Иди нахер, Минхо

      Мелисса, оставив Минхо в комнате-изоляции, поспешила скрыться. Каждый ее шаг был быстрым, словно она боялась, что ее кто-то увидит, что ее кто-то остановит. Она шла по длинным, безликим коридорам ПОРОКа, не оглядываясь, не замечая никого вокруг.       Ее мысли метались в голове, словно стая испуганных птиц, и она не могла их контролировать. Она размышляла о том, правильно ли поступила, открыв свои карты этому парню. Она знала, что ПОРОК следит за ней и что она должна быть осторожной. Но она также знала, что не может больше так жить, что не может больше притворяться, что она должна что-то сделать, чтобы изменить свою судьбу, чтобы помочь Минхо, чтобы помочь всем тем, кто страдает от рук ПОРОКа.       Она завернула за угол и оказалась в небольшом коридоре, который вел к ее личной лаборатории. Она достала из кармана пропуск и приложила его к сканеру. Дверь открылась с тихим щелчком, и она быстро вошла внутрь. Она закрыла дверь на замок и прислонилась к ней спиной, пытаясь успокоиться, пытаясь собраться с мыслями.       Она оглядела лабораторию. Здесь она могла забыть о ПОРОКе, о Дженсоне, о Галли, обо всем том, что причиняло ей боль. Здесь она была хозяйкой своей судьбы, здесь она могла творить, изобретать, экспериментировать. Но сегодня, даже ее лаборатория не могла ее утешить, даже ее работа не могла ее отвлечь от мыслей.       Мелисса оттолкнулась от двери и медленно подошла к окну, которое выходило на безжизненный пейзаж, на серые и мрачные здания ПОРОКа. Она смотрела вдаль, и в ее глазах отражалась пустота и безнадежность. Она хотела вырваться из этого ада, она хотела быть свободной, она хотела любить, она хотела жить.       Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, пытаясь найти в себе силы, чтобы продолжать бороться. Она знала, что ей предстоит сложный выбор, что ей придется рисковать. Она открыла глаза и посмотрела на свое отражение в окне. В стекле мерцало ее лицо, бледное и измученное, словно высеченное из лунного камня. Под глазами залегли тени, темные отметины бессонных ночей и терзающих душу переживаний. – Черт, – прошептала она, и ее пальцы распустили полураспавшийся пучок волос. Несколько прядей, словно повинуясь тайному приказу, упали ей на плечи. Вздохнув, она быстро собрала их в тугой хвостик. – В таком виде нельзя появляться перед ним       Она выдвинула ящик стола и вынула маленькую сумочку. Вытащив необходимое, она замазала синеву под глазами. Затем, с затаенной грустью, она взглянула на свои губы. Казалось, от горя и скорби они стали еще тоньше, еще бледнее, словно лишились самой жизненной силы. Она нанесла на них едва заметный оттенок цвета, пытаясь вернуть им утраченную яркость.       Завершив свой нехитрый ритуал, Мелисса оставила лабораторию, словно покидая тихий приют ради неминуемого шторма. Дверь за ней закрылась с тихим, обреченным щелчком. Она направилась в другое крыло здания, туда, где обитал Дженсон, туда, где ее ждала встреча, которую она с каждым вздохом ненавидела все сильнее.       Миновав десятки кабинетов, лабораторий и конференц-залов, она не встретила ни души. Казалось, все живое бежало оттуда, куда она направлялась, предчувствуя зло, которое там обитало.       Мелисса знала, что ей нельзя поддаваться эмоциям, что она должна сохранить хладнокровие, что она должна сыграть свою роль до конца. Но чем ближе она подходила к кабинету Дженсона, тем труднее ей было это сделать. И, наконец, она остановилась перед дверью, на которой красовалась табличка с его именем, словно клеймо, выжженное на ее душе. Она глубоко вдохнула, собираясь с силами, и, сжав зубы, постучала.       В ответ из кабинета прозвучало «Проходи». Мелисса нажала на ручку двери и вошла. Внутри, за массивным столом из темного дерева, словно за алтарем своей власти, восседал Дженсон. Он казался каким-то особенно мерзким в этот момент, словно олицетворение всего, что она презирала в ПОРОКе. Его взгляд скользнул по ней, оценивающий и липкий, словно ощупывающий ее невидимыми руками, и от этого ее затошнило.       