хорошо запомнил, а вот старика… Да и старик ли это был? Может быть, юноша. Полуэтерна с черными, длинными волосами, и один глаз его был серый, а второй — желтый, темное одеяние обнажало одно плечо, а внимательный кошачий взгляд пронизывал душу.       Или нет?       Вовсе нет, он был седовласым, грубым и саркастичным, с глубокими морщинами на лбу, все время подначивал Великого паладина, по которому впору было скорее читать отпущающие молитвы, чем смеяться над ним. Но старикан несмешно шутил, явно пытаясь отвлечь Наратзула от жестокой реальности, в которой тот убил Зелару и навсегда разрушил свою жизнь. Беспечно болтал с собакой да подкидывал в костер чадящие еловые ветки. Совлек Наратзула безмолвием, чтобы Великий паладин и не думал больше пытаться убить себя чародейской лихорадкой… Или нет, юноша, кажется, пытался поить его амброзией и какими-то чудодейственными отварами, не отпускал его руку, смачивал его горящий лоб холодной тканью и что-то повторял.       «Глупый, самонадеянный, иноданский щенок», — приговаривал старикан.       «Только не умри, как же я буду без тебя, любовь моя», — шептал юноша.       Черт, так кем был Странник? И был ли он хоть в одной из вероятностей?       Виски пронзила знакомая боль, и Наратзул, не вставая, пошарил на прикроватной тумбочке. Нащупал зелье, вылил себе в рот оставшиеся несколько капель рассеивания и заклинанием швырнул склянку в открытое окно. На улице послышались звон и возмущенное женское верещание.       Утро. Живые люди. Солнце уже взошло.       Пора.       — Мерзул, — произнес Наратзул, не желая вставать раньше него. — Библиотека ждет нас!       Тот проворчал что-то про маму и пять минуточек и с головой накрылся тонким лоскутным одеялом.       — Мерзул, — настоял Наратзул, — вставай, нам пора идти.       Ответом было ему лишь протестующее мычание.       — Мерзул, — не сдавался Наратзул, — тут пришли хранители Святого Ордена и спрашивают, не ты ли занимался бесчестным лицедейством в Эрофине?       — Пошел ты, — неразборчиво послышалось из-под одеяла.       — Мерзул, — предпринял последнюю попытку Наратзул, — тут пришла Каэра и говорит, что любит. Она бросает генерала и выходит за тебя.       Тот стянул с себя одеяло, с трудом привстал и, потирая глаза, хрипло изрек:       — Ты считаешь это смешным, да? А что если я буду сыпать соль на твои раны?       — Хорошо, что ты проснулся! — улыбнулся Наратзул, нехотя вставая с кровати. — Я уж хотел обливать тебя ледяной водой! Или лучше — окатить тебя ледяным заклинанием.       — Чтоб тебя. — Мерзул прикусил губу и отвел взгляд к окну, а затем поискал под подушкой свою склянку с рассеивающим зельем. — Кажется, нам в библиотеку нужно к полудню. Какого черта ты разбудил меня на заре?       — Тебе нужно привести себя в порядок. Позавтракать. Собраться с мыслями. Да и библиотека знаешь, как далеко?       — Знаю, я видел ее медный купол, — кивнул Мерзул, отпивая немного рассеивания и морщась от явно настигшей его головной боли. — Сколько туда идти, час? Это не объясняет, зачем ты меня поднял раньше, чем пастух выгоняет овец.       — А ты профессионал фермерского дела, — присвистнул Наратзул, поспешно натягивая рубашку. — Таким и оставался бы. Никогда не поздно броситься на битву с жуками-корнеедами.       — Ты знаешь, вот как раз вчера, в дворцовом саду, меня посетила эта мысль, светозарный Великий паладин, — вздохнул Мерзул, нехотя вылезая из-под одеяла и разыскивая свои ботинки. — Лучше бы я воевал с жуками, чем стоял там и молил богов, чтобы они уберегли меня от смерти рядом с тобой — человеком, который за все это время не соизволил сказать мне правду о себе.       — Только не говори, что это боги тебя услышали.       — Именно они, дурень белоголовый.       — Поверь Великому паладину Тира, — сверкнул глазами Наратзул, слегка приоткрывая дверь в коридор и по старой привычке стараясь оценить обстановку, — срали боги на тебя и на твои молитвы.       — Богохульник хренов, — буркнул Мерзул.       — Если бы ты посмотрел в глаза хоть одному из Семерых, был бы таким же, — отмахнулся Наратзул, расценив, что в коридоре чисто, и со спокойной душой покинул комнату. — Ладно, собирайся, у тебя полчаса.       — А ведь могли еще поспать! — выпалил в закрывшуюся дверь Мерзул и ругнулся, тихо-тихо, чтобы даже боги не услышали его.

***

      Храмовый горн зазвучал низко и глухо, словно громовой раскат, приблизившийся к земле. Мерзул вздрогнул. Наратзул же, пригревшийся на скамейке в густой тени олив в храмовых Садах Памяти, даже не разлепил глаза.       — Вставай, — пробурчал Мерзул, — нам пора. За тобой Орден явился, и кто-то из хранителей очень любит тебя.       — Пять минуточек.       — Я тебя ненавижу. Зачем мы так рано встали — чтобы дрыхнуть на улице?!       — Ага. — Наратзул сладко потянулся, поймав на себе осуждающие взгляды стайки женщин в бело-золотых одеяниях, бредущих по храмовой площади и несущих алебастровые кувшины. — Всегда приятно посидеть в тенечке, послушать птиц и разговоры набожных молитвенников. Я вот услышал, что в этом году с избытком уродились чайные розы, поэтому местное розовое вино сорта Росаль резко подешевеет. А еще — что кто-то в Пристанище сломал ногу, споткнувшись об незнакомого рыжего кота. А еще…       — Это потрясающие сведения, Наратзул. Может, пойдем, поделимся ими с Оораном? Он будет в полнейшем восторге, я уверен.       — Обойдется. Вот еще, делиться разведданными!       — Это была шутка, если ты не понял.       — Держи, — выкупил Наратзул, протянув Мерзулу серебряную монетку, которую подобрал у арки в квартал Либрис, когда они пришли на площадь у библиотеки около полутора часов назад. — Хотя было не особо смешно. Мой тебе совет: тренируй чувство юмора. Всегда пригодится.       — Да? И часто ты подшучивал в Инодане?       — Приходилось.       — Над Тиром?       — Эммм… Нет.       — Я так и знал, — выдохнул Мерзул, прикрывая глаза от невесть откуда налетевшего облака пыли. — Тьфу ты… Я подслушал недавно в «Лозе», что скоро сезон хамсинов, и нам уже так не поразгуливать по улицам.       — Это проблемы тех, кто не владеет магией. — Наратзул деловито отряхнулся от пыли и вразвалочку направился через площадь к библиотеке, медный купол которой ослепительно сиял под полуденным солнцем.       — Ты просто не знаешь, что такое хамсин, — вздохнул Мерзул, обреченно последовав за ним.       — А ты просто не знаешь подходящих заклинаний.       Библиотека была изящным, но при этом монументальным зданием из белого камня с арочными колоннадами и помпезными литыми воротами, барельефы которых внезапно изображали, не мудрецов, а фривольно одетых девиц со снопами колосьев. В целом, библиотека была очень впечатляющей, но все равно не такой, какой ее представлял себе Мерзул. В Эрофине старый Либериус говаривал, что о Треомарской библиотеке ходят различные легенды: о том, что нет такого вопроса, на который не могла бы ответить одна из хранящихся здесь книг; о том, что размеры библиотеки поражают воображение и никому доподлинно неизвестно, насколько она огромна на самом деле; о том, что заблудившийся среди книжных шкафов может искать выход вечно или даже умереть в поисках, а его кости найдут в лучшем случае через сто лет. Однако… Здание, что предстало перед Мерзулом, явно не тянуло на такие легенды. Оно было примерно размером с эрофинский собор, а собор хоть и был внушителен, все-таки на зловещий бесконечный лабиринт не походил.       В отделанном зеркально отполированным бело-серым мрамором вестибюле оказалось неожиданно мало посетителей, и Мерзул, подчинившись намекающему кивку Наратзула, отошел в сторонку, ожидая, когда до них дойдет очередь. За внушительным каменным столом сидела раздраженного вида женщина, которая, сведя брови, пристально изучала бумаги, протянутые ей парочкой молодых парнишек, весьма ехидно переглядывающихся и время от время усмехающихся так, словно у них за пазухой была припрятана отличная шутка. На другой стороне вестибюля Мерзул разглядел следующие литые ворота — на этот раз вместо девиц на них были изображены жнецы на пшеничном поле — а рядом с ними находился караул, состоящий из двоих гвардейцев весьма усталого и грустного, но сурового вида.       — Дальше, — произнесла женщина, возвращая бумаги ехидным парнишкам, которые направились к воротам, едва сдерживая смех, и их место заняла женщина, одетая в расшитое золотом платье из тонкого темно-красного бархата.       — Миленько, — констатировал Наратзул, оглядывая женщину, ворота, статуи по углам вестибюля и остановив взгляд на гвардейцах. — Держу пари, внутри их больше.       — Кого? — не понял Мерзул.       — Стражников.       — Слушай, а что мы будем ему говорить?       — Кому и о чем? — беззаботно переспросил Наратзул.       — Оорану. Ты говорил, что расскажешь что-то об аномалии — и вот мне интересно, мы будем цитировать книгу Регара или просто что-то наплетем? Учитывая, что они вроде знакомы, не думаю, что книга окажется откровением.       — Скорее второе. Но у меня есть план, не переживай, Мерзул.       — План — такой же «гениальный», как вчера? Выкатишь пару забавных рассказов об Инодане и о том, что Тир предпочитает на завтрак? Я до сих пор не понимаю, что тебе помешало рассказать мне, кто ты такой на самом деле!       За их спинами кто-то выразительно прокашлялся, и Мерзул, оглянувшись, встретился взглядом с внимательно подслушивающим почтенным этерна.       — Отличная шутка, друг мой, — фальшиво хохотнул Наратзул, холодным взглядом прозрачно намекая Мерзулу заткнуться. — Да, а еще расскажем про старый Аранат и бедолагу Зораса.       — Ясно, — смутившись, процедил Мерзул.       Женщина в бархатном платье отошла и неспешно скрылась за тихо скрипнувшей створкой ворот.       — Идем, вроде наша очередь, — Наратзул подтолкнул Мерзула локтем и решительно направился к библиотекарю за столом, заранее расплываясь в заискивающей улыбке.       Однако откуда ни возьмись — Мерзул мог бы поклясться, что не видел его пару секунд назад! — у стола появился некто низкорослый, как ребенок, и, яростно стукнув кулаком по столешнице, выдал мужским и слегка хриплым голосом:       — Какого хрена, барышня?! Долго вы еще будете мариновать меня в собственном соку и не отдавать мне мой фламинум? Я, кажется, ясно выразился, кто я и с какими целями явился, так какого кронциркуля вы тут сидите и изображаете тупых, завали вам все штольни?!       — О, это же звездник, — опешил Наратзул, остановившись чуть поодаль, а Мерзул даже этого не смог вымолвить от удивления. В конце концов, звездник был последним, кого он ожидал увидеть в легендарной библиотеке Треомара, да еще при таких обстоятельствах.       — У меня нет распоряжения относительно вас, — отрезала библиотекарь, недовольно поджав губы. — Зато есть два приказа: не впускать посторонних и тем более не впускать посторонних с оружием!       — Это не оружие! — выпалил звездник. — Это стабилизатор давления воздуха, вы что, слепые?! Да, забыл оставить на корабле, и что с того? Отдайте фламинум и впустите — или пожалеете!       — Я сказала НЕТ, — непроницаемо произнесла женщина, переведя щелки водянисто-голубых глаз на подошедшего Наратзула. — Что вы хотели?       — А насчет нас распоряжения есть? — спросил он, с улыбкой положив перед женщиной перстень Оорана и незаметно подмигнув звезднику, который уже собирался разразиться тирадой в адрес пролезших без очереди наглецов.       Женщина не стала брать перстень в руки — только с ужасом оглядела выгравированного трехглазого оленя и, вопросительно подняв брови, уставилась на Наратзула:       — Как вас записать, господа?       — Мессир Мальфоц, — указал на себя Наратзул, — этот вот — мессир Леоран из Арка. А наш друг из Анку — мессир…       — Мессир Не-ваше-дело, — фыркнул звездник.       — И отдайте человеку фаллум, — настоял Наратзул. — Пожалуйста.       — Фламинум, — наставительно поднял палец звездник.       — Да. Его.       Женщина явно колебалась. Она взглянула на нахмурившегося стражника, на подошедшего следующим почтенного этерна, с интересом заглядывающего через плечо Мерзула, на звездника, у которого от ярости подергивался глаз, а затем — снова на перстень.       — Хм, — произнес почтенный этерна, и Мерзул от неожиданности вздрогнул. — Даже спрашивать боюсь, как вы смогли его украсть.       — Украсть?! — возмутился Наратзул. — Ооран сам дал нам его на случай, если повстречаются такие, как вы. Он ждет нас в к полудню, и не стоит нас задерживать, как мне кажется.       — Думаю, это настоящий перстень мастера-шпиона, — обратился этерна к женщине, — я ручаюсь. Ооран периодически пользуется им как печатью для писем.       — Мастера-шпиона? — переспросил Наратзул.       — Да, — кивнул этерна. — В старые времена трехглазый олень был меткой ужаса для каждого, на кого он глядел со смертных приговоров. Но… Должности мастера-шпиона в Треомаре уже лет сорок как нет. А это — очень в духе Оорана, низводить до простой побрякушки когда-то великий символ. И раздавать его… гхм… различным приезжим.       — Ладно, идите, — все еще колеблясь, произнесла женщина, подавая знак стражу. — Только его там еще нет. Подождите в холле.       Наратзул неспешно забрал перстень, выразительно оглядел его, а затем — прошествовал к воротам со жнецами, победоносно ведя за собой Мерзула и радостного от воссоединения со своей внушительной железякой звездника.       — Сорванная резьба! — возмущался звездник, покуда они шли по освещенному кристальными фонарями коридору. — Я не привык к подобному обращению, и, честно сказать, у меня в Треомаре такое впервые. Сумасшедшая женщина. Приказы у нее, ага. Сейчас алтис явится, и будут ей приказы.       — Она лишь служащая, — повел плечом Наратзул, разглядывая кованые ворота в следующий зал. — Разве могла бы она пойти против предписаний?       — Могла бы! — отмахнулся звездник. — Тут все должны пойти на что угодно, если я прошу. Кстати… Спасибо. Серьезно, ты мне сэкономил и время, и нервы. И фламинум. Как тебя зовут?       — Наратзул. Это Мерзул.       — Рад знакомству. Ардану.       — Взаимно, — заискивающе улыбнулся Наратзул. — А скажи…       Но Мерзул уже не слушал этот разговор. В следующем зале ему открылось зрелище настолько потрясающее, что все другие вопросы мгновенно отошли на второй план. Он подбежал к каменным перилам и заглянул вниз: перед ним предстал захватывающий дух вид гигантского кристалла, лучей света, расходящихся от него, и бесконечных, просто бесконечных этажей, удаляющихся вниз, в темнеющую, казалось, до самого сердца мира бездну. Невозможно было даже представить, сколько здесь книг, сколько знаний, сохранившихся с начала веков! Да, старый Либериус нисколько не преувеличил, когда сказал, что лабиринт библиотеки Треомара бесконечен, но кто бы мог подумать, что бесконечен он в глубину.       — Вот это да! — восторженно выдохнул Мерзул. — Нет, ты видел когда-нибудь подобное? Это потрясающе!       — Точно, — ответил Наратзул без своей вездесущей иронии. — Великолепное зрелище.       — Первые укрепления библиотеки строили звездники, — наставническим тоном произнес Ардану. — Как, собственно, и той ямы, что находится под Связующей башней. Да-да. Это было еще во времена, когда этерна только приплыли в эти земли на своих суденышках, спасаясь от злых демонов Мьяра Араната.       — Здорово, — признал Наратзул. — На самом деле, видно звездные технологии.       — Видно тебе? — с сомнением переспросил Ардану. — И что же, ты, этерна, бывал в Анкумедротикепмасодестриво?       — Не довелось. Но видел один упавший корабль, — усмехнулся Наратзул, полностью вернув на причитающееся ей место свою саркастичность, и Мерзулу ничего не оставалось, кроме как фыркнуть.       — Ты с горы скатился что ли? — прищурился звездник. — Наши корабли — самые надежные в Вине.       — Не с горы, а с утеса, — хохотнул Наратзул. — Не бери в голову, это был древний корабль. Я видел его на острове в море Молний, что раньше был вершиной горы неподалеку от Арктвенда.       — Серьезно? Однако. Думал, этернийские менестрели из Треомара не вылезают. Хотя… Если у тебя перстень алтиса, надо думать, ты не менестрель.       — Мерзул менестрель, — противно кивнул в его сторону Наратзул. — А я — немного по другой части. Собственно, полагаю, мы с тобой ожидаем одного и того же человека, Ардану.       — Да, — кивнул звездник, равнодушно уставившись за край, в центр библиотеки со светящейся платформой. — На самом деле, это повод поволноваться, потому что он опоздал почти на час, хотя раньше я за ним такого не замечал. Это вообще очень пунктуальный человек — а еще он всегда держит свое слово. Ты не знаешь, что случилось?       — Понятия не имею. Он просил прийти в полдень, а полдень уже прошел.       — Вот именно. Что за день!       Ардану рассеянно взъерошил свои торчащие, как поросль чертополоха, каштановые волосы и побрел к лестнице, осматривая не столько обстановку, сколько милые его сердцу, построенные звездниками своды. Наратзул не преминул пуститься за ним, так что Мерзулу ничего не осталось, кроме как примкнуть к этой компании, хотя душа просила поскорее спуститься ниже, в архивы и все-все здесь рассмотреть.       — А что такое «алтис»? — спросил Наратзул, остановившись рядом с Ардану, который хмуро смотрел на возвышающийся библиотечный купол, выглядящий еще более колоссальным, чем с улицы.       — Мы так зовем тех, кто оказал честь звездному народу, — не глядя на Наратзула, ответил звездник. — На данный момент он такой один, так что уточнять, что это Ооран Мираль, не имеет смысла.       — И какую же честь он вам оказал?       — Спроси у него сам. Он много лет знает моего отца, отец его обожает, треомарцы наши лучшие друзья, союзники и все такое. Собственно, поэтому я здесь. Не к Эродану же бежать в нужде.       — В какой нужде?       Ардану выразительно глянул на Наратзула, всем свои видом показывая, что отвечать не намерен.       — Ну ладно, — вздохнул Наратзул. — Эродан действительно не помог бы Анку, это я точно могу сказать. Он вас и боится, и недолюбливает.       — Естественно, — пожал плечами звездник. — Одна из наших пушек всегда направлена на Эрофин, и хвостатый это прекрасно знает, вот и недолюбливает. Как говорят в Анку, люди выбирают богов по себе.       — Если это был намек на меня, то Эродан мне не бог. И даже не король.       — Ну и хорошо, — звездник рассеянно прошествовал обратно к перилам, явно не особенно горя желанием болтать, и Мерзул ясно видел, что Ардану снедает беспокойство.       — А что до тебя? — не отставал от него Наратзул. — Кто твой бог и король?       — Мой бог — знание. Мой король — пока что Арстанз Каменный Кулак, Молот подземных путей, властитель Анкумедротикепмасодестриво, последний из старших, мой любимый отец. Исчерпывающе?       — «Пока что»?       — Да. Скоро обсидиановая корона перейдет к моему старшему брату, и весь Анку помрет от счастья, а вместе с ним, вероятно, и Треомар, и Кабаэт с Сарнором, и не исключу, что даже Остиан. А у Эродана еще и жопа вспотеет, потому что главная пушка направлена на них, а управляет ею пьяница.       — Хм, — задумчиво протянул Наратзул, явно намереваясь расспрашивать Ардану и дальше, поэтому Мерзул толкнул его локтем. — Слушай, а ты…       — Прошу простить, принц, — послышалось у них за спинами, и Ардану в тот же миг с надеждой и радостью оглянулся на пришедшего Оорана, который, судя по всему, очень торопился и еще не отдышался. Одет он был так же, как вчера, но вид его был очень усталым. — У меня сместилось время.       — Разрази меня молния! — воскликнул звездник, но затем, будто взяв себя в руки, почтительно кивнул: — В имя звезд, я боялся, что тебя убили, алтис!       — Меня? — Ооран тоже склонил голову в знак почтения. — Не так сразу. Мне нужно было кое-что сделать под землей, и там я в очередной раз попал на обратное временное искажение. Видимо, я проклят.       — Бродил по катакомбам? — удивленно поднял бровь принц. — Зачем?       — Нужно было кое-что выяснить.       — И как, выяснил? Во имя звезд! На эти твои проклятые «теневые пути» даже звездники не особенно любят соваться, хотя мы живем под горой и повидали всякое подземное дерьмо! А если бы ты…       — Выяснил, Ардану, тебе не стоит волноваться, — поскорее перебил его Ооран и перевел взгляд на Наратзула с Мерзулом. — Ладно, не бросать же вас теперь. Идемте все вниз. Ардану, я обещаю, что все будет нормально. Эти двое… Ну, не то чтобы им можно было доверять, однако не враги.       — Моим единственным врагом здесь оказалась тетка в вестибюле! — вспыхнул Ардану, возмущенно указывая куда-то в сторону лестницы. — Она не стала меня слушать, не впустила, увидела фламинум у меня на поясе и приказала отнять чуть ли не силой!       — Прости, — признал Ооран, кивком указывая спускаться вслед за ним по лестнице. — Я рассчитывал, что сэкономлю время, но получилось совсем наоборот, поэтому я не успел предупредить мастера-библиотекаря о твоем появлении.       — Я звездник, между прочим! — прорычал Ардану.       — Ей все едино, поверь. Она требует документы даже у хрониконов, которые здесь работают по шестьдесят лет, так что ничего удивительного. Но она хорошая. Не серчай.       — Все-то у тебя хорошие, — буркнул принц, когда они все вместе спустились до первого пролета каменной лестницы, за которым находился зал с изображающими пахарей литыми воротами, и Мерзул уже предвкушал нечто прекрасное.

