Школа №13

Классная руководитель всё же отстала от него и пошла к своему месту подсчитывать голоса. Меня, тем временем, настигло творческое вдохновение, поэтому я вырвал ещё листик из тетради, лежащей на краю парты, – принадлежала она Союзу. За минуту сделав набросок человеческого тела, я начал рисовать незатейливую причёску. Тёмная чёлка – потому что ручка у меня была только чёрной – у данного человека, коим я его представлял, была зачёсана справа налево. Я такую никогда не носил, но почему бы не представить благородного правителя земель Великогерманского Рейха с только что придуманной мною причёской? После того, как я нарисовал глаза, нос и рот, показалось, что чего-то не хватает... Чего-то, что выделяло бы этого неведомого человека от других.. – Кого рисуешь? – поинтересовался Союз, который всё это время наблюдал за процессом, видимо, угадывая, что я придумал на этот раз. – Будущего правителя, – ответил я, вглядываясь в силуэт и пытаясь понять, что мне в нём не нравится. – Точнее то, как я его представляю. – Для типичного правителя только усов не хватает, – заметил Совет, когда Франция проинформировала, что на роль старосты выбран Турция, и вновь начала нести какую-то муть про то, что она надеется со всеми нами поладить. Я начертил чёрный квадратик усов и понял, как же они идут этому "правителю", поэтому не стал делать их классической формы, как изначально планировал. – Ideal, (Идеально,) – оценил я общий вид лица, слегка откидываясь на спинку лавки. Но Союз, видимо, не считал рисунок законченным, поэтому придвинул лист к себе и черканул ещё несколько линий. В каких именно местах: с моего ракурса не открывалось. По моему другу, сдерживающему смех от собственного "произведения искусства", было ясно, что ничего серьёзного там не будет. Он пододвинул рисунок обратно на мою часть парты. Я наклонился обратно к столу, чтобы посмотреть, какую фигню уже успел вытворить Союз, но лучше бы я этого не развидел. На листе был изображён тот же человек с теми же чертами лица – Совет всего лишь решил пририсовать ему одежду. Но, сука, я ж его убью прям сейчас! Глядя на моё лицо, коммунист в который раз уткнулся в парту, чтобы не ржать на весь класс. А что же там было такого? Да ничего необычного, кроме широкой, блять, мини-юбки, похожей на балетную пачку! Мразота, он ещё и мой флаг, как на форме, на левом плече ему нарисовал! Со свастикой. – Э.. Это вообще что, verdammt du Perverser?! (Чёртов ты извращенец) Ты мне рисунок испортил, тварь! – А ты попробуй всех этих извращений не знать, когда обшарил весь запрещённый отдел отцовской библиотеки, – утирая слезу от смеха и поднимаясь с парты, парировал Союз. – У меня уже вся психика переломана. – Мне сейчас тебя пожалеть надо, или что? – проязвил я. – Можешь не жалеть, – "разрешил" он и ехидно прибавил: – Всё равно у тебя тоже скоро вся психика сломана будет от общения со мной. – Сам теперь это и забирай, – я придвинул ему листик с испорченным рисунком. – Да блять, я таких терпеть не могу, – поморщился Совет, отодвигая лист обратно в мою сторону. – Я тоже. Между прочим, это не мешает тебе их рисовать, – я упорно бросил лист в коммуниста. – Я же их не с серьёзным лицом рисую, а сам ржу, – Союз на пару секунд принял рисунок, прижав его к парте, но с очередным лучшим аргументом вернул его мне: – И делаю это ради того, чтобы сломать тебе психику. Не одному же мне со сломанной ходить? Я уже хотел послать его по всем известному адресу, естественно, возвращая несчастный лист, но сзади до нас донёсся голос: – Крутые семейные разборки, – оценил США. Да кто он вообще такой, чтобы вмешиваться в наши с Союзом споры, да ещё и с такими комментариями?! – Даже