Дженсон, заметив ее появление, медленно поднялся из-за стола. Он сделал это с какой-то театральной медлительностью, словно демонстрируя свою власть и контроль. Он направился к ней, растягивая губы в подобии улыбки, которая казалась Мелиссе оскалом. -- Мелисса, как я рад тебя видеть, - Он приблизился к ней, сокращая расстояние между ними.       Дженсон простер руку и, коснувшись талии Мелиссы, властно притянул ее к себе. Его прикосновение было навязчивым и неприятным. Он повел ее к столу, предлагая присесть.       Мелисса подчинилась, она села на предложенный стул, чувствуя себя загнанной в клетку. Дженсон, к ее ужасу, не занял свое место за столом, а остался стоять рядом, нависая над ней словно тень. Его взгляд был хищническим и похотливым, он скользил по ней, оценивая и бесцеремонно раздевая. Мелисса чувствовала себя как под микроскопом, каждая деталь ее внешности, каждое ее движение подвергалось тщательному анализу. Не выдержав его взгляда, Мелисса машинально поправила на себе халат.       Дженсон усмехнулся, заметив ее жест. “Что-то не так, Мелисса?” - промурлыкал он, и в его голосе слышались ирония и нескрываемое удовольствие от ее смущения. “Ты выглядишь… немного напряженной.” Мелисса подняла на него взгляд, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. “Все в порядке, мистер Дженсон,” - ответила она ровным голосом. “Просто немного устала.” -- Устала? - Дженсон наигранно нахмурился. Он наклонился ближе, и Мелисса почувствовала его дыхание на своей шее. - Может быть, тебе просто нужен небольшой отдых. Что-нибудь, что поможет тебе расслабиться.       Мелисса с трудом сдержала дрожь отвращения. -- Я предпочитаю сосредоточиться на работе, - ответила она, отворачиваясь от него. -- Конечно, конечно, - произнес он, - Но я думаю, что не менее важны… хорошие отношения между сотрудниками. Особенно между такими ценными сотрудниками, как ты, Мелисса, - Дженсон обвел её взглядом с головы до ног, - Так как насчет твоего настроения? Все ли у тебя хорошо? Может быть, тебе нужна моя поддержка в каком-нибудь личном вопросе? -- Я вполне хорошо себя чувствую, Дженсон, благодарю за заботу, - проговорила она, стараясь вложить в свой голос как можно больше фальшивой теплоты.       Дженсон расхохотался, и этот звук резанул Мелиссе по ушам, словно скрежет металла. -- Ох, Мелисса, ты такая серьезная, - проговорил он, покачивая головой. - Неужели ты думаешь, что я не понимаю, что ты просто играешь в недотрогу? Неужели ты думаешь, что я не вижу, как ты смотришь на меня украдкой, когда думаешь, что я не вижу? -- Вы преувеличиваете, Дженсон, - ответила она, стараясь улыбнуться.       Дженсон медленно обошел стол и приблизился к Мелиссе сзади. Она почувствовала, как его рука опустилась на ее спину и начала медленно, нарочито нежно гладить ее. -- Хитрая лисица, - прошептал он ей на ухо, и его дыхание обожгло ее кожу. - Но я люблю лисиц, Мелисса. Они умны, изворотливы и соблазнительны. - Его рука скользнула ниже, к пояснице, и Мелисса едва сдержала вздох отвращения.       Он сделал небольшую паузу, словно оценивая ее реакцию. -- Я принимаю твои правила игры       Вопреки ее ожиданиям, Дженсон не вернулся к своему столу. Вместо этого, с неожиданной силой, он схватил Мелиссу за плечи и резко развернул ее лицом к себе. В ее глазах мелькнул ужас, но прежде чем она успела хоть что-то предпринять, Дженсон вцепился губами в ее губы, словно оголодавший хищник в свою добычу.       Поцелуй был грубым и настойчивым, лишенным всякой нежности и уважения. Его губы давили на ее губы, словно пытаясь сломить ее сопротивление. Мелисса почувствовала тошнотворный вкус его слюны, и ее затопила волна отвращения. Она пыталась отстраниться, вырваться из его объятий, но он держал ее крепко       Его губы скользили по ее губам, размазывая помаду, словно кровь на снегу. Мелисса чувствовала, как ее самообладание рушится, как ее тщательно выстраиваемая защита рассыпается в прах.       