Je suis avec toi.

Смерть никогда не обманывала, на нее я мог положиться,

она единственная всегда терпеливо ждала меня, куда бы я ни шел и что бы ни делал.

(Сёхэй Оока. “Огни на равнине”)

      Неприступный медик из Портовой Мафии, всегда держащий наготове пропитанные иронией и сарказмом фразы в ответ на любое неаккуратно брошенное в его адрес слово. И скальпель тоже. Редко когда его можно было увидеть в здании Мафии, за исключением разве что тех случаев, когда Огай вызывал его на ковёр. Большую часть времени эта живая загадка для всех членов организации проводила в подпольном лазарете мафии. Там он занимался своими прямыми обязанностями - лечил, нередко вскрывал трупы, периодически вскрывал наживую тех, кто перешёл дорогу порту. Иногда там же и спал.

Всё это – Сёхэй Оока.

      Если подумать, то жизнь Сёхэя была нескончаемой игрой в сопрано, где револьвер под названием “жизнь” всё никак не желал попадать на пустую камору. Из раза в раз Судьба с гаденькой ухмылкой приставляла к его затылку дуло, гадая, как же Оока извернётся в этот раз, что предпримет, чтобы спасти свою зарубцованную шкуру, избежать пули, которая грозит пройти его череп насквозь, к херам вышибая мозги, оставляя всюду брызги его жалкой жизни.       Выстрел. Первый вышибает из его головы значительную часть его короткого бытия, оставляя только силуэты и обрывки. Крепкие руки хватают его за детские плечи, утаскивая с собой в океан темноты и грязи, отнимая имя, права, значимость его коротенькой жизни, зажимая рот и нос, блокируя доступ к спасительному кислороду на долгие годы.       Выстрел. И вот он лицезреет, как в то место, где он с такими же безымянными отбросами ждал часа, когда всё наконец закончится, заявляется высокий человек с бледной кожей, тремя слоями одежды и ищущим взглядом в сопровождении кого-то. Кого-то, кто не просто вынудил тени отступить, но и заставил их почувствовать страх. Слово “эспер” тогда для мальчика было пустым и ничего не значащим. Ровно до того момента, как он ни почувствовал, как его ломает и выворачивает, как его лёгкие сжимаются, выталкивая воздух, вырывающийся нечеловеческим воплем. Только тогда он понял, что поздно читать «Pater Noster», реальность всё равно настигнет его, хватая когтистой лапой, снова топя в море из слёз и детского страха.       Выстрел. И вот он шагает с корабля на бал, оказываясь в чужой стране, с человеком, который едва ли может его вспомнить после того ада на земле, что пережил, но кого сам мальчишка запомнит навсегда, цепляется за жизнь, живя хуже церковной крысы.       Револьвер вскидывается дулом кверху и гильзы со звонким стуком падают на пол. Сёхэй может выдохнуть лишь на мгновенье, зная, что сейчас рука жизни снова зарядит полный барабан, оставляя только одну камору пустовать, и он снова почувствует метал у виска. Конечно, он уже не ожидает, что ему повезёт хоть раз. За двадцать два года его блядской жизни не повезло ни разу. С каждым разом выстрелы становились всё более сокрушающими, превращая его в решето, а жизнь – в ебаное шоу “Убей — или будешь убит” под эгидой спасителя-отравителя его жизни босса Портовой Мафии. Но нет. Вот уже долгие четыре года он живёт в тягучем ожидании, гадающий: ”Когда уже в висках зазвенит и ноздри забьёт запах пороха?” Впервые за всю его жизнь ему дали тайм-аут.

