Солнце Треомара

      — Как обычно?       Хозяйка «Серебряной лозы» Абрис, миловидная кареглазая этерна, мать девушек-близняшек и слишком уж моложавая жена явно побитого жизнью тавернщика, дружелюбно улыбнулась Наратзулу, и тот ответил ей столь же доброй улыбкой. Благо, времени в шумном зале «Лозы» он проводил предостаточно, чтобы частенько болтать с Абрис о ничего не значащих — для нее — вещах. Например, об убранстве таверны, о декоративной металлической лозе на стенах, о дорогой посуде, золоченых дверных ручках и расположившихся на потолке филигранно выкованных пауках. Как оказалось, таверна вполне оправдывала свое название, и все украшения были сделаны из чистейшего серебра. Для Абрис и большинства посетителей это было частью будничной картины мира. Для Наратзула же — причиной поразмыслить о том, почему подобное богатство было бы настоящим чудом для каждого подданного светозарного Эродана.       — Да, — кивнул Наратзул, и уже через минуту ему подали килейский кофе и тарелку миндального печенья с сахарной глазурью.       Черт, а ведь стоило бы начать экономить деньги.       Накануне они с Мерзулом посчитали, сколько у них осталось монет, и пришли к выводу, что две комнаты они не потянут, что пора съезжаться и переходить на новый этап отношений. От этой глупой мысли Наратзул неслышно всхохотнул. Мерзул, помнится, непродолжительно протестовал против таких «глупых идей», но в конце концов, ему пришлось смириться — деньги по-прежнему не росли на деревьях и не лежали на дне колодцев, а если бы и лежали, то… Пффф, кто бы туда за ними полез!       Внутренний подлец подначивал стащить из «Лозы» вилку и тем покрыть недельные расходы на еду и проживание, но что-то подсказывало Наратзулу, что такие трюки тут уже проворачивали и местные барахольщики знают, откуда берутся серебряные приборы. Чего доброго, пожалуются гвардии. И тогда гениальный план полетит к чертям.       — Хороший день, — игриво подмигнула Абрис. — А где ваш друг? Ему подать завтрак?       — Нет, — покачал головой Наратзул. — Пусть спит, бедняга. Намучился.       — Неужто? — удивленно приподняла брови Абрис и тут же очаровательно улыбнулась подошедшему посетителю.       — Да. Мерзул побывал в Серебряном квартале в поисках любви всей своей жизни, — деланно вздохнул Наратзул, неспешно отпивая кофе. — Там его, так сказать, постигло несчастье в виде рассерженного мужчины… Затем он искал обратную дорогу почти до утра. В общем, беда.       — Но как же, как же, — ответила Абрис, наливая следующему гостю ароматный фруктовый чай, — насколько я помню, любовь его жизни попрощалась с ним в письме, и он принял это.       — Да, так и есть. А затем — передумал. Решил выяснить лично. Но… Это был крайне неосмотрительный поступок с его стороны, если вы понимаете меня.       — О да, — кивнула тавернщица. — У него, кажется, истекает разрешенный срок присутствия. Хотя, скажу по секрету, он еще может с седмицу лгать страже, что прибыл неделей позже. Они не особо это проверяют.       — А потом присмотрятся, запомнят… — Наратзул не очень верил в собственные слова, так как отлично знал методы работы разгильдяев из эрофинской стражи, но мало ли, как обстоят дела с дисциплиной в треомарской гвардии. — Арестуют. Нам этого не надо.       — Ну это да, ничего хорошего, — пожала плечами хозяйка. — Еще что-нибудь, господин мой?       Посетитель, молодой этерна крайне замученного бессонницей вида, казалось, и не услышал вопроса, а только отхлебнул немного фруктового чая и достал свой кошель, чтобы отсчитать плату.       — Доброго дня, — выдержав паузу, кивнула ему Абрис и ушла обслуживать следующего гостя.       Интуиция подсказала Наратзулу, что этого, замученного, нужно «подергать», как говаривали бравые иноданские паладинчики, которым поручали какое-либо расследование с опросом свидетелей.       — Тяжелое утро? — изображая дружелюбие, спросил он, придвигаясь поближе к сонному посетителю. — Очень советую здешний кофе. Вкусный — и, к тому же, бодрит.       Этерна перевел на него вопросительный взгляд своих красноватых и словно заплаканных глаз, а затем лишь пожал плечами:       — Бодрит, это верно. А через четверть часа чувствуешь себя хуже, чем было. Откажусь.       — Тут вы правы. Но хоть что-то! Я слышал от некоторых посетителей «Лозы», алхимики продают специальный эликсир, который прогоняет сонливость и не имеет побочных эффектов. А от других слышал — что от него немеет язык и невозможно произнести ни слова.       — Ха, — безрадостно отозвался этерна, — плохие алхимики — это наш бич. В буквальном смысле. Одно время Круги пытались каждому из них присвоить спецификацию, чтобы не было такого разброда. В конце концов, каждый мастер имеет сильные и слабые стороны, варит разные зелья с разным назначением, но… Вы понимаете, чем все закончилось.       — Чем же?       — Еще большим разбродом! Мастер восстанавливающих зелий официально не имел права работать с ядами, а мастер иллюзионных эликсиров не должен был готовить, например, лекарства. И знаете, что эти козлы делали?       — Полагаю, переклеивали ярлычки на склянках.       — Да! Само собой, это быстро привело к катастрофе. Человек покупал по дешевке настойку от похмелья с ярлычком «Крысиный яд», а потом забывал, что там на самом деле. И это еще ладно, излеченные от похмелья крысы не так страшны. А вот если наоборот! Как вам выпить отраву для сколопендр вместо регенерирующего зелья?       — Надо думать, херово.       — Ох, хитрые алхимики получили свое, конечно, — не то всхлипнув, не то простужено шмыгнув носом, продолжил этерна. — Но пока всех ушлых переловили, пока каждому выдали причитающиеся прещения, пока заставили их возмещать убытки, прошло немало времени. Это стоило нам больших усилий, но теперь у нас порядок и благолепие: козлы сохранили спецификацию, каждый работает в том направлении, в котором он хорош, не варит всякое дерьмо и не переклеивает ярлыки, да и теперь все алхимики должны сотрудничать и пополнять свой ассортимент зельями друг друга. А кто до сих пор хитрит, утаивает золото от гильдии и херней занимается, тот по голове от Кругов больно получает и быстро сворачивает лавочку.       — Действительно благолепно.       — Хотя блаженных до сих пор хватает. — Было заметно, что этот разговор значительно взбодрил молодого этерна и он был весьма рад его продолжить, как и рассчитывал Наратзул. — Почему-то именно алхимики считают, что они тут самые умные, «свободные художники», «вольные ремесленники», «целители, благословленные именем святых», поэтому их трудно приучить к порядку. Хотя на деле они не лучше иных магов. Тех же мастеров магии света, элементалистов, синистропов. Просто они бóльшие козлы.       — Синистропов? В Треомаре разве не запрещены энтропия и псионика?       — Хм… Нет. Мы, однако, не в Эрофине, — скривился этерна, явно понимая, что перед ним не местный. — У нас изучают все аспекты магического искусства, ни на один из них не наложен запрет. Как говорит мой дражайший наставник, архимаг Аехурус, убить можно и серебряной вилкой, но никто еще не додумался запретить вилки. Почему же с магией должно быть по-другому? Покуда она не творит зло, она не опасна.       — В Эрофине бытует мнение, что синистра опасна вне зависимости от целей, — возразил Наратзул, стараясь вызвать в собеседнике ощущение собственного превосходства над глупым иноземцем и желание всё объяснить. Это был классический ход иноданских паладинчиков на допросах. — Магия смерти и ментальное подчинение не столь глубоко изучены, как, к примеру, элементальные заклинания.       — Изучены, — отрезал этерна, окончательно воспряв духом. — Применение синистры — это, скорее, область магической этики, чем сфера государственного законодательства. Впрочем, в случае Треомара эти вещи суть одно. Лекс эт виртус уни сунт, тьфу. «Нравственный закон внутри нас» и все такое прочее. Курс философии в Академии я, простите, усердно прогуливал.       — Нравственный закон — довольно гибкая вещь по сравнению с юридическими постулатами, — усмехнулся Наратзул, видя вспыхнувшее возмущение на лице своего собеседника. — Негодяя не остановят угрызения совести, а вот крепкая решетка или эшафот — вполне.       — О, раз уж вы столь оптимистичны, — фыркнул этерна, — тогда скажите, в этом вашем Эрофине и окрестностях бывали ли убийства, совершенные магами-синистропами?       — Понимаю, к чему вы клоните. Да, бывали.       И Наратзул, еще в бытность паладином, пару раз принимал участие в поиске этих засранцев.       — Вот именно. А в Треомаре не было ни одного случая на протяжении уже… Хм… Дайте-ка подумать… Ручаюсь за тысячу лет, но, вероятно, и больше. Как говаривал один святой, «все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною». Или не так? Проклятый курс философии… Короче говоря, свободная совесть посильнее решеток и даже эшафотов.       — Алхимики с вами не согласны, как я вижу, — ехидно заметил Наратзул. — Хотя, возможно, они тоже прогуливали философию.       — Мы воспитаны в ином духе, который вам не понять, — отмахнулся этерна. — Треомар знает, что такое свобода, мы долго строили свой мир без от оков ненависти и порока. А Эрофин знает лишь, что такое принуждающая к порядку плеть. Мы исполняем закон потому, что осознаём его благо и сами этого хотим, а вы — потому что боитесь наказания.       — Но все мы знаем, что нарушение закона влечет за собой ответственность, а наше отношение к ответственности не меняет сути дела. Я так думаю. Кстати, по поводу треомарских законов. Вижу, вы человек сведущий, так скажите, запрещены ли здесь эксперименты с магической аномалией?       Этерна, казалось, чуть не подавился последним глотком чая.       — Экс-пе-ри-мен-ты? — по слогам произнес он. — Эммм… Простите, какого рода?       — Ну а какого рода разрешены, а какого — запрещены?       — Вопросами компенсации аномалии занимаются лишь те, кто в этом разбирается, уважаемый. Поверьте, Треомар за свою историю неоднократно претерпевал катастрофы, связанные с ошибками в компенсации, поэтому мы относимся к этому максимально серьезно и никаких экспериментов мы не…       — Нет, я говорил не о компенсации, — умиротворяюще произнес Наратзул, видя, что задел собеседника за живое. — Я об экспериментах с воздействием аномалии на… хм, предметы и людей.       — Воздействие подробно описано во множестве научных трудов, — осторожно ответил этерна. — Вы можете ознакомиться с ними в библиотеке Треомара, если вас, конечно, туда пустят. Ставить простейшие… гхм… эксперименты с антигравитационным действием может, конечно, любой ребенок, но углубляться в другие аспекты я как специалист вам крайне не советую. Аномалия не только поднимает в воздух упавшие предметы, но и воздействует на разум магов — как вы, вероятно, успели заметить по прибытии в Треомар.       — Еще как, — признал Наратзул. — Вкупе с чародейской лихорадкой — особенно. Можно душу бездне отдать.       — Именно. Учтите, то, с чем вы столкнулись, — это уже скомпенсированная аномалия. Так сказать, едва тлеющий уголек, оставшийся от лесного пожара. Если вы начнете использовать магию для того, чтобы исказить работу компенсатора, вас ждет смерть от кровоизлияния в мозг. Вы не сможете справиться с той силой, которая, высвободившись, нарушит ваше восприятие Моря, и ваш разум сожрет сам себя.       — То есть, в принципе, меня в этом никто не ограничивает, кроме «нравственного закона»? — уточнил Наратзул. — Ну и инстинкта самосохранения?       — Неужто вас интересует только это?! — всплеснул руками этерна. — Вы гарантированно умрете, верно. Нет закона, запрещающего налагать на себя руки и прыгать со скалы, — так же, как нет закона не трогать компенсаторы.       — Это упущение, — усмехнулся Наратзул. — А что же будет, если все-таки тронуть? Я имею в виду, с компенсатором?       — Ничего с ним не будет. Никто не спорит, что система компенсаторов несовершенна, но, во-первых, в Треомаре их очень много и разрушить все трудно. Во-вторых, есть некая охранная система, которая не даст Треомару провалиться в преисподнюю, даже если из строя выйдет половина компенсаторов. Хотя это будет плохо для города, для большинства магов и некоторых сооружений, но мы все останемся в живых.       — Что же это?       — Нарадосская башня, конечно, — с гордостью отчеканил этерна, переведя взгляд куда-то за спину Наратзулу, который вдруг вспомнил, как Аркт устроил в лесу провал и смещение вероятностей, разбив какие-то зеркала пресловутого Нарадоса. Видимо, что-то знал, гад пернатый. Интересно только, откуда.       — Доброе утро, — послышался мрачный голос Мерзула. — Очень доброе, чтоб его.       — Застрели меня Дозорный! — выпалил этерна, в замешательстве попытавшись глотнуть из пустой чайной чашки. — Это ведь вы! Я помню вас, вы — тот алеманн, что сегодня ночью в Серебряном квартале столь поспешно скрывался от патруля, что сбил меня с ног! Воистину, неисповедимы пути! Полагаю, вы еще и преступник.       — Ой, — приглядевшись, Мерзул подавился собственным голосом.       — Нет, что вы, — вмешался Наратзул. — Никакой он не преступник, вы только гляньте на него — разве такие люди способны творить зло? Тут просто… Ох, это такая смешная история! Просто умора, честно.       — Не вижу ничего смешного, — ответствовал этерна, испепеляюще уставившись на Мерзула.       — Ну как же… Мой друг, он… Словом, он вчера случайно узнал, что его возлюбленная замужем, представьте. Ему пришлось спасаться бегством от ее мужа, не разбирая дороги, вот он и столкнулся с вами. Да, Мерзул?       Тот лишь неопределенно кивнул.       — Вот. И он сейчас непременно перед вам извинится. Да, Мерзул?       — Извините.       — Что, Мерзул?       — Простите, я не хотел. Это вышло случайно и именно так, как говорит мой друг.       — Эрофинские нравы, — вздохнул этерна, поспешно собираясь. — Что касается нашего разговора о законе и свободе… Могу вас лишь заверить, мой глубокоуважаемый безымянный собеседник, что для тех, кто не понимает свободы и внимает только плети, плеть у Треомара есть. Крайне не советую вашему другу нарываться. Может выйти очень неудачно.       — Благодарю за понимание, — улыбнулся Наратзул. — И очень рад, что вопрос исчерпан.       Мерзул лишь молча проводил взглядом устало вздохнувшего этерна и задумчиво сжевал одно миндальное печеньице.       — Когда ты перестанешь врезаться в людей на улицах? — не выдержал Наратзул. — Это уже перестает быть забавным.       — О какой плети он говорил?       — Тут очень настороженно относятся к алеманнам, как ты, несомненно, уже много раз убеждался, — передразнив назидательный тон ушедшего этерна, ответил Наратзул. — Полагаю, «плеть» именно для них. А уж вариации могут быть любыми в меру фантазии местных властей.       — И смерть? — уточнил Мерзул.       — Несомненно.       — Не хотелось бы.       — Ясное дело. Слушай, я не хочу тебя пугать и напрасно расстраивать, но, кажется, сегодня мы с тобой должны совершить одно преступленьице. Во имя высшей цели.       — Что?!       — Я расспросил. Это НЕ противозаконно, но опасно тем, что…       — Не буду я ничего совершать! — воскликнул Мерзул. — Меня тут только что казнить хотели за то, что я отдавил бедолаге ногу, а ты хочешь… Что именно ты хочешь? Стой, это ведь именно сегодня турнир бардов, да?       — Ага, — радостно кивнул Наратзул.       — О нет.       — О да.       — Я не готов.       — Надо, Мерзул. Надо. Тащи книгу.       — Нет, нет, нет, твою мать. Прошу, только не сегодня.       — Ты хочешь впечатлить Каэру или нет?       — Я — Каэру?! Мы оба знаем, кто кого хочет впечатлить, и Каэра здесь ни при чем!       — Ладно, подойдем к вопросу с другой стороны. Ты ведь хочешь остаться в Треомаре, Мерзул?       — Черт, — вздохнул тот, — я пожалею об этом. Я уже жалею.       — Вот и отлично. Неси книгу, которую подарил нам Регар. Освежим в памяти заклятие. Поэкспериментируем еще немного. А вечером — идем в порт.

***

      «Теории о претворении в условиях магических искажений» только на первый взгляд выглядели научным трудом. При ближайшем рассмотрении они оказались дурацкой книжицей экзальтированных магов — типа тех, кто в Эрофине судачил о предыдущих жизнях или молился цвету, звездам и дождю. Дураков везде хватало — особенно в околонаучных кругах. Так уж повелось испокон века, что лишенные ума всегда приравнивали себя к тем, кто им исполнен. С другой стороны, что-то было, конечно, в этой бессвязной ерунде певучее, складное и притягательное — если читать подобное как стихи, а не как научный труд.       «В безвременьи почившей тьмы, рассеять пепел полусвета, что не очистит более себя, — и оседлав мгновение открытия познанья, сквозящим голосом и взглядом через бездну оставить то, что было здесь как раньше, и воссоздать основу изменений».       Первой реакцией Наратзула на книгу было «Ну и хрень!». Мерзул немного обиделся, ведь Регар ему понравился еще с первой их встречи, и ему хотелось бы, чтобы когда-нибудь непременно случилась и вторая, так что на насмешки над книгой он отреагировал очень остро. Но затем… Затем Наратзул вспомнил оставленный где-то дома «Великий генезис». Черное солнце. Давно забытую, но все еще вожделенную мечту. И это сподвигло его на то, чтобы изучить «Теории» поподробнее.       Вероятно, в книжице завуалированно описывались некоторые принципы компенсации аномалии, которые здесь разработали маги. По крайней мере «воссоздать основу изменений» намекало на изначальную точку, из которой проистекала необходимая вероятность, а «что было здесь как раньше» означало найти баланс между свершившимся и оставшимся в Море. Наверное. Кажется. Наратзул был почти уверен в этом.       — Клянусь стрелами Дозорного!!! — заорал кто-то рядом, выбивая блуждающий разум уставившегося в книгу Наратзула обратно в реальность.       — Простите, — бледнел Мерзул, затравленно озираясь с видом затравленного зверя.       О нет. Только не это. Он снова на кого-то налетел!       — Ты вообще смотришь, куда идешь? — вздохнул Наратзул. — Я иду, читаю книгу и при этом еще никого не убил, а ты…       — Ледяной дождь тебе за шиворот! — взвыл похожий на торговца немолодой этерна, чья тележка беззащитно лежала на боку, а развеселые красные яблоки плавно взлетали вертикально вверх по воле аномалии. — Как я теперь их соберу, крот ты огородный?! Птиц попросить или самому прыгнуть?!       — Я… Я все исправлю… — едва слышно лепетал Мерзул.       — Алеманны! Проклятые алеманны! В темницу вас всех — и дело с концом! Стража! Стража!       Вокруг них уже смыкала кольцо возмущенная толпа. Кто-то указывал пальцем, а кто-то едко усмехался. Торговец же выл ругательства, призывал на голову Мерзула кары Дозорного и зло топотал ногами. На вой действительно могла прибежать стража, которая испортит единственный шанс, но Наратзул даже обрадовался представившейся возможности. Пока Мерзул глупо подпрыгивал, пытаясь ухватить ускользающие яблоки, он еще раз представил, чего именно хочет добиться этим новым заклинанием и прошептал дурацкую формулу из «Теорий».       — Вот, — Мерзул нерешительно протянул торговцу три яблока, — это все, что я смог собрать, но… Я все верну. Я очень постараюсь, как-нибудь, честно, я…       — О, друг мой, — громко произнес Наратзул, ободряюще хлопая его по плечу, — к чему эта скромность! Используй свои магические силы, чтобы обратить вспять великую треомарскую аномалию, как ты, несомненно умеешь!       — Что?..       — Не волнуйтесь, уважаемый торговец, маг Мерзул из Эрофина сейчас все исправит, — тоном заправского артиста продолжил Наратзул, красуясь перед толпой. — Ведь алеманны, как известно, обладают непревзойденной магической силой, которой подвластны все аномалии мира!..       — Да мне все равно! — вскрикнул торговец. — Я остался без завтрашней выручки, чтоб на вас павлин насрал.       Воссоздать основу изменений.       Основу.       Мерзул растерянно уставился на Наратзула. Море Вероятностей словно хлестнуло ледяным приливом. Что-то кольнуло на кончике языка.       — Даровано небу, дружище, — откуда-то издалека послышался ободряющий голос второго торговца. — Ничего, бывает. В нашем ремесле — бывает.       — ААААА! — заголосила толпа.       Яблоки благодатным дождем осыпались обратно на землю, глухо стуча об брусчатку или звонко — об чью-нибудь ойкнувшую голову. Торговцы разинули рты, кто-то радостно хохотал, где-то далеко послышался звон железа об мостовую.       Действительно стража. Бегут-таки.       — Как ты это сделал?! — произнес торговец, ошарашенно уставившись на растерянного Мерзула.       — Я… Я…       — Ибо воистину велика сила твоя, маг Мерзул! — констатировал Наратзул, поспешно хватая того за руку и утягивая за собой. — Но нам пора. Прощайте, граждане Треомара! И не бойтесь алеманнов — они сильны, добры и благородны!       Толпа нехотя расступилась перед ними, и в гомоне голосов Наратзул четко расслышал восхищение.       Это было именно оно — сладостное чувство, которое вдохновило его и убедило в том, что сегодня вечером у них все получится.       Они прошли по узкому переулку и вышли к широкой улице, заполненной людьми. Связующая башня оказалась позади и справа, а значит, дорога выбрана верно: эта улица выведет их портовым воротам и заодно скроет от взора стражников, которые, возможно, шли за ними от площади с торговцем.       Прилавки со свежей рыбой здесь сменялись многочисленными складами, мастерскими и монументальными жилыми постройками. Где-то пахло опилками, где-то — дегтем, где-то — прогорклым маслом, но все эти запахи смешивались с соленым ароматом морского бриза. У большой мастерской, возле которой несколько мужчин придирчиво оглядывали разложенный на земле золоченый треугольный парус, Мерзул наконец пришел в себя и попытался расспросить Наратзула о произошедшем, но тот лишь многозначительно ответил:       — Твоя книга. Точнее, скажи спасибо пилигриму Регару.       — Ого, — только и смог произнести Мерзул. — И что, мы теперь его же используем на…       — Да. Используем. Только нужно все обставить так, чтобы было красиво. «Красиво», друг мой Мерзул, — это ключевое понятие, поэтому…       — Я до сих пор не понимаю, что в твоем замысле красивого и почему летящая куча мусора кого-то должна обрадовать, но…       — Увидишь. Поверь, даже ты с твоим кругозором и жизненным опытом постигнешь всю эстетику произошедшего. Но самое главное — не напортачить! Помни заклинание!       — И почему я опять повелся на твои уговоры, — тихо вздохнул Мерзул, не замедляя шаг. — Чувствую же, что все закончится плохо.       Портовой колокол прозвенел где-то совсем близко. За массивными воротами уже находилась гавань, многолюдная, шумная, многоцветная и, похоже, именно там начиналась темная сторона небесно-белого города.       Приближался вечер, и суета здесь кипела не так, как в дневное время, а более размеренно, плавно и лениво. Усталые докеры-алеманны сидели на ящиках, отдыхая, дымя вонючими самокрутками и рассеянно разглядывая прохожих. Этернийский купец кричал на грустного матроса, указывая на кучу осколков, тянущих приторным цветочным маслом. Несколько новоприбывших пилигримов в ужасе разглядывали густо исчерченный линиями огромный свиток с планом Треомара. У полукруглого причала стояло множество величественных кораблей с килейской коброй на штандартах, еще несколько — с эрофинским орлом, один — под флагом Дюнного фруктового общества Эндерала, и три — с восходящим золотым солнцем.       «Остиан, — с ехидным восторгом подумал Наратзул. — Выходит, Треомар торгует с южанами, невзирая на войну. Если так, действия Ордена весьма понятны».       Казалось, стоящим у дальнейших многочисленных причалов кораблям нет числа, и некоторые из них штандартов не имели, но большая часть из них была под треомарскими флагами — это были именно военные корабли. Наратзул много слышал о мощи треомарского флота, но теперь и сам мог засвидетельствовать ее, хотя наверняка у причалов находилась едва ли малая его часть.       — Офицеры, мать вашу, — послышалось на трапе у впечатляющего трехмачтовика с серебряной вязью на темном борту, складывающейся в имя «Алтея», — а побыстрее нельзя? Адмирал вас чайкам скормит нахер, простите великодушно.       То был колоритный темноволосый этерна в черно-серебряном кителе и с безупречной воинской выправкой — одним своим видом он производил впечатление капитана этого судна, только по одному из бортов которого Наратзул насчитал не менее десятка пушечных портов. Он не особенно разбирался в кораблях, но этот явно тянул как минимум на флагман, хотя бездна знает, какие еще суда строили на легендарной треомарской верфи.       — Пошла она, — едва слышно произнес один из спешащих к «Алтее» моряков. — И капитан пусть к херам катится.       — Тсссс! — прошипел другой. — Услышит — точно скормит!       — Да брось, — отмахнулся первый, — дел у нее других нет? Тут или нас на куски резать — или на Подветренном прилетевшую звезднинскую пьянь успокаивать. И думается, она выберет второе.       — Вы чего плететесь, рыбы сухопутные?! — гаркнул сильный женский голос. — Я что, невнятно произнесла «не больше часа»?       Наратзул оглянулся: рядом с капитаном на трапе у «Алтеи» двоих незадачливых офицеров уже ожидала одетая в строгий черный китель женщина, чьи длинные светлые волосы впечатляюще развевались на ветру в лучах заходящего солнца. Видимо, это она была адмиралом Альме Хейне, о которой частенько судачили в «Лозе» и которую Наратзул уже знал как родную, ни разу в жизни не видев. Мнения о ней разнились: щенячий восторг восхвалявших ее красоту сменялся шипением тех, кто, очевидно, имел непосредственное отношение к флоту. «Злая баба, Драконица, кошмар Фремишского моря, сучка и, поговаривают, шлюха» — «Кто поговаривает? Пострадавшие?» — «Ой, тоже мне, нашли пострадавших! Разве это страдание? Да я бы ее…» — «Чего слюни развесил, как псина на сахарную кость? Больно ты ей нужен! С моряками она не спит, у нее, вон, целый генерал есть».       — Ого, — Мерзул тоже рискнул оглянуться, чтобы разглядеть женщину. — Неужели та самая адмиральша Альме, с которой тупой генерал изменял моей Каэре? Фе, Каэра же красивее!       — Как тесен мир, — хохотнул Наратзул. — Говорю же, у тебя тут отличные связи, зря не пользуешься. Он изменял Каэре с ней, а Каэра изменяла ему с тобой. А ведь все вы могли бы стать друзьями, и я не ведал бы проблем и несчастий!       — Смейся, смейся, — буркнул Мерзул. — Я в этой пьесе явно лишний. А ты — тем более.       Он вдруг тяжко вздохнул — настолько, что и у Наратзула защемило бы сердце, если бы он был чуть более чуток к чужим переживаниям.       — Сегодня ночью я хотел с ней объясниться, — нерешительно продолжил Мерзул, — приплелся к ее дому, мы немного поговорили, но… Тут домой вернулся этот отвратительный генерал Мериан! Да еще… в такой неудачный момент…       Наратзул не сдержал ехидного смешка.       — Ты не подумай, мы ничего такого не делали! — выпалил Мерзул. — Просто сидели на террасе и беседовали. Я как раз говорил Каэре, что… Ох. Короче говоря, генерал нагрянул неожиданно, и мы с ним очень сильно… поругались. Можно сказать, даже подрались. Мне пришлось спасаться бегством, а Каэра… Думаю, я теперь для нее навеки останусь лишь воспоминанием.       — А вот это плохо, — цокнул Наратзул. — Нечего было ссориться с высокопоставленным человеком! А вдруг из-за этого нас теперь не будут слушать?       — Ты издеваешься?! Вообще-то я…       Мерзул хотел добавить что-то еще, но сник и прошел остаток пути в молчании.       На северной сторожевой башне-маяке постепенно набирал яркость белый магический свет, да и сам порт тут и там озарялся теплым сиянием кристальных фонарей — таких же, какие освещали улицы Треомара. Впереди звонко голосило обшарпанное заведение под вывеской «Тихая гавань», а позади, на одном из кораблей, громко прозвучала рында.       — О, куда это Драконица на ночь глядя? — услышал Наратзул со стороны нескольких моряков в офицерской форме.       — А Дозорный ее разберет. Наверное, на Подветренный мыс. Туда, кажись, морем прибило каких-то киранийских торгашей. За кораблями, как обычно. Но не за простыми, а с резными акростолями и расписными рыбьими хвостами, хехехе. И с сиськами наверняка.       — Тоже рыбьими?       — Демоница лично расписывать будет?       — Только если чьи-то рожи.       — Нет, она вроде туда за звездниками идет. Пригоршню пьяниц из Анку принесло аккурат под вечер. Говорят, даже будет их принц.       — Я другое не могу понять, ей построили шикарного «Королевского ловчего», а она до сих пор ходит на этом дровяном сарае!       — Так это же любимый дровяной сарай ее любимого божества.       Захохотали они весьма ехидно — Наратзул даже посочувствовал Альме, едва ли понимая, над чем смеялись офицеры. Он и сам знал, чего стоит подобострастное заискивание подчиненных, которые за глаза были готовы перемыть все кости командира да еще и добавить сверх меры. «Умрет мирад — и никто не побоится его кислоты, — снисходительно щерился архисерафим Араздор, ведя еще совсем не великого паладина по улицам Инодана. — Чуть отвернешься — а они уже пилят тебя по частям. Поверь, нет ничего лучше железной дисциплины. Она — твой щит. Она — твой меч», а Наратзул тогда думал, что сможет заслужить уважение и ему не придется испытывать подобное.       Но нет. Уважение не играло особой роли, потому что они хохотали не столько из злобы, сколько из желания ничтожества почувствовать собственную значимость за счет унижения сильного.       К огромному врезающемуся в море причалу, расположенному в нескольких кварталах от Западных ворот, не было пришвартовано ни одного корабля. В самом его конце с унылым видом сматывал сеть престарелый рыбак в широкополой шляпе; в его ведерке плавала зубастая и в серых шипах рыба. Старик скептически оглядел только что пришедших юношей, с раздражающим энтузиазмом начавших разглядывать с причала морское дно, и с брезгливостью сплюнул в море.       — Кажется, здесь, — заключил Наратзул. — Это точно то место, другого быть не может, но…       — Ох, — тяжело вздохнул Мерзул, с извиняющимся видом взглянув на рыбака. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Хотя что я говорю? Ничерта ты не знаешь, и нам конец.       — Не конец, — отмахнулся Наратзул. — Черт, где же эта гребаная посудина? В прошлый раз я отчетливо видел мачту!       — Так был отлив, — рыбак вложил в скрипучий голос все возможное презрение к пустоголовым соплякам, — не понимаете, что ли? Теперь море опять у берега, но эта дрянь, — он пнул ведерко с единственной рыбой, — так и не выплыла.       — Точно, — радостно отозвался Наратзул. — А в какой стороне теперь посудина, уважаемый?       — Это тебе не посудина, а «Королева Эмбри»! Три палубы! Шестнадцать пушек! Конфета, а не корабль. Эх… Жаль, не назван «Истерикой Альме Хейне» — там тоже, бездна ее поглоти, шестнадцать пушек. А может, и все тридцать. Покойся с миром, добрый корабль, — вздохнул рыбак. — Да не увидишь ты в закате ни мелей, ни штормов.       — Допустим. Так где она лежит, ваша королева?       — Там же, где ее угробили по приказу сучьей Драконицы, — старик, не глядя, простер в сторону загорелую, изрезанную белыми шрамами со следами рыбьих зубов руку, — вон там.       Наратзул перешел на другую сторону, притянув за собой растерянного Мерзула, и использовал заклинание, всколыхнувшее розоватым отблеском глубины вод. На дне, на расстоянии брошенного камня от причала, темной тенью возник и тут же исчез изломанный остов.       — Вот она! — Наратзул сиял, как ребенок, которому вручили полную корзину лучших килейских сладостей.       — Зачем это тут лежит? — спросил у рыбака недоумевающий Мерзул. — Разве не разумно убрать его, чтобы корабли могли швартоваться?       — Это теперь навигационная отметка, — буркнул тот. — В Треомаре туманы — во! Я маяк — один. Да и Драконица наша, сучка, сказала, пусть теперь это будет новый бакен. Бакен, мать его, который по цене потянет поболее, чем Связующая башня! Ух…       — Вижу, вы любили этот корабль.       — Это слабо сказано, — горько ответил рыбак, поправил шляпу, взял ведерко и, снова плюнув в воду, нехотя двинулся с причала, а Мерзул, тем временем, почувствовал на своей коже прикосновение тепла, смешанного с холодным вечерним морским бризом. Врожденное магическое чутье кольнуло его жуткой, но однозначной догадкой о том, что сейчас начнется.       Наратзул отстраненным взглядом смотрел в Море Вероятностей, и доселе тихие воды Фремишского моря угрожающе забурлили как раз в том месте, где лежали обломки. Еще несколько секунд — и из-под воды показалась темная грот-мачта с обрывком грязного штандарта.       — Мы точно пожалеем об этом, — в ужасе прошептал Мерзул, живо представляя, что они не удержат заклинание как корабль, и он, вознесенный магией и силами аномалии, сейчас взмоет в небеса, а вскоре и рухнет где-нибудь в прибрежных кварталах Треомара на головы несчастных горожан.       «Все под контролем, — с напускной уверенностью вещал сегодня утром самоуверенный белобрысый полуэтерна. — Ничего страшного не произойдет, и более того, это будет красиво!».       Ну-ну. Мерзул не ждал ничего хорошего, хотя не мог не признать сам себе, что надеется на лучший исход.       — Вставай, королева, пора. — Взгляд Наратзула, прояснившийся от созерцания вероятностей, выражал ни с чем не сравнимый триумф, на его лице горела дерзкая улыбка, а поднятый магией ветер вперемешку с каплями воды трепал его волосы. Он приподнял ладони, и вслед за его движениями грузный черный остов, расплескивая потоки воды, восставал из глубин, постепенно являя очертания мертвого изогнутого корабля.       Плеск воды и скрип трухлявого дерева привлек внимание уже отошедшего на изрядное расстояние рыбака — он обернулся на шум, и ветер сорвал его шляпу. Изумленный, он не заметил этого, как и выпавшего из рук ведра, из которого выскользнула везучая рыба, мигом исчезнувшая за краем причала. На устах рыбака отпечаталось ругательство.       Мерзул что-то такое произнес тоже. Страх пересилил решимость, но трижды проклятая порядочность оказалась сильнее страха, поэтому вместо того, чтобы сбежать отсюда подальше, он сделал попытку прекратить этот кошмар, но Наратзул не слышал или не хотел слышать его оклики. Тогда Мерзул решительно толкнул его:       — Хватит, мы не удержим его! Он слишком огромный, ты только глянь! Это тебе не яблоки, во имя бездны! Заклинание из книги не предназначено для таких огромных предметов!       — Отстань, — с нескрываемым восторгом ответил Наратзул. — Не отвлекай и готовься помогать. Вдвоем удержим, поднимется как миленький. И весьма украсит турнир бардов!       Он так расхохотался, что у Мерзула пробежали мурашки по спине.       — Ты понимаешь, что эта штука сейчас вырвется? И приземлится невесть где! И ладно бы в море, но может и людям на головы!       — Вот поэтому и не отвлекай. Все под контролем, приземлится где надо. Подожди и будь готов наложить удерживающее заклинание.       Корабль уже почти полностью показался над поверхностью: из громадной дыры в носовой части его корпуса хлестали потоки грязной воды, мокрые тяжелые паруса, увитые водорослями и обрывками снастей, бессильно свисали крыльями мертвой птицы, покачиваясь на усиливающемся магическом ветру, на грязном, облепленном ракушками борту серебром и золотом сияли очертания силуэта женщины-этерна в острой короне. Поднятый магией, он не остановился на поверхности вод и вместо того, чтобы, согласно здравому смыслу, снова затонуть, стал уверенно рваться ввысь.       — Сейчас, Мерзул, давай заклинание! — крикнул Наратзул. — Удержим, никуда он не денется!       Тысяча проклятий. Мерзул поймал себя на том, что дрожит, как лист на ветру. Он представлял себе это как-то иначе: для начала, он не думал, что затонувший корабль будет настолько огромным, да и сила аномалии не должна была быть настолько…       Неудержимой.       Летящие монетки, яблочки и мелкие камешки под копытами лошадей на мостовой не шли ни в какое сравнение с воспарившей на высоту треомарских стен громадиной.       — Я не смогу, — в ужасе проговорил он. — Я…       — Давай! Еле держу!       Корабль угрожающе накренился набок носовой частью вверх, и оставшаяся в его глубинах вода стала изливаться небольшими водопадами через иллюминаторы юта.       Мерзул сосредоточился, отчетливо понимая, что пути назад уже нет, и либо он сейчас найдет в себе силы на стабилизацию, либо… О втором варианте думать не хотелось. Вскоре он уже почувствовал на себе эту невозможную тяжесть корабля, что рвался в небо обезумевшей птицей — все его силы, все его естество были вложены в это удержание, но было мало: корабль дергался и бился, скрипя и расплескивая черную грязь. Прошло несколько тяжких секунд, показавшихся вечностью, и Мерзул услышал то, что менее всего хотел услышать:       — Блядь. Оно не работает.       — Ты с ума сошел! Как это не работает?! — Голос Мерзула самопроизвольно сорвался на крик. — Давай еще!       — Заклинание из книги слишком слабое для… Для этой огромной херни. Черт… Ты был прав. Держи, только держи его, Мерзул, я сейчас что-нибудь придумаю!..       — Только не вздумай, только не…       Тут Мерзул почувствовал, будто у него внутри лопнула струна — боль в голове громыхнула, как сломанная небесная ось, и красная пелена затмила ему взор. Корабль вырвался.       — Блядь, — одновременно произнесли маги, а оказавшийся неподалеку рыбак добавил еще замысловатых красочных эпитетов.       «Королева Эмбри», выровнявшись в воздухе и распустив на ветру грязные крылья парусов, взлетела с неудержимой силой на высоту, превосходящую стены Треомара, и, слегка качнувшись и издав жуткий скрежет, мягко скользнула в сторону города.       Мерзул понял, что это конец. Перед глазами четко встала картинка, как их с Наратзулом приговаривают к смерти за разрушение Треомара и приводят в исполнение приговор немедленно. Воздействовать на корабль магией было бессмысленно — это придало бы развалюхе еще большее ускорение, а подручных средств, кроме сетей ошалевшего рыбака, у них попросту не было.       — За ним! Надо зацепить его! — послышался голос бегущего по направлению к Западным воротам Наратзула, и Мерзул, словно молнией ударенный, со всех ног бросился за ним, чуть не врезавшись в изрыгающего проклятья рыбака.       Чем они будут «цеплять», ему еще предстояло выяснить, хотя мир лихорадочно несся в бездну, не оставляя ни единого шанса.