круче, чем в моих любимых любовных романах. – Пошёл на хуй, ебанат! – Пошёл на хуй, Wichser! Одновременно прошипели, чтобы этого не услышала Франция, я и коммунист. – Союз, согласен с Америкой, разборки у вас прекрасны, – донеслось уже спереди. Грёбаный фашист. Что там Совет говорил? Что я с ним полажу? Так сильно он во мне ещё не ошибался. – Италия, я в тебя сейчас запущу чем-нибудь, – прорычал мой друг. – Да ладно тебе, я просто пошутил, – Фашистская Италия немного приподнял руки в жесте "сдаюсь". – Разборки у вас всё равно идеальны. На этой фразе он уже отвернулся от нас и получил сзади тетрадкой по башке от Союза. Пиздец. У меня все одноклассники такие извращенцы? Нет, к "подъёбываниям" – мне понравилось это слово – со стороны Союза я ещё могу относиться нормально, но остальные какое право имеют так обращаться ко мне?! Мы даже не знакомы толком! Не-на-ви-жу. – Я это выкину после урока, – чуть брезгливо скривившись, сказал я, возвращаясь к теме рисунка. – Без проблем, – отозвался Союз. – Я тогда ещё немного психику тебе и себе поломаю, – теперь он отбирал у меня листик. Поломает, так поломает. Мне даже интересно, сможет ли это меня удивить. Коммунист, тем временем, нарисовал пару линий и снова показал свой "шедевр" мне, попутно объясняя: – Теперь он беременный. Блять, я сейчас кишки выблюю... Моё состояние было близко к рвоте, как у Союза – мазохист хренов, зачем он это сказал вообще? – но ещё к горлу подступил истерический хохот. Уткнувшись в уже скрипящую парту, я выдавил: – Ты, scheiß, какие книжки там читал, извращенец? – Разные, – уклончиво выразился Совет. Так как у него у самого срабатывал рвотный рефлекс на собственный "шедевр", он сложил лист в четыре раза, после чего ещё и скомкал его. – Всё, можешь подниматься уже. – А теперь открываем дневники и записываем расписание... – перешла к самой важной части Франция. Как бы мне не хотелось лежать на парте в знак обиды и просто из-за желания спать, всё равно пришлось встать, чтобы заполнить дневник. В итоге получалось 4 геометрии и 5 алгебр в неделю; 3 литературы и 4 русских; 3 английских – кто мне объяснит, зачем он мне нужен в жизни?; 2 физкультуры; 2 истории; 2 биологии – а это мне зачем?! Я ещё понимаю, если бы мы там какие-нибудь яды или болевые точки проходили, так не проходим же! Труд... Мы что, школу убирать будем? Да пошли они.. Хорошо, что он только один раз в неделю. 2 химии и 2 физики – на них неплохо было бы "случайно" взорвать или спалить школу. Надо будет предложить Союзу эту идею, если первый не предложит. Одно обществознание... Это что? Это как? Зачем мне это? Хотя, если там будет что-то вроде "Как манипулировать людьми", то я не против. География? Даже звучит смешно. Зачем нам сейчас знать географию, если, когда мы будем "править", это нам никак не пригодится, а станет лишь ненужной историей? А она, между прочим, 2 раза в неделю. Одна музыка, одно рисование... Почему рисование только раз в неделю? Ещё были 2 раза в неделю какие-то уроки наподобие "Как выжить в человеческом мире и не потерять своих территорий". Звучит неплохо, но, насколько я понял из объяснения Франции, там просто будут какие-то конспекты с правилами безопасности, которые нарушают абсолютно все страны, когда правят. Раз в неделю будет странный предмет, где каждый урок мы будем изучать какой-либо язык, кроме русского и английского. И ещё раз в неделю появится классный час... Зачем занимать под него целых сорок минут, когда можно просто отпустить всех?! Расписание – полная х.., как и общая школа. Без Союза я бы здесь вообще подох... Но всему приходит конец, и этот ад – не исключение. Я с очень натянутой лицемерной улыбкой – надеюсь, она выглядела хоть немного правдоподобной – попрощался с Францией, которая ответила своей ангельской доброжелательной фирменной улыбочкой, и, неся в руках 20 учебников, вышел за Союзом. Да я не истинный ариец, а истинный тупиец! Потому что забыл, блять, взять пакет для учебников. Теперь мне 40 минут переть их в руках до дома – просто "прекрасно". Мы с Союзом прошли примерно половину пути от школы до моего дома, обсуждая одноклассников и новую классрука, коей являлась Франция. А также договорились "случайно" перепутать какие-то химические элементы при смешивании на первом же практическом уроке. В один момент я кое о чём вспомнил и, ещё раз убедившись в том, какой же я тупиец, чуть не выронив все учебники из рук, произнёс: – Scheiße. (Блять.) – Что случилось? – спросил Союз. – Я.. Я ту бумажку со всеми твоими извращениями у нас на парте забыл! – мне очень сильно захотелось засмеяться, когда я представил реакцию Франции, нашедшей это, но одновременно стало не по себе. Союз же снова превратился в умирающую чайку, видимо, тоже представив лицо нашей новой классной руководительницы. – Как, ХАХАХ? Как можно было её забыть? – это единственное, что он смог выдавить сквозь смех. Ни доли сочувствия к Франции и осуждения ко мне в его словах не присутствовали. А я сам не мог понять, как умудрился забыть эту бумажку! Просто на меня внезапно накатило чувство, будто чего-то не хватает в руках – будто учебников мне недостаточно. И такое же резкое осознание, что это "что-то" – наши с Союзом художества! Я всеми силами на протяжении нескольких секунд, давя смех, пытался вспомнить – может, я забрал тот несчастный листик, и он просто выпал по дороге? Но нет же! Я точно помню, что не держал его в руках после покидания этого ада. Всё же, смех Союза довольно заразителен, во всяком случае, для меня. Минимум минуту мы вместе смеялись, кажется, на всю округу, представляя лицо Франции при виде рисунка и даже иногда пытаясь изобразить его, от чего ржали ещё сильнее. – Это нам ей психолога оплачивать придётся... – выдавил СССР. – Пусть сама себе его оплачивает, – фыркнул я. Правда, чуть позже я представил дальнейшие последствия, от которых на смех пробивать окончательно перестало. Самым лучшим исходом событий будет, если она решит высказать всё лично мне и Союзу. Мы просто скорчим виноватые рожи, попросим прощения – терпеть не могу этого делать... – и дальше продолжим творить всякую нравящуюся нам пургу, забыв о её истерике через пару минут. Или отчитает перед всем классом – на мнение этих ублюдков мне как-то всё равно. Но что, если она пойдёт ещё дальше? Свяжется с директором? Конечно, на его мнение мне тоже абсолютно плевать, но он может вызвать отца и показать ему это. Да Франция может даже не докладывать об этом инциденте главному идиоту! А сразу предъявить все претензии к Германской Империи! Тогда... Великие Свастики... Тогда лучше не представлять, что меня ждёт. Союз, в таком случае, от своего отца тоже неслабо отхватит.. Но, если честно, за него я волнуюсь меньше, чем за себя. В конце концов, это же он превратил обычный рисунок в какую-то запрещёнку. В это время мы дошли до места, где пришлось попрощаться, потому что дороги расходились. М-да, остаётся только надеяться, что Франция не заметит ту бумажку... Или заметит, но листик же скомкан? Тогда, может, выкинет, не разворачивая. Интересно, сколько мне ещё до дома шагать? А то у меня так скоро руки отвалятся со школьными учебниками. Ладно, этот отрезок пути я знаю – часто хожу по такой дороге к дому Союза. Значит, до моего дома примерно 10 минут. Но если я пойду быстрее, то будет меньше. А ведь мне ещё все эти учебники подписывать...