***

      Наратзул тоже предвкушал.       Но не столь красоты библиотеки, сколько полезные сведения: судьба оказалась настолько благосклонна к нему, что он встретил живого звездного принца, да еще и беззаботно щебечущего с треомарским святым королем, а возможность подслушать их разговор дорогого стоила — даже для Великого паладина, не говоря уже о нынешнем бродяге, пытающемся втиснуться в треомарское общество.       — У тебя замученный вид, не обижайся, — говорил Ардану, эхо от стальных сапог которого разносилось под сводами так, словно здесь маршировал целый взвод хранителей, а не один маленький звездник. — Все нормально?       — Да, просто много всего происходит в один момент, — ответил Ооран, кивком приветствуя двух поднимающихся им навстречу магов. — На прошлой неделе у меня были орденцы, на позапрошлой — рванул Нарадос… Вчера были… хм… некоторые перебои с компенсацией аномалии. Сегодня вот — катакомбы.       — Катакомбы — сволочи, никогда не делают как просишь, — пожал плечами звездник, с легким презрением взирая на проходящих по лестнице посетителей библиотеки, которые молча и почтительно приветствовали Оорана, но упорно не замечали его спутников.       — Ага. Как там твой отец? — спросил Ооран.       — Как обычно. — Ардану покосился на подслушивающего Наратзула. — Бегает по Анку в одних портках и кричит: «Наконец-то я в Звездном городе! Где вы, древние отцы?». Зрелище то еще. В итоге прихожу я с другими «древними отцами», мягенько связываем его и уносим к нему в покои. А то свалится однажды в горн и изжарится к херам собачьим. Были уже попытки, знаешь ли.       — Бедняга Арстанз, — вздохнул Ооран. — Не заслужил он обезуметь на старости лет. Он писал мне, кажется, где-то с луну назад, и это письмо показалось мне очень осмысленным. Я даже подумал, ему лучше.       — Ему уже не будет лучше. Отцу всего девяносто восемь, но болезнь дает о себе знать — он обезумел до такой степени, что узнает только моего брата… Во имя звезд… Только его одного. Можно подумать этот пьяница хоть сколько-нибудь ухаживает за отцом!       — Давай я пришлю еще целителей?       — Нет, Ооран, — решительно отрезал Ардану. — Отец сам себе враг, как, собственно, и мой дражайший братец. И если совет старейших со скрипом своих трухлявых костей согласился досрочно раскороновать отца, то пойти против чокнутых традиций они точно не смогут. И когда старший братик станет королем, отцу без надзора конец. Как и Анку. Как и нам всем.       — А почему? — встрял Наратзул, поймав на себе недобрый взгляд Мерзула. — Что такого плохого в твоем брате?       — Пристрастие к Эбру, — просто ответил Ардану. — Он безответственный прощелыга, тунеядец и хвастун. И если отец бегает по Анку и взывает к древним отцам из-за болезни, то мой брат — из-за чрезмерной выпивки. Недавно брат приполз к инженерам и приказал выкрасить борта будущего «Эрвина» в оранжевый цвет! А когда те отказались, порвал чертежи! Идиот. — Последнее слово Ардану прошипел как проклятие.       — Но почему тогда королем не станешь ты? — поинтересовался Наратзул, чувствуя очередной тычок от Мерзула, который, очевидно, был сторонником благоговейного молчания.       — Ха! Знаешь, что в Анку ценится больше, чем память об утраченной родине в поднебесье? — с фальшивым равнодушием ответил звездник. — Принцип старшинства! Считается, чем ты старше, тем ближе к древним отцам, поэтому старший всегда прав, а младший — так, каменная пыль! Совет пердунов считает брата более достойным человеком, чем я, лишь потому, что он родился на восемь лет раньше.       — Несправедливо.       — Скажу тебе по собственному опыту, Ардану, — сказал, не оборачиваясь, Ооран, — иногда стоять возле трона намного эффективнее, чем сидеть на нем. Ты можешь руководить процессами и без обсидиановой короны, а здравомыслящие подданные тебя в этом, без сомнений, поддержат. Они ведь не слепые и понимают, что лучший вариант — ты.       — О, алтис, нравы Анку немного отличаются от треомарских, — тяжело вздохнул принц. — У нас это не сработает, потому что предубеждение против младших слишком сильно среди нас. Меня не поддержит абсолютно никто, быть мне принцем до второго Ворана, а стоять возле трона я могу лишь в качестве держателя подноса с пивом.       — Тогда надо придумать, как усилить твое влияние, — продолжил Ооран. — И если позволишь, есть пара мыслей на этот счет.       — Весь внимание.       — Наедине.       — Понял, — с легким разочарованием кивнул Ардану. — И когда у тебя будет время?       — Давай сегодня. Приходи вечером, как раз обсудим и это, и еще один вопрос.       — А Альме придет? — расплылся в восторженной улыбке звездник.       — Если захочешь.       — Хочу! Я ее люблю. В переносном смысле, конечно. То есть не в переносном, а в прямом… Ну, короче, ты понял.       — Да, понял, — усмехнулся Ооран, который явно не мог не услышать, как всхохотнул Наратзул.       — Ты чего хохочешь, не-менестрель? — переведя на Наратзула взгляд, прищурился Ардану. — Я люблю ее как кирка любит камень и как шестеренка — масло.       — Ага, — протянул Наратзул. — Союз звездника и этерна — это необычно, но тебя никто не осуждает.       — Никто, — подтвердил Ооран. — И ладно. Это даже удобно, утром Альме отвезет тебя обратно в воздушную гавань.       — Когда мы плыли сегодня в Треомар, — мечтательно продолжил звездник, — я повторил ей мое предложение, но…       — Снова отказала?       — Да… Как-то во хмелю Альме разговорилась и выболтала, что любит некоего остианца по имени Зиндро, а за другого выходить не собирается. Променять меня на какого-то бродягу! Видят звезды, это… обидно.       — А, это давняя беда. Она связана с… — Ооран помедлил, явно выбирая слова, чтобы и объясниться со звездником, и не сказануть лишнего: — С псионическим ударом, пережитым Альме лет пятнадцать назад. Не волнуйся, судя по всему, этот Зиндро существует только в ее голове.       — Нет, она говорит, он настоящий, — со злостью перебил Ардану. — И если бы я только мог, поехал бы набить этому Зиндро морду, клянусь шахтами. Впрочем… Вот если бы ты, алтис, поговорил с Альме, замолвил за меня словечко…       — О, нет. И не проси. Принуждать к чему-то Альме — это самоубийство.       — Но она же чтит тебя!       — И я не в восторге от такого «почитания». Нечего вводить человека в соблазн придумывания очередной суеверной глупости.       Двумя пролетами ниже оказался очередной зал — здешние литые ворота изображали слащавых беззаботных сеятелей и с неблагозвучным скрежетом распахнулись как раз тогда, когда вся группа проходила мимо. Вслед за скрежетом раздались недовольный бас и какая-то чуждая библиотечной тишине возня, так что Ооран приостановился, обратив туда взгляд, а замечтавшийся звездник неосторожно влетел в него.       — Ох, прости, алтис, — вымолвил Ардану, — я не…       Из-за ворот вылетел обеспокоенного вида юноша в мантии библиотекаря и, поспешно закрыв их, придержал створки спиной, чтобы тот, кто ломился с обратной стороны, очевидно, не смог вырваться.       — Открывай, Мартин! — вопил кто-то за воротами. — Открывай, в последний раз предупреждаю! Ты не доживешь до вечера, Мартин, клянусь всеми святыми!       — И что это такое, господин Мартин Рабе? — устало спросил Ооран.       — Ой! — Юноша резко побледнел, встретившись с Оораном взглядом. — Тут… Тут мы с уважаемым хранителем архивов немного разошлись во мнении о способе каталогизации…       С другой стороны кто-то заколотил в ворота подкованным сапогом, приговаривая:       — Только попадись мне, Мартин, я тебе голову откушу!       Юноша сильнее прижался спиной к створкам, но каждый удар заставлял его сильно вздрагивать.       — У вас все в порядке? — с недоверием спросил Ооран. — Нужна ли помощь?       — Нет-нет, все хорошо, — помотал головой Мартин, едва сдерживая створки после очередного удара, — штатная рабочая ситуация.       За воротами кто-то взвыл: «Скотина!» — и, казалось, принялся выносить двери плечом с разгону.       — Точно? — переспросил Ооран.       — Абсолютно, — нервно сглотнув, фальшиво улыбнулся Мартин.       — Ну, как хотите.       Разъяренному хранителю архивов, отчаянно вопящему: «Конец тебе, Мартин!», почти удалось открыть ворота, и юноша уже держал створки из последних сил.       — Я справлюсь, — неуверенно произнес он.       — Азетеру нужно проследить за дисциплиной среди его хрониконов, — вздохнул Ооран. — Кстати, Мартин, не сочтите за труд попросить его прийти в кабинет. Конечно, после того, как закончите здесь.       — Конечно, попрошу, — кивнул Мартин. — Но я бы хотел… ммм… попросить ничего не рассказывать первому хроникону Абилину об этом… инциденте.       — Если честно, — отозвался Ооран, — я думаю, что Азетер и сам уже услышал этот… инцидент и скоро явится к вам сам. Пожалуйста, не забудьте о моей просьбе.       — Само собой, — упавшим голосом Мартин, которого чуть было не отбросило после последнего удара.       — Отлично, — кивнул Ооран. — Идем, Ардану. Прости за задержку.       — Ничего, — отмахнулся звездник, вновь следуя за Оораном вниз по лестнице. — Это было забавно. Тот мужик, что бился в дверь, силен, как паровая повозка. Ему бы кузнецом быть, а не копошиться в старых свитках.       — Скорее уж, ломовой лошадью, — хохотнул Наратзул.       — Надеюсь, с Мартином все будет в порядке, — пробурчал Мерзул. — Библиотека не перестает меня удивлять.       — Люди науки бывают излишне принципиальными, — отозвался Ооран. — Ничего страшного, Азетер разберется.       — Если это ТОТ Азетер, — присвистнул звездник, — то я этим двоим не завидую.       — Это тот, — подтвердил Ооран. — Ты его до сих пор помнишь?       — Конечно! Очень храбрый этерна, потому что пил с моим братом, а после — дрался с моим братом. Это было истинным наслаждением, видеть, как брат выплевывает собственный зуб!       — А я потом их всех лечил заклинаниями, — со вздохом припомнил Ооран. — И извинялся перед Арстанзом. Эх, хорошие были времена.       — Дрались со звездниками и выжили? — насмешливо спросил Наратзул. — Странно, что после этого на вас не пошли войной.       — Ой, как смешно, — фыркнул Ардану. — Кто мы по-твоему, дикари? Это были дружеские посиделки, а не война Азаторона с Ялам-Рашей. Единственным, кто получил Вораном по голове, был мой брат — и поделом, нечего выпендриваться. Бессмысленные войны, как известно, устраивают только Светорожденные и Святой Орден. К счастью, мы к ним отношения не имеем.       — Орден никогда не устраивал бессмысленных войн, — машинально возразил Наратзул.       — А вот сейчас ты звучишь как орденская крыса! — не выдержал Ардану. — Когда я таковых встречаю в Кабаэте, меня всегда передергивает от лицемерия. После всего того, что они творили в Арктвенде и в Кире, я склонен думать, что среди кровожадных орденцев нет ни одного нормального. Ты, кстати, часом не из…       — Уже нет, — ответил Наратзул.       — Завали мне штольни! — Ардану резко остановился на лестнице, и на этот раз в него влетел зазевавшийся Мерзул. — УЖЕ?! Алтис, и мы еще любезничаем с орденцем? Почему не предупредил?       — Ну, вообще-то я намекнул тебе, что не нужно болтать, — пожал плечами Ооран.       — Когда?!       — Когда сказал, что они не враги, но и доверять не стоит.       Ардану в ужасе уставился на Наратзула, и тот почувствовал жгучую необходимость как-то сгладить углы.       — Я ушел из Ордена, — твердо сказал он. — И не собираюсь возвращаться. Я настолько его возненавидел, что скорее умру, чем вернусь, Ардану, и это мое окончательное решение. Тебе нечего бояться.       — Хорошо хоть, что я не рассказал о цели своего визита, — сквозь зубы произнес принц. — Слава звездам. Помнишь, не-менестрель, я упоминал пушку, направленную на Эрофин? Такие, как ты, — основная причина подобного решения.       — Спокойно, — ответил Ооран. — Наратзул — не вполне обычный хранитель. И более того тебе скажу, здесь ситуация… хм, несколько сложней. Могу тебя заверить в одном: он не побежит продавать тебя и твои тайны Эродану. Даю слово.       — С чего такая уверенность, алтис?       — Это будет стоить ему жизни, принц.       — Задумал меня убить? — удивленно приподнял бровь Наратзул.       — Не я. Ты знаешь, кто, — пожал плечами Ооран.       Эта фраза настолько поставила его в тупик, что Наратзул не сразу понял, что отстал от Оорана и Ардану почти на половину пролета, и даже не почувствовал, что его осторожно толкает в плечо Мерзул.       — Эй, ну иди же, — напомнил тот, и Наратзул, часто поморгав, все-таки сделал первый нерешительный шаг.       Почему-то опять вспомнился Странник.       Он был настолько чужим и лишним здесь, в глубинах библиотеки Треомара, что, наверное, разнузданные танцы в эрофинском соборе были бы более уместными. Не то старик, не то юноша, сопровождаемый вездесущей собакой, кажется, написал немало книг — интересно, а были ли здесь, среди бесконечных полок, хоть некоторые из них? Были ли там главы о его прошлом? Были ли слова о самом Наратзуле?       «Темный бог выходит на охоту и рыщет среди зарослей, ищет след, ищет отсвет, хоть искру пламени в непроглядной тьме. Темный бог смотрит на гладь лесного озера и видит в ней чужое лицо, если вообще видит хоть что-нибудь, кроме застящей его лик тени. Темный бог настигает и вгрызается в горло своей жертвы, а жертва его — божество, но можно ли       можно ли в череде вероятностей увидеть хоть одну, где этого не произойдет, ибо как убить       как настигнуть того, кем дорожишь больше самой жизни, за кем слепо шел через ограниченную бездну, ища путь среди предопределенных снов к Блуждающему храму,       к исчезнувшему храму, что находится везде и нигде, что, как маяк, сияет во тьме белым разрывающим светом, и пожирающий меч       древний меч становится невыносимо тяжелым в твоей руке, и время останавливается,       стоит у порога, не решаясь войти в твой дом, где навечно светло, навечно тепло, навечно одиноко.       