***

      — Простите. Извините. Дайте пройти!       Мерзул бежал сквозь скопления задирающих головы горожан, только что облитых холодной морской водой и осыпанных трухлявыми щепками.       — Что это? — то тут, то там вспыхивали возгласы в месиве удивленных голосов. — Где наши маги, забери их бездна?       Больше всего он боялся потерять из виду Наратзула, который на большой скорости то отдалялся, то с усилием пробивался сквозь толпу; несколько раз Мерзул, который был намного ниже ростом, чем большинство горожан-этерна, терялся в сплетениях почти одинаковых улиц, но потом как-то совершенно интуитивно вновь находил друга, срезая через дворики и подворотни, не различая, где вообще находится.       Вскоре Наратзул резко остановился у многоэтажного здания с балконами, и Мерзул чуть не врезался в него.       — Надо подняться выше, — заключил Наратзул, ловя не успевающего остановиться Мерзула. — Я не вижу ее, не могу сконцентрироваться.       Мерзул взвыл было от ужаса — взбираться по лестнице после бега через половину города! — но краем глаза заметил сверкнувший в вечернем полумраке телепортационный кристалл, а следом — почувствовал, как Наратзул крепко схватил его за руку. В следующий момент вспыхнул яркий свет и улица резко сменилась видом плоских крыш, части треомарской стены и черного скелета мертвой королевы, плывущего четко по направлению к позолоченным башням дворца.       Наратзул нервно усмехнулся.       — Хорошая новость в том, что корабль идет строго по назначенному курсу и скоро остановится, — сказал он, на бегу утягивая за собой застывшего было от ужаса Мерзула. — А плохая…       — Нам конец, — выдохнул Мерзул, закрывая глаза перед прыжком на следующую крышу. — Нам все-таки конец.       — Еще нет. У меня есть одна мысль. Если не сработало гадское заклятье из твоей книги, то сработает нечто другое.       — С этого все и началось, — разбег и еще прыжок, — с этой твоей «одной мысли». И теперь мы висельники, говорю тебе.       — Да ладно, брось, мы все исправим. Лишь бы подойти поближе, лишь бы успеть.       — Но если нет…       Следующая крыша находилась на расстоянии, которое нельзя было преодолеть прыжком — Мерзул инстинктивно попытался остановиться, но Наратзул бежал вперед, крепко держа его:       — Доверься мне.       Что-то внутри Мерзула завывало от ужаса и понимания, что при самом плохом раскладе они глупо и красиво свалятся вниз, сломав себе и несчастным случайным прохожим все кости. Но та самая часть него, что звалась «безрассудство» и что изгнала Мерзула из дома вслед за менестрелями, теперь требовала крепко держать за руку этого сумасшедшего человека, на полной скорости летящего к краю крыши, закрыть глаза и не беспокоиться ни о чем, и… сердце рухнуло куда-то вниз, и крыша продолжилась возникшим из ниоткуда полупрозрачным магическим мостом, и что-то сверкнуло впереди, и страх ушел — совсем.       На его место невесть откуда пришел огонь вдохновения.       Внизу, сквозь зеленые кроны деревьев, сияли теплые огни, слышалась музыка и серебрился знакомый чарующий голос. Золотой дворец со своими башнями и острыми шпилями впервые за это время оказался необыкновенно близко — и, кроме них, мертвая королева слепо рвалась в его объятия.       Музыка внизу не стихла, но многочисленные голоса наперебой возглашали изумление, нарастающее штормовыми волнами. Кто-то крикнул, послышались удивленные возгласы, дробный стук каблуков, звон металла о камни мостовой. Эта суета не трогала Мерзула. Он видел лишь цель и был готов наконец совершить все, что было в его силах.       Наратзул отпустил его руку и, мчась к кораблю, крикнул:       — Сделай барьер! —       и Мерзул, не колеблясь ни секунды, моментально сотворил лучшее в своей жизни силовое поле, укрывая от возможной опасности внутренний двор.       Голоса внизу становились все громче, перерастая в вопли, а музыка резко оборвалась. Наратзул уже был совсем рядом — между мертвой королевой и башней оставалось не более пары метров — и, на бегу листая вероятности, протянул к кораблю руку в исступленно-отчаянном, единственно возможном заклинании. Королева успела припасть к башне в последнем прощальном поцелуе, а затем, слегка содрогнув серебряный колокол и сверкнув электрическими искрами, упала в ладонь Наратзула маленьким, игрушечным, полуразвалившимся корабликом.       Голоса внизу смолкли. Мерзул без тени сомнений снял барьер. Наратзул облегченно выдохнул.       — Я знала, о небеса, о сонм святых! — воскликнула какая-то женщина. — Я знала, что это будет сегодня! Видите? А вы не верили в мои видения! Проклятые звездники! Конец их коварным козням!       «Какие еще к чертям звездники?» — рассеянно подумал Мерзул, в крови которого по-прежнему кипела жгучая смесь страха и восторга, застящая реальность непроглядной пеленой.       Толпа охреневших менестрелей в пестрых нарядах с ужасом взирала на двух спускающихся магов, которых внизу уже поджидали многочисленная стража. Все еще стоящая на украшенной цветами сцене Каэра, не заметив, что у ее лютни лопнула одна струна, таращилась на Мерзула, и тот с горечью отметил про себя, что ему наконец-то удалось ее удивить, — жаль, не так, как хотелось бы.       Но все-таки — они встретились вновь. Не это ли знак судьбы?       Разномастная публика почтенного вида с изумлением следила за тем, как четверо крепких гвардейцев бесцеремонно потащили незваных гостей богато украшенной ложе под покровом мальв и олеандра. Полнейшее молчание, в которое погрузился дворцовый сад, прерывал лишь все тот же восторженный женский голос.       — Я знала, знала! — продолжала женщина, и теперь Мерзул отчетливо увидел ее, сидящую на одном из тронов под олеандром, одетую в белое платье, держащуюся за круглый беременный живот. —Я видела во сне, я говорила, что дворец будет уничтожен летающим кораблем! Видно, это пьяницы с Подветренного, из воздушной гавани. Надо было меня послушать! Скорее, Солан, муж мой, гвардию туда, пусть отправят коротышек обратно под Анку!       — Мам, это не звездники, — среброволосый юноша в доспехах треомарской гвардии успокаивающе тронул женщину за плечо. — И один, кажется, этерна.       — Диверсанты! — обрадованно указала на пленников королева.       Сидящий рядом с нею мужчина в серо-серебряном, под цвет волос, парчовом одеянии лишь часто моргал, переводя взгляд с жены на пленников, с пленников — на стоящего неподалеку Оорана, одетого в черное, скрытого тенями и почти незаметного, если бы не его серебристые волосы. Мерзул не мог не заметить, что взгляд его, лишенный всеобщего страха и смятения, был прикован к Наратзулу — а тот, конечно, беззастенчиво таращился на Оорана с самодовольной и почти наглой улыбочкой.       — Милая, я почти уверен, что это не звездники, — нахмурившись, произнес король. — Думаешь, твое видение было именно об этих двоих?       — Потрясающая наблюдательность, — усмехнулся Ооран. — Что еще скажешь, добродетельный? Вероятно, это также не гоблины. А вы, королева, не сочтите за грубость, но свое недовольство звездниками впредь выражайте молча.       — Но у них был летающий корабль! — возмутилась та. — Он приснился мне!       — Хватит, мам, — произнес бледнеющий юноша, уставившись на пленников, которых гвардейцы подвели поближе, на суд к королю. — Тебе вправду не стоит так говорить о звездниках. Мало ли.       — Что ж, — прошипел Мерзул Наратзулу, — тебе удалось сюда добраться. Но какой ценой, бездна тебя раздери!       Когда они оказались перед королем, Мерзул уже по дрожанию его губ понял: цена будет максимальной. Король помедлил, взглянул на потупившуюся королеву, на юношу, на отстраненно сложившего руки на груди Оорана и на замерших менестрелей, а затем изрек:       — Один из них алеманн. Считаю, они пришли нас убить. Наказание должно быть адекватно деянию.       — Нет, — выдохнул Мерзул, — мы не собирались вас убивать… Скажи, Наратзул!       — Даже если это не звездники, они хотели разрушить дворец, Солан! — подтвердила королева. — Я видела сон, муж мой. Он точно был о них.       — Приговариваются к смерти! — Король подал знак страже властным жестом указующего перста.       Внутри у Мерзула все оборвалось от нахлынувшего ужаса.       — Да, роль тебе сегодня не удается, Солан, — вздохнул Ооран. — Король перед этим попробовал бы что-нибудь у них узнать. Кто они, откуда, чего хотели? Хватит этой ерунды. Свободен на сегодня.       — Ерунды?! — взвился король. — Они чуть не убили нас, между прочим, а ты ничего не сделал, и…       — Поверь, я сделал, — перебил его Ооран, — но это, как всегда, «лишние хлопоты», верно? Я сам поговорю с ними.       Тот собирался было разразиться тирадой, но почему-то передумал. Ооран же кивнул пленникам в сторону ворот в дворцовый сад, и ни одна живая душа, кроме недовольно бурчащей королевы, не посмела сказать ничего против.

