Suc(k)Horus

Заканчивался август. Уже месяц как прошёл с того странного вечера, и совместные просмотры постепенно стали обыденностью. Гор приходил всё чаще, оставался на подольше и безукоризненно соблюдал договор. Он стал частью рутины: работа, дом, Гор. Каждые три дня — взимание долга, а в перерывах Сет просвещал его в документальных фильмах о войнах и революциях и учил играть в приставку. Оказалось, что суккубы, несмотря на ловкость пальцев в любовных утехах, совершенно не владели геймпадом. С самого начала он приходил только за данью. Потом стал наведываться на второй день вместо третьего. Начал заглядывать днём на пару часов по выходным, ошиваясь рядом, мешая делать домашние дела и регулярно воруя шмотки из шкафа. И вот теперь на исходе лета стало привычным видеть, как могучая грудь растягивала очередную безразмерную футболку, а потом от них исходил петрикор, как от кондиционера. Сет с этим даже смирился. В конце концов, это было чем-то вроде бесплатной отдушки с натуральным запахом воздуха перед грозой. А против дополнительного оверсайза он не протестовал. Такая началась жизнь. Необычная, тайная, потому что всё происходящее он держал в секрете — кому расскажешь, не поверят или в дурку упекут, — но спокойная и предсказуемая. До недавнего времени. День сбора дани, как называл это Сет, был вчера, поэтому он не ждал гостей. Он вернулся с работы, принял душ, заварил каркаде и, рискуя разукрасить чаем бежевое постельное, улёгся в кровать с книгой. Сегодня его ждали тридцатые годы двадцатого века в предвоенной Германии глазами иностранных туристов и несколько часов полной тишины в закатном свете вечера. Он дошёл до середины второй главы — книга читалась на удивление легко и быстро, — когда учуял тот самый запах. Гроза. Свежесть. Снова он припёрся раньше времени. Надеясь, что ему показалось, Сет продолжил чтение, но в голову уже полезли совсем другие мысли. Забытый и остывший каркаде стоял бордовым упрёком на прикроватном столике. Сет, не глядя, протянул к нему руку и захватил пустоту. Попытался ещё раз — с тем же успехом. Он недоверчиво оглянулся на чашку и увидел, что её место пустовало. — Вкусная штука. Это что? — Гор сидел с его чашкой в руках и мокрыми от чая губами на краю кровати, словно не появился из ниоткуда. — Ты что тут забыл? — Чай пью. — Это мой. — Я знаю. Хочешь? Гор протянул ему наполовину полную чашку. Сет скептически поднял бровь. — Допивай уж. — Вот ты какой, да, — хитро прищурился Гор и прикинул на себя слегка обиженный вид. — А я тобой не брезгую. — Я не… Он остыл просто. Я не люблю холодный. — Точно, ты же любишь что погорячее, — стрельнул глазами суккуб и отставил чашку на своё место, а в следующую секунду уже забрался на кровать и встал на четвереньки по обе стороны от вытянутых ног в серых домашних штанах. Сет положил раскрытую книгу себе на живот и с безучастным лицом посмотрел на четвероногого, отрывающего его от чтения. — Ну что сегодня? — Соскучился. — Мы вчера виделись, — вздохнул Сет, но предательские уголки губ так и норовили дёрнуться вверх. Усилием воли он опустил их и расслабил лицо, чтобы казаться совершенно невозмутимым — иначе если дать ласки больше необходимого, то он вообще не отвяжется. Гор проигнорировал эту реплику, медленно подбираясь ближе к лицу. Он пристально смотрел на Сета, словно гипнотизируя или выжидая, когда тот сдастся и отреагирует на его поведение, но тот не повёлся на уловку — ни одна мышца не дрогнула на лице. Когда он оказался почти вплотную, едва ли не упершись носом в нос, он спросил, глядя в глаза: — Что читаешь? Сет выдохнул, чтобы не рассмеяться. — Книгу. Гор, не впечатлённый ответом, по-прежнему пялился кристально-голубыми глазами. — А у тебя было когда-нибудь чувство дежавю? — Не-а. — Что читаешь? — Блять, — Сет схватил книгу и положил её себе на лицо, больше не вынося этого диалога. Суккуб, лишённый зрительного контакта, лёг сверху, принявшись хватать широкими