TGCF React

— Как долго Его Высочество будет спать? — с любопытством спросил Пэй Мин, явно наслаждаясь представшей перед ним сценой, когда Се Лянь лежал на коленях Хуа Чэна. — Не уверена. — ответила Линн, слегка пожав плечами. — Я бы сказала, пять дней, но... ну, все зависит от нашего темпа. — Вредных последствий не будет, верно? — обеспокоенно спросила Баньюэ, не желая видеть еще одну смерть принца. — Никаких. — заверила Линн. — Давайте просто смотреть. — раздраженно сказал Ци Жун. — Я хочу посмотреть, выйдет ли правда наружу или мой глупый двоюродный братец продолжит ее скрывать. Глава 51: Кто прав, кто виноват - непросто рассудить. — Ну, название, кажется, говорит нам о том, что Его Высочество продолжит лгать. — с легким раздражением сказал Ши Уду. Впрочем, когда отпала вторая половина маски и взору предстало лицо Ци Жуна целиком, стало заметно, что сходство не такое уж большое. — Слава богу! — Ши Цинсюань вздохнул с облегчением. — Было бы ужасно, если бы вы были похожи. — Действительно. — Хуа Чэн удовлетворенно улыбнулся. — А представь, что было бы, если бы ты влюбился в Ци Жуна. — с легкой дрожью сказал Пэй Мин. Ци Жун оставался безучастным, очевидно, не обращая внимания на их слова. Нижняя часть лица, нос, рот и подбородок очертаниями весьма точно совпадали у обоих. Но вот глаза и брови оказались совершенно разными. Глаза Се Ляня отличались мягкостью и спокойствием. "Любопытная вещь, учитывая, через что ему пришлось пройти", — молча подумала Линн. У Ци Жуна, напротив, дуги бровей приподнимались высоко, глаза вырисовывались тонкими, ярко очерченными линиями. И хотя это был прекрасный юноша, при взгляде на его облик становилось ясно — с таким человеком наверняка крайне сложно совладать. — Да, Его Высочество выглядит как святой, готовый прийти на помощь, в то время как его двоюродный брат выглядит как тот, кто мучает свою жертву. — добавил Инь Юй. — Совершенно верно. — Ци Жун пожал плечами. Лазурный Демон с огромным трудом разлепил залитые кровью глаза и сквозь красную пелену увидел, что его мучитель сменил облик — перед ним предстал юноша в красных одеждах. Ци Жун, разумеется, раньше не видел истинного облика Хуа Чэна, но едва заприметив красные одеяния, в гневе и потрясении выдохнул: — Ты. Это ты! — Должно быть, Лазурный демон действительно тебя ненавидит, если при виде тебя, он так говорит. — размышляла Линвэнь. — Что ты сделал? — Я много чего сделал. — пожал плечами Хуа Чэн. — Тебе следует быть более конкретной. — Что самое страшное ты с ним сделал? — уточнила Линвэнь. — Что заставило его возненавидеть тебя до глубины души? — О... ну, все, что я сделал, было xxxxxxxxxx. — объяснил Хуа Чэн, хотя для других это было подвергнуто цензуре, так как это был R-1000. — Я понимаю. — Линвэнь спокойно кивнула, в то время как остальные побледнели. Хуа Чэн, раскрывший настоящую личность, произнёс: — Ты так и не ответил на мой вопрос. Как умер князь Аньлэ? Его взгляд в эту секунду был поистине страшен. Се Лянь бросился к нему с криком: — Сань Лан! Хуа Чэн нахмурился, опасаясь, что таким необдуманным поступком отпугнул своего возлюбленного. В самом деле, почему он должен был быть слишком груб с Лазурным демоном на глазах у принца? Разве его будущее я не могло сделать это в другом месте? Грот почти опустел, люди и демоны разбежались кто куда, и Се Лянь беспрепятственно оказался подле Хуа Чэна. Он принялся уговаривать: — Что с тобой? Не сердись, только, пожалуйста, не сердись, всё в порядке. Для начала просто успокойся, всё хорошо… — Ничего себе, какой вопиющий фаворитизм. — Ци Жун нахмурился, слегка завидуя тому факту, что его дорогой двоюродный братец сразу же начал утешать красное бедствие, а когда он в прошлом закатывал истерику, то братец только и делал, что ругал его. Он аккуратно гладил Хуа Чэна по плечу, всё понижая и понижая голос. Когда Се Лянь, будучи