Концентрация

      У Алекса закончились таблетки.       Путь из США в Панаму занял менее суток, и за это время у Алекса закончились таблетки. Возможно, его навыки планирования начинали его подводить, или зависимость и стресс давали о себе знать, раскручиваясь во все более и более сильный мысленный ураган, но суть была одна — ему придется справиться с этим без допинга, пути назад уже не было, и он был сам в этом виноват. И, как бы долго Алекс не тряс пустой футляр от ручки, как бы не шипел ругательства и не пытался расцарапать руки от ярости и нужды, это ничего не меняло: ситуация требовала его хода в эту самую минуту.       Майкл Скофилд уже был прямо перед ним, и их отделяла только тонкая дверь паршивого мотеля.       Сайт обновился в тот самый момент, когда Алекс приземлился в Панаме. Это было сообщение для Сукре: Скофилд и Барроуз были в Коко дель Мар и предлагали ему присоединиться к ним для поимки Багвелла. Новость можно было бы посчитать невероятной удачей, но Алекс не полагался на случай: сообщение от имени Сукре он направил еще перед вылетом, и подсечка удалась.       Это был его единственный шанс — единственный не скомпрометированный канал коммуникации. И сейчас Алекс только должен был взять себя в руки.       Найти нужный мотель с фотографией Скофилда не составило бы труда даже для их тупого дружка Сукре: в Коко дель Мар их было немного. Проследить за номером и всеми объектами, откуда он просматривался, было точно так же слишком просто.       Настолько просто, что это выводило Алекса из себя. Просто и очевидно, словно ловушка.       Но он уже почти не мог адекватно оценить ситуацию — у него не было его таблеток. У него не было таблеток уже четверть дня, пока он следил за этой дверью с улицы и терял драгоценное время, за которое в номер мог заявиться брат Скофилда или даже доползти тот самый идиот Сукре.       Майкл был там один уже пять часов, а время перевалило за полночь. Алекс уже слишком долго жадно смотрел на облупившуюся краску двери и ловил взглядом его силуэт в светлых зашторенных окнах с противоположного балкона мотеля. Наверное, только остаточный эффект таблеток сдерживал его все это время — время, пока мысли заполнялись хаосом и разрозненной нуждой.       И вот Алекс был здесь, перед дверью. Его волосы почти не были мокрыми от нервной испарины, дыхание было почти ровным, а рука почти не дрожала на пистолете. Последний цепкий взгляд вокруг — и он опустил ладонь на ручку двери, которая поддалась слишком просто.       Окончательное понимание, что это была ловушка, не заставило себя ждать. Хватило одного только шума льющейся воды из душа, и мысли Алекса тут же были заполнены знакомыми картинами: такой же паршивый придорожный мотель, такой же звук льющейся воды… такой же полный надежды и мстительности Джон Абруцци.       Только вот это не заставило Алекса отступить. Он, в отличие от Джона, не был полон чувствами — у него внутри были только хаос, мысли и нужда. У него были свои демоны, гонящие его вперед.       После едва слышимого щелчка двери не появилось ни одного враждебного звука, только его пересохшее горло выдало предательски сиплый и тихий выдох. Дверь закрылась за его спиной с таким же тихим звуком, и Алекс погрузился в теплый и яркий свет прикроватного светильника, влажность, какофонию неприятных запахов — словно в нутро особенно отвратительной твари, из туши которой Алекс должен был вырвать сердце.       И сердце этого животного было впереди.       Алекс слышал Майкла: прерывающийся от его движений шум воды, скрип проржавевшего смесителя, один его особенно глубокий вздох.       Комната была нелепо маленькая, и Алексу не нужно было даже выходить из постыдного, дрожащего ступора с зажатым в обеих ладонях пистолетом, чтобы понять, что она была абсолютно пуста и нетронута. Единственным следом присутствия человека здесь была брошенная на узкую кровать одежда: взгляд Алекс зацепился за лежащую сверху светлую рубашку, тронутую большими пятнами пота. Это вдруг напомнило о ему том, что он умирал не только из-за зависимости и сомнений, но еще и из-за жажды и жары после стольких часов настороже. Но сейчас он не смог сделать ничего, кроме как жалко сглотнуть — его руки остались на пистолете, направленном на закрытую дверь душа.       