***

      Запах аппетитных яств на столах посетителей распространяется на весь зал, заставляя жадно втягивать носом воздух. В Саико Шинтане сегодня народу больше, чем ожидалось. За большим столом, рассчитанным на компанию не меньше, чем из пяти людей, стоящим прямо у стены, расписанной в стиле китайской живописи, сселась компашка аж из семи. Два крепких верзилы, чей рост явно превосходил отметку 180, сидели молча, изредка перебрасываясь короткими фразами, опустошая предоставленные им миски с острой лапшой. Остальные пятеро выглядели куда более дерзкими. Одежда их была в разы дороже, чем у тех двух, манеры в сотни раз хуже. Мерзкий громкий хохот, громкие разговоры о праздной жизни и дерьме под ногами исходящие от их столика, давили на нервы всем в обеденном зале. Когда терпение посетителей кончилось и многие ушли, а те, что были решительно настроены отобедать – в конце концов ресторан далеко не дешёвый, а места забронированы – жаловались администратору. Вскоре девушка с лисьими стрелками подошла к столику, склонив голову и поправив черный локон, выбившийся из пучка. – Не хочу вас прерывать, уважаемые, но вам стоило бы быть потише. Самый дерзкий и, судя по всему, пьяненький из них поднялся и развел руками: – Мы кому-то мешаем? – он постарался посмотреть в глаза каждому, кто поднял головы на его голос, – Господа, есть здесь те, кому мы мешаем, ха? Даже те, кто хотел сказать “да” заткнулись, видя как опасно разминают кулаки эти двое здоровенных выблюдков. В этом мире, в этом месте ярым борцам за справедливость, видать, не рады. Администратор снова хотела открыть рот, чтобы что-то сказать, но послышался только короткий визг. Вставший со своего места мужчина в дорогом костюме вдруг согнулся в пополам, хватаясь за край стола, зрачки его забегали, а из горла вырвался хрип. “Врача! Скорую, блять, сюда вызывайте!” – взревел щуплый парень, сидевший пару минут назад за одним столом с корчащимся от рвотных позывов человеком. Скорая приехала уже тогда, когда человек перестал биться в конвульсиях, а вместе с тем – и дышать. Желание обедать резко пропало у всех, кто находился в заведении. Последним вслед за толпой вышел высокий парень. Чёрная рубашка с тремя расстёгнутыми верхними пуговицами, пиджак на плечах, чёрные брюки с наглаженными стрелками, и резко контрастирующий с тёмными оттенками каскад пепельно-блондинистых волос, завязанных в хвост. На своих пяти сантиметровых каблуках он перешагнул порог ресторана, выходя за дверь, лениво доставая из кармана телефон-раскладушку. Меньше всего ему сейчас хотелось только – своим ходом добираться до штаба мафии.

***

      Сёхэй стоит перед боссом мафии, скрестив руки, спрятав ладони в изгибах, стараясь согреть вечно холодные от кровопотерь пальцы. – Нашёл его там, где наши ребята его заприметили часом ранее. Там же он и исдох, – он пожал плечами. Очередная подкинутая Мори работёнка – убрать владельца крупного “барыжника” наркотой. Несчастный словил звезду, решив, что ничего страшного не случится, если он самую малость выделится из всего картеля, к какому мафия имела непосредственное отношение, и начнёт неистово грести под себя, вытесняя с арены подпольного рынка остальных своих “коллег”. Доход от торговли наркотой – существенная часть бюджета мафии, поэтому Огай не мог закрыть на эту шалость глаза. К тому же, и Сёхэй, и Мори понимали: дашь палец – откусят по локоть. Конечно, дело можно доверить Чёрным Ящерам, но найди кто-нибудь труп с перерезанной глоткой – и картель загудел бы похуже курятника, в который влез лис, опасаясь того, что мафия рано или поздно задавит и их тоже. Лишняя головная боль и только. Но Оока подходил для этого дела лучше, чем кто-либо другой. В мафии он был ценным сотрудником. Ценным эспером. Его способность – “Смертный приговор” – делала из его крови смертоносное оружие – яд, в то же время, как и позволяла ей становится антидотом и средством для исцеления даже самых невообразимых ранений. Стоило алой жидкости попасть в организм человека – и вот зверская рулетка начиналась уже для него: будет излечен, умрёт мгновенной смертью или будет корчиться в муках, пока сам не вонзит себе в горло нож. Всё зависело от того, как этим распорядиться сам Сёхэй. – Как всегда, блестяще, – заметил Мори, сложив руки перед собой. – Рад стараться, – как-то без энтузиазма отозвался Сёхэй, склоняя голову, – позвольте откланяться. Огай кивнул, давая дозволение уйти, и только тогда Сёхэй повернулся к боссу мафии спиной. Однако, только его рука коснулась ручки двери, и Мори остановил его. – О, Сё-кун, ты уж извини, что задерживаю.. Внутренности Сёхэя неприятно скрутило. Этот блядский тон он знал как никто. Когда Мори говорил так, словно он хищник, который пока не голоден, и от скуки играет со своим обедом, приставляя когти к глотке. – Ты забыл упомянуть кое о чём, Сё-кун. Не подскажешь о чём? Сёхэй застыл. Он стоял, держась за ручку двери. Несмотря на резко изменившуюся атмосферу, тело Сёхэя не напряглось, пальцы не сжали ручку двери сильнее, ни один мускул на лице не дрогнул. Он обернулся с тем же бесстрастным выражением лица, с каким рассказывал о выполненном поручении. В голове его шестерёнки крутились быстрее обычного. Он замолк, как Буриданов осёл не зная, какой из двух вариантов будет худшим: не рассказать ничего вовсе и огрести за это или рассказать, шагая в неизвестность. Звучит, как ебучий прыжок веры. – Вы об этом? – вздохнул он, доставая из кармана брюк лист бумаги, свёрнутый в четыре раза. – О, так я не ошибался? – улыбнулся Мори, кивая. – Ничего особенного. Просто попытка выманить меня на “свидание”, – Сёхэй улыбнулся краешками губ в ответ, пожимая плечами. Мори этот ответ не устроил.