Темный бог утирает свою окровавленную пасть, и колесо бесконечного цикла в очередной раз сдвигается к концу — и к новому началу, к новому миру, в котором уже никого нет       в котором нет тебя».       — Ваш сын слишком многое услышал, Теалор.       — Простите, владыка Тир. Но он… Он — всего лишь ребенок!       Всего лишь жертва.       Всего лишь ненастоящие вероятности.       Всего лишь грохот в одном из ближайших залов.       Наратзул вздрогнул, не понимая, где находится, и постепенно начиная видеть просторный этаж, витражи, подсвеченные магическими кристаллами, ошарашенного Мерзула и недоумевающего Ардану.       — Что за день, — устало произнес Ооран. — И знать не хочу, что это было. Пусть это будет проблемой мастера-библиотекаря.       — Как будто где-то рухнул книжный шкаф. — Мерзул перевел на Наратзула растерянный взгляд.       — Это ведь не в хранилищах, алтис? — сложил руки на груди звездник.       — Нет, это в зале, принц. С хранилищами ничего случиться не может.       — Ух, глубины преисподней. — Ардану растерянно уставился на Наратзула, а затем угрожающе свел брови: — А вдруг это ты во всем виноват?       — В чем? — не понял Наратзул, а сам постарался принять дружелюбный и беззаботный вид. — В крушении книжного шкафа?       — На мост Стэры прикатили несколько хранителей, — непроницаемо ответил принц. — Это было совсем недавно, прямо перед моим отъездом в Треомар. Один из них тряс перед дозорными изукрашенной бумажкой с печатью «серафима», чем бы это ни было, но моих дозорных просто так не проймешь. Дозорные послали хранителей посидеть на скамейке перед мостом и подождать решения короля Арстанза, который в этот момент в своей комнате воображал, что летит в Звездный город по сиянию авроры. — Ардану горько усмехнулся и продолжил: — Это было равнозначно тому, чтобы послать хранителей на высочайший пик Вина — гору Идитенахер, но они это проглотили. Потоптались несколько часов у моста, а затем уехали. Уж не сбежавшего ли собрата они искали в Анку?       — Печать серафима? — уточнил Наратзул. — Тогда велика вероятность, что это были не просто хранители. Это были воины Инодана.       — А что они все-таки от вас хотели? — спросил у принца Ооран.       — Дозорные помнят на изукрашенной бумажке слово «разъяснения» и еще что-то про магические следы. Собственно, на магии мои ребята и перестали читать это бредятину. Какая в бездну магия в Анку! У дозорных был приказ все эти внезапные приезды согласовывать с королем, так что с них спросить нечего. Действовали по инструкции. И, как выяснилось, эффективно. Иноданские куропатки быстро смылись, так что в бездну им дорога. Но теперь, — задумчиво прикусил губу Ардану, — у меня появились некие сомнения.       — Когда я уходил из Инодана, — произнес Наратзул, обращаясь не столько к звезднику, сколько к Оорану, — я старался запутать след. Исказил магию портала. Несколько раз перемещался к Разделенному горному проходу. Создавал ложные перемещения. Это то, что ты почувствовал на мне, когда мы только встретились. У меня не было умысла как-то вредить Анку и втягивать их в эту историю.       — Исказил магию портала, — тихо отозвался Ооран, не глядя на него, — интересно.       — А вот, похоже, втянул, — с недовольством сложил руки на груди Ардану. — Что мне делать теперь, а?       — Я бы на твоем месте с ними поговорил, — ответил принцу Ооран. — Скажи, что понятия не имеешь ни о каких следах, потому что в Анку нет магов и вы не разбираетесь в вопросе. Если иноданцам нужны следы, пусть сами их ищут.       — А что если по этим следам они приползут в Треомар? — с вызовом спросил звездник.       — Это уже будет моя печаль.       — Не проще ли тебе продать этот экземпляр Инодану? — презрительно прищурился принц, кивнув в сторону Наратзула. — Избавишься от проблем и заодно Анку избавишь.       — Ардану, о каких проблемах ты говоришь, — усмехнулся Ооран. — Если они сюда приедут, то сошлюсь на то, что дозорным нужно посоветоваться с королем. У вас это сработало, сработает и у нас. Как там величайший пик Вина называется?       — Гора Идитенахер.       — Вот именно. Не беспокойся об этом. Приедут во второй раз — сообщи, я подумаю над этим. Но… Очень сомневаюсь, что приедут.       — Нет, никто не спорит, — пожал плечами звездник, — у нас — пушки и летучие корабли, у вас — магия и флот, тут даже Инодан подожмет хвост, особенно если мы объединим силы, но во имя отцов… Ради чего? Ради этого вот не-менестреля?       — Это политика, принц. Приходится просчитывать на множество ходов вперед.       Наратзул не смог сдержать довольную улыбку в момент, когда у него впервые за последние два дня по-настоящему отлегло от сердца. Да, это все по-прежнему выглядело как взведенный капкан, однако появилась смутная надежда на то, что механизм не сработает.       — Ладно, твое дело, — заключил Ардану. — Ты много раз осаживал Орден, тебе это неплохо удавалось, отлично, алтис, ты бесспорно молодец. Но не думаешь же ты, что это будет продолжаться вечно, особенно если за дело взялся Инодан? Рано или поздно они что-нибудь придумают для Треомара, и ты уже не отмахаешься. Вспомни, сколь бесчестны Семеро! Им испокон веку было плевать и на этерна, и на звездников, и на собственных адептов — как было в том же Мьяре. Что ты сделаешь с силой, которая ради придури сеет хаос и разрушения?       — Подам прошение в Трибунал, конечно, — иронично ответил Ооран, кивнув подошедшему мужчине в строгих темных одеяниях, как у женщины-библиотекаря и у Мартина Рабе. — Хранилище готово?       — Да, светлейший, — ответствовал мужчина. — Третий ярус. Прошу за мной.       — Отлично. Идем, Ардану. А вы двое подождите здесь. Я ненадолго.       Наратзул глуповато улыбнулся в знак согласия, все еще обдумывая разговор, и услышал от уже прилично отошедшего принца нескрываемо восторженный возглас:       — Ну наконец-то звездная карта будет в безопасности от моего пьяного братца!       — Ты ему не понравился, — констатировал Мерзул. — Я вообще заметил, что Орден вне пределов Эрофина как-то… недолюбливают. Кто бы мог подумать.       — Долюбливают, — вяло возразил Наратзул, наблюдая суетливую возню у входа в зал, где грохотнуло.       — В Треомаре признаться, что ты из Ордена — все равно, что выйти на улицу без штанов, — продолжил Мерзул. — Думается, это даже хуже, чем оказаться алеманном. Какие чудеса орденского убеждения! В Эрофине Орден проповедует собственное вездесущее влияние и непоколебимую власть, а здесь… Оказывается, его презирают.       — Быть того не может, — бесцветно ответил Наратзул, — неужто ты мог допустить, что светозарный Орден врет? Ай-ай-ай. Срочно беги отмаливать грехи.       — Это ты беги отмаливать. Похоже, они не просто так не любят Орден. И та история, которую мы услышали вчера… Я бы и в страшном сне такое увидеть не мог. Остиан, контрабанда, работорговля — и Орден. Как… Просто — как?       — И это ты услышал лишь одну из множества таких историй, Мерзул. Я их знаю больше. И во многих даже принимал участие. И нет, — помедлив, продолжил Наратзул, — я этим не горжусь.       — Выходит, они искали тебя в Анку? — зачем-то задал очевидный вопрос Мерзул. — Почему это так плохо с точки зрения звездников?       — Ну, есть не так уж много мест в Вине, до которых Орден еще не дотянул свои щупальца, — с фальшивым равнодушием ответил Наратзул. — Половина Мили, острова Скарагг… Гора Анку.       — Треомар?       — Нет, сюда дотянул, как видишь. А вот звездники всегда были для Ордена сложным вопросом. Одно время Грандмастер Лореус пытался наладить с ними контакт, даже показательно раздал сигилы нескольким вольным звездникам в Нериме и Эндерале, но на Анку это подействовало скорее отталкивающе. Мне всегда говорили, что Орден способен действовать только там, где важное место занимает религия — потому что умы людей, расположенные к духовному мировоззрению, более податливы для «просвещения словом Семерых». Так что скорее в праведную веру обратятся скарагги, чем звездники под Анку. — Наратзул усмехнулся своим мыслям, вспомнив давнюю орденскую шутку про миссионера на Костяных островах. — Звездники не верят ни во что. Некоторые, конечно, до сих пор серьезно надеются, что когда-нибудь вернутся в своей мифический Звездный город, но, как видишь, принц Ардану — не тот случай. И по орденским сведениям, он такой далеко не один.       — Значит, дело в религии?       — Не только. Орден чисто религиозен только в умах обывателей типа тебя. На самом деле, это серьезная военная и политическая сила, да еще и с претензией на всеобщее господство. Религия для них — один из рычагов влияния.       — «Обыватели типа меня» это прекрасно понимают, — фыркнул Мерзул.       — Тогда ты и другое должен понимать: единственное, что может противостоять военной силе — другая военная сила. Поэтому для Ордена — а лучше сказать, для Мальфаса — крайне принципиально, чтобы никто не мог бы ему перечить. А тут — Анку с пушками, каждая из которых одним залпом может уничтожить Эрофин. А еще — хранимая звездниками обида на весь мир, живущая еще со времен Азаторона. Это по-настоящему опасно, если бросить все на самотек. Только вот Эродан как правитель особым рвением не отличается, поэтому, конечно, бросил.       — А остальные Светорожденные?       — Больше всех волновался Мальфас. Он давно вел разговоры в Инодане насчет Анку. Поначалу даже предлагал поставить звездникам ультиматумы — видимо, Воран его ничему не научил. Потом одумался и решил действовать по-тихому, но это осложнялось тем, что звездники не впускают к себе иноземцев либо делают это крайне неохотно и осторожно. Кроме того, существует извечная проблема с Кабаэтом, который долгие годы не мог определиться с правителями и менял их, как носовые платки. Мальфас и хотел бы, но не мог обустроить достаточный гарнизон в окрестностях Анку, поэтому все свелось к старой и недоброй хитрости: были подкуплены отдельные звездники, налажены тайные связи и пути передачи информации. А апогеем успеха Мальфаса в этом направлении стали перетянутые на нашу сторону члены звезднинского совета старейших — того самого, который сейчас не дает Ардану стать королем.       — Может быть, это стоило рассказать Ардану, а не мне?       — Он знает об этом, — отмахнулся Наратзул, — дело-то прошлое. Все у Мальфаса и благословенного Ордена в Анку было хорошо, покуда не прилетело с запада.       — Что именно?       — Технически — молотоглав от разведчиков. А если фигурально выражаться, прилетела оттуда новая опасность: захолустная прибрежная деревня за белыми стенами внезапно подружилась с Анку и заключила ряд интереснейших соглашений. В числе прочего, там были верфь, строительство водных сооружений и разработка шахт. Что взамен Анку получал от Треомара, разведчики сказать не могли, но это было плохим знаком для Мальфаса. Это означало, что его «связи» под горой не работают, и, к тому же, мысль об альянсе звездников и этерна приводила его в ужас. Он попытался создать несколько прецедентов, чтобы рассорить Анку и Треомар, но тут выяснилось, что его «купленные» звездники на самом деле — двойные агенты и верные подданные Арстанза, а орденские провокации на треомарской стороне только укрепили альянс.       — Не повезло Мальфасу.       — Да, он сильно опозорился, да еще на глазах у Ордена. Эти двое, которых мы с тобой сейчас сопровождали в хранилища, плюс приснопамятный король Арстанз, окунули Мальфаса в грязь с головой. Думаю, они и сами не подозревают, насколько унизили светлое божество — впрочем, я готов им открыть глаза на реальность. В результате, как ты понимаешь, Мерзул, для Ордена все стало очень плохо: Анку обиделся на шпионаж, оборвал все связи с Эрофином и демонстративно установил для него пушку побольше. Треомар разбогател, возжелал независимости и собрал армию — по оценкам Инодана, чуть слабее объединенного Нерима, но намного сильнее Срединного. А, и еще флот. Сейчас это самый мощный флот Вина. Они строят уникальные корабли на своей звезднинско-этернийской верфи, да еще и продавать умудряются всяким… «заинтересованным сторонам», некоторые из которых стоят костью в горле Ордена. А вместе с Анку… Вместе с Анку, боюсь, Треомар разнесет Орден на щепки, если захочет. Эх, был бы тут старина Мальфас! Он испытал бы кризис веры, хах.       — Но я понял по словам Ардану, что он не особенно горит желанием кого-то разносить на щепки, — заметил Мерзул. — Да и Ооран тоже. Более того, мне показалось, что звездник, хоть и питает ненависть к Святому Ордену, все-таки настроен мирно.       — Потому что крупных войн на Вине не было с Темной эры, — уверенно ответил Наратзул, приметив, что Ооран и Ардану уже вышли из хранилищ и что-то обсуждают на прощание. — А тот прецедент известен любому ребенку: Азаторон победил всех, звездники победили Азаторона, а в самом конце на руинах мира живыми и невредимыми остались лишь Светорожденные. Думаю, нынешние звездники и этерна прекрасно понимают это. Как и Тир понимает, что будет, если повторится древняя история.       Ардану кивнул Оорану и, прежде чем уйти к лестнице, ведущей наверх, недобро глянул на Наратзула. Тот же дружелюбно улыбнулся фыркнувшему принцу.       — Со звездниками лучше не ссориться, — сквозь зубы продолжил Наратзул. — Хотя… С Треомаром — тоже. Да, Ооран?       — Именно так, — подойдя, подтвердил тот. — Ладно, идем. Теперь нужно решить, как поступить с вами.