Слишком многое было уже поставлено на кон: его работа, жизнь его семьи и его самого, благополучие простых граждан… его гордость. И Алекс уже не понимал, что было в приоритете. Он пришел на охоту, и так ли важно, что именно его погнало сюда?       Цель уже была перед ним — осталось только сделать все, что от него требовалось. Его жизнь будет снова в порядке… Именно так, вся его жизнь снова будет в порядке, как только он схватит Майкла Скофилда — как только Алекс покажет ему, кто победил…       Уголок губ резко и непроизвольно дернулся, и Алекс прогнал это движение нервным мотком головы, не отрывая горящего взгляда от двери перед собой.       Ему стоило насторожиться сильнее: за его спиной в номер могли ворваться сообщники Майкла, он сам мог выйти на него с пистолетом или же прострелить дверь… Но Алекс не думал об этом — он слушал только шум воды, усилием воли держал пистолет перед собой и раздирал горло сухими глотками.       Возможно, именно из-за концентрации на шуме воды он и не осознал сразу, что дверь открылась.       Это было не резкое движение, но оно все равно застало Алекса врасплох. Облако пара, вырвавшееся из-за двери, горячее, свежее и ароматное, окутало его быстрее, чем он заметил Майкла. Густой пар был похож дымовую завесу или фанфары, сопровождающие знаменитость перед выходом к публике — и Алекс точно не засмеялся от этого мысленного сравнения.       — Махоун, вот и ты. Я уже подумал, что ты не—       Что-то отключилось в сознании Алекса на короткое мгновение, которого было достаточно, чтобы упустить слова Майкла.       Вода все еще шумела где-то впереди, пар постепенно расплывался в спертом воздухе номера, а губы Алекса все еще дрожали. Но было и новое в этой картине — и это новое заставило его потерять все чувства, кроме зрения и обоняния на мгновение, которого было бы достаточно, чтобы оказаться убитым.       Это был Майкл.       Линии на его коже, черные контуры и градиенты. Арки, аркады* и барельефы церкви и тянущиеся к его лицу и небу* боги. Слова и лабиринты. Демон, казнящий ангела огромным мечом — в его рогатую голову был устремлен дрожащий пистолет.       Алекс мог бы отвести наваждение коротким судорожным вздохом, но и тут он совершил ошибку: у Майкла был запах. Свежесть, неуловимый бриз, морская соль, яркая лагуна, свобода — у Майкла Скофилда был запах.       Алекс ведь уже видел таблетки в его квартире. Пузырек был помечен как ибупрофен, но Алекс знал толк в таблетках — понимал, когда видел перед собой сильные подавители. Сколько дней и ночей он потратил, откладывая в закутки своего сознания, словно в ящик пандоры, ту самую горящую и безумную мысль о том, что Майкл, возможно, был омегой.       Это казалось неважным, и это не было ничем подтверждено, кроме личной догадки Алекса: подавители могли принадлежать кому угодно. Да, возможно, Майкл скрыл свой вторичный пол и проник в тюрьму для альф и бет, чтобы освободить брата альфу. Да, это был сумасшедший риск, но разве это имело значение? Гораздо важнее был план Майкла, а не то, в каких обстоятельствах он свершился.       И не было никакого смысла в том, что эти самые обстоятельства сейчас встали Алексу поперек горла.       — Руки за голову, — слова вырвались сами по себе, хриплые и четкие. Где-то внутри Алекса еще оставался профессионал.       На Майкле было только два белых полотенца: одно, плотно обернутое вокруг бедер, и второе, накинутое на плечи и скрывающее ворот его татуировки. Алексу не нужно было видеть четкие линии церковных небес и барельефов, чтобы восстановить их в своем сознании — они уже были там отпечатаны.       — И спиной ко мне, живо, Скофилд.       — Как скажешь, Алекс, ты тут босс.       