Собрав в кулак всю свою волю, Мелисса с отчаянным усилием оттолкнула Дженсона от себя. Его от неожиданности отшатнуло назад, давая ей краткую передышку. Мелисса, оглушенная и униженная, в ужасе уперлась поясницей о край столешницы.       Перед ней, словно воплощение кошмара, стоял Дженсон. Он медленно облизывал губы, словно смакуя только что пережитое, и в его глазах горел хищный, голодный огонь. Он был готов к следующему нападению. -- Что это было, Мелисса? - прорычал Дженсон, его голос сочился ядом. - Неужели ты думаешь, что можешь так просто оттолкнуть меня?       Мелисса, несмотря на дрожь, пробежавшую по телу, упрямо выпрямилась. -- Я думаю, что вы перешли черту, мистер Дженсон, - ответила она, стараясь говорить ровным голосом. -- Да ладно, Мелисса, не притворяйся святой. Ты же знаешь, что ты хочешь этого так же, как и я -- Вы ошибаетесь -- Тебе нужно быть более любезной, Мелисса, - Он резко оборвал свою выдержанность, словно маску сорвал, и с неистовой силой накинулся на Мелиссу. Она не успела даже вскрикнуть, как его руки вцепились в ее плечи, грубо притягивая к себе.       Он уткнулся лицом в ее шею, обжигая кожу своим дыханием. Мелисса чувствовала себя раздавленной, словно под тяжестью огромного камня. Он начал целовать ее шею, грубыми, обжигающими поцелуями, от которых ее тошнило. Между поцелуями, его голос, хриплый и злобный, резал ее слух. -- Скажи, что хочешь меня, - рычал он, впиваясь зубами в ее кожу. - Скажи это, Мелисса! Скажи, что тебе нужна моя власть, моя сила! - Его хватка становилась все сильнее, причиняя боль. - Или ты желаешь, чтобы в тебя вошел тот азиат? Чтобы его грязные руки касались тебя? Что? Молчишь?       Мелисса задыхалась от ужаса и отвращения. Она чувствовала, как ее тело деревенеет от страха.       Еле слышно, словно молитву, Мелисса начала повторять: “Отпусти… отпусти меня… прошу… отпусти…” Ее голос дрожал, едва различимый в бешеном темпе его нападения, но в нем звучала упрямая просьба о свободе.       Дженсон, услышав эти слова, замер на мгновение, словно пораженный. Ярость, и без того бушевавшая в нем, вспыхнула с новой силой. “Так вот оно что, - прошипел он сквозь зубы, отстраняясь от нее. - Ты действительно хочешь променять меня на этого парня из лабиринта?»       В его голосе звучала такая смесь ярости и призрения, что Мелисса невольно вздрогнула. Не дожидаясь ответа, разъяренный Дженсон схватил ее за руки и, словно тряпичную куклу, швырнул на стол. Мелисса ударилась спиной о холодную поверхность.       Дженсон навис над ней, прижимая ее к столу всем своим весом, не давая ей ни малейшего шанса на освобождение. Его глаза горели безумным огнем, в них не было ничего человеческого. -- Ты моя! - прорычал Дженсон, его голос сорвался на визг. - Ты можешь принадлежать только мне! Поняла?!       В яростном рывке он разорвал на Мелиссе блузку, пуговицы с треском отлетели, и перед ним обнажился ее кружевной лифчик. Мелисса вскрикнула от ужаса. -- Дженсон! - завопила она, в ее голосе звучала смесь страха и отчаяния. - Прекрати! Не трогай меня!       Она отчаянно пыталась высвободиться, извиваясь под его тяжестью и размахивая руками, словно в слепой обороне. Но Дженсон был слишком силен, его вес прижимал ее к столу, лишая возможности сопротивляться. Обезумев от ярости, не встречая желанного подчинения, Дженсон замахнулся и с силой ударил Мелиссу по лицу. Острая боль пронзила ее щеку. Не обращая внимания на ее отчаянное сопротивление, Дженсон с остервенением принялся срывать с нее остатки верхней одежды. Лифчик был разорван, обнажая ее грудь.       С торжествующим рыком Дженсон припал губами к ее обнаженной груди. Он жадно ласкал ее, обжигая кожу горячим дыханием и влажными поцелуями. Его язык скользил по ее соскам, вызывая не вожделение, а лишь глубокое отвращение. Его ладони сжимали ее грудь, причиняя боль.       Мелисса плакала, беззвучно всхлипывая, ее тело содрогалось. Ей хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, лишь бы не чувствовать его прикосновений, его дыхания, его присутствия.       