ладонями ноги по всей длине и сминать ему бёдра. Руки у него, конечно, были что надо — твёрдые и вместе с тем деликатные, пальцы продавливали в нужных местах и массировали так, словно он посвятил всю свою тысячелетнюю жизнь массажу. Сет закрыл спрятанные книгой глаза, сделав вид, что проигнорировал прикосновения. Но это было то, чего ему не хватало, особенно после целого дня в одном положении за гончарным кругом. Гор поднялся руками выше, подтянувшись к торсу, и начал мять ладонями бока. Он тёрся головой о грудь Сета и требовал внимания, как большой тёплый телёнок. Не выдержав этой атаки, Сет положил руку на коротко стриженый затылок и пошкрябал его пальцами, дав понять, что усилия были замечены. Книга слетела с его лица в ту же секунду и оказалась на краю кровати в ногах, а суккуб, наоборот, стремился занять её место и полез с настойчивыми поцелуями к щекам и губам Сета. Тот схватил его за загривок, оттянув от себя за короткие волосы, и строго посмотрел на егозу, но тот, усмехнувшись, снова рванулся к белым ушам. Выругавшись, Сет уже почти был готов сдаться под напором ласк и суккубьего дурмана, почувствовав, как в принципе были условны все договоры, но вдруг пространство разрезала трель рингтона. Это отрезвило. Сет отпихнул от себя лезущего прилипалу и дотянулся до мобильного, лежавшего на столике у кровати. Звонил Осирис. — Цыц! Мне с братом надо поговорить. И, не дождавшись реакции на просьбу, он принял звонок. — Алло? — Привет, — донеслось приглушённое из трубки, — как дела? — Всё нормально, — Сет отпихнул локтем снова приблизившегося Гора. На смуглом лице сверкала почти зловещая в своей игривости ухмылка, а шкодливые руки обвили за пояс, не дав нормально сесть. Пришлось остаться в странной скособоченной позе, полулёжа, полусидя, с повисшим на торсе суккубом и продолжить разговор. — Ты как? Но Гор не сдавался. Он шёл в наступление, игнорируя телефон. Из трубки донёсся далёкий голос Осириса: — Потихоньку. Слушай, я тебе по какому поводу звоню… — Сет вздрогнул, когда его шеи коснулся нос, а затем и тёплые губы, и попытался отползти от суккуба, но тот не давал пошевелиться, стиснув в бетонных объятиях. От прикосновений по телу уже гуляли холодные мурашки. Он сдавленно выдохнул, отведя динамик от рта. Осирис продолжал: — Ты ещё не нашёл работу? У знакомого в компании освободилось место. Хорошее, денежное, условия почти как у нас, — горячий язык ткнулся в свободное от телефона ухо, волосы обдало дыханием, а твёрдая ладонь скользнула по животу вниз, — но ДМС поменьше. Хотя тебе на это, наверное, всё равно, так что я тебя порекомендовал. У тебя ведь как раз юридическое?.. — шея уже начала гореть от настойчивых, требовательных поцелуев, словно стирающих кожу, а пальцы дразняще ходили по чувствительному месту чуть выше лобка. — …в общем, собеседование на среду, в двенадцать. Место то же. Потом пообедать сходим. — Ну… — Сет зыркнул на неугомонного растлителя смертных страшными глазами и попытался оттолкнуть от себя, одними губами пророча страшные пытки после разговора, но тот лишь хитро смотрел своими пронзительно-голубыми зенками и продолжал делать то, что делал, оставляя засосы на шее. — Спасибо, конечно, за беспокойство, — наконец, его удалось отпихнуть, и теперь Сет держал суккуба на расстоянии вытянутой руки, упираясь ладонью в его грудь, — но я тут уже нашёл работу. В груди запершило раздражение. Опять он всё решил за него и без него. Хотя он сам виноват, что не сообщил Осирису, что больше не нуждается в поисках работы. Со всем обучением в мастерской, увлечённым трудом и этим навязчивым телёнком, который теперь проверял его локоть на прочность, давя всем своим весом, у него это совсем вылетело из головы. — Отмени собеседование. Или дай мне контакты знакомого, я сам отменю, — холодно отчеканил он в трубку, строго нахмурившись в ответ на настойчивые приставания Гора. Для удобства он уже сменил уставшую руку ногой, упершись