маленьким ребёнком, злился или расстраивался, родители именно так и поступали — мягко гладили его по спине и нежным голосом повторяли слова утешения, поэтому принц решил применить тот же способ к Хуа Чэну. Хуа Чэну пришлось взять себя в руки, чтобы не покраснеть в тот момент, когда он услышал мягкий голос принца. Он был очень... нежным и успокаивающим. К его неожиданности это подействовало — только что взгляд Хуа Чэна был замутнён гневом, но после нескольких поглаживаний постепенно охладел и сделался ясным, губы его чуть шевельнулись. — Это работает только тогда, когда ты это делаешь. — с дразнящей улыбкой пробормотал Ши Цинсюань. После чего Се Лянь вздохнул с облегчением. Однако так и не успел выдохнуть до конца. В следующий миг Хуа Чэн внезапно развернулся и легко коснулся его плеча. — Хо-хо. — Пэй Мин весело рассмеялся. От прикосновения тело принца мгновенно оцепенело. Се Лянь совершенно не был готов к тому, что Хуа Чэн применит против него магию, и потому остолбенел на месте. Он не знал, что именно задумал Хуа Чэн, но беспокоился совсем не о себе, а о том, что тот опять потеряет над собой контроль, как случилось ранее. И Фэн Синь, и Му Цин застонали от досады. — Сначала побеспокойся о себе, черт возьми! — Фэн Синь выругался. Он открыл рот, чтобы спросить, но тут же осознал, что не только не может двигаться, но и заговорить не получается — ни звука не слетело с губ. Се Лянь невольно почувствовал неладное. Взгляды, направленные на Хуа Чэна, забавляли его, в основном потому, что они совсем не внушали страха. — Ты заморозил его? — с любопытством спросила Баньюэ. — Да. — хоть он так и ответил, но даже сам Хуа Чэн был слегка удивлен действием, которое предприняло его будущее я, однако, чуть подумав, понял его мотив. Ци Жун, который в сражении совершенно ничего из себя не представлял, всё же оставался довольно остёр на язык. Залитый кровью, он разразился бранью: — Ах ты, ополоумевший одноглазый пёс! Я что, в собственном доме спокойно поесть не могу, чтобы тебя не прогневать?! — Неужели ты не можешь прожить без ругательств хотя бы день? — хмуро спросил Лан Цяньцю. — Отвали! — был единственный ответ, который он получил. — Этого следовало ожидать. — беззлобно сказал Цюань Ичжэнь. Хуа Чэн изобразил улыбку и снова вбил его голову в пол. Затем поднял и повторил вопрос: — Как умер князь Аньлэ? Ци Жун огрызнулся: — А тебе, мать его, какое дело… Ещё удар, и снова вопрос: — Как умер князь Аньлэ? Некоторые добросердечные люди отворачивались, не в силах смотреть на жестокость призрака, когда остальные с удовольствием смотрели, как избивают это несносное бедствие. Так повторилось около десятка раз. Хуа Чэн, не переставая тактично улыбаться, снова и снова забивал голову Ци Жуна в землю, будто в его руке была не голова, а кожаный мяч. И хотя убить Ци Жуна таким образом не представлялось возможным, именно по этой причине — невозможности умереть — Лазурный Демон не мог продержаться слишком долго. Даже если бы его голова была отлита из чугуна, выдержать подобное было чрезвычайно сложно. В конце концов, Ци Жун не вынес избиений и сменил тактику: — Если тебе заняться нечем, шёл бы тогда и сам полистал исторические книги!　 — Значит, все, что нужно сделать, чтобы заставить его заговорить - это пару раз ударить по голове? — задумался Ши Уду, прежде чем с отвращением нахмуриться. — Как негигиенично. Хуа Чэн холодно усмехнулся: — Если бы в книгах писали правду, разве пришёл бы я за ответом к такому никчёмному отродью, как ты? Он снова занёс руку для удара, но Ци Жун успел громко выкрикнуть: — Это был Лан Цяньцю! Его убил Лан Цяньцю!!! — Как ты смеешь обвинять меня?! — тут же в гневе закричал Лан Цяньцю, поворачиваясь к Ци Жуну, однако тот выглядел скучающим. — Ну и что? — спросил тот, приподняв бровь. Лан Цяньцю хотел ударить его, но сдержался, не желая опускаться так низко. Неваляшка