Колыбельная для взрослых

С возвращением лорда Горташа Рэвен – вновь ставшей всего лишь главой культа Баала, спрятанного под Вратами Балдура, – стало гораздо спокойнее. Ее не беспокоили по пустякам, не требовали срочного вмешательства во всякие дрязги и не раздражали до смерти. Гм, ну почти. Но всё же узурпированную на недельку власть она с превеликим удовольствием и облегчением вернула обратно. Энвер с готовностью принял эту ношу – и, казалось, как по волшебству пропал с глаз. Его было практически не догнать, даже когда он был нужен. Даже в пределах крепости. Непрестанно в делах: в кабинете, в зале приемов, в библиотеке. Пускай он ее и не считал своей личной, но здешней юридической секцией пользовался охотно и часто. Однажды Рэвен обнаружила в читальном зале забытую им тетрадь и в путаных – для нее – записях нашла сразу несколько набросков законопроектов. Ей, правда, громоздкие канцелярские конструкции ни о чем не говорили; удивительно гладко и красиво изъясняясь в устной речи, Энвер отличался несравнимо более сложной и насыщенной манерой на письме. Это, кстати, было одной из причин, по которым его трудно читаемый почерк почти не поддавался их с Кэсс расшифровке: порой они попросту не ожидали тех или иных слов. Однако, помимо забот об удержании власти над городом, Горташ еще и постоянно пропадал в литейной Стальной стражи. То и дело, отчаявшись отыскать его в замке на Змеиной скале, Рэвен спрашивала у дежурных железных консулов – и чаще всего получала ответ: «Господина нет на месте, просил искать его в литейной». Вторую часть фразы, конечно, Энвер оставлял передать лично ей. С недавних пор абсолютно все служители Бейна – его стараниями – знали Избранную Баала в лицо. Ее и Кэсс. Энвер по собственной инициативе объявил всеобщее знакомство частью их соглашения, так что больше ни один из культистов не имел ни малейшего права обознаться, их увидев. Утверждая, что не обещает им защиты, Горташ, тем не менее, предоставил именно ее. Как минимум, от «своих идиотов». Как это… мило. Порой Рэвен, лежа по вечерам в постели, уже засыпая, припоминала его сияющий взгляд, улыбку, переполняющее воодушевление и восторг от их первой встречи. Даже не желая – или не имея привычки – прямо выражать свою привязанность, Энвер вполне ясно давал понять другими способами, что она ему нужна. И что он сделает всё, что в его силах, чтобы она больше не исчезла. Даже в таком примитивном и буквальном значении, как «быть постоянно на виду». Рэвен располагала прекрасными подземными покоями Избранной Баала (пусть и несколько эксцентричными, со всеми этими кучами черепов по углам), но буквально на второй день от возвращения Горташа в крепость он сказал, что она может оставаться здесь, когда захочет, и что покои для нее выделены. Помнится, тогда она сказала в ответ одну вещь… не совсем правдивую, но ей так захотелось посмотреть на его лицо… «Здорово, спасибо. Правда, пока тебя не было, я спала в твоей комнате». В долгу он не остался. Хитро сощурился, наклонив голову, улыбнувшись краешками губ: «Возражений не имею. Ты можешь вернуться в любое время». Возвращаться она – пока что – не стала, но приглашение запомнила. Одно – случайность, два – закономерность. Похоже, он и впрямь по ней скучал и едва ли собирался как-то обижать. Насколько вообще возможно обидеть Избранную Баала, наделенную Его священной ненавистью, неостановимой, неукротимой. Это тоже надо иметь в виду. И он, как Избранный Бейна, скорее всего, имеет. Ладно. Ей лишь нужно еще несколько дней, чтобы убедиться, что взятый в узду – в меру ее сил – зверь внутри Рэвен принял Горташа за своего (снова), как некогда всех в ее отряде, благодаря чему никто из них до конца путешествия от ее рук не пострадал. Сегодня же этот неуловимый Избранный вновь испарился из замка в направлении литейной, и на сей раз Рэвен решила последовать предложенному направлению. Внутри литейной было спокойно. Караульные