Непревзойдённый спектакль

Ци Жун ебал в рот всё это дерьмо. Серьёзно, каждый год - одно и тоже. Если раньше просто случалось нечто, что заставляло его крыть проклятиями весь род людской, то сейчас... Сейчас он непонятным образом подсел на пиздец, именуемым дворцом. Опять, сука. Как будто бы при жизни не хватило. С каждым днём он всё более откатывался назад, когда единственной его опорой являлась девочка с копьём. И становился злее от этого, потому что в душе не чает, что на самом деле сейчас происходит в том оплоте гадюк, с императором во главе. У него была его Ха-цзе, и, можно порадоваться, что теперь её упоминание не вызывает желание закопатся живьём. Но у Аньлэ Шу Ха точно не завалялась, и это заставляет на каждый праздник, дополнительно к обычному подарку, дарить серебряную посуду. Яды, даже далеко от его бренной пародии на тело, до сих пор вызывают большой комок в горле, который никак нельзя взглотнуть. Затыкая волнение очередным свитком, он уже был готов биться головой об стол. У владыки литературы хотя бы приспешники есть, которые разгребают мелкую дребуду, а вот у Цао Сюаня... Что ж, он заслуженно считается самим трудоустойчивым на небесах. Из-за вечного душащего ощущения, он не покладая рук пишет. Пишет даже то, что к нему никакого отношения не имеет, но он выпросил настоятельно зарекомендовал себя для ответов на эти бумаги у самого Владыки... Что было довольно страшно. Тот напоминал удава, что даже при разговоре с другими небожителями украдкой поглядывал на него. А ещё голос. Тот всегда становился чуть более игривым, будто поддевистей, когда дух вёл с ним... Нет, не так. Когда несчастного духа пугали монологом из-за спины, в полностью пустом зале. Даже при хотении выходного, что бывало довольно редко, ему могли отказать в угоду какой-то глупости, на подобии держания странного бесполезного меча под россказни Владыки о Тунлу. Нет, вправду, какого чёрта? Он просто две палочки благовоний стоял, держа тяжёлый кусок железа. Ци Жун уже начинает искренне скучать за шутками монаха, ибо в сравнении с Цзюнь У, те теперь казались несравнимо смешными. - Ох, точно. Почему именно утки мандаринки? В сочетании с вуалью, могут пустится довольно странные слухи. Был небольшой прецедент с владыкой Наньян... Некоторые женщины до сих пор помнят то, что считают правдой. - Это не стоит вашего беспокойства. Слухи вас точно не коснуться. - он не смог не оскалить зубы под нежного цвета вуалью. - Вы все равно не подходите. Меня привлекают люди более... Старшие. - на ум пришли напряженные плечи монаха и морщинки под глазами его бывшего супруга. Владыка по сравнению с ними казался слегка зелёным, пускай это и забавно слышать от Цао Сюаня. - ... И вы не шутите про трупы и жёлтые книги, что является упущением в случае разговоров о подобном виде слухов с моим участием. - О. - на словах про старшинство мужчина слегка удивлённо вздохнул. - Тогда мне стоит рассказать про гору Чанфэй. - с милой, а от того коварной, улыбкой сказал он. - Туда скидывали слишком распутных юношей, и те даже после смерти, разлагаясь уже как двадцать лет, продолжают действа от которых звуки доносятся до их родной деревни. Они иногда приглашают случайных прохожих. Насколько мне известно, некоторые небожители тоже... Цао Сюань, куда ты? - с совершенно спокойным голосом рассказывал небожитель. ...Нет, нахуй это дерьмо! Ци Жун уходит к свиткам, и забирает с собой чернила Цзюнь У! Теперь тот обязан платить ему половину от съестных подношений за то, что заставил услышать. Спасибо, истории конечно интересные, но рассказать их посреди пустого зала, который открывается исключительно внутри... Нет, может Владыка и, крайне относительно, симпатичен, но он же не идиот? Мог бы придержать свои странные пародии на домогания для кого-то, кто это заслужит и оценит... Ладно, ему нравилось слушать тот бред, который говорит Цзюнь У с самым спокойным в мире лицом. Ему хочется ударить того по его лику, а потом слушать очередную хрень про сумасшедших, что создали чудо-печать, поломавши плеть владыки тумана, и вкачав в неё славного духа, который заставляет скот шутить свои шутки из жизни. Так плохо, что хочется слушать дальше. Проблема в том, что эту лапшу вешают исключительно на его острые уши. В остальном, тот всегда спокоен и говорит по делу, а потому все искренне верят, что Цао Сюань просто запал в душу благочестивому императору небес своим трудолюбием и острым нравом. В результате, Ци Жун просто бегает по всех небесах со свитками, надеясь что его не поймает один конкретный мужчина. Ибо, что ж, Владыка имеет привычку отрываться от работы, дабы позадевать несчастного духа. И благочестиво отдаёт тому всё больше папирусов, чтобы тот и не думал выгребать из-под них, или уж тем более, спрыгивать с небес. Вместо