Жёлтый цвет

В твоих глазах Для пристального взгляда Какой-то есть Рассеянный ответ… Небрежно так Для летнего наряда Ты выбираешь нынче Жёлтый цвет.

      Ему нет дела до придворных. Лу давно изучил каждого, чья нога ступала по земле Версаля, и не нашёл ни одной хоть сколько-нибудь интересной персоны. Мысли дворян в большинстве своём мелки, незначимы и подобны утренней росе: их так легко стряхнуть с рукава на туфли, а после поспешно насухо вытереть платком. Лу почти безразлично, что о его связи с мадам де Монтеспан судачат на каждом углу. Там, где раньше имя герцога Рогана громовым раскатом летело по пыльным дворцовым залам, рассекая тишину, теперь слышен один лишь шёпот. Верный признак запятнанной репутации — тихие, сказанные в спину, слова и вечные недомолвки. Правила игры усвоены в далёком детстве, собственные чувства облечены в кольчугу; одни только заплаканные глаза Нанетты печалят Лу — у Анны нет ни его стойкости, ни его опытности. Быть парией проще в одиночку, а потому он избегает встреч с сестрой: предназначенные ему косые взгляды она ничем не заслужила.       Есть и ещё одна забота. Мысль о том, что мадемуазель де Ноай презирает его, заставляет сердце больно сжиматься и трепетать, словно крылья бабочки на ветру. Сумеет ли она понять истинные причины его поступка? Как объяснить, что чувства к Франсуазе были лишь предлогом, разрешением самому себе сподобиться на авантюру ради денег? Он по уши в долгах, всё, что осталось у Лу — ошмётки семейной чести, и разуму проще преступить через них, отговариваясь внезапной страстью, а не страхом тюремных застенков. Мадам де Монтеспан была сиреной, и он, Лу, видя её блеск и опасность, ринулся на сладкую гибельную песнь, желая стать побеждённым. Так легче оказалось пересечь черту и покончить с муками совести. Поймёт ли это мадемуазель де Ноай, или её принципы подобны камню, равно как принципы месье Бонтана?       Она приходит к нему вечером. На Рене жёлтое муаровое платье, и Лу невольно вспоминает толкование цветов в одной из книг Нанетты. Жёлтый означает измену. Известно ли об этом Александру? И всё же как хорошо, что мадемуазель де Ноай сегодня выбрала жёлтый. Не белый, не зелёный, но оттенок цветков подсолнечника, который так Рене к лицу.       Мадемуазель де Ноай склоняется над сидящим на постели Лу, крылья носа чуть раздуваются. Ещё немного, и прядь её волос коснётся щеки Рогана, и он едва заметно придвигается к герцогине Марли. Она тут же бросает на него насмешливый взгляд:       — Одной мадам де Монтеспан вам уже мало? Вы решили покорить и меня?       Он усмехается:       — Я уверен, что у мадемуазель хватит стойкости не поддаться искушению, возникни у меня подобные мысли. Но я не смею и мечтать об этом, в моём ли положении думать о соблазнении?       Рене улыбается — ответ явно пришёлся ей по вкусу. Лу верно определил её натуру: тщеславие, помноженное на наслаждение долгожданной властью. Хитрость. И неудержимая жажда обладания большим могуществом.       — Вы верно понимаете своё положение, Лу. — Рене почти ласково проводит пальцем по его подбородку. — Отныне вы принадлежите мне. И будете делать всё, что я скажу.       А вот это не её слова. Даже интонации не её. Рене поёт с чужого голоса. Нечто подобное мог сказать Александр, не по отношению ли к ней самой? Лу хмурится. Что, если союз месье Бонтана и мадемуазель де Ноай зиждется на хлипкой власти учителя над ученицей? Рене пока ещё ему послушна. Она достаточно умна, чтобы не перечить патрону, но довольно коварна и хитра, чтобы вечно оставаться под его началом. Рыжие волосы Рене сродни морковным кудряшкам Нанетты и его собственным, вот только простушка сестра не способна спалить все дотла в погоне за целью, а герцогине Марли подобное вполне подвластно. Как долго ещё продлится её показное послушание?       — У вас чудесные духи, герцог, — говорит между тем Рене. — Вы посещаете мадемуазель де Понс Эдикур?       — Отнюдь, — отвечает Лу ей в тон, не сводя с герцогини Марли пристального взгляда, — боюсь, что это мой собственный аромат.       — Слива и скошенная трава. — Глаза Рене из бутылочно- зелёных на свету превращаются в светло-карие. — Вы знаете, как привлечь женщину.       — Вы любите сливы, мадемуазель?       — Только те, что ещё не сорвали с ветки.       — Но даже сорванные плоды могут пригодиться, — возражает Лу. — В каждом из них есть косточка. Что, если использовать последнюю как метательное орудие?       Слова повисают в воздухе. Рене задерживает дыхание, словно пытаясь прочитать мысли Лу и решить, как лучше с ним поступить.       — Вы предлагаете мне сотрудничество? — говорит она наконец. — Но в чём мой интерес?       — Власть, — выдыхает Лу в розовую раковину ушка мадемуазель де Ноай, — деньги. Признание вас равной.       Она тут же отшатывается от Рогана, поспешно отирая руку о платье, будто замаралась.       — Меня и так считают за равную, месье.       — Как почитали и меня, — соглашается Лу, — но репутация — предмет непрочный. Кому, как не вам, знать об этом.       Их взгляды скрещиваются, подобно рапирам. Впервые в глазах мадемуазель де Ноай вместо жалостливого презрения Лу различает искреннюю заинтересованность. Возможно, для него ещё не всё потеряно, и он сумеет отыграться.       — Я приду к вам завтра. — Рене небрежно поправляет его сбившийся набок воротник. Лёгкий, почти незаметный жест, но сердце Лу поёт от радости.       — Я буду ждать вас, — говорит он тихо.       В конце концов, она пока не дала ему задания. Герцогиня Марли отступает к двери, солнечный свет ложится на складки её золотого, расшитого изумрудами платья, и пышет огнём. Рене де Ноай похожа на птицу феникс, что не поймаешь без должной сноровки: при попытке можно обжечь руки и ослепнуть. Но он, Лу, терпеливый охотник. Недаром его прозвали великим ловчим. Силки уже расставлены, птичка заинтересовалась приманкой. Остаётся лишь ждать.