Руки Майкла поднялись на затылок медленно, так же, как и дуло пистолета, теперь направленное на его голову. Алекс увидел короткий насмешливый взгляд и край улыбки перед тем, как Майкл повернулся к нему спиной. При нем не было оружия — это было очевидно. Дешевые полотенца были тонкими, и под ними нельзя было скрыть даже заточку.       И все равно, в один широкий шаг Алекс подошел к нему и, сухо сглотнув, опустил одну руку с пистолета, чтобы технично и бессознательно обыскать его. Ладонь быстро хлопнула по плотным складкам полотенца на талии и по внешней стороне бедер. Ничего.       — Ах да, прошу, — Майкл вдруг расставил ноги шире. — Чувствуй себя, как дома.       Он предлагал обыскать и внутреннюю поверхность своих бедер. Алекс бы посмеялся с этого жеста, если бы не обстоятельства.       Вместо этого, он, словно обжегшись, отдернул пальцы от теплой ткани полотенца и прижал костяшки к носу. Это было ошибкой — на пальцах было еще больше запаха.       Алекс почти чувствовал, будто со стороны, как его гиперчувствительные без таблеток рецепторы послали импульс в мозг, в нейромедиаторы, а затем и во все его тело электризованной волной.       — Что-то не так, агент Махоун?       Прижав дуло пистолета к затылку перед собой, Алекс не позволил Майклу повернуть голову и посмотреть на себя. С почти нечеловеческим усилием он отцепил от лица собственную ладонь, перекрывающую воздух, и сдернул полотенце с плеч Майкла. Под ним тоже не оказалось ничего, кроме слегка склоненной шеи со следом от загара, напряженных мышц поднятых плеч и рук, черных линий на светлой коже, лица ангела, побеждающего демона, и…       — Я думал, ты захочешь поговорить, но, видимо, тебе больше нравится вид.       … и ожога.       Дыра в идеальном плане, розовая и свежая, едва успевшая зажить. Неровные, покрасневшие края ожога прерывали логику рисунка на правой лопатке: рушили высокую аркаду церкви, почти затрагивая неприкосновенного ангела.       Этого не должно было произойти.       В какой момент все пошло не так? Почему Алекс не знал об этом? Разве мог этот план иметь слабость? Разве мог Майкл иметь такую слабость?       И далеко не одну.       Как и Алекс.       Фрустрированный выдох с рычащим хрипом вырвался из его груди, и поток воздуха вернулся к его лицу, отразившись от чужой шеи — слишком близко. Пальцы, отпустив проклятое полотенце, впились в плечо, в миллиметрах от ожога отвратительно нежного, слабого цвета.       — Как? Когда?       — Я скажу тебе.       Кожа Майкла была горячей и мягкой, но быстро остывала из-за своей влажности. Несколько капель, потревоженных хваткой Алекса, сорвались и стекли ниже — по ожогу, вдоль высоких церковных окон, к ногам ангела — и исчезли в полотенце. Майкл едва заметно дернулся, и Алекс почувствовал его мурашки.       — Двигайся, — сквозь зубы выдавил он, грубо потянув Майкла в сторону кровати, у которой уже успел приметить железный каркас изголовья, идеальный для наручников.       Майкл не стал сопротивляться и, пригнув голову сильнее от давления пистолета, покорно сделал несколько шагов в сторону. Лишь услышав шлепки по полу, Алекс запоздало заметил, что его ступни — на одной из которых отсутствовали два пальца — были мокрыми и босыми. Отчего-то даже этот простой, уже известный ему факт еще больше спутал его сознание.       Чего, черт подери, Скофилд добивался? Что-то здесь должно было быть, ведь так? Где-то здесь, спрятанное, его оружие, его козырь, его план — ловушка.       Алекс дышал поверхностно и быстро, не позволяя себе думать об обстоятельствах. Одним широким движением, не отрывая немигающего взгляда от затылка Майкла, он смахнул с постели одежду, белье и подушку, оставив только пустой и голый матрас. Выдернутые из кармана наручники издали слишком громкий звон в его руке, заставив поморщиться. Майкл все еще не сопротивлялся, когда Алекс толкнул его на кровать, заставив опустить колени на матрас, схватил его левое запястье и защелкнул браслет на нем, а затем и второй на хлипком каркасе изголовья — при особенно сильном движении, его можно было бы сорвать. Алекс должен был следить за Майклом усердно, чтобы тот не сбежал.       Мысль заставила его смочить пересохшие губы.       — Вот так сразу, — в голосе Майкла все еще была та же самая бесстрашная, довольная усмешка без намека на волнение. — Кончился допинг, да, Алекс?       Где же была ловушка? Она точно была здесь — Алекс понимал это с первой секунды, ощущал всеми органами чувств, а его гиперактивное и беспорядочное сознание почти выворачивалось наизнанку в попытке придать смысл действиям Майкла.       Но его не было — не могло быть никакого замысла в том, что он сидел сейчас на коленях спиной к Алексу, безоружный, с пистолетом у головы.       И это выводило из себя, ведь это, конечно, не означало, что у Майкла не было плана — это лишь показывало, что Алекс его не понимал. Он снова был на шаг позади, заполошно дышал ему куда-то в затылок. Сейчас — буквально.       Но в какой-то из следующих моментов Алекс все же понял.       Возможно, дело было в его дрогнувшей над мобильным телефоном ладони; или в особенно глубоком и неосознанном вдохе, который впустил в его организм опасный запах; или в том, как плоть Майкла двинулась — как мышцы перекатились под рисунком на его лопатках, как ребра поднялись и опустились от глубокого вздоха… Что-то в голове Алекса окончательно встало на место в этот самый момент — и, конечно, именно этого Майкл и добивался.       Он же уже сказал Алексу, что победит, если тот подойдет близко. И Алекс его не послушал. А стоило, боже, стоило это сделать. Нельзя было подходить к Майклу, потому что ему не нужно было оружие против Алекса — он сам был идеальным оружием и клеткой.       Дрожащая ладонь Алекса снова опустилась на чужое плечо над ожогом и дернула его в сторону в пустой, бессмысленной фрустрации.       — Откуда?       — Всего лишь случайность на последних стадиях плана, но она доставила кучу проблем. Помнишь психа, Патошика?       — Мертв.       — Гм, и, конечно, твоими усилиями, — впервые за всю их беседу Майкл показал едва заметный дискомфорт, и это заставило Алекса заскрипеть зубами. — Он помог мне восстановить рисунок. Запомнил его в точности. Мне сейчас даже стало интересно, — Майкл медленно повернул подбородок к плечу и поймал мечущийся взгляд Алекса своим, обманчиво мягким, — кто из вас двоих больший псих.       — Скофилд.       — Что? Уже совсем тяжело? — Майкл снова отпустил взгляд Алекса и склонил голову, не теряя улыбку с губ. Его свободная правая рука поднялась с матраса, ладонь опустилась на шею и повела к правому плечу, пальцы приподнимались и падали, следуя за рисунком позвонков и движением мышц, скрывая и снова показывая татуировку. Алекс почти физически ощутил это прикосновение, а его глаза заболели от напряжения. — Знаешь, что тебе нужно?       — Да, — Алекс разжал зубы и сделал усилие, чтобы произнести больше, чем одно слово. — Моя жизнь. Снова в порядке.       Майкл вдруг фыркнул в смешке, и его спина дернулась. Теплые пальцы наконец настигли холодную ладонь Алекса, все еще до глубоких синяков сжимающую плечо.       — От такого умного человека, как ты, я ожидал большего, — Майкл обхватил его ладонь с не меньшей силой и, царапая ногтями собственную спину, сдвинул прикосновение Алекса ниже, к лопатке — к ожогу. Движение заставило его поднять локоть и сильно вывернуть плечо назад, выгнуться в талии. Рисунок на его коже двигался, словно адские письмена, выжигающие сетчатку смотрящего. — Порядок и ты, Алекс. Ты сам себя слышишь?       Алекс не мог ответить. Его большая ладонь полностью закрыла ожог, и, когда Майкл опустил свою руку обратно на матрас и слегка подался к его прикосновению, вся ситуация вдруг показалась Алексу логичной и правильной.       Дыра в плане Майкла была теперь закрыта его усилиями, и он снова видел полную картину. Снова все было на своих местах, именно так, как Алекс уже разгадал. Не было ни одной детали, которую он бы упустил. Не было ничего в Майкле, чего бы он не знал.       Это было правильно.       — Думаю, я знаю тебя лучше. Поэтому я и ждал тебя здесь.       Если бы кто-то сказал агенту Махоуну пару недель назад, что он окончательно сойдет с ума из-за какого-то сообразительного парня на десяток лет себя младше… Алекс бы поверил. Ему даже не понадобились две недели — тогда достаточно было получить в руки папку фотографий и один раз ее открыть.       