за пазухой Се Ляня содрогнулся, затем начал яростно раскачиваться. Он раскачивался слишком сильно, и Се Лянь не имел возможности его удержать, поэтому оставалось только молча наблюдать, как неваляшка в конце концов выпрыгнул наружу и принялся бешено крутиться на полу. — Вам действительно нужно было доставлять неприятности Его Высочеству? — нахмурившись, спросил Пэй Су. — Ему нравится усложнять людям жизнь. — Ши Цинсюань тут же возмутился, вспомнив сцены из серии с призрачным городом, где Цяньцю своим поведением лишь доставлял им неприятности. Хуа Чэн даже не повернулся, но заклятие всё-таки снял. Снова разошлось облако красного тумана, а в следующий миг из него вырвался Лан Цяньцю, вернувшийся к человеческому облику. — Он действительно силен. — Пэй Мин присвистнул в знак благодарности, ему хотелось сразиться с Собирателем цветов, но он знал, что потерпит поражение и, возможно, погибнет. Будучи потомком августейшего рода, он никогда не подвергался подобной клевете. — Я только что преподал тебе жизненный урок. — насмехался Ци Жун. — Вот как устроен реальный мир, юнец. — Ты - хххххххх (остальное было подвергнуто цензуре для вашей безопасности). И сейчас, грозно указывая на Ци Жуна пальцем, воскликнул: — По какому праву ты плюёшь кровью в людей и городишь чепуху? Мы с Аньлэ были друзьями, кого ты хочешь обвинить в убийстве?! Ци Жуна тоже порядком удивило его внезапное появление, он спросил: — Ты — Лан Цяньцю? А ты-то какого чёрта здесь забыл?! — Почему бы не спросить человека, стоящего рядом с тобой? — раздраженно пробормотал Хэ Сюань, обращаясь к Ци Жуну. Лан Цяньцю и сам не понимал, зачем его сюда привели, он лишь разгневался из-за обвинения, которое только что выдвинул ему Ци Жун, и потому твёрдо вознамерился выяснить всё до конца: — Ясно как белый день, что Аньлэ скончался от болезни, как ты можешь вот так заявлять, что это я убил его?! — Неужели ты не можешь понять, что все не так просто? — раздраженно сказал Му Цин. — Это будущее! — обиженно воскликнул Лан Цяньцю. Хуа Чэн спокойно наблюдал, больше не отбивая удары головой Лазурного Демона будто мячом, и Ци Жун вступил в спор с Лан Цяньцю: — От какой, к чертям, болезни? Только ты и мог поверить в подобную ерунду. Он умер вскоре после Пира Чистого Золота, наверняка это ты тайно его прирезал, а если не ты, то кто-то из ваших старых прихвостней Юнань. Лан Цяньцю начал бледнеть, в его нутре поселилось дурное предчувствие. Могло ли быть так, что его собственный народ убил его самого дорогого друга? Столь необоснованные обвинения повергли Лан Цяньцю в такую ярость, что у него позеленело лицо. Он в гневе бросил: — Не удивительно, что все дурно отзываются о Лазурном Демоне. Сегодня я смог лично убедиться в том, насколько он низок и лишён моральных качеств. — Черт, ты заставил даже помешанного на этикете сказать что-то унизительное. — Пэй Мин присвистнул от удовольствия. — Помешанный на этикете? — растерянно спросил Лан Цяньцю. — Давай посмотрим правде в глаза, ты вообще не способен сказать ничего плохого, — сказал Ши Цинсюань. — И всегда следуешь этикету, правилам и тому подобному. Этой фразой он задел Ци Жуна за больное место. С тех пор, как Ци Жун прославился, вот уже на протяжении нескольких сотен лет и небожители, и демоны всех мастей и рангов скрыто и напрямую насмехались над его низкопробными вкусами. Ци Жун по этому поводу испытывал неописуемую злость, поэтому тут же взъярился: — Пусть я низок, но и то лучше, чем быть таким пустоголовым дурнем, как ты. Только и разговоров, что о дружбе, да о каком-то мирном сосуществовании. Люди Сяньлэ и люди Юнань могут стать друзьями? Могут мирно сосуществовать? Ты такой же, как твои мать с отцом — просто любишь разыгрывать из себя наивного простачка. Меня сейчас стошнит! Лан Цянцю выглядел так, будто хотел убить Ци Жуна, но его остановила Жое, которая внезапно