голой стопой в солнечное сплетение, но суккуб воспринял это как новую возможность исследовать нетронутую прежде территорию ляжек. — Нашёл? А что же не сказал? Поздравляю, конечно, но надо было сказать. — Отъебись, — прошипел Сет, когда пальцы сжали мягкое место на внутренней стороне бедра. На скулах уже заиграл гневный румянец. — Чего? — Ничего, — вернулся он к разговору. — Да как-то не до этого было. Дел много, работы тоже стало много. — Как с братом не поделиться такими новостями? «Достал», — подумал Сет, не особо понимая, относится это к Осирису с его гиперопекой или Гору, который сменил тактику и теперь настойчиво пытался стянуть с него домашние штаны — очевидно, для каких целей. Это выдавал тыкающийся в щеку язык, не дававший никакого пространства для других трактовок. — Ну вот так. Не думал, что тебя это касается, — улучив момент, Сет с силой лягнул, но суккуб успел уклониться и теперь смотрел на него противной ухмылкой. Пришлось перевернуться на живот, чтобы не дать ему исполнить задуманное. Осирис проигнорировал колкость в свой адрес и даже не сменил тон голоса. — Что за работа хоть? — В гончарной мастерской, — уже сейчас он осознал, что совершил ошибку, повернувшись задом, потому что на него немедленно легла тяжёлая ладонь. Раздался резкий шлепок — это Сет, извернувшись, с силой ударил смуглую руку. — Кем? Что у тебя там за звуки? — Гончаром. Книжка упала. — А, в глиномесы подался? — Осирис снисходительно хмыкнул, и это выбесило ещё сильнее, как и то, что его ягодица превратилась в материал для работы другого скульптора. Оставалось надеяться, что сейчас она не подвергнется, по крайней мере, воздействиям высокой температуры, иначе говоря, не отжарится. — Сам ты глиномес! Я гончар, — вспыхнул Сет и снова лягнул Гора, на этот раз удачнее — попал в живот, отчего тот согнулся. Похоже, удалось выбить небольшую передышку. — Я понял, понял. В остальном ты как? Нормально питаешься? Написал той особе? Он снова ошибся. Передышкой это не было. Ушибленный и оттого только сильнее раздухарившийся суккуб одним движением стянул с зада штаны, и в следующий момент Сета прошибло острой, внезапной болью. Она была такой резкой и внезапной, что он не смог сдержать крик. — А-а-ай! Блять! Перезвоню! Он бросил телефон в Гора и развернулся, с размаху метясь локтем в ухо, а лучше в зубы в отместку, но попал лишь в плечо, не нанеся большого урона. Дыхание спёрло от боли. Место укуса на заднице пульсировало и горело, как будто его ужалила стрекоза из мезозойского периода. На кровати возле него сидел довольный собой Гор, впервые отведавший мякоти. Вот только сейчас эта довольная морда, обычно хотя бы на сотую долю умилявшая чёрствое сердце, приводила в бешенство. — Ты совсем ебнутый? — сдерживаемый гнев и раздражение пробили плотину и теперь выливались из него потоком разъярённого ора, сносившего всё на своём пути. — Ты псина, блять? Или кто? Язык не понимаешь? Я сказал тебе не трогать меня! Ты, блять, совсем тупой? Улыбка сошла с лица Гора. Он насупился и опустил голову, очевидно не готовый к такой бурной реакции. Сет вскочил с кровати, натянул штаны, клокоча от злости, и даже обиженный вид телёнка не смягчил его. — Пошёл нахуй от меня! Иди доебывайся до кого-нибудь ещё! Блядь, необучаемый, попросил же тебя! — он швырнул в Гора стоявшей полупустой чашкой, расплескав остатки чая на пол и постель. — Ты мне тут нахер не нужен! Вали! На самом деле он не ожидал, что будет так, как будет, и, умей хоть немного себя придержать, не стал бы этого говорить, но язык и вспыльчивость всегда были ему врагами. Гор молча, не глядя на него, встал с постели, снял мокрую, в розовых пятнах каркаде футболку и действительно вышел из спальни, не используя свой излюбленный способ растворения в воздухе. Повисла тяжёлая тишина. Сет, по-прежнему злой, сдёрнул постельное и пнул кучу белья. Бельё отомстило, запутав ногу в прорези для одеяла. Психанув, он, матеря каждую пуговицу