Призрак Консерватории

Чес неподвижно стоял посреди своей комнаты, без рубашки и тяжело дыша. Грязная тряпка в его кулаке дрожала. Из всех подлых, злобных, трусливых... Для этого не было подходящего слова. Смахнув одну из мух, все еще жужжавших в душном воздухе, он уставился прямо перед собой, как будто одна сила его гнева могла очистить от гнилой растительной массы, которая в данный момент сочилась по стене прямо над его кроватью прогорклыми комками. С рычанием он промочил тряпку в тазу с водой и вернулся к мытью. Он занимался этим в течение последнего часа, и, хотя ему удалось убрать большую часть беспорядка, вся его комната провоняла. Почему с тех пор, как он поступил в консерваторию, ему казалось, что он больше занимался уборкой, чем музыкой? Теперь все безжалостные поддразнивания, которым он подвергся сегодня, обрели смысл. Это началось за обедом, необъяснимое скандирование, подхваченное его одноклассниками и продолжавшееся весь ужин: Цыганский король, цыганский король, Его мама была просто толстым слоном, Цыганский король, цыганский король, Он маленький, зеленый и воняет... — Чесноком, — закончил он, воспользовавшись моментом, чтобы вытереть пот со лба. — Очень умно. В какой-то момент, пока он был на занятиях, кто-то взял на себя смелость прокрасться в его комнату и размазать вещество по стенам. Это был очень неприятный урок о важности запирания. Но ему не пришлось дважды гадать, кто за этим стоит. Лео. Он все еще мог представить его и его дерзкую ухмылку с другого конца обеденного зала. Он и другие члены Золотого Братства подтрунивали над этим за ужином, провоцируя новые серии насмешек в адрес Чеса и ведя себя так, словно они только что услышали кульминационный момент какой-то грандиозной шутки. Оказалось, что Чес с самого начала был их мишенью. И в центре их сидел Себастиан, такой тихий и сдержанный. Изображал невинность. Хотя он был так же виновен, как и все остальные. Нет, даже хуже! После того, как он бросил Чеса на растерзание волкам ранее в холле, он был слишком горд, чтобы даже посмотреть в его сторону до конца дня. Паршивый заносчивый придурок! Злобно подумал Чес, засовывая грязную тряпку в раковину для умывания. Он упер кулаки в бока, оценивая свои успехи. Худшее наконец-то было убрано, но в комнате все еще пахло, как на овощной ферме. По крайней мере, больше ничего в его комнате не пострадало во время вандализма — он должен был рассчитывать на свои благословения там, где мог. Подойдя к старому шкафу, он открыл дверцу и увидел треснувшее зеркало, свою любимую гитару и единственный предмет одежды, висевший внутри. Он вздохнул с облегчением. После того, как на него наступили в его первый день здесь, его единственный хороший наряд, к счастью, был избавлен от дальнейших посягательств. Он достал его с благоговением. Его мать очень гордилась этим жилетом. Говорили, что он принадлежал семье на протяжении нескольких поколений и, таким образом, был связан с удачей мудрого рома. Потрогав изящную вышивку бисером, сиявшую на груди, Чес мог в это поверить. Изделие было изготовлено мастерски. Теперь это был его единственный уцелевший талисман, и он надеялся, что он принесет ему столько же удачи, сколько и всем тем, кто был до него. Он поднес воротник жилета к носу, пытаясь уловить запах дома, спрятанный где-то в складках. Перед его мысленным взором возник туманный образ каравана: примятая лошадьми трава и кольцо разноцветных кибиток под широким открытым небом. Однако так же быстро воспоминание было испорчено резким запахом чеснока. Вздохнув, он вернул жилет в шкаф и пошел открыть окно, чтобы подышать свежим воздухом. Однако, к своему разочарованию, он обнаружил, что ставни намертво заклинило, старое дерево покоробилось и разбухло от слишком долгого пребывания без присмотра. Они отказывались поддаваться. — Неужели сегодня хоть что-то не может пойти как надо? — Он упрямо подергал ставни, прежде чем решиться протаранить их плечом. Они прогибались и стонали под его весом, пока после последнего решительного толчка не распахнулись. Чес чуть не перевалился через подоконник вслед за ними. С ворчанием и проклятиями выпрямившись, поднял глаза...