Близкие

Долгое время Винни не придаёт этому значения. Не придаёт значения странным маршрутам, которые Дэйви выстраивает, выбирая самый долгий обходной путь всякий раз, когда им нужно пересечь поле перед домом Джима или любое другое. Это немного раздражает, всё равно, что ходить по городским улицам с человеком, переходящим дорогу строго по переходу и только на зелёный свет. Но это раздражение приходит только на середине пути, когда Винни осознаёт, что Дэйви снова повёл его в обход. Скорее всего, впрочем, он просто бережёт свои начищенные ботинки, пусть смысла в этом и мало – деревенские дороги перманентно представляют из себя абсолютно жидкую дрызгню, и вряд ли Дэйви много выигрывает, отдавая предпочтение им, а не короткой прогулке по траве. Не придаёт значения тому, что, подвозя его, Дэйви частенько вздрагивает, когда на дорогу вдруг выезжает грузовик. Не придаёт потому, что Винни и сам дёрганый, даром, что водит хорошо, а всё равно иной раз кто-то умудрится выскочить на дорогу так внезапно, что хоть стой, хоть падай. Винни ворчит на горе-водил, выскакивающих из-за поворота, как чёртики из табакерки, но Дэйви молчит, до побелевших костяшек сжимая руль. Винни наконец понимает, что что-то не так лишь тогда, когда они приезжают к той части леса, где МакДоны развеяли прах Барри. "Мы тут часто гуляли", – объясняет ему Дэйви, – "и теперь, когда я приезжаю сюда, мне кажется, будто я ощущаю его присутствие". Винни кивает: такой ход мыслей он может и не разделяет до конца, но прекрасно может понять. Но дело не в этом разговоре, а в том, что происходит после, когда они подходят к мосту. Винни далеко не сразу замечает, что Дэйви, до того следовавший за ним, отстал. Обернувшись, Винни с удивлением обнаруживает, что Дэйви так и стоит у начала моста, сверля его спину взглядом. – В чем дело? – спрашивает Винни. – Я и забыл, что этот мост такой высокий. Высокий? Винни бросает взгляд вниз: метров пять-шесть, не больше. Некоторые сочувствующие не преминули бы сказать, что этого явно слишком мало, чтобы свести счёты с жизнью. – С каких пор тебя это так беспокоит? Вроде, всё было нормально в прошлый раз, когда мы здесь были. Дэйви медленно кивает. – Да, – говорит он, хмурясь. А затем повторяет: – Да, было. Будто сбросив с себя оцепенение, Дэйви делает несколько уверенных шагов вперед и догоняет Винни. – Ты чего вдруг? – озабоченно спрашивает Винни. – У тебя всё хорошо? Дэйви снова медлит, глядя то на Винни, то на бегущий внизу ручей. – Слушай, я что-то чувствую себя не ахти. Поехали домой? Странная формулировка. Какая-то... детская, что ли. Обычно Дэйви чётко указывает: "поехали ко мне" или "поехали к тебе". Что, нахуй, значит "домой"? К кому домой? И что ещё за "не ахти"? – Болит что? – уточняет Винни. – Да, голова разболелась. Наверное, погода меняется. – А едем-то к кому? – Как хочешь. ...Всю дорогу Винни не может перестать об этом думать. Да, они не то чтобы были друзьями не разлей вода, но Винни никогда не замечал за Дэйви боязни высоты. Да и в целом странно это наблюдать от человека, который не моргнув глазом приставил к своему виску заряженный пистолет. Он действительно какой-то дёрганый, думает Винни, то высоты он боится, то грузовиков, то… ...то полей. Что, если он не за обувь беспокоится? А за наличие на полях неразорвавшихся мин? Но это бред. Уж по крайней мере поле перед домом Джима Винни пересекает всю жизнь, оно вдоль и поперёк исхожено и не раз перерыто, вероятность найти там мину стремится к нулю так уверенно, что... ...