Поэтому, когда пистолет оказался в кобуре, а вторая рука опустилась на левую лопатку Майкла, Алекс почти не чувствовал вины. Он вообще ничего не чувствовал, кроме восхитительной, абсолютно правильной концентрации.       Его ладони по обе стороны от позвоночника, симметрично расположенные поверх рисунка, выглядели идеально. Подушечки пальцев сдвинулись к незабитой коже так, что арки высоких окон огибали их. Левая рука скользнула по плоскости меча к лицу демона — туда, где Майкл все еще выгибался — и указательный палец остановился на ступне ангела, прямо на ямочке его поясницы.       — Кто ты в этом сюжете, Майкл?       — Ангел или демон?       — Да.       — Разве это имеет значение? Они равны.       Алекс давно уже мог признать, что никогда не видел ничего красивее.       — Это искусство.       — Сюжет про вечную борьбу добра со злом? Не думал, что ты такой банальный.       — Нет, — Алекс усмехнулся и мотнул головой, хоть Майкл и не видел этого. — Твоя работа и твои мысли. Этот план.       Ладони Алекса снова поднялись к плечам, а затем опустились по рукам к локтям, прослеживая изящные контуры арок. В какой-то из уже прошедших моментов его колено оказалось между чужих ног. Голова Майкла склонялась все ниже, а руки и локти поднимались ближе к Алексу, назад, словно крылья.       Но ничего из этого не трогало Майкла, он только усмехнулся.       — Что ж, спасибо. Хотел рассмотреть поближе? Фотографий ведь было мало?       — Да. Картина гораздо лучше, когда она на своем холсте. И с художником.       Фотографии никогда не давали по-настоящему почувствовать: у них не было голоса, мыслей, теплоты и запаха. И все это прямо сейчас было у Алекса перед лицом, на расстоянии одного вдоха, одного укуса.       И все же, если оленю перегрызть глотку, он больше не побежит. Разве Алекс хотел, чтобы погоня остановилась?       Чего вообще Алекс хотел?.. Что он здесь делал?       — Что будешь делать дальше?       — Допрошу тебя, найду остатки твоих секретов и твоих друзей. Убью вас всех. Верну свою жизнь.       — В порядок?       Алекс резко кивнул и поднял взгляд с лопаток Майкла к его лицу — тот, похоже, уже некоторое время внимательно смотрел на него через плечо.       — И потом тебя убьют, — в этих словах не было улыбки.       Алекс отстранился ровно настолько, чтобы оттолкнуть Майкла спиной к стене. Кровать печально скрипнула, когда он опустился на нее всем весом, сжав ладони на железной спинке по обе стороны от — вновь невозмутимого — лица.       — Нет.       — Не обманывай себя. Ты знаешь этих людей лучше меня.       Алекс не был обязан отвечать, играть в эту игру.       Его жадный взгляд снова скользнул от лица Майкла, дальше от его внимательных и проницательных глаз, и ближе к ловушке, которая продолжала его увлекать, даже несмотря на осознание. Он, как уже попавшее в клетку животное, имел полное право доесть приманку.       Майкл, словно поддаваясь, только поднял подбородок, и Алекс игнорировал его довольный изгиб губ.       Под его ключицами вновь открывались церковные небеса, теснились квадратные несимметричные розетки*, восходили острые арки и своды, проваливались многоуровневые порталы*. Поверх рисунка и тела, только в своем сознании, Алекс видел лабиринт, видел слова и подсказки, понимал порядок греческого алфавита, цифры и координаты. С этой стороны, где демон казнил ангела, ни одна часть замысла не была потеряна.       Он знал этот план — ему не нужна была татуировка, чтобы восстановить его по памяти в мельчайших деталях. Возможно, он и правда был психом, не меньше Патошика, только вот между ними точно было различие — Алекс понимал.       Его руки вновь опустились на рисунок — на подножия порталов, на руку и крыло ангела — здесь, внизу, было главное здание корпуса тюрьмы. Выше, по обе стороны от меча дьявола — внутренний двор. Еще выше, к пику церковных небес и завершению рисунка — главные ворота тюрьмы.       