выходных его незаметно для него сажали за столик с чаем... И Владыкой. Что ж, теперь в народе, где на молитвы к богам в большой степени отвечает Цао Сюань, пошло поверье, якобы того несчастного вместе с владыкой литературы запрягли работать совсем уж ленивые боги. Позитивное воздействие на небеса было оказано. Теперь даже боги войны, коих как грязи, брали в руки кисти чтобы очистить репутацию от подобного клейма. Как же так? Бездари в роли бывших полководцев - совсем уж смех да слёзы. Задания в мире людей стали более востребованными. Но злой и взволнованый владыка судов и налогов, которому отказали в адекватном выходном раз... 114? В общем, он с боем вырывал свитки у богов литературы, зарываясь в своём углу с остальной макулатурой. Хотя, сам он отвечал далеко не всем своим верующим. Некоторые молитвы были слишком мизерны, неискренни, или просто глупы, чтобы тратить время на что-то ещё, помимо их прочтения. И то, это уже являлось слишком многим. В основном, с чужими свитками он занимался сортировкой... Кроме тех, что валяются уже более пяти лет. Самое лёгкое - разобраться какому именно богу была молитва. Хотя и тут были неурядицы. Серьёзно, каким олухом нужно быть, чтобы спросить у Пэй Мина "какой цвет лучше подойдёт к ложу"? Неужели есть кто-то, кто на полном серьёзе хочет услышать от него ответ? Да тут уже человеку другим богам молиться следует, чтобы, не дай Владыка, тот самолично в спальню не пробрался аки муравей по крошкам хлеба. Скоро Цао Сюань окончательно устанет подсчитывать, сколько раз в молитвах женщины приглашали того навестить детей. С чужими свитками также нужно было проводить сортировку по качеству. Хрень, которую в основном шлют Пэй Мину - мелочевка. Спасибо, хоть тот деньги своим бастардам высылает. Также сюда входит просьбы о удаче от людей, что играют на достаток; пожелания заполучить счастливую и уже замужнюю даму; отвадить сына от науки, и заставить заниматься фехтованием; желание не опоздать в паланкин... В общем, то, что либо слишком глупо, либо слишком тихо. А вот в средние свитки входят обычные просьбы, по типу "дождя в засуху", "победите духа, что ворует скот", "благословите ребёнка на здоровье" и прочее, что не кажется слишком уж серьезным, но тем не менее, является важным и громким в просьбе. Такие молитвы почти что кричат, не открыв рта. Отчаянье от того, что от тебя не зависит; любовь к близкому; желание выжить и жить в достатке - это то, что сподвигает верить. В самых серьезных молитвах речь уже идёт о похищениях людей; жестоких высокоуровневых демонах; лишении душ возле могил; и близко не законном рабстве дворянских девушек; продаже маленьких мальчиков в казино в качестве дополнительного приза. То, что первым должно попасть в руки небожителя, Цао Сюань отсылает первым делом, но только когда свитков в каждой категории не менее ста штук. Его минимум. Собственные бумаги... Что ж. Тут слова не опишут думы Ци Жуна. Он довольно сильно устал. Даже помогать Линвэнь с поиском небожителей по всем империям было не так утомительно, как пытаться не пропустить цифру или знак в подсчетах. Одна лишняя запятая - и всё катиться в пропасть под задушевные хрипы бывшего принца. Серьёзно, какого, собственно говоря, хуя? Почему так много людей хотят его помощи? Перед каждым чёртовым судом его обязательно выдернут из-под горы, и заставят посылать утку. И, либо это у него начались галлюцинации, либо у уток тоже уже синяки под глазами. *** Пещеры были родным ополчением, куда было не пробраться, ежели владелец не дал дозволения. Или же если гость является вандалом, не слышавший ни о манерах, ни о банальном уважении чужой территории. Вот только в этот оплот спокойствия демон не собирается. Каждый праздник фонарей он обязательно спускался вниз, к своему родственнику. Он может сбежать с небес и в другое время, но тот день, что никогда не пропустит, по иронии судьбы, именно день поклонения божествам. Приходя в город, Ци Жун всегда был в маске с не замысловатыми вырезами по бокам, потому как вуаль будет приковывать куда больше взглядов, нежели просто красивая маска, на празднике где каждый второй в подобной. Да и синяки под глазами слишком заметны в последнее время. - Я не верующий. Именно эти слова он сказал в собственном же храме, на предложение купить фонарь. Что интересно, его поспешили пристыдить перед... Ну, по сути дела, собой. Как так, не верить в саму справедливость? Ци Жун искренне не знал, что у него есть настолько фанатичные верующие. Нет, кто-то взаправду читает тот бред, что он написал свороваными у Владыки чернилами? Тем не менее, в тот день было чудесно. Огоньки фонариков кружили в небе, затмевая звёзды и завлекая взгляды всё более обширной толпы. Гул с прилавков был приглушен криком людей, что радостно кричали в честь