Дженсон оставил россыпь багровых засосов на ее шее и груди, словно метки, доказывающие его власть. Его зубы, как у хищника, прикусывали ее соски. Его руки, словно стальные тиски, вонзились в ее запястья, вдавливая ее в холодную поверхность стола. Мелисса чувствовала, как кости ноют от боли, как кровь приливает к голове.       Задыхаясь от злости и возбуждения, Дженсон оторвался от нее, переводя дыхание. Его глаза горели безумным огнем, он казался одержимым. -- Что, Мелисса? - прорычал он, в его голосе слышалось торжество. - Все еще думаешь о своем дружке из лабиринта? Все еще хочешь, чтобы он тебя коснулся? Посмотри на меня, Мелисса! Скажи, что ты моя! Скажи, что принадлежишь только мне!       Мелисса лежала на столе, обессиленная, ее тело содрогалось от рыданий.       Дженсон, видя ее беспомощность, рассвирепел еще больше. «Отвечай! - заорал он, тряся ее за плечи. - Отвечай мне, черт возьми! Скажи, что ты моя!»       Собрав последние силы, Мелисса подняла на него глаза, полные слез и ненависти. “Я никогда не буду твоей, Дженсон». Ей уже было плевать на роль, которой она должна придерживаться. Она была готова сдаться, лишь бы этот кошмар закончился, лишь бы ее мучения прекратились.       Эти слова словно пощечина отрезвили Дженсона. На мгновение в его глазах мелькнуло замешательство, словно он пришел в себя. Но затем его лицо снова исказила злобная гримаса. -- Ах, вот как ты заговорила, - прошипел он, приближаясь к ней. - Ну, тогда я заставлю тебя сказать это. Я сломаю тебя, Мелисса. Я уничтожу тебя, пока ты не будешь молить меня о пощаде.       С хриплым криком триумфа Дженсон сорвал с нее штаны, оставив лежать на столе в одних лишь кружевных трусах, словно выставляя ее напоказ, как трофей. В глазах Мелиссы вспыхнул неподдельный страх, гораздо сильнее того, что она испытывала прежде. До этого момента она, возможно, подсознательно надеялась, что он остановится, что в нем проснется хоть капля человечности. Но теперь, глядя на его искаженное яростью лицо, она поняла, что ошиблась.       Холод охватил ее тело и мурашки побежали по коже. Она дрожала не только от холода, но и от ужаса, понимая всю серьезность своего положения. Ее взгляд, словно прикованный, уставился на Дженсона, и в этот момент она увидела настоящего Крысуна, обезумевшего от жажды власти и похоти. В нем не осталось ничего человеческого, только хищный инстинкт, жажда подчинения и унижения.       Дженсон медленно опустил руку на ее живот, и Мелисса почувствовала, как ее сердце замирает от ужаса. Он провел ладонью вниз, скользя по ее коже, словно ощупывая добычу. На его лице играла самодовольная улыбка, он наслаждался ее беспомощностью, ее страхом.       Затем, словно в замедленной съемке, он опустил руку еще ниже, на ее внутреннюю часть бедра. Мелисса замерла, затаив дыхание. И, глядя прямо в ее глаза, в которых плескались слезы ужаса, Дженсон кончиками пальцев дотронулся до ее лобка.       Дженсон стал массировать её клитор медленными, круговыми движениями своего большого пальца. Несмотря на бушующее в душе отвращение, на крики протеста, доносящиеся из глубин сознания, тело Мелиссы предательски откликаясь на прикосновения Дженсона, начало поддаваться, вызывая волны нежелательного возбуждения. Сердце Мелиссы бешено заколотилось в груди, когда она подавила стон, и её глаза наполнились слезами от всего этого. Она хотела разорвать себя на части, уничтожить этот источник унижения, чтобы больше никогда не испытывать подобных чувств.       Дженсон, словно хищник, почуявший запах крови, заметил предательскую влагу на теле Мелиссы. Его глаза сузились, а на губах появилась злобная усмешка. Он схватил ее за голову, больно сжимая пальцы в волосах и чуть приподнимая над столом. -- Вот так-то, - прошипел он ей на ухо, его голос сочился презрением и торжеством. - Я вижу, ты уже намокла. Не такая уж ты и святая, как пыталась казаться, да? Просто похотливая сучка. - Его слова, как плевок, обжигали ее душу.       