на комплекте, схватил его, от души припечатал в корзину, чтоб больше не смело выебываться. Только теперь он сам не понимал, злился он на бельё, на Гора или уже на себя. Шум машинки был слышен даже через закрытую дверь и теперь мешал думать. Сет сидел в свежезастеленной постели и пытался читать книгу, но он лишь скользил глазами по строчкам, не понимая, что читает. Внутренний монолог вёлся слишком громко и перебивал напечатанные слова. Да, он был несправедлив. Действительно, не стоило срываться по такой мелочи. Но он тоже хорош — сказано же, не надо, подожди, а он лезет. Тут любой сорвался бы. И наорал бы тоже любой. Он тоже пострадавший — сначала за зад укусили, теперь вот вообще связки болели от того, как громко орал. А не надо выводить было. Но чувство вины всё равно царапалось в горле. Сет твёрдо решил, что извинится, когда Гор появится к своему дню сбора дани после этого инцидента. Книжка уже не лезла, буквы прыгали, материал не усваивался, и он злобно ворочался с боку на бок, не в силах заснуть. Наверное, сказывалось перевозбуждение. Удалось же этому рогатому скоту вывести его так сильно, что даже спустя пару часов после ссоры он не мог успокоиться. Их первой ссоры. «Так, стоп, — одёрнул себя Сет, нахмурившись мыслям. — Никакой «нашей первой ссоры», нет. Мы не пара. Мы даже не партнёры. Это просто ситуация, которая случилась, и нечего о ней думать. Он мне кто? Правильно, никто, и беспокоиться не о чем. Подумаешь, обидел суккуба. Он уже наверняка сосёт у кого-то другого». Но эта мысль, предназначенная для успокоения, почему-то вывела его из себя окончательно. Он перевернулся на спину и посмотрел в потолок. Да с чего его это вообще волновало? Ну сосёт и сосёт. На то он и дьявольская сущь, питающаяся человеческой энергией. Ходячий порок. Жаркое прелюбодеяние. Похоть в виде мулатика. Такого кто угодно пригреет и накормит. Пусть идёт на все четыре стороны, а его оставит в покое. Сет попытался лечь поудобнее, но бельё кололо, руки затекали, от волос становилось жарко. И сна ни в одном глазу. Может, это суккуб забрал в отместку? «А точно ли надо извиняться? В конце концов, это он меня выбесил, — нудный голос в голове не унимался. — Но ты мог быть спокойнее. Хотя иначе он не понял бы. Это была вынужденная мера. Да и как извинение будет выглядеть? Прости, что ты упёртый и довёл меня, и что ты не понимаешь человеческого языка, и что пошёл сосать у других, а может и не только сосать? Бред. И последнее это вообще что такое?» В нарастающем раздражении он пнул одеяло, начавшее душить липкой духотой. Всё было неудобно. Свежая простыня уже выглядела так, словно её достали из одного тёмного места, вся мятая и горячая. Подушка тоже была какой-то не такой, и от прикосновения к ней волосы начинали колоть скальп. Ещё и скребущаяся досада внутри. Вот надо было так испортить вечер! — Гор, — тихонько позвал Сет в рыхлую темноту. Ему показалось, что если так сделать, то он появится, и гадкие ощущения улягутся. Может, он даже извинится, и эта гадкая вина перестанет горчить. В ответ на зов слегка колыхнулась штора. Сет приподнялся, ожидая, что к нему из-за ткани подойдёт прогнанный суккуб, и сверкнёт голубыми прожекторами глаз, и скажет, что не обиделся, но это оказался сквозняк. Он не откликнулся. Недовольный собственной дуростью, Сет фыркнул и перевернулся на другой бок, на этот раз вознамерившись уснуть любой ценой. Сон пришёл — шаткий, поверхностный и тревожный. И это был совсем не тот благостный и расслабляющий сон, к которому он привык за последнее время. Гор не пришёл ни на следующий день, ни на день за ним. Две документалки он посмотрел в одиночестве. Сет ждал его в день жатвы и специально не планировал никаких больших дел, но, к его удивлению, он снова не пришёл. Не пришёл и на следующий за ним день, пропустил вторую дойку, и вот тут уже стало тревожно — он действительно ушёл насовсем? А если так, то и скатертью дорожка. Какой нежный