но ведь та мина пролежала в земле больше восьмидесяти лет и "дождалась" Барри, да? И что-то подсказывает Винни, что и остальные два страха тоже появились совсем недавно. И он даже догадывается, с чем они связаны. – Ты ведь не боишься высоты? – Винни подаёт это, как вопрос, но в нём явно читается утверждение. – Да, никогда не испытывал с этим проблем, – откликается Дэйви, не отводя взгляд от дороги. – Не знаю, почему я это сказал. Мне просто показалось… Дэйви умолкает, нахмурившись. – Что показалось? – Неважно. – Чувак, ты меня пугаешь. Даже по твоим меркам ты сегодня чересчур странный. Дэйви раздражённо вздыхает. – Мне показалось, что мост ненадёжный. Он ведь довольно старый. Вот и всё. – Да по нему колесом ходить можно, – пытается пошутить Винни, но его улыбка меркнет, напоровшись на застывший взгляд собеседника, устремлённый вперед. – У тебя точно всё хорошо? – Тебе обязательно это узнать прямо сейчас и ни секундой позже? Если честно, тон Дэйви далёк от доброжелательного. Но вместо того, чтобы огрызнуться в ответ, Винни считает до пяти и отвечает спокойно: – Да не. Подождёт до дома. Дэйви поджимает губы и морщится, осознав, что попался. Что разговор не окончен, только ненадолго отложен. Винни хмыкает и скрещивает руки на груди, откинувшись на спинку сиденья. Остаток поездки проходит в молчании. Только у хижины Дэйви глубоко вздыхает, на секунду повиснув на руле, но быстро берёт себя в руки и выходит из машины, хлопнув дверью чуть сильнее, чем, возможно, следовало бы. Пока они добирались, успело стемнеть, и Винни первым делом подрубает оплетающие хижину гирлянды. – Хочешь, снаружи посидим? – предлагает Винни. – Свежий воздух и всё такое. А я набодяжу чего-нибудь согревающего. – Я не против. Кивнув, Винни тыкает пальцем на диван, а сам заходит внутрь, раздумывая, что бы подошло к ситуации лучше: согревающее или согревающее. Потом он закономерно отвлекается на Шмыглю, который, конечно же, бежит его встречать, спотыкаясь о собственные уши; потом относит Шмыглю наружу и с минуту умиротворённо смотрит, как тот нарезает круги по поляне; потом переводит взгляд на Дэйви и, чертыхнувшись, вспоминает о том, что хотел заняться напитками. В конечном итоге, он всё же щедро плещет виски в кружку – должно было выйти немного, но рука дрогнула в самый неподходящий момент. А вот была бы ваша корова умная, она бы сначала виски лила, а потом сверху чай, но чего уж теперь. – Двигай зад, – бросает Винни, полностью сосредоточившись на том, чтобы ничего не разлить. – О, и Шмыгля уже здесь! – Если бы я знал, что ты его так назовёшь, то оставил бы его в приюте из милосердия, – ворчит Дэйви, от возмущения даже перестав чесать Шмыглю за ушами. Он уже месяц находится в стадии отрицания того, что щенку досталась такая кличка, но Винни не сдаётся и стоит на своём: сказано – Шмыгля, значит, Шмыгля, точка. Кто дитё ростит и кормит, тот и имя выбирает. – Карди предлагал назвать его Стивеном, так что радуйся, что его мнение не учитывалось. – Утешил… А ты что, всё это время был занят тем, что кипятил виски? – интересуется Дэйви, едва прикоснувшись к кружке. – Нет, э… Там, вообще-то, чай с виски. – Три ложки чая на кружку виски? – Да ну тебя, – фыркает Винни. – Зато я знаю, что тебе для меня ничего не жалко. – Это уж точно… На какое-то время снова воцаряется тишина, нарушаемая только возгласами и призывами Шмыгли к порядку, когда он начинает охотиться на провокационно движущиеся вверх-вниз кружки с кипятком. И, возможно, некоторые предпочли бы, чтобы вечер и дальше продолжался в таком ключе, но эти некоторые – не Винни. – Так что было там, на мосту? Ты прямо… Не в себе сегодня. Я же беспокоюсь, знаешь? – Напрасно. – Дэйви… Винни берёт кружку в другую руку и накрывает ладонь Дэйви своей, поглаживая большим пальцем костяшки. – Это из-за Барри? – тихо спрашивает он. – В том числе, – нехотя отвечает Дэйви и делает большой глоток своего “виски с чаем”. – В последнее время я… Бля. Дэйви отворачивается и прикрывает глаза. Но всё же продолжает, дыша чуть тяжело от быстро ударившего в голову тёплого алкоголя. – С тех пор, как Барри ушёл, у меня стали вызывать тревогу вещи, к которым я раньше относился нормально. Первое время подскакивал от любого громкого звука, например. Потом стало лучше. Винни кивает – он сам от того случая довольно долго отходил. – Потом