С презрительной ухмылкой Дженсон разжал пальцы, и голова Мелиссы, лишенная поддержки, бессильно упала на твердую поверхность стола, болезненно ударившись о нее. Боль пронзила виски, но она едва ее почувствовала, поглощенная ужасом.       В следующее мгновение Дженсон грубо стянул с нее нижнее белье. На этот раз страх пересилил отчаяние, и Мелисса, словно дикий зверек, начала отчаянно брыкаться и кричать во все горло, умоляя его остановиться. -- Прекрати! - вопила она, захлебываясь слезами. - Пожалуйста, не надо! Умоляю!       Но ее слова, как и прежде, не доходили до Дженсона, словно она кричала в бездонную пропасть. Вместо ответа, он в очередной раз ударил ее по щекам, с каждым ударом отбрасывая ее в пучину отчаяния.       Её тело было шедевром, гладким и соблазнительным, манящим его с такой притягательностью, перед которой он не мог устоять. Он жаждал попробовать каждый её сантиметр, раствориться в пьянящем сочетании чистоты и желания её тела.       Мелисса лежала, обессиленная и сломленная, абсолютно голая перед Дженсоном. Удары оставили на ее щеках пылающие следы, но боль физическая была ничтожна по сравнению с той, что разрывала ее изнутри.       Пока она приходила в себя после ударов, пока сознание ее медленно возвращалось, он торопливо, почти нетерпеливо, растегнул ширинку своих брюк. Замок с неприятным щелчком разъехался, и Дженсон спустил штаны, открывая взору Мелиссы то, что она меньше всего хотела видеть.       Его член, набухший и налитый кровью, словно сам рвался вперед, жаждал проникнуть в нее, почувствовать жар влажных губ, упругие, сжимающие стенки вагины. Мелисса, сломленная и опустошенная, лежала перед ним, как жертва, принесенная на алтарь его похоти. Она чувствовала себя абсолютно пустой, лишенной сил, словно ее душу вырвали и выбросили в холодную, темную бездну.       С рыком похоти Дженсон грубо схватил Мелиссу за бедра, впиваясь пальцами в ее плоть. Он бесцеремонно пододвинул ее ближе к себе, игнорируя ее отчаянное сопротивление. -- Не надо! - яростно выкрикивала Мелисса, захлебываясь слезами и отчаянием.       Он обхватил руками свой член и провел по её вагине, размазывая тягучую молочно-белую жидкость между её ног. «Прошу» - всхлипнула Мелисса, ее голос дрожал от ужаса. “Не делай этого… Я не хочу…” Она умоляюще смотрела на него, надеясь, что хоть искра сочувствия вспыхнет в его глазах. Дженсон с презрением окинул ее взглядом, словно назойливую муху, и с грубым рывком вошел в нее.       Резкая боль, словно раскаленный металл, вонзилась в тело Мелиссы, знаменуя его вторжение. Она чувствовала его внутри себя. Дженсон, движимый лишь собственным эгоистичным желанием, совершал резкие, грубые толчки. Для нее не было ни малейшего намека на удовольствие, лишь тошнотворное отвращение и невыносимая физическая боль. Она лежала на столе, обнаженная, униженная, зареванная, ее тело покрыто багровыми следами его укусов и поцелуев – отвратительными отметинами его власти. Он двигался быстро, настойчиво, ускоряя темп, и внизу живота Мелиссы нарастала тупая, изматывающая боль.       Она хотела кричать, вырваться, исчезнуть, но могла лишь лежать на столе, неподвижная и бесчувственная, словно мешок, небрежно брошенный и никому не нужный. Жестокие толчки Дженсона заставляли ее тело невольно двигаться в такт, словно жалкая марионетка в руках безжалостного кукловода. Мелисса больше не кричала, крик словно застрял в горле, уступив место всепоглощающей пустоте. Он сломал ее, как и обещал, превратил в безвольную оболочку, лишенную чувств и желаний. Дженсон стонал сквозь зубы, наслаждаясь каждым мгновением этого акта насилия. Он что-то говорил ей, выплевывал слова, полные похоти, но Мелисса не слышала. В ее голове стоял густой, оглушительный шум, словно рой разъяренных пчел, заглушающий все внешние звуки, все попытки разума вернуться к реальности.       