попался. Сам виноват. Прошла неделя. Всё это время Сет нет-нет да возвращался в мыслях к суккубу. И не хотел признаваться себе, что думал о Горе больше, чем сам того хотел, и никакие диктаторы прошлого не отвлекали его от переживаний настоящего. Зато отчасти отвлекал быт. На сковороде в оливковом масле шкворчали помидорки черри, располовиненные с особой жестокостью. Пока он их нарезал, нет-нет да и мелькал в воображении образ ушедшего предателя. Уж что-что, а ножи у Сета всегда были остро заточены, чем он не иронично гордился. Он готовил ужин на одного, уже привыкнув к одиночеству, и не ждал, что в комнате запахнет грозой. Поэтому, когда его тушёные овощи были готовы, он положил себе порцию и развернулся к столу, то подпрыгнул от неожиданности, едва не уронив всё с тарелки. За столом сидел молчаливый Гор. Его цветущий и бодрый вид куда-то делся. Теперь на стуле сидел какой-то мрачный брат-близнец. Скулы выделились, глаза потеряли свой цвет и яркость, плечи, обычно гордо разведённые и широкие, опустились. Он не выглядел измождённым, но таким, словно его заставили без отпуска отработать на позиции проджект-менеджера с горящими дедлайнами целый год — блёклым, безжизненным и очень, очень уставшим. Сет так и замер с тарелкой в руках, глядя на Гора. Тот смотрел на него в ответ исподлобья, словно чего-то ожидая. Всё ещё обижен — это чуть ли не на лбу у него было написано. Прямо между двух аккуратных посеревших рогов. Это неприятно кольнуло. С какой стати пропал так надолго, а теперь явился и смотрел на него как на врага народа? — Забыл что-то? — вздёрнул бровь Сет и демонстративно сел напротив, звучно поставив перед собой тарелку. Это предполагалось быть говорящим, жёстким жестом, чтобы стало видно всё негодование, но предательская половинка черри сбежала на стол и заляпала поверхность своими внутренностями. Момент был испорчен. Сет молча взял помидорку и отправил её в рот, яростно раздробив зубами. Пусть этот суккуб видел, как он был зол. Но суккуб не реагировал. Вместо этого он повернул голову в сторону Сета и по-прежнему смотрел на него немигающими, без блеска глазами. Совсем как у большого удава. — Зачем пришёл? — нетерпеливо повторил Сет. — Так ты звать заебал, — вздохнул Гор и облокотился на стол, закрыв один глаз ладонью. Из его уст матное слово звучало диковинно и неуместно. — Извиниться хочешь? — Я? Я тебя не звал! — Ну конечно не звал, — с готовностью согласился Гор. — Так не звал, что у меня от тебя уже мозг болит. — А другие места у тебя болят ещё от кого-то? — съязвил Сет и отправил в рот тушёный батат. — С этого места поподробнее, — он наклонил голову вбок. Голос стал тише. — Какие места и от кого? — А ты что, сам не знаешь? Тебе виднее, какие места у тебя болят и от кого. Гор, на котором до этого не было лица, улыбнулся. Был бы Сет внимательнее, он заметил бы, что это та улыбка, от которой не приходилось ждать ничего хорошего впоследствии, но он никогда не отличался чуткостью к чужим эмоциям. — Че лыбишься? Съебался, наебался хер пойми где, а теперь вернулся и радуешься? — он уже начинал снова злиться. Раздражение, улёгшееся в первый же день после ссоры, за неделю отсутствия трансформировалось во что-то другое — тяжёлое, тёмное и гнетущее нечто, шептавшее каждую ночь о том, что сейчас он не мог заснуть, а этот бессовестный скот развлекался где-то там с другой жертвой, и теперь пробуждалось холодной, яростной волной. Есть расхотелось. Тугая волна злобы перебила аппетит. Он отложил вилку и откинулся на спинку стула, скрестив руки. Гор молча смотрел на него с каменным лицом. — Ты так и будешь портить мне настроение своим постным сосальником? Или скажешь уже что-нибудь? — выплюнул Сет. — Ты совсем с головой рассорился? — устало подал голос Гор. — Наоборот, в себя пришёл. Вспомнил, что ты просто суккуб. Он рывком встал и схватил тарелку, чтобы не лопнуть от злости в бездействии. Скинул остатки овощей в сковороду и швырнул