очередной своеобразной победы Владыки. Ежели исключить его, вторая по фонарикам была владыка литературы, которую пренебрежительно называли только мужской ипостасью, закрывая глаза на её истинный пол. Ци Жун имел по своему очаровательную в своём сумасшествии улыбку. Острые клыки слегка оттопыривали самые краешки бледных губ, пока в глазах отображались огни сражений, будто бы тот вдруг обратился в боевую хули-цзин, скрывающую жестокость за медом соблазна. Смоль волос собрана в небрежный низкий хвост, и украшена редкими маленькими бусинами нефрита. Из-за контраста с волосами, кожа была будто и впрямь сотканной из редких отражений луны, а зубы и того белоснежны. Также он имеет острые длинные ногти, покрытые аккуратным слоем зелёного лака, которые с лёгкостью вырезают надпись на фонарике в честь Владыки. Следовать за толпой иногда бывает полезно, да и сам выше стоящий довольно много работает. Тот хоть когда-то отходит от своей работы? Пускай он и пугает тем, что постоянно пытается говорить с ним и не отводит взгляда, но... Он заслужил своё почитание. "Отдохните" Ци Жун бы и далее с небольшим отдалением от собственного сознания размышлял о чем-то, что опять, хоть и косвенно, связано с работой, но его отвлёк его племянник. Милый юноша четырнадцати лет с медовыми глазами. Тот тоже был в маске, и схватив за руку, протащил сквозь толпу к отдалённому месту за каким-то домом, на небольшой горе. Здесь было тише, звуки праздника почти не доносились до ушей - будто бы сквозь воду. Всё было усыпано светлячками, что делало обстановку чуть более красивей, завлекая всё дальше в невозможную сказку. Они заставляли смотреть на них, поскольку глаза не успевали привыкнуть к темноте. - Дядюшка, не хотите танхулы? Я взял немного ещё с дворцовой кухни. - ямочки отобразились на лице младшего, подчёркивая улыбку. - Дворец? Ты уверен, что это можно есть? - пускай не прямо, но спросил дух. По его обеспокоенному голосу было более чем понятно его неравнодушие. - Не беспокойтесь, я сам это приготовил. Некоторые слуги бывают слегка... Травмоопасными. Поэтому я стараюсь некоторые блюда готовить сам. - вздохнул принц, уже подходя чуть ближе к своему спутнику, как случайно на его лице отобразилась гримаса боли. - Ох! Маленький представитель Сянь Ле едва не завалился на землю... Ах, нет, всё же завалился. Взволнованый Ци Жун постарался его поймать, но не учёл того, что с пыхтением и проклятиями поднимал крохотного козлёнка. И теперь на земле лежат уже два человека. - Прости! - Сяоцзин быстро приподнялся над юношей, опираясь на руки по бокам головы Аньлэ, вглядываясь в бледноватое лицо. - Ты в порядке? Почему если у тебя что-то болит, ты мне не сказал?! Что-то с ногами? Мысли Аньлэ медленно выгружались в мозг, заставляя выбирать более адекватные ответы. Его лик был обрамлен смольными волосами лазурного фонаря, что с волнением вглядывался в открытые участки кожи своего племянника. - Я... Это не стоит вашего беспокойства. Мой слуга уже помог мне. - но Аньлэ вспомнил, что изначально хотел вызвать в душе дяди, пускай нынешнее положение заставляло сомневаться в этом, желая остаться так навеки. - Некоторые тамошние слуги довольно жестоки. А наследный принц Юнань... Он как щенок, что не понимает своих действий. В последний раз он столкнул меня в озеро из-за ухищрений слуг, не спросив про то, умею ли я плавать... Тогда я немного повредил ногу. - он отвёл глаза, скрестив свои ноги. Его голос стал приглушённым. - Дядя, прости. Лицо духа стало таким, будто пред ним кто-то умер. Сев на свои колени, он стал аккуратно разворачивать низы ханьфу принца, стараясь не задевать ноги. Его несколько успокаивает факт того, что у его племянника нет открытых ран. У Ци Жуна крайне посредственные знания в лекарстве, но из-за своего опыта, который виден сразу, как он закатывает рукава - некоторые знания имеются. Но, к счастью, ничего особо опасного не видно. Просто большой рваный порез с синяком, который уже начал приобретать естественный окрас кожи. - О, Владыка. - опустив одежды назад, Сяоцзин от невозможности сказать что-то нормальное, обнимает юношу. - Какого хуя и тебе это дерьмо переживать... Аньлэ, пообещай, что ты проживёшь хотя бы дольше меня. Не смей помирать от этих долбоебов. - он слегка вонзил когти в чужие плечи. - Да... Хорошо дядя. Этот праздник был странный. Пальцы Сяоцзина яро ощущали холод, и из-за странного чувства вины, последующую часть ночи он провёл на выступе. Злость и грусть смешались с щемящей нежностью, которую он старался проявлять в отношении принца. Косички забавно контрастировали с идеальной прической Аньлэ, что покорно подставлялся под руки духа. Некоторые истории про собственные годы во дворце также были услышаны этой ночью. - Аньлэ... Ты любишь острые куриные лапки?