Достигнув кульминации, Дженсон изверг в Мелиссу свою сперму, и эта чужеродная, липкая жидкость заполнила ее изнутри, словно оскверняя самые сокровенные уголки ее тела. Окончив, Крысун, как она теперь его видела, стоял над ней, тяжело дыша и глядя сверху вниз с выражением удовлетворения. Он больше не держал ее, не нужно было. Мелисса была сломлена, и сопротивляться больше не было сил.                     Член Дженсона, был еще набухший и пульсирующий. Из тела Мелиссы, стекала его сперма, смешиваясь с тонкими разводами крови, которая медленно расползалась по столу, оставляя за собой липкий, отвратительный след. Она чувствовала, как сперма стекает по ее ногам, вызывая тошноту и отвращение. Хотелось выскочить из этой кожи, отмыть, отскрести себя от этой грязи, но сил не было.       Дженсон, тяжело дыша и с хищным удовлетворением в глазах, наблюдал за этим зрелищем. Обогнув стол с левой стороны, он грубо схватил Мелиссу за подбородок, сдавливая ее щеки так, что во рту появился привкус крови. С отвратительной настойчивостью он поцеловал ее, мерзко водя языком по ее пересохшим губам.       Затем, словно очнувшись, он натянул на себя штаны, небрежно застегивая их. В сторону Мелиссы полетел смятый белый рабочий халат. “Одевайся,” - грубо бросил он, словно выкидывая объедки со своего стола. Но Мелисса лежала.       Слова сорвались с ее губ почти неразборчивым шепотом, прозвучавшим как эхо из далекого прошлого: -- Ты меня изнасиловал…       Каждое слово давалось ей с трудом, вырываясь наружу медленно. Дженсон взглянул на нее и усмехнулся, в его взгляде не было ни капли раскаяния. Затем, не дав ей опомниться, он стащил ее со стола, грубо схватив за волосы. Мелисса не чувствовала ног, словно они онемели и превратились в вату. Она не могла устоять на полу и осела бы на него, но Дженсон не позволил. Рывком накинув на ее обнаженное тело халат, он поволок ее из кабинета, сквозь зубы выплевывая слова, полные злобы. -- Сейчас мы пойдем и похвастаемся этим перед твоим дружком из лабиринта       Дженсон волочил ее по полу, словно тряпичную куклу, и Мелисса едва успевала переставлять ноги, которые словно не принадлежали ей, заплетались и не слушались. Лишь сейчас, сквозь пелену шока и отчаяния, к ней начало возвращаться сознание, и она стала постепенно осознавать весь ужас произошедшего. Её накрыла волна тошнотворного разочарования в самой себе. Она ощущала себя грязной, оскверненной, использованной игрушкой. Чувство собственной ничтожности и униженности прожигало ее насквозь, оставляя зияющую пустоту внутри.       Тихие слезы, обжигающие щеки, потекли у Мелиссы, но это были не истеричные рыдания, а беззвучный плач. Вскоре они подошли к комнате, где томился Минхо. Дженсон, с грубой силой распахнув дверь, швырнул девушку внутрь. Минхо, сидевший на стуле в полумраке, вздрогнул и поднял голову. Перед ним предстала Мелисса: нагая, лишь в одном помятом, не застёгнутом халате, который предательски сполз с ее плеча, обнажая следы насилия. Ее волосы спутались, а тугой хвост, который она старательно завязывала перед визитом к Крысуну, теперь жалко болтался, рассыпавшись на отдельные пряди. Глаза ее были красными и опухшими, а лицо, покрытое дорожками слез, искажено болью и ужасом. В проходе двери, как темный призрак, стоял Дженсон и с нескрываемым злорадством наблюдал за реакцией Минхо.       Зловещая тишина воцарилась в комнате, которую нарушил гнусный голос Дженсона. Он цинично заявил, что Минхо тоже может “воспользоваться” Мелиссой, раз уж он закончил. Минхо, растерянно смотревший на Мелиссу, сжавшуюся в дрожащий комок прямо перед ним, внезапно осознал что произошло.       Господи, его сердце в эту секунду разорвалось на миллионы осколков. Ярость, дикая, неукротимая, захлестнула его. Он вскочил со стула и с криком набросился на Крысуна. -- Тварь!!       Но Дженсон был готов. С ловкостью змеи он вытащил из кармана брюк электрошокер и вонзил его в тело парня. Тело Минхо содрогнулось в конвульсиях от мощного разряда. Крысун пиками втолкнул парня обратно в комнату. Ехидно улыбнувшись, он захлопнул дверь камеры, закрыв ее на замок, оставив двоих в полумраке.