тарелку в раковину. На руках зашипела струя воды из-под крана. — Просто суккуб? — раздалось за спиной. Кажется, он подошёл и встал позади, но оглядываться, чтобы проверять это, не тянуло. Сет схватил губку и сжал так, будто представил на её месте чьё-то горло. Все движения были резкие, грубые, чрезмерные. Включённая на полную мощность вода летела горячими брызгами на сгибы локтей. В шуме напора терялась и звеневшая горечь в голосе, утекая вместе с остатками соуса в слив. — Да. Просто ёбнутый суккуб, который решил до меня доебаться. А мне этого не нужно, мне вообще до тебя дела нет. Так что ты можешь идти дальше сосать хуи там, где сосал их всю неделю. Потому что знаешь что? — Что? Мокрая ладонь ударила по смесителю. По кухне разошлась тишина. Сет обернулся, оказавшись лицом к лицу с Гором. На его бледных щеках ходили желваки. — Суккуб — синоним к «шлюхе». Повисло молчание. Молчание, нарушаемое лишь мерной капелью из крана и тихим рокотом холодильника. — Хорошо, — наконец ответил Гор с таким же нечитаемым выражением лица, как и прежде, но в глазах сквозил не холод — лютая стужа. Внезапно пропала усталая сутулость — казалось, он стал больше и заполнил почти всё доступное пространство так, что Сету стало тесно и неуютно на собственной кухне. Он нашёл себя зажатым в углу раковины и холодильника, наедине с разъярённым демоном, но он был не из тех, кто трезво оценивал ситуацию и взвешивал риски. — Тогда ты всю неделю звал шлюху обратно к себе в постель. И, не дав возразить, тут же продолжил говорить монотонным речитативом, словно повторяя вызубренное стихотворение: — Наша первая ссора. Нет, мы не пара. Мы даже не партнёры. Никакой «нашей» ссоры. Тогда почему меня это волнует? Подумаешь. Он мне никто. И я ему никто, просто всё вот так вышло. Это не должно меня волновать. — Гор навис сверху, по-прежнему пристально глядя в глаза. Тон сменился, став из раздражённо-отрывистого более спокойным. — Я соскучился. Не нужно было так орать. Моя вина. Хотя он тоже выбесил, но, блять, не стоило, — тон снова сменился, став тревожным. Ровно таким же, как звучали те самые мысли в день, когда он так и не пришёл на сбор дани: — Он должен был быть сегодня. Он вообще вернётся? Куда он пропал? Что он делает? Он нашёл замену, кто так же ему «нравится»? Меня не должно это волновать, он мне никто. Пошёл к чёрту. Пусть обсосётся. Я не скучаю. Я НЕ скучаю. Сет, это смешно, он же никто тебе, подумаешь, было хорошо несколько раз. Мне продолжить? Сет на мгновение потерял дар речи, неверящим взглядом рассматривая осунувшееся лицо Гора. По позвоночнику прошли мурашки. Всё, о чём он думал неделю, сейчас он слышал из уст того, кому были посвящены и адресованы все переживания. Он и так знал, что такие мысли до добра не доведут, но чтобы всё обернулось так, чтобы с него содрали защиту и бесцеремонно вторглись в голову… А он был близко, слишком близко, так близко, что можно было ощутить прерывистое дыхание на губах. Смуглые руки упирались в столешницу вокруг мойки, отрезая пути к отступлению. Нельзя давать слабину. Нельзя. — Ебать ты фантазёр, — взяв себя в руки, с насмешкой выдохнул Сет. Он вскинул лицо, с вызовом бросив взгляд в глаза Гору, и тот в ответ стиснул зубы. — Долго сочинял эту чушь? Выпусти. Мне противно стоять со шлюхой. На дне стальных, потерявших цвет глаз вспыхнуло синее пламя. Мир пошатнулся, в затылке раздался глухой стук, а затем пришла тупая боль. Безжалостные пальцы сжимали его за лицо, смяв щёки и губы с силой, не давая говорить — только протестующе мычать и смешно шевелить губами, как рыба. По спине расходилась мелкая вибрация. Гор впечатал его в холодильник, выведенный из себя окончательно. — Послушай меня внимательно, Сет, — процедил сквозь сжатые зубы суккуб, а имя прозвучало оскорблением похуже «шлюхи». Его голос сел, стал холодным и вкрадчивым, но почти физически ощущалась ярость, что рвалась из него. — Я ушёл, потому что ты так сказал. Это