связала его. Глядя на спящего принца, они поняли, что лента остановила его, потому что не хотела, чтобы будили ее хозяина. Услышав укол в адрес родителей, Лан Цяньцю в гневе воскликнул: — Закрой рот! Мои мать и отец всегда поступали искренне и никогда не надевали маски, ты не смеешь порочить их доброе имя! Лан Цяньцю яростно закивал, соглашаясь со своим будущим я. Как смеет Лазурный фонарь говорить, что его родители плохие, они были очень добрыми и миролюбивыми! Ци Жун сплюнул и воскликнул: — Всего лишь горстка неблагодарного отродья мятежной армии, а туда же, бесстыжие псы! И в чём же их искренность? В том, что пожаловали потомкам Сяньлэ земли и княжеские титулы? Вот так наглость! Брать вещи, которые украли у других, и преподносить этим же людям в качестве подаяния. Всё, что у вас было, изначально принадлежало нам, народу Сяньлэ! — Это... технически верно. — прокомментировала Линвэнь. Лан Цяньцю никогда не умел вести спор, и только смог выдавить: — Ты! Ты… — после чего запнулся. — Тебе нужно попрактиковаться говорить гадости. — посоветовал Хэ Сюань. Ци Жун, видя, что тот от ярости начал заикаться, ощутил радость на душе и решил разгневать Лан Цяньцю ещё сильнее. Он хохотнул и добавил: — Но даже несмотря на то, что вы убили Аньлэ, смерть этого отрока не была напрасной — со стороны Сяньлэ убит лишь он один, а люди Юнань поплатились целым Пиром Чистого Золота. Жаль только, что не вышло прирезать тебя вместе со всеми, тогда бы вы на своей шкуре изведали, что значит конец династии! После этих слов Лан Цяньцю остолбенел и переспросил: — … Что ты сказал? Лан Цяньцю перестал сопротивляться, тупо глядя на экран, уже не понимая, что вообще происходит. Се Лянь мысленно выругался. — Странно видеть, как он ругается. — с горечью пробормотал Фэн Синь. Он ужасно сожалел, что не может сейчас вскочить и по примеру Хуа Чэна отвесить Ци Жуну подзатыльник, чтобы тот вновь уткнулся лицом в пол и закрыл наконец свой рот. Но Хуа Чэн наложил на него оцепенение, и как бы принц ни старался, не мог вырваться из пут заклятия. — Удивительно, что Его Высочество не обвинял Собирателя цветов за то, что тот обездвижил его. — сказал Ши Уду. — С другой стороны, он никогда бы этого не сделал ни при каких обстоятельствах. Лан Цяньцю спросил снова: — Что значит — не вышло прирезать меня вместе со всеми? Ци Жун, всей душой желая отомстить ему за обвинение в низости, самодовольно просиял и ответил: — Вот уж точно — яблоко от яблони недалеко упало. Глупость Вашего Превосходительства сохранилась сквозь века, я раньше и не ведал, что такое возможно! Сам посуди — люди Сяньлэ до тошноты ненавидели Юнань, а если кто-то относился к вам с добром, не заслуживал называться потомком Сяньлэ! Ты правда решил, что отпрыск императорского рода Сяньлэ станет водить дружбу с сынком государя Юнань??? Он делал это лишь для того, чтобы узнать всю подноготную вашего императорского дома, беспрепятственно всё спланировать и в день твоего рождения омыть кровью Пир Чистого Золота, вот и всё! Никто не знал, что сказать, некоторые неравнодушные люди с тревогой посмотрели на Лан Цяньцю, который уже побледнел настолько, что стал похож на призрака. Се Лянь всеми силами пытался высвободиться из пут заклятия. Лан Цяньцю тем временем застыл как вкопанный. Спустя мгновения он, запинаясь, проговорил: — … Князь Аньлэ… и советник… б-были заодно? Он решил, что его наставник и друг сговорились, чтобы обмануть его, и одна мысль об этом уже наполнила его сердце невыносимой горечью и негодованием. Кто же мог представить, что Ци Жун вдруг спросит: — Советник? Ты об этом чародее Фан Сине? Да кто вообще был с ним заодно! Никто не знал, как это было возможно, но Лан Цяньцю побледнел еще больше, став белее листа бумаги. — Неужели я... — Цяньцю не смог закончить свою мысль, зная, что если Се Лянь был невиновен, то он заставил страдать