***

      Мерзул в последний раз взглянул на оставшуюся во внутреннем дворе Каэру: на лице ее читался явный гнев. Черт, вот так это и закончится. Не на милой, невинной ноте ее пахнущего розмарином письма «Давай просто попрощаемся навсегда», не на террасе ее дома, где Мерзул прошлой ночью целовал ее руку, а — вот так. Она смотрела на него как на злодея, и таковым, похоже, он останется в ее памяти.       В груди больно щемило — раздирающая тоска, смешавшаяся с ужасом перед предстоящими событиями, подгоняемая еще не успевшим замедлиться истеричным сердцем, сдавила горло Мерзула. Он боролся со слезами, но недостаточно успешно для того, чтобы разглядеть, куда они шли: дворцовый сад с его многочисленными золотистыми огоньками фонарей скрылся за подступившей пеленой, а вместе с ним — и зыбкое ощущение безопасности.       Ооран жестом указал им идти вперед, а сам последовал за ними, периодически подсказывая направление.       — Теперь направо, до ротонды.       Наратзул казался очень спокойным и даже каким-то расслабленным. Шум во дворе, топот сапог стражников, даже лопнувшая струна лютни Каэры, казалось, никоим образом не волновали его, и сейчас, когда должна была решиться их судьба, он был почти равнодушен к происходящему.       Подав знак стражнику с факелом уйти из увитой чайными розами ротонды и подождав, когда свет исчезнет за высокой живой изгородью, Ооран указал на кораблик, который Наратзул все еще глупо держал в руках:       — Можно?       Тот кивнул и с улыбочкой отъявленного негодяя небрежно отдал «королеву».       — Да, наш знаменитый «бакен», — произнес Ооран, внимательно осмотрев едва различимую роспись на борту кораблика. — Я уж боялся, вы что-то другое затопили, а потом подняли. Что ж, хорошее было судно. Его, помнится, убила лично адмирал, так что хуже ему не будет.       — За что? — с плохо скрываемой насмешкой спросил Наратзул. — В Треомаре так принято?       — Нет, конечно, это результат импульсивной глупости, — усмехнулся Ооран. — Адмирал у нас бывает непредсказуемо яростной. В тот раз я запретил ей вешать пиратов в порту, она разозлилась и попыталась неизящно отомстить. Благо, это был не флагман. За «Алтею» я бы ее звания лишил.       — Почему?       — Она принадлежит мне. — Ооран коснулся кораблика каким-то серебрящимся заклинанием, которое тут же ярко заискрилось под его пальцами. — Вот это магия. Где ты взял это компрессионное заклятие?       — На утесе крутом, — хохотнул Наратзул. — Правда хорошее? Думаю, ты такого еще не видел.       — Это да. Не видел. Но знаешь, — Ооран поднял на него взгляд, в котором не было ни возмущения, ни враждебности, — я настолько ожидал этого, что даже не удивлен. О вашем появлении здесь мне было известно примерно за четверть часа. Я даже успел исправить нарушения в работе нескольких компенсаторов, которые отреагировали на корабль в небе и на твои хаотичные заклятия. А еще за тобой неслась толпа магов, и если бы ты не обратил корабль, что-нибудь сделали бы они. Так что если твоей целью было разрушить Треомар… прости, у тебя не получилось.       — Вижу, у вас не только королева занимается пророчествами, — едко заметил Наратзул.       — Нет, все несколько проще, — ответил Ооран, зажигая заклинание над лежавшим на его ладони маленьким розовым кристаллом, из которого послышался наполненный ужасом вперемешку с паникой голос адмиральши Альме:       — Блядь, Ооран, тысяча кракенов, тут такое! Мы идем на «Алтее» на Подветренный за твоими звездниками, и в гавани прямо из воды поднялся корабль, который я утопила два года назад! «Королева Эмбри», сука, это именно он! Сам поднялся и взлетел, как птица, — я не лгу, во имя бездны! Боцман сказал, это дух старой королевы пришел по мою грешную душу за то, что я потопила посудину! У меня тут половина экипажа уже стала верующей! Что это с кораблем, во имя всех святых?! Это… это демоны?! Что мне делать, Ооран?! Да помилует нас Алтиссими!.. Ладно, чуть позже будет нормальный отчет, мне просто надо успокоиться. Да, нам всем надо успоко… Что? Чего тебе, боцман? Нет, пушками расхуяривать мы его не будем. Отставить пушки, не стрелять по Треомару, якорь тебе на шею! Курс не менять! Черт, всё, мне пора, светлейший, а то тут все ебанулись. Эй вы, суки сухопу…       Кристалл тихо зашипел и погас, Ооран и Наратзул как-то одновременно ухмыльнулись, а у Мерзула почти что отлегло от сердца. Он и сам пока не понимал, почему, но после истеричного «отчета» адмиральши ситуация показалась скорее забавной, нежели опасной, да и игрушечный кораблик, так напугавший моряков, говорил сам за себя.       — Вот видишь, — произнес Наратзул, — все не зря! Я рад, что адмирал обрела веру. Вот бы еще обрел ты.       — Адмирал у нас и без того слишком суеверна, — пожал плечами Ооран. — А во что ты предлагаешь верить мне?       — В мои добрые намерения. Да, не все пошло по плану и оказалось не таким, каким мне хотелось бы, но главный результат достигнут. И теперь я хотел бы, чтобы ты меня выслушал.       Паника снова тоненько зажужжала где-то совсем рядом с ухом Мерзула, и он хлопнул себя по шее, отгоняя и ее, и прицелившегося алчущего комара.       — Я знал и то, что ты явишь себя именно сегодня, на турнире бардов, — вздохнул Ооран, зажигая магией еще один фонарь у ротонды. — Да и корабль, в принципе, неожиданностью не оказался тоже.       — Как это?       — Это причина, по которой я тут трачу время. У королевы бывают плохие сны, и в этот раз она увидела летящее судно, которое разрушит дворец. Король Солан испугался, что наши звездники решили напасть на нас и попросил меня побыть здесь на случай, если это действительно окажется правдой. Хорошо, что не оказалось. Плохо, что они моментально нашли, в чем обвинить вас.       — И часто у вас королева зрит будущее? — скептически усмехнулся Наратзул.       — Треомару вообще не везет с королевами, как видишь. Что же до тебя, приснопамятный «Лореус»… По правде, я думал, что ты последуешь совету Дьердре и купишь лютню. В следующий раз тебе стоит именно так и поступить — и вместо сомнительных заклинаний спеть литании Мальфасу. Это не особенно поможет твоему положению, но хоть людей повеселишь, Наратзул Арантеаль.       — Так и сделаю, — расплылся в улыбке тот. — Очень приятно, что ты сам разузнал мое имя. А я, конечно, разузнал кое-кто и о тебе, Ооран Мираль, владыка Треомара.       — Когда там, в лесу, ты назвался Лореусом, — продолжил тот после некоторой паузы, — я подумал, передо мной высокопоставленный хранитель Ордена, но не мог представить, что и сам внук Грандмастера. Я понял, кто ты на самом деле, несколько позже, так что, признаю, там, в лесу, не смог поприветствовать соответствующе.       — Чей внук? — тихо изумился Мерзул, переведя взгляд на Наратзула.       — Грандмастера святого Ордена, Лореуса из рода Арантеалей, названного Первым, — ответил Ооран. — И кем же ты служил в Ордене?       Наратзул ядовито усмехнулся:       — Конечно же, помощником командующего неримским подразделением.       — А, Теалора Арантеаля, верно? Очень логично, — кивнул Ооран. — Было бы логично — если бы не одно обстоятельство: помощником командующего уже много лет является женщина по имени Натара Даль’Верам. Что ты на меня так смотришь? У нас нет никакой разведки в Эрофине и совершенно ни одного амбассадора, как ты мог такое подумать. Я догадался по полету птиц.       — Тогда зачем спрашивать? — насмешливо произнес Наратзул.       — Чтобы узнать, с каким человеком я имею дело. Пока результаты так себе, «Лореус», не сказавший ни слова правды.       — Учту. На самом деле, я искал тебя, чтобы кое-что предложить, и…       На этом месте Мерзул уже заподозрил неладное. Наратзул по-прежнему играл в циника, но и он явно не смог не услышать в глубине сада обеспокоенные голоса, топот и, кажется, стальной звон.       — Ты искал меня странным способом, — невозмутимо продолжил Ооран. — Но сделаю вид, что забыл о своем вопросе, кем ты служил в Ордене, и сначала узнаю, что за предложение.       — Я могу решить ваши проблемы с орденскими претензиями и даже с жадностью Эродана, — пожал плечами Наратзул. — По крайней мере, могу неплохо помочь в этом. Взамен попрошу лишь не выдворять меня из Треомара и не говорить им, что я здесь.       — Извини, у меня нет такой проблемы с Орденом или Эроданом, которую помог бы мне решить рядовой хранитель.       — А что насчет того, кто в курсе всей текущей обстановки? Как насчет Великого паладина Тира?       Что?       Мерзул вдруг вспомнил, как Наратзул что-то такое ему уже говорил, но он посчитал это шуткой или очередной подколкой. Но… Выходит, оказалось правдой?..       — В курсе всей текущей обстановки? — переспросил Ооран. — Ну допустим. Какие же поручения давал тебе Тир?       — Самые разные задания по части противодействия темной магии и отрицанию богов, поиск, дознание, расследования всякие. Всего понемногу, — торжествующе усмехнулся Наратзул, приметив удивленно вытянувшееся лицо Мерзула. Бедолага явно не ожидал столько откровений за один вечер, но это должно было пойти ему на пользу. — Я контактировал со всеми правителями цивилизованного мира, был на всех континентах, участвовал в принятии решений третьей стороной как посланник богов.       — Понятно. И чем же ты можешь помочь нам?       — Я выдам все секреты Эродана, его тактику, стратегию ведения переговоров. Я знаю о том, что он клянчит у Треомара золото, чтобы вас же втянуть в войну с Югом. Знаю, как вам избежать этой войны. Знаю, как сохранить нейтралитет и как избавиться от преследования Ордена.       — Правда? — иронично переспросил Ооран. — А, ну это меняет дело. Вижу, ты действительно в курсе обстановки. Тогда пробный вопрос, если ты не против. Просто ради понимания.       — Валяй.       — Есть одна из сторон конфликта Юга и срединников — ты, несомненно, знаешь о них…       — Сторонники старого наместника, которых еще не вырезал Храм, — самодовольно отчеканил Наратзул.       — Не-не, подожди, я еще не договорил. Те, кого я имею в виду, пытаются оказать давление на храмовников, потому что от решений Остиана сейчас зависит изрядная часть их дохода: либо они лишатся торговли с южанами, либо рассорятся с Эроданом и лишатся Срединного Нерима. Кто они и что им логичнее выбрать?       — Пф, это несложно. Ясно же, что мы говорим о Треомаре. И выбрать ему логичнее, конечно, старину Эродана.       — Нет. С Треомаром все понятно. Мы не являемся стороной конфликта и не торгуем с храмовниками — это наша принципиальная позиция, у которой есть очень веская причина. Само собой, ты в курсе.       — Да неужели? — иронично поднял бровь Наратзул. — А как же корабли с солнцем Остиана у вас в порту? Они пришли просто башнями полюбоваться?       — Часть — это крупные дельцы, часть — шахтерская артель Юстрид, — глядя куда-то вглубь сада, в котором отчетливо слышалась суета, ответил Ооран. — Они не имеют отношения к храмовникам, но и с ними мы лишь выполняем давние договоры, закрывая один за другим и не заключая новых. Еще кто-нибудь на примете?       — Ну… — замялся Наратзул. — Предположим, норманны. У них там стабилизировалась власть, и они наверняка ищут выгоды на юге.       Ооран лишь покачал головой:       — Нет, норманнам не интересно проделывать такой путь и ввязываться в войну на перевале ради горстки серебра. Еще предположения?       — Ну, может быть… — начал было Наратзул, не особенно понимая, как продолжать.       — Ладно, не мучайся. Я говорю о Киле, который сейчас мечется и боится за свое золотишко больше, чем когда-либо. Нерим для них — основное направление экспорта, и если через Треомар они традиционно торгуют с Эрофином, то Остиан всегда был для них отдельной статьей доходов. Например, та же Юстридская артель снабжает их серой, торием и медью, а Киле через них торговал пряностями, шелком и фарфором. Но теперь килейцы не могут обойти ограничения Храма и паникуют, заключая один за другим очень странные союзы, как ты, несомненно, в курсе. Кроме того, крупная часть килейского залога по старым договорам в виде золота и драгоценных камней теперь осталась в Остиане безвозвратно, и это понуждает килейцев то умолять храмовников о милости, то грозить прещениями. Хотя постой… Кому я все это рассказываю, ты же в курсе! Что Киле выберет, это хороший вопрос, но Эродан, в отличие от сектантов, вполне способен на компромиссы.       — Это было нечестно. Это не орденские дела. — Наратзул демонстративно сложил руки на груди. — Давай другой вопрос.       В саду усиливалась возня. Кто-то громко свистнул, словно подзывая к себе, зазвучал сильнее топот подкованных сапог.       — Нет, это очень орденские дела, — медленно покачал головой Ооран. — Ты упоминал свергнутого наместника, и ты, конечно, в курсе, что он происходил из семьи переселившихся в Нерим килейцев. Так вот ставка Святого Ордена находилась в его дворце, буквально через коридор от зала совета, и Орден знал о заморских связях наместника больше, чем кто бы то ни было, верно?       — Знал, — не стал отпираться Наратзул, припоминая, как изучал давнюю ситуацию на Юге, еще до Ночи чистоты. — Орден выступал гарантом в сделках в том числе и с килейцами — как представитель божественной воли. Ну а если ты не о торговых сделках, а иных, хах, моментах, то скажу так: если бы не храмовники со своим переворотом, наместника Юга все равно казнили бы за работорговлю и контрабанду.       — То есть Орден всё знал — и долгие годы позволял это делать?       — Выходит, что так.       — И если бы не сектанты, благополучно продолжал бы?       — Может быть. Я не без причин покинул место службы, Ооран. И надеюсь, ты понимаешь это.       — Понимаю. По моему мнению, именно Ордену мы обязаны приходом к власти сектантов, потому что Орден долгие годы занимался чем угодно, но не безопасностью Юга. К тому же, ты наверняка в курсе, что именно эта ситуация послужила первопричиной для конфликта Треомара и Святого Ордена. Первопричиной того, что хранителя здесь не просто не примут, но и вышвырнут за стены при первой же возможности — и уж точно не позволят ему ставить здесь условия или поднимать в небо корабли.       А вот об этом Наратзул не знал. Точнее, слышал, что Эродан много лет пытается втиснуть в Треомар орденское подразделение так же, как корову впихивали бы в игольное ушко, и это не представлялось возможным по причине… Черт, по причине чего? Религиозных разногласий? Похоже на правду. Эродан, по словам его паладинов, часто плевался фразой «сидящие на золоте треомарские еретики».       Но как это вяжется с говнюком-наместником?       — Ну да, — сблефовал Наратзул. — Это мне известно.       — И что ты посоветовал бы?       — Ну… Сейчас наместник Юга уже сдох, и его старые счеты Храм обслуживать не будет. Простите уж ему его долги.       — Долги? — недоверчиво уточнил Ооран.       — Фигурально выражаясь.       — Ладно, я поясню, чтобы ты не мучился догадками. Через Остиан из Нерима в Киле возили контрабанду и рабов под протекцией наместника и командующего остианским штабом Ордена. Возили себе тихонько, а один раз произошла у них неприятность: остианское судно попало в шторм и затонуло в трех милях от Морских врат. Большинство рабов выжило — они и их погонщики находились в воде до тех пор, пока мимо не проходил треомарский корабль «Аргента». Капитан не мог бросить терпящих бедствие и, как честный человек, доставил всех в целости в Остиан. Ты же в курсе, что было потом? Наместник понял, что у него сорвутся сроки доставки, да и капитан «Аргенты» по прибытии немедленно обратился к нему и орденцам с очень неудобными вопросами. Капитана и команду из тридцати шести человек тихо убили, груз забрали, «Аргенту» наполнили рабами и увели в Киле, а нам написали жалостливое письмо о найденных в Морских вратах обломках и треомарских штандартах.       — Ого. Это… Довольно дерзко со стороны наместника.       — И глупо. Адмирал не поверила этой херне, поплыла к Вратам и нашла остов посудины, которая и близко не была нашей «Аргентой». А затем мы взяли три отлично вооруженных фрегата и пошли в Остиан за объяснениями.       — Мы?       — Я не прячусь за спинами своих людей. В отличие от орденского командования Юга, которое предприняло попытку потопить наши корабли, но лишилось форта и маяка, а после того, как мы с Альме сошли на берег, и вовсе сбежало на север, в долину Фальтринд. Бросив и наместника, и собственный гарнизон, заставив взять вину на себя одного из несчастных хранителей первого сигила.       И тут Наратзул припомнил историю «остианского разгрома», о которой судачили в Эрофине еще когда он был совсем ребенком. Вспомнил даже, как ему нравилось строить песчаные форты на берегу Эродиса и прикидывать, как бы получше разломать их речными камешками, представляя, что по ним палит из пушек военный корабль.       — Справедливости ради, — сказал он, — мне на тот момент было лет пять.       — Какая разница, — равнодушно ответил Ооран, вглядываясь в глубокую темноту сада, в которой бродили стража, король и, возможно, даже менестрели, казавшиеся чем-то отдаленным и таким же нереальным, как форты из песка. — Главное, что ты в курсе. Мои письма твоему отцу, твоему деду и даже, бездна его сожри, Эродану остались без ответа. Они не отпирались, не обвиняли нас в разгроме, а просто молчали, делая вид, что не понимают слов на инале. Где-то лет через пять, когда на перевале уже грохотало, мне внезапно ответила Натара Даль’Верам — в качестве заместителя командующего она «очень сожалела» об убитой команде нашего корабля и зачем-то ссылалась на военное время. Уж не знаю, как это все сошлось в ее голове. Может быть, она была пьяна.       — О нет, — усмехнулся Наратзул. — Натара не притрагивается к бутылке. Вероятно, в тот момент она думала, что ее поставят командующим, и решила закрыть старые вопросы, а Треомар — всегда один из самых болезненных. Кстати, вы вняли ее просьбам о прощении?       — А как же. И я, и Альме — очень милые и всепрощающие люди. «Аргента» на тот момент давно была дома, и на ее палубе не осталось ни единого следа кровавого абордажа в Истекшем море. А командир орденских сил Остиана где-то за четверть часа до собственной смерти покаялся перед Альме в том, что сделал с командой «Аргенты», и даже сумел припомнить имя капитана, которому приказал перерезать горло. Я верю в искреннее раскаяние, знаешь ли, точнее, верю, что оно возможно. Поэтому Натаре я ответил, что она нам ничего не должна, но если вдруг у нас случайно убьют орденца — мы сожалеем. Учитывая вашу склонность к слепому фанатизму, который как-то уживается с подлостью и полным отсутствием чести, Орден плевать хотел на это.       — Но теперь-то прошло много лет, и вы считаетесь с Орденом. Вон делегации всякие прибывают, например. Или они здесь только чтобы посчитать ваше золото?       — И это тоже. Эродан мнит Треомар своим вассалом и пытается диктовать условия, ты же в курсе, Наратзул. Но я припомнил ему всё.       «Проклятые, бесчестные подлецы! — грохотало в Зале богов голосом Эродана на аудиенции у Тира. — Позволь мне показать им их место!».       «Трогать Треомар запрещаю, Эродан».       — В курсе, — подтвердил Наратзул. — И даже больше.       — Знаешь, что меня смущает, кроме твоего блаженного незнания, внук Грандмастера? — выдержав некоторую паузу, продолжил Ооран. — Мне не нравятся «служители богов», которые легко продают своих богов и просят защиты у Треомара. Потому что Треомар они предадут так же легко — и даже легче.       Уже отчетливо были видны несколько приближающихся факелов. Какое-то ужасное предчувствие захолодило спину Наратзула, и вдруг события последних двух седмиц, подобно витражу, сложились в картинку, не предвещающую ничего хорошего.       Видимо, не стоило надеяться на то, что Треомар не в курсе.       — Ну вот, явились, — вздохнул Ооран. — Подожди минуту, Наратзул, сейчас продолжим.       У ротонды появились трое стражников и тот молодой этерна в военной форме треомарской гвардии, высокий, тонкий и среброволосый — он был едва ли старше Наратзула. Бледное лицо его выражало явное беспокойство, некоторый страх, но в то же время — решимость поскорее покончить со всем этим.       — Ооран, отец вне себя, — без церемоний произнес юноша, полоснув Мерзула и Наратзула ледяным враждебным взглядом. — Он считает, это было покушение на его жизнь и уже послал за палачом.       — Что?! — выдохнул Мерзул.       — А он расследование проводил? Свидетелей опрашивал? Заседание суда собирал? — скучающе спросил Ооран. — Нет? Тогда у него куча дел, принц. Передай, пусть займется и не мешает мне.       — А что тут выяснять? — заметно нервничая, ответил юноша. — Корабль чуть не протаранил башню, мои родители могли умереть под обломками! Маме не нужны такие стрессы, она беременна!       — Вот как раз-таки королева меньше всех удивилась. Вспомни, как она радовалась, что хоть одно ее пророчество сбылось.       — Она напророчила звездников, но… Словом, отец просил передать, чтобы вы поскорее выясняли, кто они и зачем. Через полчаса его приговор будет приведен в исполнение, и мы…       — Приговор? — прошептал одними губами Мерзул и взглянул на Наратзула, который тоже, казалось, слегка побледнел. — Через полчаса?!       — Передай отцу, пусть спокойно слушает бардов и не лезет не в свои дела, — ответил Ооран. — А если ему так неймется, пусть занимается выяснениями сам.       — Он беспокоится, — без особой надежды попытался возразить принц. — После всех этих нападений, после южан и орденцев мы боимся за жизнь нашей семьи… Вдруг и эти из Ордена? Один из них алеманн, так что это вполне вероятно.       — Алеманн — это разве причина звать палача?       — Да, — последовал нерешительный ответ.       — Ох, иди-ка и ты слушай бардов, принц, — вздохнул Ооран. — Но если кто из музыкантов сфальшивит, будь последовательным и вызови палача и для них — мало ли, а вдруг это опасно.       Тот лишь пожевал губами, грозно взглянул на Мерзула, подал знак страже и вскоре ретировался, оставив после себя неприятное ощущение истекающего времени.       — Кто это был? — поинтересовался Наратзул.       — Принц Эорин, старший сын нашего добродетельного короля Солана Сораэля, — равнодушно ответил Ооран. — На данный момент это самый вменяемый представитель этой семьи. Поэтому я предпочитаю разговаривать только с ним.       — И кто из них святой король? — ухмыльнулся Наратзул.       — Хм… Если ты считаешь, что мне очень льстит это звание, то могу разочаровать. Не льстит. И более — я его терпеть не могу.       — Почему?       — Потому что меня ждут непогрешимости. А она невозможна, когда принимаешь решения, от которых все время зависят чьи-то судьбы. Вот как сейчас. Если я не отдам вас Солану на съедение, начнется новый виток преследования алеманнов и диких магов, бесконечные самосуды и кровопролитие. А если отдам — вас убьют. И что прикажешь делать?       — Понимаю. От меня этого тоже ждали. Думали, посланник великого Тира, как и божество, ошибаться не может, но… Еще как может. И боги ошибаются, и их служители. Зло искусно маскируется великими целями — и тем более, святостью. Думаю, «святость» Ордена хорошо прочувствовали мы оба.       — Почему ты ушел из Инодана?       — По идеологическим причинам.       — Нет, — резко перебил Наратзула Ооран. — Давай так, ты попытаешься взглянуть на это моими глазами, ладно? Ты ушел из Инодана, но тебя не преследовал Орден. Последняя делегация знала о побеге Великого паладина, но в Эрофине не давали приказа искать тебя.       — О нет, — выдохнул Наратзул. — Ты спрашивал их обо мне?       — За кого ты меня принимаешь? Конечно нет, я не спрашивал о тебе напрямую, но выяснил то, что командующий не сделал ни единого шага, чтобы разыскать дезертира в Нериме, как и Грандмастер никаких распоряжений не давал.       — Быть не может.       — Может. Орден тебя не преследует, Наратзул. Интересно, почему? В лесу за тобой гнался Аркт, но оставил и не тронул. На мой вопрос, что ты ему такого сделал, ты так и не ответил. Знаешь, как это выглядит с моей точки зрения?       — Как ловушка, — согласился Наратзул.       — Вот именно. Я ждал, что ты явишь себя во время приезда делегации, но этого не случилось. Нет, серьезно, ты даже без проблем прошел Восточные ворота, если помнишь, потому что у стражи был приказ тебя впустить. Мерзула, кстати, тоже пропустили бы, если бы он догадался назвать свое имя. Я думал, если ты орденский разведчик, ты сделаешь нечто, что проявит тебя, а заодно — приоткроет истинные намерения Ордена. Однако делегация уехала, а ты теперь здесь, устроил сцену с кораблем и просишь доверить тебе информацию о переговорах. Это очень похоже на плохой спектакль, Наратзул, не обессудь.       — Это все не так. Я давно не с ними, я не поддерживаю ни Орден, ни богов. Никакой я не разведчик!       — Переубеди меня. Можешь начать с причин, по которым ты покинул Инодан и убегал от Аркта.       В глубине сада вновь послышалось активное движение и возгласы, среди которых — Мерзул мог в этом поклясться — чаще других звучало «Орденцы».       — Ладно, — прикусив губу, произнес Наратзул. — Я… Совершил ошибку. Не выполнил важный приказ Тира. Повздорил с Арктом из-за… Ну, короче, по личному вопросу. Черт, да из-за девушки я с ним повздорил, признаюсь. Настолько, что… Что, короче…       — Они еще там, отец, — послышался издалека звонкий голос принца. — Вы уверены?       — Абсолютно, — последовал мрачный ответ. — Мастер, будьте готовы.       — Солан действительно позвал палача? — тихо произнес Ооран. — Такое рвение — да в доброе бы русло. Малолетний болван. Прости, Наратзул, это не про тебя. Но если что-то хотел договорить, лучше сделать это сейчас.       — Я ушел из Инодана, потому что убил свою возлюбленную, а Тиру не было до этого никакого дела! — выпалил Наратзул, а Мерзул почувствовал, что земля качнулась у него под ногами.       Новые знания о человеке, который знаком ему, но скрывал, как оказалось, страшную тайну, холодили и обжигали одновременно. Как это возможно? Внук Грандмастера, паладин Тира, убийца… Слишком много странностей для одного дня. В это не хотелось верить, но приходилось, потому что иначе это не объяснить. Да и времени не было на какой-то другой вариант, потому что через сад к ним на всех парусах неслась смерть.       Ооран подошел поближе к Наратзулу и тихо шепнул ему:       — Если скажешь, что ты из Ордена, то все пропало.       — Я это и так понял, — хрипло ответил тот.       — Они вправду идут нас убивать?! — не выдержал Мерзул. — Но это… Это безумие!       — Не бойся, — отмахнулся Ооран. — Солан просто заигрался в короля. К тому же, у меня право вето в суде.       — Не знаю, что это, но… Обнадеживает.       — Вы закончили? — уже увереннее, чем в прошлый раз произнес вновь ворвавшийся в ротонду принц. — Узнали все, что хотели?       Вместе с ним объявились те же трое стражников и серолицый, тощий человек с опустошенным взором, чей род деятельности угадывался без лишних представлений. Король же в окружении нескольких гвардейцев остался поодаль, наблюдая через колючие заросли роз за разворачивающимся действом.       — Нет, — спокойно покачал головой Ооран, — еще не все. Пожалуйста, не мешайте, присутствие палача очень осложняет расспросы.       — Наоборот, — словно собачонка из-за забора, пролаял король, — с ним расспросы только эффективнее!       — Кого прикажете умертвить, мой владыка? — обратился серолицый к королю, разжигая между пальцами зеленые энтропийные искры, которые, возгоревшись ярче, в один момент исчезли так, словно бы их сдул ветер.       — Еще раз сделаете это без разрешения, — предупредил Ооран, — и останетесь без руки. Принц, передай, пожалуйста, своему отцу, что он мешает мне, и, если его не затруднит, пусть покатится к чертям собачьим в бездну и досаждает им там. У меня тут дело государственной важности, ждите.       Страх слегка отступил, и Мерзул наконец вдохнул, казалось, ставший очень густым и вязким холодный вечерний воздух. Их не отдадут этому энтрописту. Не отдадут. Это невозможно, чтобы отдали. Они с Наратзулом ничего такого не сделали…       Они с Наратзулом — два идиота. Точнее, идиот тут только Мерзул, если повелся на самоубийственные уловки вредного полуэтерна. Не нужно было его слушать! Не стоило доверять свою судьбу тому, кто даже не соизволил сказать правду о себе. Великий паладин Тира… Да он всего лишь обычный хвастун!       Палач серой тенью скользнул за спину стражникам, но Мерзул не смог оторвать от него взгляда, готовясь в любой момент отразить страшное заклятие. Если получится.       — Так это орденцы, Ооран? — с гораздо меньшим рвением переспросил принц. — Разведчики? Наемники?       — Я как раз собирался это выяснить за минуту до того, как вы нагрянули и испортили мне все. Идите займитесь своими делами, утешьте бардов.       — Нас чуть не убили, бездна тебя раздери, Ооран! — выпалил король. — Я намерен защитить свою семью и свое королевство от эрофинских диверсантов, и нечего указывать мне, а иначе…       Он запнулся и затих. Один из стражников едва заметно ухмыльнулся.       — Отец просил бы вас побыстрее, — тоном переводчика со скараггского на инал произнес принц.       — Эорин, уточни у него, — прищурился Ооран, — иначе — что? Он в знак протеста подавится вишневой косточкой?       Принц прокашлялся и вопросительно уставился на отца. Тот только произнес:       — Мы будем ждать, но не более десяти минут. Я не изменю своего решения, потому что мой долг — защищать…       — Он не согласен, — покачав головой, «перевел» принц. — И дал десять минут.       — Передай ему…       — Я здесь вообще-то! — крикнул из-за спин стражников король.       — Передай ему, пожалуйста, что десяти мне хватит. А теперь покиньте нас и не мешайте вести переговоры.       — Тогда… — начал было принц, но его нерешительный голос был заглушен возгласом другого пришедшего, до боли в ушибленной челюсти знакомого Мерзулу человека:       — А ну пропустите, — прошествовав мимо подобострастно расступившихся стражников, произнес невесть откуда взявшийся черноволосый говнюк генерал, любовник милой Каэры. — Как у вас тут интересно, во имя неба! Господин Солан, доброго вечера. Вас жена во дворе ждет, просила поторапливаться. Так, я с рапортом к королю вообще-то… Все сделано, светлейший, как ты приказывал.       — Спасибо, генерал Лотерин, — кивнул ему Ооран. — В городе уже спокойно?       — Да, — ответил игнорировавший присутствие Мерзула генерал, у которого, очевидно, не было ни стыда ни совести. — В Портовом стража побросала посты и понеслась искать каких-то алеманнов, но я привел их в чувство. В Золотом на площадь Кораблей выползли нищие и начали верещать про конец света — этих мы тоже успокоили. Нескольких горожан облило водой, помощь оказана. На крышу Фонда упал небольшой обломок, но ничего не разрушено, пострадавших нет. Маги говорили про дестабилизацию в порту, но меня в воротах встретил Аехурус и отчитался, что все исправили. Инцидентов не было.       — Я могу помочь, командир? — со странной робостью спросил генерала принц.       — Нет, капитан, ты сегодня не нужен, — покачал головой Лотерин. — У вас, как я посмотрю, сегодня какая-то семейная забава, так что побудь с отцом, разрешаю… О, кого я вижу! Знакомые рожи! Не это ли наш друг Лореус-из-леса и его ручной менестрель Мерзул, пристающий к чужим женщинам? И что же, старина Лореус уже вспомнил свое имя или продолжает прикидываться идиотом?       Принц с сомнением уставился на генерала, затем — на Оорана, затем — на отца. Тот лишь отмахнулся и поспешил скрыться за живой изгородью. За ним последовали стражники и палач, а Эорин еще раз оглядел «пленников» с выражением бессильной усталости, затем кивнул и тоже тихо последовал за остальными.       — Он уже вспомнил, Мериан, — отстраненно глядя вслед уходящим, ответил Ооран.       — А, так уже можно звать его Наратзулом Арантеалем, беглым иноданским паладином, — или еще рано?       — Уже можно.       — Ах, — с издевкой выдохнул генерал, — всегда отрадно, когда люди обретают просветление. Как тебе нравится в Треомаре, дружище Наратзул? Хорошая погода, не правда ли? Особенно хорошо в порту, там настолько целительный воздух, что даже затонувшие корабли сами собой всплывают. Чудеса. Все бы ничего, но это почему-то крайне пугает горожан и меняет магический фон — и вот уже из-за каких-то ебанутых экспериментаторов мой свободный вечер, который я мог бы провести с невестой, занят восхитительно важными делами! Но чего не сделаешь ради парочки выскочек-иноземцев, правда?       — Выговорился? — нетерпеливо спросил Ооран.       — Обожди, светлейший, еще нет. Я в настолько хорошем расположении духа, что готов восхвалять деяния двоих глупцов хоть ночь напролет! — Генерал вдруг поймал предостерегающий взгляд Оорана и осекся на полуслове: — Но, пожалуй, не буду. Альме не присылала весточку? «Алтею» не зацепило?       — Нет, с кораблем все хорошо, с Альме тоже.       — О, какое счастье. Я очень… Очень испугался за нее. Рад, что она не пострадала.       — Да как ты смеешь! — не выдержал Мерзул, своим возгласом приковав к себе все внимание. Наратзул было пихнул Мерзула локтем, но того уже было не остановить: — Ты… Да, ты, генерал, жених Каэры, как ты смеешь рассуждать о другой женщине, когда у тебя есть невеста!       — Снова ты, Мерзул, — презрительно прищурился Мериан. — Мало получил сегодня ночью? Так я еще раз тебе врезать могу, но на этот раз так, что ты уже не убежишь.       — Мериан, — тихо, но угрожающе произнес Ооран. — Только попробуй.       — Ты — очередная игрушка, привезенная Каэрой в Треомар! — не унимался тот. — Откуда ты там, из Кабаэта?       — Я из Эрофина, — сквозь зубы проговорил Мерзул.       — Ну вот, а того, который был до тебя, она подобрала в Кабаэте, вот я и перепутал. Предыдущего — кажется, в Гилиаде. А того, что был до них всех, — в Фюртсандене. Чего уставился? Возомнил себя ее «единственной любовью», да? Если собрался и дальше мне нотации читать, подумай хорошенько.       — Я тебя не боюсь! — выпалил Мерзул. — Ты ее недостоин! И я… И она… она любит меня!       — Ой, да пошел ты, бродяга. Благодари своего Эродана, что мы сейчас не одни, иначе я отправил бы тебя в его цветущие сады!       — Мериан, — вновь перебил генерала Ооран, — надеюсь, ты понимаешь, что препираешься с девятнадцатилетним ребенком? И где твое самоуважение?       — Я не ребенок, — прошипел Мерзул, отводя глаза.       — Прости, Мерзул, но мне семьдесят, и с моей точки зрения ты — ребенок. Мериан-то всего на двадцать лет старше тебя, но ему должно быть стыдно.       — Он влез ко мне домой и попытался соблазнить мою невесту, Ооран! — возмутился генерал. — Мне ему это простить?!       — Ну, как видишь, мы всегда получаем то, что отдали, — невесело усмехнулся тот. — Ты закончил? Можешь идти.       — Нет, я не закончил! — выпалил Мериан. — Этот грязный бродяга должен понять, что я с ним шутить не буду!       — Я сказал, ты можешь идти, — холодно ответил Ооран, и неподалеку от Мериана вдруг ярко полыхнул синий портал.       Наратзул отступил на шаг, пробормотав какие-то проклятия, а Мерзул буквально отскочил, как облитый водой кот, почувствовав, как из синего разлома дохнул невыносимый колкий холод, словно по ту сторону бушевала метель.       — Нет! — завопил Мериан. — Это была всего лишь шутка! Обычная шутка! Закрой, Ооран, умоляю, я не хочу в Тельранос!       — Тогда иди сам, — пожал плечами Ооран, и спустя несколько секунд после того, как портал исчез, на пол ротонды еще оседали блестящие снежинки, а находящиеся неподалеку розы к удивлению Мерзула покрылись серебристым инеем. — Следи за словами, все время тебя об этом прошу. И ты регулярно не следишь, Мериан.       — Я буду стараться, честно, — закивал генерал так, словно был провинившимся мальчишкой. — Это было недоразумение, мы сами разберемся и с Мерзулом, и с Каэрой, обещаю, никаких обид, никаких драк, все будет цивилизованно.       — Славно, — ответил Ооран. — И последнее. Арестуй, пожалуйста, палача. Можно на пару дней, не больше.       — За что?       — За шутки с энтропией. Он мог кого-то поранить.       — Понял. А этот «Лореус»? Прищемить его за корабль?       — Не надо, мы толком и не поговорили еще.       — Не о чем разговаривать с бродягами и лжецами, — буркнул генерал, но, потупившись, поспешно покинул ротонду.       — Как ты с ними, — присвистнул Наратзул, у которого после ухода всех этих людей значительно отлегло от сердца. — Что ж, должен поблагодарить святого короля за спасение от внесудебного произвола. И восхититься межмировым порталом. Ты только в Тельранос можешь или…       — Куда угодно, — ответил Ооран. — В любой безопасный мир и в любую точку Вина, если в достаточной степени представляю ее себе.       — Надо же. Ты знаешь, я такое вижу всего-то второй раз в жизни.       — Второй? И кто же был первым?       — Не так быстро, — помотал головой Наратзул. — Мы ведь еще не доверяем друг другу, верно? По крайней мере, ты — мне, поэтому раскрывать тебе все свои секреты я пока не готов. Но скажу так: да, ты правильно понял, я действительно ищу убежища в Треомаре по причине того, что я орденский дезертир. Точнее, не вполне орденский, но дезертир, исчезнувший из взора богов. Это дорогого мне стоило, но абсолютно важно для меня. Боги слепы там, где искажена магия, а значит, мне нужно остаться здесь. Мне необходимо остаться здесь, и ради твоего разрешения я сделаю все, что угодно.       — Магия искажена не только здесь, — возразил Ооран. — На Вине еще множество мест.       — Но острова Скарагг, Нортфордж и эндеральский Талгард не особенно располагают к долгой и счастливой жизни. А я хочу себе именно долгую и счастливую. И в моих интересах сделать так, чтобы в Треомаре, в котором я собираюсь остаться надолго, все было хорошо, поэтому и предлагаю помощь с Эроданом. Собственно, вот и все мои причины. Других нет.       — Правда? — переспросил Ооран. — А Аркт?       — Его не посылали искать меня, — юлил Наратзул. — Аркт всегда действует по собственному разумению, и я не могу сказать, почему он меня оставил в лесу.       — И почему он стер день, тебе, видимо, совершенно неизвестно, — добавил Ооран. — Дело, конечно, не в приказе Тира и не в том, что вы с ним враждовали из-за убитой тобой девушки. Почему ты лжешь? Нет, я могу, конечно, потратить время и все выяснить о тебе сам, но какой в этом смысл, если теперь я знаю главное: ты лжец.       — У тебя нет способа выяснить обо мне все.       — Поспорим? Но я не буду этого делать, потому что твое предложение мне не интересно. А поскольку я не вижу ни единого повода продолжать этот разговор…       — Стой! — всплеснул руками Наратзул и указал на маленький кораблик. — А как же это?       — И что? Да, прекрасное заклинание, да, выдающиеся способности. Жаль, что идут они в комплекте с лживым языком. Я выяснил от тебя что хотел, внук Грандмастера, выводы сделаны — так что можешь на рассвете беспрепятственно покинуть Треомар на… хм, думаю, что навсегда. Доброго пути.       — Не-не-не, я на такое не согласен! Я хочу остаться.       — Ничего не могу сделать.       — Можешь!       — Могу — но не хочу. От тебя будет намного больше проблем, чем пользы.       — А я? — тихо спросил Мерзул, но, поймав ироничный взгляд Оорана, тут же сник.       — А как же Аркт! — продолжал торговаться Наратзул. — Смотри, на тебе еще раны не зажили после того, как ты повстречался с ним в башне. Ты почувствовал на себе, что это за хтонь и на что она способна! А если он вернется? Я единственный, кто может противостоять ему, потому что знаю его, потому что служил под его началом!       — Он не пришел бы сюда, если бы не гнался за тобой. Не будет тебя — не будет и Аркта.       Наратзул так и замер, судорожно подбирая еще хоть какой-нибудь аргумент, а Мерзул, стараясь игнорировать гневные голоса за живой изгородью, нерешительно произнес:       — Ну а если в том письме Альказар не все было ложью?       Наратзул вопросительно уставился на него, явно силясь вспомнить, о чем он говорит, а Ооран лишь устало спросил:       — Что еще за Альказар?       — Ну как же, — набравшись смелости, продолжил Мерзул, — то письмо, которое я передавал вам от нее через Теолу.       — Я не дочитал его и просто сжег.       — Но Альказар писала про Аркта и про то, как он уничтожит Треомар. Теола сказала, что Альказар — злодейка, но… Вдруг там была хоть капля истины?       — Послушай, — мягко ответил Ооран, — я все понимаю, Мерзул, ты еще не сталкивался с подобным и смутно представляешь, с чем имеешь дело. Это существо, которое использовало тебя для доставки писем, не просто какая-то там злодейка. Она — одна из тех, кто десятилетиями учиняет в Треомаре убийства, темные ритуалы, вызывает демонов и пытается прикончить меня и дорогих мне людей. Нет, Мерзул, я не поверил бы ни единому ее слову, даже если бы она написала, что море соленое, а дождь льет с небес на землю.       — Но ты своими глазами видел Аркта, — не унимался Наратзул. — Видел, как он остановил время, как стер день, как наслал тьму. Никто не знает истинных мотивов Аркта, и если тебе почему-то кажется, что я — его мотив, то спешу разочаровать. Вероятно, в Треомаре у него есть что-то еще, какое-то иное дело. Я не знаю, какое, но могу предположить с большой точностью. Можешь быть уверен, что он еще вернется.       — Да? — с сомнением переспросил Ооран. — И что это за дело, по-твоему?       — А вот это за отдельную плату, — хохотнул Наратзул. — Не думал же ты, что я буду бесплатно рассказывать тебе стратегическую информацию. Измени свое решение — и я подумаю над тем, чтобы посвятить тебя в нее. Частично.       — Блефуешь, — предположил Ооран.       — Поспорим?       Ооран оглянулся на маячащего в саду принца, который усердно делал вид, что не старается подобраться поближе, чтобы подслушать разговор. Заметив его взгляд, принц поспешил слиться с листвой и принять равнодушный вид, но выглядело это довольно потешно.       — Я сам решу этот вопрос, — наконец изрек Ооран. — Ты уже брякнул достаточно для того, чтобы уточнить мою стратегию, и в большем я, честно сказать, не нуждаюсь. Прощай, каллидарская крепость.       Наратзул возмущенно засопел, явно борясь с собой.       — Да чтоб тебя, как тут говорят, Дозорный задушил! — выплюнул он. — Ты серьезно?!       — Меня — Дозорный? — ехидно усмехнулся Ооран. — Не сомневаюсь. Твои попытки очень разочаровывают, Наратзул. Честно сказать, ожидал большего от Великого паладина Тира. Впрочем, это многое говорит об иноданском воинстве и даже, клянусь бездной, о ваших богах.       — Я могу «брякнуть» намного больше, но если предпочитаешь неведенье, твое право. Я могу рассказать то, что слышали только боги. Я могу найти то, чего не существует во всем Вине. Я могу убедить кого угодно в чем угодно — и ты сам это знаешь. Я могу…       — Время вышло, — послышался голос принца. — Вы всё?       — Я могу сделать так, чтобы треомарская магическая аномалия была полностью подконтрольна и стала не врагом, а союзником, — закончил Наратзул, словно бы и не слышав надвигающейся из сада суеты. — Я изучил вопрос. И корабль — был только началом.       — Отец настивает, Ооран, — вымученно произнес принц, позади которого теперь маячило не менее десятка стражников. — Он готов пойти вам на уступку и казнить этих двоих на рассвете, но не позже. Простите. Я правда пытался его переубедить.       — Да, знаю, — бросил тот. — Но кто ж переубедит слепого осла не бросаться в пропасть. Кстати, не думаю, что их казнят, ведь палач арестован за опасные заклинания.       — Но эммм… Разве это не его должностные обязанности? Гхм… Ладно. В общем, я заключу этих двоих под стражу? Именем закона и все такое.       — Момент. Еще одна вещь, Наратзул.       Тот все еще сурово глядел исподлобья, словно бы испытывал самый настоящий гнев от того, что его не воспринимают всерьез — и Мерзул готов был поклясться, что подобное Наратзул видеть не привык. Наверное, мало кто в Вине отмахивался от Великого паладина Тира, словно от назойливой мухи, обесценивая и его опыт, и достижения, и его магию, и его самого — бесценную, значимую личность, служителя богов, достигшего вершины вершин. И — упавшего в грязную лужу в Треомарском лесу, откуда Мерзул его вытаскивал лично.       — Что? — сквозь зубы прошипел Наратзул. — Хочешь знать, каким образом я сделаю это?       — Об этом завтра расскажешь, — покачал головой Ооран. — Принц, передай отцу, что это мои маги.       — Не понял, — опешил тот.       — Мои маги. Они участвуют в работе по постройке нового компенсатора, разве я не говорил? В порту у них сегодня был неудачный эксперимент, но я с ними побеседовал и больше такого не повторится. Никаких наказаний к моим людям твой отец применять не будет.       — Это… точно ваши люди?       — А в чем ты сомневаешься, принц?       — Ни в чем, конечно. Просто… А почему вы сразу не сказали?       — Потому что вы мне все время мешали, грозили палачом и прерывали воспитательный процесс. С такими упрямыми законниками, как вы, слово не вставишь.       — А, — с фальшивым пониманием кивнул принц. — Ну в таком случае… Гхм… Доброй ночи, господа. Я скажу отцу, чтобы… Ну, словом, чтобы он…       — Катился к бездну, — подсказал Ооран.       — Не, так ему я не могу сказать, меня-то он не боится. Скажу, что произошло недоразумение. И что… Что так и было задумано.       — Ага. Так и скажи.       Когда шаги в саду стихли, через некоторое время вдалеке, в дворцовом дворе, снова заиграла музыка, но какая-то нестройная и, как Мерзулу показалось, даже обреченная. Он подумал, что, должно быть, Каэра сидит где-то там, вспоминает корабль, клянет Мерзула почем зря и, возможно, даже плачет на плече у генерала. Тот гладит ее по мягким волосам и нежно шепчет что-то успокаивающее, а она прильнула к нему, ища защиты и поддержки… От этой мысленной картины в уголках глаз Мерзула снова предательски закололо.       — А если бы ты им сказал, что я — Золотая королева, они поверили бы? — прервал затянувшуюся паузу Наратзул.       — Да, — не глядя на него, кивнул Ооран. — Ну, в крайнем случае, задали бы пару вопросов, на которые приняли бы любой ответ.       — Удобно. Я тут хотел сказать, короче, спасибо, что отсрочил мою смерть. Но, если все-таки настаиваешь, утром покачусь к Дозорному в известном направлении. С Мерзулом вместе.       — Говори за себя, — вспыхнул Мерзул.       — То есть ты считаешь, я сделал это по доброте душевной? — насмешливо уточнил Ооран. — Вот еще. Ты расскажешь мне завтра свои предложения насчет аномалии, а я, тем временем, кое-что уточню о тебе. Как я и говорил, я могу узнать о тебе все.       — Ты можешь спросить меня.       — Не думаю, что ты скажешь правду. У меня источники информации надежнее всяких великих паладинов.       — Да ну, — усомнился Наратзул. — Какой источник может быть надежнее меня?       — Любой.       Они как-то одновременно друг другу улыбнулись со всем возможным ядовитым ехидством, но у Мерзула окончательно отлегло от сердца. Сегодня их не убьют. Возможно, даже простят выходку с кораблем. А возможно, впереди замаячил силуэт некоего определенного будущего.       — Завтра в полдень в библиотеке, — заключил Ооран. — У меня там будут некоторые дела, и я постараюсь сделать все одновременно. А, и вот еще что, — он пошарил в кармане и вручил Наратзулу серебряный перстень, на котором Мерзул разглядел треомарский герб, но изображенный на нем олень почему-то имел три глаза. — Покажешь это на входе в библиотеку, иначе не пустят. И, пожалуйста, до того момента больше не запускай в небо корабли, ладно?       — Я буду держать себя в руках, — пообещал Наратзул. — Но признай, оно того стоило!       — Нет.       — Стоило. Я знаю, ты не пожалеешь.       — Пожалею.       — Пожалеете, — констатировал Мерзул. — Я и сам это проходил.       — Ох, идите уже, — сказал Ооран. — Время позднее. Если где-то пристанет стража, вы знаете, что им сказать.