умер Дилан. Да, конечно, это потрясло меня и близко не так сильно, но… Всё же, я испытывал к нему симпатию. А потом ты как бы невзначай рассказываешь мне, как твой зад, к сохранению которого я приложил столько усилий, чуть не разбился в лепёшку, упав с обрыва. Ну и всё, к этому заду прилагающееся, соответственно, – зачем-то уточняет Дэйви и умолкает, выдохнув резко и с шумом. Винни видит, как под его кожей перекатываются желваки, и Дэйви продолжает, с трудом выталкивая каждое слово из горла. – И всё вернулось. Мосты кажутся мне хлипкими, открытые пространства – опасными, даже водить не могу спокойно. Дэйви высвобождает руку и обхватывает нижнюю часть лица ладонью. И когда Винни уже открывает рот, чтобы как-то его утешить, сказать, что ему тоже периодически тревожно и страшно от возможности умереть самым нелепым способом из всех возможных, Дэйви снова начинает говорить. – Ты стоял на том мосту, и мне казалось, что перила такие низкие, что ты стоишь так близко к краю… И этот ёбаный ручей, он как будто отдалялся с каждой секундой, что я смотрел на него. Ты не представляешь, как сильно мне временами хочется запереть тебя в комнате с мягкими стенами, чтобы с тобой ничего, нахуй, не произошло. Дэйви прокатывает затылок по обивке дивана, голова безучастно падает на левое плечо. На неподвижном лице только взгляд его глаз, в которых не видно зрачков, кажется живым и более того – почти что яростным. Но он опускает веки, и его черты тут же смягчаются, смазываются усталостью. – Это выводит меня из себя. Что любой человек, которого я знаю, который мне дорог, может умереть вот так, по щелчку пальцев, просто потому что оступился или подавился печеньем. Блядь… Дэйви залпом допивает всё, что осталось в кружке, и не глядя укладывает руку Шмыгле на голову. Тот сперва сдавленно пищит от неожиданности, но быстро начинает вилять хвостом и тереться о руку лбом. – Да, может, – тихо говорит Винни после долгой паузы, сглатывая тугой ком. – Не знал, что… Блядь. Даже ты из-за меня трясёшься теперь, а? – Ну само собой, – вздыхает Дэйви и, сняв очки, давит на лоб основанием ладони. – Послушай, – Винни снова берёт Дэйви за руку, настойчивее, чем до этого. – Я тут, конечно, мало чем могу помочь. Разве что своих таблеток от тревожки отсыпать, потому что… Ну, ты прав. С тем фактом, что все когда-то умрут, ничего поделать нельзя. И возможно это “когда-то” наступит завтра. Кто знает. Но… Пока что я здесь. И никуда не уйду. Угу? – Угу, – мычит Дэйви и поднимает взгляд на Винни. Дискуссионный вопрос, что он там видит – очки он так обратно и не надел – и, похоже, не видит он вообще практически ничего, потому что пару мгновений спустя он подаётся вперёд, и Винни направляет его ладонью навстречу своим губам. Винни упускает момент, когда он начинает ритмично толкаться языком в рот Дэйви, ощущая, как он, слабо постанывая, расслабляется в его руках всё больше и больше. Винни ярко ощущает вкус виски и думает о том, что, возможно, если бы он не промахнулся с порцией, Дэйви бы не развёлся на такие откровенности – а может, и развёлся бы, кто знает, да и какая теперь разница. Винни наседает сильнее, нос покалывает от запаха виски, а влажные губы – от холода, и пальцы начинают неметь от него же, и наверное пора бы уже перенести это мероприятие в хиж… …интересно, а как Дэйви дотянулся языком Винни до подбородка? – Шмыгля! – восклицает Винни. – Блядь, – стонет Дэйви не то от разочарования, не то от смеха. – Ты тоже хочешь целоваться? Тоже хочешь чмокаться, – воркует Винни и чмокает Шмыглю между бровей. – Зубы не забудь почистить, прежде чем ко мне лезть теперь, – брезгливо кривится Дэйви, отодвигаясь от Винни. – И рот прополощи. – Ой, ёпт! Между прочим, с ним я в дёсна не долблюсь, так что если бы Шмыгля мог, то это скорее ему стоило бы просить, чтобы я после тебя рот полоскал. К тому же, его я лично проглистогонил, а вот… – Уши оборву. Обоим. – Нежно обещает Дэйви.