Большие пальцы Алекса соединились в яремной ямке, ладони легли на ключицы вокруг шеи — здесь был выход.       Майкл резко и прерывисто вздохнул, и ощущение толчка его груди вверх вдруг вернуло Алексу слишком четкое восприятие окружения.       Воздух в комнате был плотным, жарким и влажным, словно вата. Теплый свет прикроватного светильника падал на бледные дрожащие руки Алекса и четкое и контрастное тело Майкла, отражался в его светлых глазах. Напряженные колени утонули в мягком матрасе между чужими ногами — ярко-белое полотенце, влажное, немного сползло складками выше по бедрам, дальше от приподнятых коленей. Пальцы Майкла сжимали спинку кровати над головой так сильно, что были видны его выдающиеся жилы и голубоватые вены на чистых островках запястий.       Алекс сглотнул.       Провокация. Это была провокация. Что еще это могло быть?       Но она не сработала. Она была бы очень эффективна против кого-то другого, но не Алекса. Против кого-то, кто ценил тело больше, чем мысли.       О, Алекс не такой. Ему ведь было плевать на едва проклюнувшийся через подавители, почти даже очаровательный запах омеги. Его не трогала красота чужого тела или его покорность.       И ему точно так же должен был быть безразличен Майкл Скофилд — его внимательные глаза и изящество его плана. Безупречность и уверенность его контроля. Красота и притягательность его сознания.       Прямо перед Алексом.       В его силах было уничтожить все это.       — Что ты будешь делать, Алекс? — голос Майкла стих на втором слоге его имени, когда большие пальцы Алекса проскользили вверх по трахее, к подбородку, а ладони обхватили шею. Теперь он больше не касался дьявольского рисунка, и это немного вернуло его в сознание — но недостаточно для того, чтобы отпустить.       — Убью тебя.       — Убьешь свой последний шанс.       — Разве ты мне нужен? — собственные хриплые слова Алекса сквозили болезненностью. Он не мог отвести взгляда от глаз Майкла.       — Я знаю, что делать. В отличие от тебя.       В грудь Алекса уткнулось что-то твердое — пистолет.       Он рассмеялся.       — Вот оно — твое гениальное решение? Убить меня своими руками?       — Я бы хотел сказать, что это зависит от твоего ответа, но — нет.       Пистолет беззвучно упал на матрас, и свободная правая рука Майкла нырнула в карман брюк Алекса. В его движениях не было ни намека на воровскую сноровку, и этот факт почему-то заставил Алекса сжать зубы и отчаянно зажмуриться.       Он уже давно был в тупике — в чужой ловушке. Семьи, работы, Компании, зависимости, Майкла — разве было важно, какой?       Щелчок открывшегося замка наручников не особенно отрезвил Алекса. Его ладони уже давно отпустили чужое горло и теперь, сжатые в кулаки, упирались в матрас. Когда он снова открыл глаза, Майкл все еще смотрел на него снизу вверх, не двинувшись ни на дюйм.       Алекс никогда не встречал никого агрессивнее.       — Я нужен тебе, Алекс, а ты нужен на моей стороне. И ты пойдешь со мной.       Губы Алекса дернулись в гримасе, но он не смог ничего ответить. Его взгляд снова опустился к рисунку, а сознание блаженно очистилось, поддавшись прекрасному и упорядоченному потоку.

***

      Майкл всё решил за следующие сутки, как и обещал.       Сначала он нашел нужные слова для Линкольна, который, ожидаемо, первым же делом приставил к голове Алекса пистолет. Только в этот момент Алекс понял, что брат был совершенно не в курсе решений Майкла, и это заставило его искренне рассмеяться. Но Скофилд умел быть убедительным.       Позже, Багвелл и Белик, к счастью, оказались в тюрьме, а пять миллионов долларов — на яхте. Сукре отбыл со своей долей.       Агент Ким, к большому сожалению, пропал — остался лежать в луже крови на пропахшем рыбой складе, — а с его телефона поступило ничем не примечательное указание о поиске беглецов в другом месте.       Пэм и сын были в порядке силами одного элементарного запроса в программу защиты свидетелей — Агент Лэнг оказалась готова помочь.              Они успели отплыть ровно к тому часу, когда у Алекса началась полноценная ломка.