и замер. Перед ним раскинулось все великолепие Лондона. С его наблюдательного пункта на крыше консерватории, насколько хватало глаз, простирались архитектурные чудеса, сверкающие в лучах заходящего солнца. Там были величественные шпили, сверкающие купола, величественные соборы, а сама река Темза змеилась по метрополии золотыми чешуйками. Баржи и корабли неуклонно направлялись в порт, и масляные фонари вдоль набережной оживали, как множество светлячков. Над городским пейзажем, усеянным башнями, вечернее небо было окрашено в великолепие слив, апельсинов и абрикосов. Это был такой же прекрасный вид, как и любой другой, видимый с небес. И все это принадлежало ему. Чеса охватило тихое спокойствие, как бывало всякий раз, когда он оказывался в присутствии чего-то внушающего благоговейный трепет и прекрасного. Выдавив улыбку, он оперся локтями о подоконник, подперев подбородок одной рукой. Сентябрьский ветерок ерошил его волосы и ласкал щеки, принося с собой первые бодрящие нотки осени. Он глубоко вздохнул. Все его прежнее раздражение рассеялось вместе с последующим выдохом, сменившись чем-то похожим на надежду. Подумать только, этот вид скрывался как раз по ту сторону запечатанного окна. Похоже, его жилету все же немного повезло. Взглянув вниз, он обнаружил нагромождение цветочных горшков и треснувших вазонов - остатки того, что когда-то было садом на крыше. Без сомнения, это работа того, кто занимал комнату до него, с тех пор она пришла в упадок. Он протянул руку, чтобы коснуться костяшками пальцев одного из почерневших и сморщенных бутонов. Жертвы разрушительного пренебрежения, в горшках теперь были только сухие веточки, которые крошились при малейшем прикосновении. Он вырвал хрупкий стебель, размышляя о том, что при небольшой заботе и внимании, возможно, сад мог бы вернуться к своему былому великолепию. Шальная колючка уколола его большой палец, и он с шипением отпустил ее. В центре подушечки пальца набухла одинокая красная жемчужина. Так что даже вещи из прошлого все еще могли кусаться. Печально рассмеявшись, он, наконец, отвернулся от открытого окна и плюхнулся на кровать, закинув руку за голову. Он приложил кровоточащий палец к губам. Ветерок позднего лета шелестел поношенной юбке кровати и придавал комнате уютное тепло, воздух наконец-то стал свежим, а не спертым. Нежась в лучах солнечного света, падавшего на его обнаженный торс, он лениво посасывал маленькую ранку, позволяя своим мыслям блуждать по нервирующим событиям дня, не последним из которых было внезапное появление Лорди, или теперь это был «лорд Бельгард»? Чес нахмурил брови. Нет, Лорди всегда будет для него «Лорди». Ясно и незатейливо. Хотя он был кем угодно, только не этим. Лорди, по общему признанию, был многим для Чеса. Некогда его соперник, лучший друг, товарищ по каравану и первый любовник в постели, теперь он был не кем иным, как его благодетелем. Его самый настоящий ангел-хранитель! Величественная фигура, которая выплыла из тени времени, чтобы наставить его на путь процветания! Сказать, что он был удивлен, увидев Лорди в то утро, было бы преуменьшением. Но как бы Чес ни был благодарен за это внезапное благо, он все еще не был уверен, что с этим делать. Тоска и облегчение захлестнули его подобно буре, столкнувшись с третьей, неумолимой эмоцией, которую он все еще не решался назвать. Это было...