***

      Платформа в центре библиотеки ярко освещалась огромным кристаллом под куполом, и многочисленные витражи переливались как будто бы в лучах солнечного света.       По пути им встретилось еще несколько библиотекарей, подобострастно кланяющихся и вызывающих у Наратзула теплые воспоминания о временах, когда его чтили как посланника богов. Это почтение, всеобщее уважение и трепещущий страх были как раз той частью иноданской службы, по которой Наратзул действительно тосковал, ведь очень много раз именно авторитет спасал его из безнадежных ситуаций. Именно ужас в глазах богобоязненных людей раскрывал тайны. Именно уважение помогало пролагать дороги там, где раньше лежала лишь бездна.       Уходящая вглубь, к самому сердцу мира.       — А правда, что у библиотеки нет дна? — подал голос Мерзул, когда они как раз проходили по мосту к платформе.       — Если честно, — отозвался Ооран, — я доходил до двадцать четвертого уровня, дальше мне не хватало терпения. А вот мастера-библиотекари прошлого доходили до пятидесятого, и считается, что этажей всего пятьдесят. Но внизу уже редко кто работает.       — Почему?       — Тут настроена специальная портальная система, но из-за аномалии она сбоит где-то на шестнадцатом уровне, а дальше приходится пешком. Желающих мало, хотя экспедиции регулярно ходят.       — Экспедиции, — с придыханием повторил Мерзул. — Ох, как бы я хотел увидеть, что там, внизу!       — Говорят, то же самое, что и здесь, — равнодушно ответил Ооран. — Книги, свитки. Пыль.       — Но это ведь значительная часть истории!       — Это да. Кстати об истории, — Ооран внимательно оглядел кабинет на платформе, в котором не было ни души, — а где же Азетер? Неужто господин Рабе ничего не передал ему? Ладно, начнем без него.       Он расположился за массивным каменным столом в центре платформы, с ужасом взглянул на стопку мелко исписанного пергамента и отодвинул ее от себя подальше. Щелчком пальцев зажег на канделябре свечи, хотя, благодаря кристаллу, в зале и так было довольно светло. Затем, не глядя на ожидающе притихшего Наратзула, тихо произнес:       — Какой же тяжелый день.       — Нормальный, — беззаботно ответил Наратзул.       — У тебя. А у меня он начался позавчера на рассвете и все никак не закончится. Короче говоря, я подумал над твоим предложением.       — Каким именно? Насчет участия в переговорах с Эроданом?       — Нет, конечно. Насчет компенсации аномалии. Тут, наверное, надо пояснить… — Ооран помедлил, словно собираясь с мыслями. — Как ты, наверное, знаешь, треомарская аномалия со временем видоизменяется, поэтому мы регулярно должны компенсировать ее с помощью специальных устройств. Последний компенсатор был построен в Связующей башне тридцать семь лет назад, но… Там возникла проблема. Это, на самом деле, была моя вина, потому что на тот момент в Треомаре был разрушен целый квартал, аномалия выходила из-под контроля, башня строилась в кратчайшие сроки — и в спешке я не перепроверил расчеты. Тридцать семь лет для компенсатора — ничто. Он должен был работать хотя бы лет двести-триста. А вышло так, что компенсатор башни выйдет из строя в ближайшие пару лет.       — Со всеми бывает, — пожал плечами Наратзул. — Как-нибудь я расскажу тебе, как в Эрофине возводили северный крепостной вал. Вот это я называю «не перепроверить расчеты». Тогда чуть не рухнула Башня Монарха.       — Ясно. Но проблема не в этом. Как я уже сказал, там была очень… сложная ситуация, поэтому с выходом из строя компенсатора Связующей башни выйдет еще добрая половина других компенсаторов. А это уже очень плохо.       — А как же Нарадос? Я слышал, это резервная система безопасности.       — Так и есть. Резервная. А я сейчас должен придумать, как восстановить основную, иначе все бессмысленно. Новый компенсатор должен устранить сбой предыдущих и уметь… скажем, видоизменяться, как аномалия. Это должна быть не просто каменная глыба, а некий конструкт, и здесь я, честно сказать, вижу лишь тупик. У меня сейчас большое количество магов работает над этой проблемой, но это не особенно помогает. Как видишь, я настолько отчаялся, что готов выслушать даже тебя. Тот трюк с кораблем… Он доказывает, что ты в принципе способен мыслить так, как мне сейчас нужно, и хоть для Треомара орденец хуже чумы, я со своей стороны готов вознаградить все твои усилия. Рассказывай, о чем заикнулся вчера.       — Орденец хуже чумы? — расплылся в улыбке Наратзул. — И давно в Треомаре была чума?       — Давно. Мы же не Эрофин.       — Восемь лет назад у нас была не чума, а холера, да будет тебе известно. Нерим — прогрессивное государство.       — Рад за него. Итак?       — Сначала давай ты мне расскажешь, что именно узнал обо мне, Ооран.       Тот устало вздохнул и претворил какое-то заклинание — Наратзул даже не почувствовал, какое именно и где, но точно знал, что оно было.       — Нет, — наконец ответил Ооран. — Сначала расскажешь ты, и я уже решу, стоит ли тратить время.       — Тогда удачи с аномалией, — сблефовал Наратзул.       — И тебе всего хорошего. Доброй дороги в прогрессивный Эрофин. Пошел отсюда.       — Ладно-ладно, шутка не зашла, я понял, больше не буду.       — Вот и хорошо, — ответил Ооран. — Будь день не таким тяжелым, я бы даже посмеялся, но сейчас просто не могу. Говори давай. Это был последний раз, когда я вытерпел подобные ужимки.       — «Великий генезис», — с ходу заявил Наратзул. — Это такая книга. Она попала мне в руки очень много лет назад, и, я уверен, ничего подобного нет даже здесь, в библиотеке Треомара. Она содержит заклинания, которые способны создать конструкт, примерно соответствующий…       На ладони Оорана зажглось золотистое заклинание, сформировавшееся в белый искрящийся шар:       — Мастер-библиотекарь, — произнес Ооран, глядя на шар, — сколько у нас экземпляров «Великого генезиса»? Если есть хоть один, пусть принесут. — Заклинание полыхнуло синим и погасло. — Прости, Наратзул, так мне будет проще понять, о чем речь.       — Не думаю, что это именно тот, — скептически цокнул Наратзул. — Мой «Генезис» был особенным. Он содержал описание системы, позволяющей создать именно то, что тебе нужно. Конструкт, который в книге назывался «Черным солнцем». Уравновешивающая противоположность. Солнце из ничего.       — Никогда не слышал о таком. Но сейчас узнаю.       — Говорю же, моя книга была уникальной, в обычных «Генезисах» этого не найти. И только я знаю, как это сделать.       Ооран испытывающе смотрел ему в глаза, а Наратзул едва сдерживался от самодовольной ухмылки.       — Где проходила твоя иноданская служба? — наконец произнес Ооран после затянувшейся паузы.       — Внезапный вопрос. В Инодане, хах. Но по большей части, в других странах.       — Каких?       — Это имеет отношение к…       — Да.       — Ладно, — стараясь понять, в чем подвох, помедлил Наратзул. — Я был везде, но больше всего — на Кире и в Эндерале. А, ну и на Киле еще с десяток раз.       — А что насчет Аразеаля?       — Аразеаля? Ну, и там был. В Ксармонаре, в основном. На «диких» землях мне нечего было делать, к счастью.       — И что ты делал в Ксармонаре?       — А в чем смысл вопроса? При чем здесь Аразеаль вообще?       — Так надо. Давай, Наратзул, не трать время.       — Что ж… — Наратзул задумчиво пожевал губами. Он не видел подвоха так же, как слепой не видел света дня, хотя и то, и другое, несомненно, существовало. — Я передавал Тиру послания Ирланды. Те, которые она слушала от Элиас.       — Почему ты?       — Потому что я Великий паладин! К Ирланде допускали либо меня, либо узкий круг серафимов, либо… ну, архисерафимов. И то я считаю, что мне доверяли далеко не всю информацию, потому что кровавая богинька скорее задушится, чем уронит свое достоинство в глазах подчиненных.       — И что это была за информация?       — Надеюсь, ты скажешь, к чему ведешь?       — Нет. Говори, Наратзул. Можешь в общих чертах.       — Элиас пророчила Ирланде о происходящем в мире. О некоторых заговорах в Кире мы узнали именно так. Иногда — она говорила о проблемах отдельных людей, зачастую ничего не значащих, что-то вроде потерявшей ребенка баронессы или о затопленных полях под Гилиадом. Это не всегда можно было связать в общую картину, да и часто Элиас давала настолько разрозненные сведения, что ради понимания нужно было слушать их сутки напролет. Чем Ирланда и занималась. А Тир толковал. При моем посредничестве. — Наратзул замолчал, переводя дух и по-прежнему в упор не видя подвоха. На кой черт Оорану сдалась Ирланда и ее голоса в голове, было непонятно, но еще более странным казалось то, какой для этого выбран момент.       Что он там разузнал? И откуда?       Звездник что-то говорил про какие-то катакомбы. В которых сместилось время.       Нет. Не сходится. Ирланда слушала Элиас через устройство под названием звездный шар, а это…       — Это были значащие события, — произнес Ооран, переведя взгляд на вздрогнувший, как от сквозняка, свечной свет. — Умерший ребенок баронессы означал конец династии, и по этой причине Эродан поставил над Штайнфельдом родича Бодденбрууков. У него были серьезные связи среди крупных дельцов в Эрофине, которые промышляли торговлей с другими странами. По этой причине Эродан даже подумывал сделать из Штайнфельда перевалочный пункт для отгрузки зерна и, зная пророчество Элиас, всё подготовил задолго до смерти того ребенка. Однако про поля он забыл. Когда пропала большая часть урожая, нового барона Бодденбруука чуть не подняли на вилы, купцы затребовали колоссальную неустойку, а Штайнфельд, Гилиад и Фюртсанден оказались в очень затруднительном положении. Вот если бы Эродан прислушался к словам про поля, а не легкомысленно забыл о них, все было бы иначе.       — Откуда ты, блядь, это знаешь? — не поверил своим ушам Наратзул.       — Не выражайся, тебя это не красит. Я знаю это оттуда же, откуда и Ирланда с Тиром.       — Элиас?..       Он не успел договорить, как в кабинете появилась явно запыхавшаяся женщина из вестибюля. Она тащила пару синих томиков, очень знакомых Наратзулу, и слишком смиренно положила их на стол перед Оораном.       — Два экземпляра, — произнесла она. — На всякий случай принесла оба.       — Спасибо. Стойте, не уходите, мастер-библиотекарь. Что обрушилось в зале?       — Видимо, сломались крепления нескольких полок, — неуверенно ответила женщина. — Там как раз работала девушка-хроникон, и она утверждает, что сначала с полки слетела одна книга, а за ней… ну, рухнуло все остальное. Ничего страшного. Уже все собрали, книги целы.       — Ясно. — Ооран взял один из «Генезисов» и наугад пролистал несколько страниц. — Можете идти. А нет, опять стойте. Не видели главного хроникона Абилина?       — Видела, — презрительно поджала губы библиотекарь. — Где-то на этом этаже бегает вместе с Мартином Рабе и ругается хуже пьяного докера. Слишком громко для библиотеки, между прочим.       — Что ж. Увидите Абилина — скажите ему, пусть заканчивает ругаться и бежит сюда.       Женщина кивнула и поспешила ретироваться, пока ее не дернули снова. Но Ооран и не думал ее больше дергать — только с легким презрением читал пространное философское вступление «Генезиса», которое Наратзул в свое время выучил чуть ли не наизусть.       — Это та книга? — Ооран быстро пролистал до главы с глифическими заклятиями.       — Ты не ответил на мой вопрос, — напомнил Наратзул.       — Не помню, какой ты задавал.       — Про Элиас.       — Тебе ли не знать, кто такая Элиас. Кстати, в Треомаре существует верование, будто она живет под городом и является источником магических искажений, в том числе нашей приснопамятной аномалии. Почему тогда вот уже четыре тысячи лет аномалию преодолевают компенсаторы, этот культ, конечно, объяснить не может.       — Под городом? Ты хотел сказать, в катакомбах? — рискнул Наратзул.       — Я сказал то, что хотел. Так это та книга? Я не нахожу здесь никакого черного солнца.       — Позволь. — Наратзул взял книгу со стола, быстро нашел нужную страницу и посмотрел через нее на свет. — Это именно «Генезис», но не тот экземпляр. Дай второй… — Он проделал то же и с другой книгой. — Нет. Говорю же, мой был уникален. В нем были скрытые знаки, а это… Это просто книги. Я помню некоторую часть заклятия, я даже частично претворял его, но это было давно.       — И?       — И поэтому мне не помешало бы вернуться в Эрофин за своей книгой, — Наратзул помедлил и добавил: — Если мой дом, конечно, еще цел.       — Ты изложишь то, что помнишь, — заключил Ооран.       — А остальное?       — Остальное — если я пойму, что оно эффективно. Но, конечно, ты всегда можешь свободно уйти и не вернуться.       — Нет уж, — оборвал его Наратзул, приметив легкую насмешливую улыбку, тронувшую губы Оорана. — Я всю жизнь мечтал претворить его в полной мере.       — Вот как. А скажи, в каких странах служил твой отец?       — О, снова внезапный вопрос, — усмехнулся Наратзул, передав одну из книг сгорающему от любопытства Мерзулу. — Как и я, во всех. Тоже, в основном, Кира, и там было… Всякое, прямо скажем. Если слышал о Ночи тысячи пожаров, то это именно его след в истории.       — Слышал, — кивнул Ооран. — У меня в казначействе работает кираниец, он рассказывал об устроенной Орденом резне. Но я не знал, что здесь замешан сам Теалор Арантеаль.       — Еще как замешан. Отряд действовал согласно его приказам.       — Бремя ответственности, — тихо произнес Ооран, — ты всегда выбираешь между проявлениями зла.       — Еще есть другой путь, — возмутился Наратзул, вдруг невыносимо ярко припомнив, что вернувшийся из Киры отец настолько изменился, что его было буквально не узнать. — И я пошел именно по нему, чтобы прекратить проливать кровь!       — Дезертирство? А, ну да. Путь, прямо скажем, не для всех. Думаю, твой отец не выбрал бы его, особенно в той ситуации. Ну да ладно. Что-то кроме Киры?       — Да, Аразеаль тоже, — уже понимая, к чему идет расспрос, подтвердил Наратзул. — Он начинал в Инодане как паладин Ирланды, она доверяла ему, поэтому он часто там бывал.       — А что же твоя мать? — испытывающе глядя на него, спросил Ооран, приметив, как снова дрогнули зажженные свечи.       — Думаю, давно мертва, — с легким сердцем ответил Наратзул, ожидая, что это будет последний вопрос. — Я не знал ее, отец особо не рассказывал, а от посторонних я так слышал, что она была или этернийской артисткой, или шлюхой. Помню, о ней всегда говорили с презрением. Как и обо мне. Да, приятного мало, но что есть, то есть.       — Учитывая, что Теалор не владеет магией, «артистка» была весьма могущественным магом, — усмехнулся Ооран и тут же обратил взгляд куда-то за спину Наратзулу. — О, а вот и ты, наконец-то.       Вошедший этерна с яркой проседью в длинных темных волосах и в застегнутом не на все пуговицы сюртуке, из-под которого выбивалась мятая рубашка, был столь решителен, яростен и стремителен, что Наратзул сразу понял: этому явно можно больше, чем остальным.       — Я пришел сказать тебе, что этот козел все-таки будет копать, — без тени почтения сходу заявил он. — Ооран, я просто не понимаю, как ты мог?!       — Что? — не понял тот. — Какой козел, кого копать? При чем здесь я?       — Вот не надо этой фальшивой наивности! — этерна поискал глазами кресло, но не нашел и, раздраженно охнув, взгромоздился на край стола. — Твой полоумный высший жрец, Мальфир Кетцаль. Одна из его ларини якобы увидела во сне, что под Храмом спрятаны древние архивы времен трех королев, поэтому проклятый идиот бросил богослужения и побежал за лопатой. Когда оказалось, что просто так рыть тоннели под Храмом не получится, он пришел ко мне и потребовал архивные планы нижних этажей. Я спросил, зачем, и изрядно охренел, скажу я тебе! Кетцаль же как ни в чем не бывало ответил, что ему разрешил Ооран!       — Я?       — А что, есть еще один? Именно ты, укуси тебя Дозорный!       Наратзул подумал, что выдай кто-нибудь другой подобную тираду, под наглецом тут же открылся бы портал в теневой Тельранос. Но на этот раз это был не стражник и не запуганная библиотекарша, а явно приятель, поэтому Ооран просто призадумался.       — Нет, Азетер, — наконец ответил тот. — Я такого не помню. Да, Кетцаль подходил пару седмиц назад, что-то говорил про одну ларини. Но я так понял, что у нее проблемы со здоровьем, поэтому разрешил брать денег сколько нужно и обращаться к любым магам, которые… Подожди-ка…       — Вот именно! С головой у нее проблемы! И у Кетцаля тоже! — выпалил Азетер. — А ты почему разрешил ему творить любую хрень, даже не вникнув в суть вопроса?       — Слушай, я для того и ставил доверенных людей, чтобы не вникать во все подряд. Боги… Он уже начал копать?       — Нет. Я не дал ему планы, сослался на трудности поиска.       — Отлично, Азетер. Сейчас позову Кетцаля и выдам ему причитающееся. — Ооран поскорее сотворил золотистое заклинание, обратившееся в белый шар, и угрожающе произнес: — Через час в библиотеке.       — Мать твою, Кетцаль! — добавил Азетер до того, как шар сверкнул синим и исчез. — Нет, когда ты ставил этого фанатика иэриусом, я подумал, что это даже хорошо. Ну правда удобно, когда высший жрец — фанатик. Он готов хоть сутки напролет работать во славу господню, но иногда происходит вот это! А ведь раскопки под Храмом могли бы нарушить компенсацию — и всё, Храм рухнул бы. Или полетел бы в небеса ко всем святым, как этот вчерашний корабль. Правду говорят, что сигнальная башня дворца обрушилась?       — Лгут, — пожал плечами Ооран.       — Жаль, — вздохнул Азетер. — С другой стороны, я рад, что не пропустил веселье и вид вопящего Солана. Что ж… — Он помедлил, словно собираясь с мыслями, а затем продолжил: — Я выполнил свой последний долг перед тобой, рассказав о нашем жреце-дурачке, поэтому признаюсь с чистым сердцем: я с тобой больше не разговариваю и нашей дружбе конец.       — Что? — вновь опешил Ооран. — Что я тебе такого сделал?       — Не мне, — холодно ответствовал Азетер. — Сколько раз, блядь, я тебя просил не отчитывать моего зятя?! Муж Дьердре мне как сын! А ты? Что ты сделал, неужели опять зашвырнул бедолагу в Тельранос?! Мальчик вторую неделю сидит дома и смотрит в стену после того, что было с ним в Нарадосе, когда разбились зеркала, а ты…       — Справедливости ради, — с усмешкой вмешался Наратзул, — ваш мальчик, скорее всего, повстречал там Аркта. Такая реакция вполне естественна после первой встречи с ним. У Оорана до сих пор царапины на лице и на руках — кстати, если это действительно от вороньих когтей, то будет заживать еще пару лет. Могу подсобить магией.       — Вот именно, — подтвердил Ооран, — это сделал не я, Азетер. А Аркт.       — Аркт?! — ошарашенно переспросил тот. — Тот самый Аркт — или ты сейчас просто пытаешься задурить мне голову? Откуда, во имя всех святых, у нас может быть… Аркт… — Азетер вдруг замер, словно что-то вспомнив. — Подожди-ка. Пророчество! Вспомни, Айна нам напророчила, что тебя убьет Аркт! Тогда какого хера ты туда полез, Ооран, чтоб тебя Дозорный утащил?!       — Ага, — иронично ответил Ооран, — а еще она предрекала мне смерть от Армонаарта и от Тира, который прикатит с божественной конницей. Я и подумать не мог, что ты до сих пор помнишь эти глупости, Азетер.       — Это не глупости, ведь все сбылось! — выпалил тот. — До последнего слова!       — Тогда Аркту, Армонаарту и Тиру придется бросать жребий.       — Не смешно! Почему, ну почему ты вечно лезешь в пасть дракона, а? Я же мог потерять тебя!       — Если бы я туда не полез, — спокойно ответил Ооран, — башня рванула бы от перегрузки силовых сфер, и твой зять вместе с четырьмя десятками ученых просто погиб бы.       — Оу.       — К тому же, разве не ты только что положил конец нашей дружбе? Думается, тебе уже плевать на меня, Азетер.       — Вот и нет! Если не ты обижал моего зятя, я готов… допустим, готов взять свои слова назад.       — Это совершенно точно был не я.       — Тогда… прости, — потупился Азетер. — Просто меня взбесили Мартин Рабе и хранитель архивов — вот я и вспылил.       — Кстати, у меня есть к тебе одно важное дело, — продолжил Ооран. — Вот только расправлюсь с Наратзулом, и займусь им.       — Расправишься с Наратзулом? — Азетер удивленно приподнял брови и с подозрением уставился на Оорана. — Мы что, идем войной на Каллидар?       — Нет. Наратзул — это он.       Тот лишь помахал растерявшему острословие Азетеру.       — А второго, который поглощен книгой, зовут Мерзул, — добавил Ооран. — И они оба имеют некоторое отношение ко вчерашнему летающему кораблю.       — Наратзул и Мерзул? — прищурившись, переспросил Азетер. — Они… Они что, циркачи?       — Нет, это их настоящие имена.       — Любопытно.       Мерзул оторвался от книги и взглянул на с интересом разглядывающего Наратзула Азетера.       — И вы здравствуйте, — произнес он и продолжил читать.       — А это — Азетер Абилин, первый королевский хроникон, главный историк Треомара, — представил его Ооран.       — Еще — картограф и путешественник, — вставил тот.       — Очень приятно, — дружелюбно ощерился Наратзул.       — А кстати, — Азетер снова перевел испытывающий взгляд внимательных фиолетовых глаз на Наратзула, — почему вас так зовут?       — Вижу, и вы владеете искусством внезапных вопросов, — усмехнулся тот. — Не знаю, отец никогда не рассказывал мне об истории моего имени, но поскольку мать, очевидно, этерна…       — Этерна… Если Наратзул, то, выходит, она из Мьяра?       — Этого мне не известно.       — Все этерна так или иначе из Мьяра, Азетер, — заметил Ооран. — Поговаривают, даже Светорожденные. Ирланда, например.       — Ну, это верно, — кивнул тот. — Однако Светорожденным очень много лет, а ныне… Я знаю, что на Мьяре еще остались некоторые поселения, там даже живут люди, но большинство из них — «дети болот», увы. Как ни странно, самых цивилизованных людей Мьяра я встретил на побережье Каллидара у Аулирендила. Это полуостров, оазис Раттерфилд, местные называют его Гремящей землей — ваша мама, вероятно, оттуда, Наратзул? Они знают, как называются руины их черной цитадели, так что неудивительно. А, и там же я наблюдал самый странный симбиоз в своей жизни: люди живут в оазисе плечом к плечу с арорма и не видят в этом ничего странного. Наш проводник предположил, что это результат кровосмешения, и… Хм, тогда ваша мама вряд ли оттуда, у вас были бы иные фенотипические черты…       — Не знал, что туда ходят экспедиции, — усомнился Наратзул.       — Не ходят, но есть исключения, — ответил Азетер, погрузившись в собственные размышления. — Мы были там несколько раз, но меня интересовали лишь береговая линия, рельеф и климат, ведь на тот момент передо мной стояла задача начертания карты. На берег мы сходили лишь в безопасных местах, и Аулирендил был одним из них. Ох, никогда не видел арорма так близко! Повезло, что они были мирными.       — Повезло, — тихо согласился тщетно борящийся со сном Ооран.       — Но они были почти как обычные люди, просто кожа серая. А еще когда мы ходили с экспедицией на север Нарсилла и в Эрторат, я не мог не заметить обжитые руины, — задумчиво продолжил Азетер. — Видел костровища, свет в окнах, даже разложенные под солнцем фрукты. Капитан не велел сходить на берег, потому что местное население довольно сильно одичало за прошедшие века и могло напасть, поэтому мне не удалось разглядеть поселения поближе.       — Ваш капитан был мудрым человеком, — подтвердил Наратзул. — Я тоже бывал в руинах Эртората и лично отбивался от существ, очень смахивающих на арпов. У них были отравленные дротики и даже огненные стрелы.       — Интересно. Выходит они разумны достаточно, чтобы отравить оружие! Действительно, хорошо, что мы прошли мимо и нигде не причалили, иначе им достало бы разума изощренно прикончить нас. А скажите, с какой целью вы…       — Нет, не с научной, — перебил Азетера Наратзул. — А вполне себе с практической. Я разыскивал там некий предмет по заданию богов.       — Предмет, — завороженно повторил Азетер, — богов… Кто вы такой?       — Да никто, в общем, — выдохнул Наратзул, не желая объясняться по третьему кругу насчет ужасного и ненавистного всеми Святого Ордена.       — Бывший Великий паладин Тира, — скучающе произнес Ооран. — Наратзул резюмировал предельно точно.       — Вы орденец? — с нескрываемым ужасом переспросил Азетер.       — Скорее, служитель богов, — надавил Наратзул, — но исток моего служения, конечно, в Ордене, не буду скрывать. Однако должен снова подчеркнуть: я БЫВШИЙ.       — Странно. И Семеро что-то ищут на Мьяре? — с недоверием приподнял бровь Азетер. — Я думал, после новости о том, что Зеробилон платит Эродану налоги, меня уже ничем не удивить. И что же они там могут разыскивать? Осколки Святого Ордена? Совесть светозарного Мальфаса? Душу Зораса?       — Предмет. Который… который мог бы оборвать жизнь Светорожденного, — помедлил Наратзул. — Долгая история. Не важно.       — Так нельзя, — нахмурившись, обратился Азетер к Оорану. — Ты хоть понимаешь, кого на этот раз притащил в Треомар? Только давай без этих песен о гуманизме, сейчас не до этого. Сейчас ты должен подумать головой — нахрена нам орденец? Да еще иноданский!       — Я считаю, что так будет правильно, — непроницаемо ответил Ооран. — Наратзул и Мерзул — сильные маги и помогут мне с компенсатором.       — Да что ты, — едко ухмыльнулся Азетер. — Я знаю тебя полвека и отлично вижу, когда ты со мной не искренен. Заклинаю тебя подумать еще раз. Орденская делегация только что уехала, на Юге бушует война, Треомар только и делает, что отбивается от толп различных провокаторов — и на этом фоне ты привечаешь орденца?! Что скажут люди?       — Пусть говорят что хотят, — возразил Ооран. — Если я оставлю все как есть, через год-другой они не смогут сказать ничего. Компенсации не будет, аномалия сожрет здесь все, и среди обугленных руин их меньше всего будет волновать существование Ордена. Мне все равно, кто мне поможет. И если не могут свои — пусть это делают чужаки.       — Ооран, это ошибка. Заставь своих! Помимо прочего, ты Глава магических Кругов, у тебя три с половиной сотни магов, каждый из них прожирает за луну больше золота, чем мой несчастный папаша заработал за всю жизнь. Они лишь сидят и возмущаются. Запугай их и лиши жалования, покуда не придумают способ! Можешь даже веселья ради зашвырнуть их в Тельранос, как делал с моим бедным зятем!       — Из камня воды не выжать, Азетер. Последние пятнадцать лет я безуспешно пытался что-то придумать, но толку нет — и не будет.       — Но не орденец же!       — А почему нет?       Азетер осекся на полуслове и, прикусив губу, отвел взгляд. Наратзул ясно видел на его лице нескрываемые злость и бессилие, а еще — муки поиска какой-то важной мысли, которая могла бы что-то изменить. Но таковой, судя по всему, в его голове не было.       — Нельзя доверять орденцам, — заключил хроникон, вновь обратившись к Оорану. — Они только и ждут повода, чтобы подставить нас. Почему ты уверен, что перед нами не шпионы?       — Я выяснил достаточно, чтобы отсечь эти подозрения, — туманно ответил тот, и сердце Наратзула в который раз за сегодня екнуло. Да что он там такое мог выяснить?! — А почему ты вдруг так сильно испугался перспектив общения с Орденом, Азетер? Вроде мы с тобой обсуждали это. Не ты ли говорил, что они боятся Треомара больше, чем желают заполучить влияние здесь?       — Да, — с явным смятением ответил Азетер, но Наратзул готов был поклясться: тот что-то скрыл, нечто важное для него и нечто… болезненное. За годы службы Наратзул не раз видел подобное на лицах людей и научился различать очень хорошо.       А вот Ооран в тот момент на Азетера не смотрел вовсе и не обратил внимание на эту многозначительную паузу так, будто всецело доверял суждениям своего друга. Напрасно, на вкус Наратзула.       — Так откуда вы, Наратзул? — пытливо прищурившись, спросил Азетер. — И из какой семьи?       — Из Эрофина, — непроницаемо ответил тот, — из семьи Теалора Арантеаля.       — «Телепортировали лошадь в библиотеку». — Ооран с недоумением зачитал верхний рапорт в стопке так, словно ничего до этого не слышал. — «Гонялись за ней по этажам». Надеюсь, с лошадкой все в порядке?       — С ней — да, а практиканты Мартина Рабе получили от меня серьезный нагоняй, — отмахнулся Азетер. — Я уже разобрался, не бойся. Так, Арантеаль… Я мог бы догадаться, что вы не простой деревенщина, Наратзул. Интересно, как это сын Великой Воли вдруг стал БЫВШИМ служителем богов?       — Кого? — переспросил Наратзул.       — Это упрощенный перевод вашего семейного имени с древнего этернийского. В архивах Треомара имеется один любопытный артефакт — табличка с перечнем части потомков норманнского короля Эдде из клана Великая Воля, более известного как отец Веструда и дед Эродана. Только не говорите, что вы не знали об истоках собственной семьи, Наратзул. Это звучало бы довольно глупо.       Наратзул был вполне согласен с последним тезисом ехидного хроникона, поэтому лишь пожал плечами. Он знал, что его семья происходит из рода норманнских королей, но о своей общности с Эроданом как-то не задумывался.       — Теалор Арантеаль нам хорошо известен, — продолжал Азетер, украдкой глянув на обреченно читающего рапорты Оорана. — Я так понимаю, помимо множества иных обязанностей, на него навесили и переписку Эродана как короля Нерима, поэтому да, на поприще вечных пересчетов долгов Треомара с ним контактировать приходилось.       — Ему именно «навесили», — уточнил Наратзул. — Он не в восторге, если честно.       — Он неплохой дипломат, — признал Азетер. — Но, в отличие от многих, юлить не умеет, всегда изъясняется очень прямо и однозначно. Ооран считает, что Теалора есть за что уважать, но я иного мнения. Он — обычный орденец с типично орденскими взглядами, а значит, он может подвести в самый неподходящий момент во имя лишь ему одному известной цели.       — Как и многие другие, — отрезал Наратзул, выразительно глянув в аметистово-фиолетовые глаза Азетера, который, кажется, вполне понял намек.       — Из Эрофина приходит ли что-то доброе, — поскорее перевел тему Азетер. — Я бывал в вашем городе неоднократно, и каждый раз открывал для себя какие-то новые грани зла. Сожжение магов, ненависть к этерна… А Зеробилон? То, что происходит ныне в белых башнях, лежит полностью на совести Эродана, который не только закрывает глаза на бандитов и демонопоклонников, но и берет у них кровавые деньги.       — Это часть политики Эродана, которая и мне не нравится, — ответил Наратзул, по спине которого пробежал холод, как бывало всякий раз, когда кто-то упоминал эрофинские сожжения. — Зеробилон — не самый большой изъян его нравственности, скажем так.       — Но значительный, — возразил Азетер. — Не думаю, что вам известно что-нибудь о едва не случившемся демоническом нашествии в Треомаре сорок лет назад — тогда некая женщина притащила сюда живого арорма, появление которого ознаменовалось гибелью множества людей, принесенных в жертву в темных ритуалах. Когда здесь, в Треомаре, у арорма ничего не получилось — благодаря святому королю, который… Эй, Ооран, ты заснул что ли?       — Что? — встрепенулся тот.       — Ничего, спи, я сам с ним поговорю, — с напускным недовольством ответил Азетер. — Так вот, после того, как Ооран изгнал отсюда демонов, старый арорма продолжил вершить свои дела в Зеробилоне, и бьюсь об заклад, Эродан отлично знает, из чьих рук берет золото. А знает Эродан — знает и Орден. Но это им всем совершенно не мешает, верно?       — Не в его положении пренебрегать золотом, — небрежно дернул плечом Наратзул. — Тем более, кровавые деньги — такая двоякая вещь! Треомару ли не знать, учитывая, кому вы продаете корабли и сталь.       — Странное сравнение, но в духе Ордена, — холодно ответил Азетер. — Особенно удивительным оно выглядит на фоне абсолютного невежества с вашей стороны, Наратзул. Впрочем, какая разница? Скажите лучше, что привело вас в Треомар?       — Пытаюсь скрыться от взора богов, с которыми не согласен и которым не намерен служить, — не покривил душой Наратзул. — Я и вовсе теперь служить не хочу — прошло то время, и умер тот паладин.       — Поэтичное определение для дезертира. И думаете, это достаточный аргумент для того, чтобы верить вам?       — Добрые намерения дорогого стоят. Как и искренность перед близкими.       И вновь Наратзул не смог не отметить, что задел хроникона за живое — теперь-то, видя отразившееся в его глазах неподдельное возмущение, он был совершенно в этом уверен. Это означало, что с ним можно играть в собственные игры.       — Что ж, Азетер, — устало вздохнул Ооран. — Думаю, твоя основная претензия — принадлежность Наратзула к Ордену. Но если отбросить это, что скажешь?       — Я не советую тебе это «отбрасывать», — возразил тот. — Помнишь нашу старую шутку про то, что будет написано на твоем надгробном камне?       — «Надо было слушать Азетера», — усмехнулся Ооран. — Все еще считаю, что такой роскоши, как надгробный камень, у меня не будет.       — Так вот, послушай меня, — серьезно продолжил хроникон. — Ты пятьдесят лет убеждался в том, что я всегда прав, верно? Сейчас лучшим вариантом будет посадить эту парочку на корабль без руля и ждать, пока их прибьет к Иноданскому утесу, потому что все остальное станет для тебя огромной проблемой. Маг, сын Теалора, внук Грандмастера, беглый паладин Тира! Еще опаснее было бы только привязать его к бочке с порохом, хотя, кажется, это сочетание хуже любой взрывчатки. К тому же, он лжец. Я вижу это очень хорошо.       — Я тоже кое-что вижу, — ехидно протянул Наратзул, глядя на Азетера. — Лжецов здесь чуть больше, чем один.       — Я принял решение, Азетер, — непроницаемо ответил Ооран. — У меня просто нет другого выхода.       — Ты опять пожалеешь об этом, — вздохнул тот. — Ты всегда жалеешь.       — Быть может. Еще какие-то замечания?       — Ты издеваешься, Ооран?       — Нет, я для того и позвал тебя, чтобы узнать твое мнение. Кроме «Святой Орден — это плохо». Если тебе больше нечего сказать, я…       — Вот болван, — выдохнул Азетер. — Хватит делать вид, что тебя интересует мое мнение! Просто вышвырни их.       — Ладно, все ясно, — заключил Ооран, пропустив последнюю фразу мимо ушей. — Я вот еще что спросить хотел: ты не продал тот дом в Портовом квартале?       — Какой? — не понял Азетер.       — Который ты выиграл у кирпичника.       — Ах, этот! Ооран, это не дом, а пристройка на втором уровне. Я не был там лет пять, но исправно плачу за него взвинченный кое-кем имущественный налог, да-да. И не продал, конечно, кому он нахрен нужен.       — Не одолжишь его мне? — спросил Ооран. — Обязуюсь честно платить взвинченный мною же налог и вернуть в лучшем виде.       — Если хочешь уединения, не проще ли тебе уйти в монастырь? — усмехнулся Азетер. — А если серьезно, зачем? Собрался поселить в моем доме этих циркачей?       — Именно, — кивнул Ооран, наверняка заметив то, как обрадованно заулыбался Наратзул. — Они уже несколько дней находятся в Треомаре незаконно, а оформлять кучу бумажек на них никто не будет. Проще найти им дом.       — Ладно, бери, — презрительно фыркнул Азетер, полоснув Наратзула недобрым взглядом. — Но не говори потом, что я не предупреждал тебя об этих двоих.       — Запомню, — ответил Ооран, провожая взглядом уходящего хроникона. — Спасибо! Кстати, заходи сегодня вечером — у меня будут звездный принц и Альме.       — Нет! — выдохнул Азетер, остановившись у самого выхода. — Опять?! Они ведь снова напьются!       — Вот-вот. Поэтому мне нужен будешь ты. Кто-то ведь должен присмотреть за ними, если я опять не выдержу и уйду куда-нибудь подальше от их склок.       — Присмотреть… Они что, дети?       — Нет, — усмехнулся Ооран, — в том-то и проблема. Но после нескольких стаканов звездники обычно говорят интересные вещи.       — Ох, ладно, — буркнул Азетер, неспешно покидая кабинет. — Но с тебя причитается.       — Ты ему веришь? — кивнул Наратзул в сторону ушедшего.       — Всецело, — ответил Ооран.       — А зря. Он хранит от тебя некую тайну, и это очень беспокоит его.       — Ну, у него есть некоторые секреты, которые, как он думает, мне неизвестны, но…       — Эта тайна касается Ордена.       Ооран осекся, и Наратзул не без удовольствия отметил про себя, что эта мысль явно поставила его в тупик.       — С чего ты взял? — спросил Ооран.       — Я научился хорошо разбираться в людях и понимать их без слов. Без этого навыка я погиб бы на второй день иноданской службы, но еще сложнее мне пришлось бы без умения распознавать ложь.       — Я больше пятидесяти лет знаю Азетера, и он для меня как открытая книга. У него нет тайн, связанных с Орденом. А ты блефуешь.       — В отличие от тебя, он гордец, — наслаждаясь каждым своим словом, проговорил Наратзул. — Он жесткий, непрощающий, категоричный, как подросток. Мыслит узкими категориями и часто — шаблонно, но при этом абсолютно убежден в своей правоте — и с возрастом это стало проявляться сильней. Он испытывает к тебе сильную привязанность, и ради тебя изображает доброту и покладистость, но на деле он не таков. Ему льстит дружба с тобой. Еще он тебя откровенно побаивается и, уже зная границы твоего терпения, рискует перечить тебе только в них. Он очень прост, а ты — нет. Ну что, ты знаешь его полвека, а я — четверть часа, но разве я неправ насчет него?       — Допустим, кое-что ты угадал, — усмехнулся Ооран.       — Ты — его противоположность по многим причинам, — продолжил Наратзул. — Ты знаешь, когда нужно остановиться, в твоих суждения нет места категоричности, ты склонен сомневаться и искать пути решения задачи там, где другой не додумался бы. Ты не испытываешь привязанностей и не особо волнуешься, кто и что о тебе думает. А еще — если ты чего-то и боишься, то очень хорошо скрываешь, потому что в страхе перед чем-либо я тебя уловить не могу.       — Какие вы там, в Инодане, все проницательные. Смотрите сквозь человека, как сквозь прозрачное стекло. Но трюк этот проходит не всегда. Да, Наратзул?       — Что и откуда ты узнал обо мне? — со всей серьезностью вновь спросил он.       — Скажем так, — приметив дрогнувшее свечное пламя, начал Ооран, — я не чувстую себя в праве распоряжаться тем, что узнал, потому что выяснил это случайно. Можешь сравнить с подслушиванием чужих разговоров, которое свершилось против моей воли, или с чужим письмом, по ошибке попавшим в мои руки. Я случайно узнал то, что изменило мое мнение о тебе, а откуда — возможно, когда-нибудь я смогу тебе рассказать. Но не сегодня.       — Почему?       — У меня больше нет времени.       На пороге кабинета уже появился долговязый черноволосый этерна в бело-золотой жреческой мантии и, заискивающе щерясь, поклонился.       — Мальфир Кетцаль, — устало вздохнул Ооран. — Тебе конец.       — Что-то не так, светлейший? — дрожаще пробасил тот.       — Да. Ты обманул меня. Поэтому я открою тебе портал в хозяйственный двор, ты возьмешь лопату, которой собирался рыть под Храмом, и начнешь сажать в храмовом дворе деревья — до тех пор, пока я не скажу, что хватит. Хотел копать — копай.       — Я не… — начал было жрец. — Но я хотел выкопать древние архивы, которым нет цены!       — Ты слышал, — непроницаемо ответил ему Ооран и перевел взгляд на Наратзула: — Перстень оставь себе, он еще пригодится. Чуть позже я позову тебя, чтобы ты рассказал о своих заклинаниях и о «Черном солнце». А сейчас я открываю вам портал к озеру.       — Но подожди… — начал было Наратзул, но перед ним вдруг вспыхнуло синим, и низкий гул, а затем — невесть откуда взявшийся в библиотечных подземельях горячий ветер возвестил и об открытии портала, и о том, что разговор закончен. — Ладно, я буду ждать.       Он подхватил увлекшегося чтением Мерзула, который едва ли слышал хотя бы десятую часть разговора, и решительно шагнул в синеву.       Мерзул от неожиданности вскрикнул.       Ему вдруг показалось, что под ними разверзся пол и они упали в бесконечную бездну библиотеки, но в следующий момент перед его глазами возникли магическое синее озеро, отражающее сгущающиеся тучи, и белокаменная набережная, утопающая в цветении роз, переливах свирели и играющих в листве солнечных бликах.       — Ой, — только и смог произнести Мерзул, с недоверием прощупывая твердую землю под ногами.       В руках его еще находился томик «Генезиса», который оказался увлекательнейшим чтивом, о каком в бытность эрофинским фермером Мерзул мог лишь мечтать.       — Украл книгу из библиотеки? — едко усмехнулся Наратзул. — Ты как хочешь, а вернуть надо.       Горн храма дрожащим эхом затихал среди белых городских улиц, и из этого звука рождался гром.       Сквозь затянувшие небо темные облака пробивались острые золотые лучи. Ветер гнал пыль, словно это был пепел. Город затих и обезлюдел в ожидании бури.       — Я даже не знаю, — задумчиво произнес Мерзул, — что сказать на все это. Чем больше я провожу времени рядом с тобой, тем больше у меня болит голова.       — Мы давно не пили зелье рассеивания, — отмахнулся Наратзул.       — Нет, не от этого. А от мыслей о тебе. Кто ты, разрази тебя бездна, такой? Я не могу поверить ни в Тира, ни в Аркта, я вообще перестаю что-либо понимать! Но самое ужасное… Самое ужасное в том, что наши дороги не просто пересеклись, а стали одной!       — Не забивай себе этим голову, Мерзул. Лучше давай сделаем то, что можем сделать.       — Как будто выбор есть, — пробурчал тот, опустив глаза на цветную мозаику на тротуаре, изображающую сплетение роз и шипов. — Впрочем, я покривил бы душой, если бы сказал, что не благодарен.       — Правда?       — Да. Несмотря на все эти странности, нельзя не признать, что… жизнь вроде наладилась, да?       Гром звучал все чаще и настойчивее, а ветер беспокоил кроны акаций, рассыпая белые лепестки.       — Когда окажемся в библиотеке, — пробормотал себе под нос Наратзул, — нужно будет отдать «Генезис» и заодно найти некоторые книги по истории города.       — Что? Зачем? — не понял Мерзул.       — Про культ Элиас. Про приплывших с Мьяра этерна. Про то… Что здесь стояло до того, как был построен Треомар.       — Это связано с аномалией? — Мерзул тщетно пытался понять, как относиться к происходящему. В библиотеке эти двое говорили о странных, неосознаваемых вещах, но почему? откуда все это? И даже сейчас, на ходу пытаясь по выражению лица Наратзула понять хоть что-нибудь, Мерзул осознавал свое бессилие.       — Не совсем, — бросил Наратзул. — Ну, может быть, косвенно.       — Тогда рассказывай.       — Что?       — Если ты мне объяснишь хоть что-нибудь, мне будет намного легче помочь тебе.       Они уже свернули в Магический квартал, где в тени парящих садов пели птицы и стихал повсеместный городской шум. Начинающийся ливень всколыхнул гладь озер, отвечающую на каждое движение глубинным синим проблеском, а те крупные капли, что попадали на землю, через мгновение возносились вверх золотящимися в последних солнечных лучах искрами.       — Объяснить, — через несколько минут всё-таки отозвался задумавшийся Наратзул. — Почему бы и не объяснить.       — Я весь внимание, — ответил Мерзул.       — Видишь ли. Меня беспокоит мысль об Элиас. Все, что я о ней знаю, укладывается в несколько взаимоисключающих фактов, и если честно, я не могу ничего утверждать определенно. Но я почти уверен, что Ооран нашел способ ее слышать — пусть даже и не по собственной воле, как он сказал.       — Все равно не понимаю.       — Всему свое время. А сейчас… Слушай, Регар рассказывал хоть что-нибудь о местных культах? Он, как-никак, пилигрим.       — Нет. Но можем пойти спросить. Он живет в Пристанище, с другими пилигримами, можем сходить в гости. Вернуть его книгу. О боги, — выдохнул Мерзул, — а ведь у нас собирается уже целая библиотека одолженных книг!       Ливень усиливался, изгнав с улиц почти всех прохожих. Наратзул остановился у озера, задумчиво смотря на его сверкающую синим гладь, и, кажется, совсем не замечал ливня. Что за камень лег в его сердце, во имя солнца? Нашел же чем себя мучить.       — Я часто видел сны, где умирает моя Зелара, — вдруг тихо-тихо заговорил он, и Мерзул приблизился, чтобы расслышать. — Сны, точь-в-точь повторяющие тот страшный день, когда… когда я убил ее. Я видел храм Пожирателя. Темный зал. Меч в моих руках, обагренный ее кровью. Я видел себя, словно со стороны, словно и не я это сделал, но всегда точно знал: это я. И знаешь, что?       — Что? — отозвался Мерзул, чувствуя, как его от этих откровений сковывает леденящий ужас.       — Здесь, в Треомаре, я не вижу этих снов. Впервые за это долгое время.       Заклинание наконец претворилось и объяло их всепоглощающей тишиной.       Магия билась, как сердце. Всё тише и тише был далекий шторм. Электрические проблески в небесах и в воде искрились, но молчали.       «Знаешь, есть вещи, о которых нельзя сказать вслух», — послышался этот голос в голове Мерзула.       — Что?! Псионика? Что я тебе такого сделал? — усмехнулся он.       «Принял принесенную жертву».