невиновного, а это является непростительным грехом. Лан Цяньцю, услышав возражение, снова растерялся. — Ты же… ты сказал, что Аньлэ собирался омыть кровью Пир Чистого Золота. Но всем известно, что это дело рук советника. Неужели они не действовали сообща? Я… Он окончательно запутался. Ци Жун произнёс: — Чёрт знает, откуда вообще взялся этот чародей, какое ему было дело до всего этого! Лан Цяньцю, слушай и внимай: ваш Пир Чистого Золота омыли кровью люди Сяньлэ! Это Аньлэ, согласно плану, перерезал всех собачьих детей мятежной армии на том пиршестве. Кто ж мог подумать, что в самый неподходящий момент вдруг вломится этот чудаковатый советник? Аньлэ решил, что нас раскрыли, и второпях бросился ко мне, сказал, что его заметили и спросил, что нам теперь делать. Мы были потрясены, когда в ту же ночь узнали, что Пир Чистого Золота оросил кровью этот ваш советник, и об этом уже раструбили на всю страну! Лан Цяньцю соскользнул со стула и упал на колени, и Жое вернулась на запястье спящего Се Ляня. Внезапно Цяньцю ударился головой об пол и склонился перед Се Лянем, слезы текли по его лицу вперемешку с кровью, которая текла из его поврежденного лба. — Простите... Советник... я... я был неправ! — заикаясь, признался он, чувствуя как сожаление наполняет его тело. — Простите меня за то, что я был настолько глуп, что не доверял Вам, когда Вы никогда не пытались причинить мне вред за все то время, что мы провели вместе. Простите, что поступил опрометчиво и обвинил Вас только потому, что застал с мечом в руках. Я-я действительно недостоин быть Вашим учеником. Я... Хуа Чэн щелкнул пальцем, и веревка завязала ему рот, не давая продолжить. — Успокойся. — раздраженно сказал Хуа Чэн. — Ты хочешь его разбудить? Продолжишь свой монолог, когда он проснется. — Я... да. — Лан Цяньцю успокоился и вернулся на свое место, зная, что призрак в красном был прав. Лан Цяньцю застыл и долго не мог прийти в себя. Затем наконец выдавил: — Если всё действительно так, почему ты не признался в этом раньше? Ци Жун фыркнул со смеху: — У меня что, с головой не всё в порядке? С чего я должен был признаваться? Кто-то взял на себя вину вместо меня — разве не лучший исход событий? Думаешь, я солгал, чтобы ты меня до непревзойдённого повысил? — тут он вдруг издевательски ухмыльнулся. — Ой-ой-ой, я понял. Ты, должно быть, не смеешь поверить в это, так? Ведь я слышал, что после всего ты заколотил своего наставника в гроб, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, ну что за дуралей, убил не того! Лан Цяньцю и близкие Се Ляню люди, вздрогнули, последние пристально посмотрели на Цяньцю, стыдливо опустившего голову. "Я не понимаю, почему люди относятся к нему как к добросердечному святому". — со злостью подумал Му Цин. "Ведь он запер собственного учителя в гробу. Какой святой способен на такое?" Се Лянь закрыл глаза, слушая его радостный хохот, наполненный ядом, и коротко выругался в душе. Лан Цяньцю от злости сжал кулаки так, что хрустнули суставы. — … Ложь! — затем резко развернулся и обратился к Се Ляню, — если это правда, пускай он ничего не сказал, ну а ты? Ты почему промолчал?! Ци Жун, выплюнув отколовшийся зуб, спросил: — А ты, мать его, ещё кто такой? Вы что, все вместе решили устроить торжественный приём в моей резиденции??? — Если так подумать, то да. — Инь Юй согласился с Лазурным фонарем и посмотрел на него. Не удостоив его вниманием, Лан Цяньцю вновь спросил Се Ляня: — Если это был не ты, если ты никого не убивал, почему признал вину?! Неожиданно оцепенение спало с Се Ляня. Хуа Чэн наконец снял с него обездвиживающее заклятие. Вот только было уже слишком поздно. Лан Цяньцю ждал его ответа. Се Лянь медленно поднялся, немного размял запястья, а потом бросил лишь пару слов: — Полнейший вздор! Проклятия наполнили комнату, когда всеобщее разочарование достигло своего пика. — Он всегда был