опасение. Не откровенный страх. Нет, это никогда не могло быть страхом. Лорди был слишком близок ему для этого, они слишком многим делились друг с другом. И Лорди оставил в нем слишком большой след. Вкус железа затопил язык Чеса, уводя цепочку воспоминаний дальше в прошлое. К тому времени, когда его рот когда-то был полон крови. Он помнил это так, словно это было вчера. День был очень похож на сегодняшний, поля пожелтели от дыхания осени, а солнце низко висело в небе. Это отбрасывало пару теневых марионеток на борт кибитки: одна стояла, другая скорчилась на четвереньках. Скорчившись в грязи, Чес прижимал дрожащую руку к кровоточащему рту, все еще слишком потрясенный, чтобы пошевелиться. Он мог только смотреть на зуб, лежащий перед ним. Табуретка все еще была в руке Лорди. Чес даже не помнил, что он такого сделал, что разозлило его, но он помнил, как Лорди смотрел на него сверху вниз, все еще всхлипывая сквозь собственные слезы. В следующее мгновение он отшвырнул табурет в сторону и бросился на колени, обхватив ладонями лицо Чеса и целуя его, извиняясь и целуя снова. Губы Лорди были в красных пятнах весь остаток дня, и позже той ночью он оставил ими дорожку из лепестков роз по всему телу Чеса. Мой сладкий Лачес. Мой сладкий, сладкий Лачес. Старые воспоминания смешались с новыми, и Чес провел рукой по груди, прослеживая те же пути, которые Лорди наметил много лет назад, и теперь еще сохраняющееся ощущение твердого тела Лорди, прижимающегося к нему чуть раньше. Вслед за этим расцвел жар. Блуждающий палец обвел один сосок. Затем другой. Его бедра сдвинулись, и он глубоко вдохнул, потягиваясь всем телом с головы до ног, прежде чем глубже зарыться в кровать. Напряжение кипело у него под кожей, стрессы последних нескольких дней накапливались, как пар в кипящем чайнике. Оставленный без присмотра, он наверняка выплеснулся бы наружу и ошпарил его. После всего, через что он прошел, он был уверен, что ему давно пора немного расслабиться. Теперь, в безопасности, в теплых объятиях залитой солнцем комнаты, и только легкий ветерок был его свидетелем, Чес наконец-то был свободен сбросить оковы приличий и предаться своим собственным потребностям. Его пальцы скользнули вниз по животу и остановились на мягком холмике в брюках. Он набух под его ладонью. Закрыв глаза, он уткнулся лицом в подушку, ища надежного партнера в спальне своего разума. Гозело, Лачи, Эмилиан, Мария и бесчисленное множество других, которых он забыл, но так же нежно любил, недостатка в выборе не было. Говорили, что в нем есть частичка духа коти, а обаяние Чеса сделало его популярным товарищем по играм для многих, и он получал удовольствие как от плоти парней, так и от тела девушек. Физическая близость у костра не была чем-то личным, и пары свободно обнимались, без стыда демонстрируя свое удовольствие от тел друг друга. Именно таким образом Чес научился искусству любви в столь раннем возрасте. Однако сегодня его прошлые возлюбленные не привлекали его, и он бесцельно блуждал по мысленному пространству желаний, пытаясь найти подходящую. Возможно, Лео? Он поморщился. Клянусь богами, нет. Даже со всей своей сверкающей чешуей гадюка все равно оставалась гадюкой. В самый короткий момент к нему подошел Себастиан — парень с нежной кожей и голубыми глазами. Теперь, когда он подумал об этом, Себастиан и Лорди действительно были слегка похожи друг на друга. Если смотреть под правильным углом, конечно. Что-то в глазах или тот факт, что у них были одинаковые льняные волосы. Возможно, это объясняло, почему Себастиан привлек внимание Чеса с первого взгляда. Потому что на каком-то подсознательном уровне он все это время напоминал ему о Лорди. Впрочем, так же быстро он отбросил его. Затем, к его удивлению, в его сознании возник Призрак. Интригующе. Расстегнув завязки и просунув большой палец под пояс брюк, он потянул их вниз, пока его член не вырвался на свободу. Уже наполовину встав и с каждым мгновением набухающий все больше, он нетерпеливо подпрыгивал в его объятиях с неконтролируемым голодом. Да, это было что-то новенькое. Призрак бродил в крыльях его мыслей с прошлой ночи, служа утешающим компаньоном, заманчивой тайной, а теперь...