ты меня прогнал, а потом изводил всю неделю своими окликами. Ты думаешь, приятно, когда в мозгу, как черви, копошатся чужие мысли о себе? Ты думаешь, меня не заебало твоё двоемыслие? Думаешь «да», говоришь «нет», как долго ты сам себе врать будешь, придурок? Ты не имеешь никакого права так говорить со мной. Я не давал тебе ни единой причины так думать, ты меня слышишь? Пальцы сдавили щёки. Глухой голос напомнил рычание. Он приблизился вплотную, и Сет смог разглядеть, насколько изменились его черты лица за эту неделю. Под глазами, в которых не было ни намёка на привычное флуоресцентное свечение, залегли плотные тени. На лбу проступили морщины, которых раньше не было. Гор ещё что-то говорил, но Сет его уже не слушал, поглощённый изучением новых черт, которых раньше не замечал. Обводка радужки темнее её самой. Пушистые ресницы, густые брови, а между ними залом, как маленькая впадина. Острый нос. Синяки под глазами. Впалые щёки — разве они были такими? Чужой голос проходил сквозь него гулом, но он не понимал, дрожь внутри от него или от холодильника за спиной. Пересохшие, искусанные губы, как у человека, потерянного в пустыне. Раньше они такими не были. Он выглядел так, словно… Голодал? Внезапная догадка поразила своей очевидностью. Он голодный. Он ни с кем не был всё это время. Он не приходил по какой-то другой причине, а не потому что нашёл замену. Но это нужно проверить. Он резко подался вперёд, но не чтобы вырваться. Чтобы поцеловать. Гор замер от прикосновения, словно в недоумении, но тут же яростно откликнулся и вжал собой в холодильник, с жадностью сминая губы. Он целовал его с жаждой, которая была знакома лишь обезвоженным, истосковавшимся без жизненной силы, так, словно от этого зависело само его существование, словно это была последняя возможность насытиться вдоволь, словно пир, на который никого, кроме него, не пригласили. Губы заныли, но поцелуй не прекращался — он менялся, переходил в поверхностные касания и снова становился глубже, но длился уже, казалось, целую вечность. Гор не отпускал его, не давал разорвать связь, появившуюся в момент, когда губы коснулись губ, и продолжал их сминать, голодный до поцелуев, или всё же… до него? Перестало хватать воздуха. Весь он, казалось, был поглощён жаром, который сейчас разливался между двух тел. Чужие руки крепко сжали пояс, прижав к себе, и Сет немного возмущённо простонал в рот от такой хватки и перевёл поцелуй на губы. Дыхание сбилось. Ему было уже сложно продолжать, поэтому он шлёпнул по широким плечам, попросив вырваться из объятий. Гор отстранился, и Сет смог его рассмотреть снова. Он искал подтверждения своей теории и, кажется, оказался прав. Губы блестели от близости, словно напитавшись соком. На щеках появился румянец, и пусть они были по-прежнему впалыми, кожа натягивалась на скулах не так сильно. Морщинка между бровей разгладилась — это Сет отметил с небольшой досадой, потому что она ему как раз понравилась больше всего. Но главное, глаза стали ярче. В них появилась жизнь. Зато сам он, кажется, устал настолько, что никаких сил на борьбу — прежде всего, внутреннюю — уже не осталось. И на бессмысленное упрямство тоже. — Прости, — хрипло пробормотал Сет и провёл пальцами по тёмному затылку. Гор вздрогнул, но внимательно посмотрел на него. — Я был груб с тобой. Ты не заслужил этого. Теперь он улыбнулся — не как до этого, а по-настоящему, — и в глазах мелькнули искорки. Было приятно видеть, что возвращался знакомый ему Гор, который успел уже занять своё место в его голове. — Спасибо, — он ответил так же тихо и поцеловал уголок рта, — я тоже был не прав, когда делал то, чего ты просил не делать. Я учту это на будущее. Сет вздёрнул было бровь, готовый возразить, но решил промолчать. Никакого будущего с ним и быть не могло, но говорить об этом сейчас показалось неуместным. Оставалось просто ждать, когда затянувшееся знакомство исчерпает само себя и подойдёт к концу.