таким... — Пэй Су не знал, как закончить фразу. К счастью для него, это сделал Фэн Синь. — Разочаровывающим? Раздражающим? — риторически спросил Фэн Синь. — Да. Лан Цяньцю на самом деле ждал от него что-то вроде: «Да, всё именно так, как он говорит». Однако Се Лянь ледяным тоном сказал лишь то, что сказал, тем самым опровергнув всё, что так складно наплёл ему Ци Жун. — Вдох, выдох. — тихо напомнила себе Юйши Хуан, чтобы не взорваться от злости. Ци Жуну это не понравилось. — Это кто здесь несёт вздор? Се Лянь ответил: — Ты. — он посмотрел на Ци Жуна сверху вниз и добавил, — Столько пустой болтовни, и ни слова правды. Чем ты можешь доказать, что именно потомок императорского рода Сяньлэ омыл кровью Пир Чистого Золота? — Он выглядит... — Баньюэ не смогла подобрать подходящего слова. — Горячо? — подсказал Пэй Мин. — Пугающе. — закончила она. Ци Жуну это словно показалось ужасно забавным. — Я сказал, что он убийца, значит, он убийца. Что тут доказывать? Да и какие могут остаться доказательства, если прошло уже несколько сотен лет? Се Лянь произнёс: — Поэтому я и назвал твои слова полнейшим вздором. Династии Сяньлэ и Юнань давно ушли в прошлое, оба государства исчезли без следа. Какой смысл ворошить былое и с новой силой разжигать вражду? — Возможно, он защищает свой народ? — заметила Линвэнь. — Хм? — растерянно спросил Лан Цяньцю. — Если он заявит, что он один виновен в кровопролитии, то люди Сянь Лэ будут считаться невиновными во всем, так как это означает, что Лазурный фонарь лжет, чтобы расстроить тебя. — Цзюнь У решил объяснить. Ци Жун, послушав, каким тоном были сказаны эти слова, на мгновение замер, как будто в его памяти что-то шевельнулось, и странно прищурился. Се Лянь же развернулся к Лан Цяньцю и спокойно сказал: — Ты своими глазами видел, как я убил твоего отца. Тогда прошло совсем немного времени после моего второго низвержения, и в душе я не мог смириться со случившимся. Вина за эту чудовищную ошибку лежит на мне. Но я считаю, что нет нужды втягивать сюда тех, кто совершенно не причастен. Лазурный Демон несёт полный бред, не остановился даже перед тем, чтобы облить грязью князя Аньлэ. Это лишь месть за то, что ты обвинил его в низости, не более. Все начали понимать, что небесный император был прав в своих словах, и Лан Цяньцю почувствовал себя еще более ужасно. Если бы кто-то посторонний стал свидетелем их разговора, не смог бы удержаться от смеха. Кто-то спорит за право называться злодеем, совершившим страшное преступление! Несведущие решили бы, что омовение кровью Пира Чистого Золота — это какая-то неимоверно блистательная заслуга. — Это нелепо. — Цюань Ичжэнь согласился. У Лан Цяньцю спутались мысли, он схватился руками за голову и надолго задумался, прежде чем произнести: — Да… Это был ты, и никто другой. Ведь он всё видел своими глазами. В ту ночь он, исполненный радостного предвкушения, вбежал во Дворец Чистого Золота и увидел, как советник в чёрном одеянии вынимает длинный меч из груди его отца, как разлетаются кровавые брызги. И в ту секунду его отец, правитель государства Юнань, всё ещё протягивал к нему руку, всё ещё дышал. Но когда Лан Цяньцю бросился к нему, рука отца безвольно опустилась. Многие вздрогнули, не желая видеть подобную сцену, разыгравшуюся на их глазах. Неудивительно, что Лан Цяньцю так твердо верил в то, что убийцей является Его Высочество. В этот момент лежащий на полу Ци Жун вдруг подал голос: — Мой царственный двоюродный братец, ты ли это? — Он только сейчас понял? — потрясенно спросил Ши Цинсюань. — Такой медлительный. — Но был слышен только голос, поэтому удивительно, что он узнал Его Высочество по голосу. — сказал Ши Уду. — Мы можем, пожалуйста, продолжить? — Цяньцю умолял, желая положить конец его страданиям и узнать всю правду о той страшной ночи. Испытывая жалость к нему, все согласились, и экран снова включился.