запретным влечением. Чеса всегда тянуло к тому, что выходило за рамки нормы, и его сердце забилось чаще, когда он снова представил себя в присутствии этого потустороннего существа. Он не знал ни его лица, ни даже имени, но возбуждение вспыхнуло в его сердце. Обхватив указательным и большим пальцами основание своего члена, он помассировал его вверх и вниз по всей длине раз, другой, разжигая огонь с каждым движением. Было ли это волнение от того, что он не знал, что скрывается за этой маской, или то, как пристально за ним наблюдал ее обладатель, разжигало его похоть? Он представил, как снова касается этой фарфоровой поверхности, задаваясь вопросом, сколько таинственной фигуры она скрывает. Закончится ли это на линии подбородка? На шее? Как далеко ему придется продираться вдоль ее края, пока его пальцы не наткнутся на живую плоть? Будет ли его кожа такой же гладкой и холодной, как маска? Или он сгорит? Сильный жар прилил к щекам Чеса, когда он представил себе темную фигуру, спускающуюся к нему сейчас. Его вес на нем, его твердость напротив него и его плащ цвета воронова крыла, закрывающий их от остального мира. В этот момент солнце скрылось за зданием, и комната погрузилась в темноту. Чес только быстрее продолжил достигать кульминации, горло сжималось от прерывистых вдохов. Воображаемые руки скользили по его телу, шелковистые, но сильные. Он практически чувствовал их на своих губах, когда прижимал тыльную сторону ладони ко рту. О, если бы он прикусил эти перчатки, поймал ткань зубами, стянул их... Жидкость скользнула по крайней плоти, когда он провел по головке. Снова и снова, быстрее и быстрее. Он обвел большим пальцем по щелке, костяшками пальцев массируя то единственное место прямо под бугорком, из-за которого его рот приоткрылся в стоне. Не останавливайся сейчас. Прежний страстный шепот Призрака, теперь переосмысленный для удовольствия Чеса, эхом отдавался в его ушах, и его растущее возбуждение достигло пика. Резкое и внезапное. Все его тело напряглось в ее объятиях, бедра напряглись, сердце бешено колотилось, яйца напряглись. Сдавленный звук застрял в глубине его горла, когда его схватили. Подвешенный в момент абсолютного блаженства... Прежде чем его швырнуло за пресловутый край. Поток эротических образов затопил его разум, Призрак рядом с ним, под ним, на нем, внутри него — смесь, продлевающая приступ удовольствия. Это срикошетило, как молния, по его чувствам. Слишком скоро он снова оказался в ступоре, воздух со свистом вырвался из его легких, как будто его вышибли прямо из него. Какое-то мгновение он лежал, чувствуя головокружение. Потраченный. И удовлетворен. Продолжительная дрожь приятными волнами прокатилась от его центра и вниз по конечностям, последние вспышки возбуждения исчезли за горизонтом вместе с заходящим солнцем. На улице уже стемнело, комната освещалась только опускающимися сумерками и далеким мерцанием уличных фонарей. Зарождающийся ночной холод лизнул его кожу, и он задрожал, член слабо пульсировал в последних судорогах под его пальцами. Он медленно отодвинул крайнюю плоть, и сперма пролилась ему на живот. Он сморщил нос. Еще один беспорядок, который ему придется убирать. Хотя, учитывая обстоятельства, он не мог жаловаться. Он неуверенно поднялся с кровати, ища запасную тряпку. В сиянии города он привел себя в порядок, насколько смог, затем встал и прислонился к оконной раме, еще раз любуясь видом. За окном небо усеяли первые звездные созвездия — еще одно зрелище для глаз. И ему напомнили, уже не в первый раз, что самые богатые сокровища часто скрыты от посторонних глаз. Оглянувшись на свою гитару в шкафу, он почти услышал, как она жаждет, чтобы на ней сыграли. — Ты прав, старый друг, — Усмешка заиграла на его губах. — Сегодня был бы прекрасный вечер для выхода на бис.