беспрепятственно ее пропустили – что там, даже почти не отвлеклись от партии в талис. Дальше, минуя сборочный зал, Рэвен прошла мимо гондийцев, которые, закопавшись в горы стальных деталей, занимались их полировкой… почему-то изнутри. На нее, проходящую мимо, гномы посмотрели с отчаянием и злостью, но до них ей не было особого дела. Разве что, остро и сильно захотелось обмакнуть ближайшую головой в таз с каким-то резко пахнущим реагентом, который они использовали как полироль… но, ускорив шаг, она избежала соблазна на этот раз. Гномов ей жалко не было, а вот затягивать работу для Энвера не хотелось, только и всего. Она подошла к спуску на нижний уровень и с усмешкой прочитала про себя на табличке над вратами: «ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА – Вход только по разрешению лорда Горташа. Нарушители будут казнены». – Полагаю, мне разрешено в любое время, – пробормотала Рэвен и толкнула дверь. В лаборатории стоял густой жар и привкус металла. Большие резервуары с жидким металлом за решетками безопасности никогда, по-видимому, здесь не остывали. Правда, непонятный посторонний звук, точно жужжание громадных жуков сразу отовсюду, намекал, что в этой лаборатории автоматоны – не единственное чудо техники. Волоски на ее затылке шевелил ветерок из невидимого источника. Рэвен прошла глубже в коридоры, туда, где она ощущала присутствие жизни. Чутье привело ее в большой зал с парой столов, досок с приколотыми к ним чертежами, заметками – и посреди всего этого двумя людьми, занятыми умственной работой. Ну, или муками творчества. Тяжелый шитый плащ Горташа висел на спинке стула. На столе рядом, педантично выложенные по очертаниям рук, лежали кольца длани Бейна. Их владелец, одетый только в штаны и рубашку с привычно расслабленной шнуровкой, склонялся над столом и вглядывался в какую-то схему, раздраженно постукивая карандашом по столешнице. В паре футов от носков его сапог лежала неподвижная рука стража. С другой стороны от наполовину разобранного автоматона сидела Кэсс, в задумчивости покусывающая кончик писчего пера. – Как ваши дела? – поинтересовалась Рэвен, осторожно обходя стража, чтобы не споткнуться. – М-м-м… Подай ту бутылку, – отозвался Энвер, указав карандашом на соседний стол. Получив желаемое, он отпил из нее и вернул пробку в горлышко. Звякнула тонкая цепочка, не позволяющая потерять пробку. – Что это? – Бутылка с бесконечным кофе. Ей уже лет десять. Сколько мы с ней работы переделали… Кофе, кстати, не разливается, так что закрывать не обязательно, – поделился он, опять открутил пробку, одним глазом заглянул в горлышко и глотнул еще. Вид у него был слегка рассеянный. Немного не такой, к какому она привыкла за последние несколько дней. – Ну ты даешь. И как ты всё успеваешь? Я бы уже с ума сошла. – Он уже сумасшедший, – с кривой усмешкой сообщила Кэсс. – Скажешь, я вру? Рэвен взглянула на Горташа. Тот активно возражать не торопился. Под его блестящими вдохновением глазами вновь обозначились упорные темные круги. Интересно, сколько он спит? Не похоже, чтобы этого было достаточно. Погрузившийся в кипучую разноплановую деятельность, Горташ стремительно возвращался к прежнему, не особенно ухоженному внешнему виду. – Да, по-моему, ты как раз самый здравомыслящий из всех. – Вот так досада, верно? – пожал плечами тот и смахнул со лба челку заученным движением, загребая ее назад, за макушку. Впрочем, судя по его взлохмаченной бестолковой прическе, это не помогало. – Не буду развивать эту тему… Так что тут у вас? Есть успехи? – Я работаю. Надо опустить центр тяжести, не сделав при этом стражей ниже. Так они станут более устойчивыми и в случае чего не попадают, а станут статуями самим себе. Не испортятся при падении, опять же. – Ага. Время летит незаметно, чем больше делаешь, тем больше работы становится, – отозвалась Кэсс, оторвавшись от записной книжки. – И еще, у нас внезапные проблемы со снабжением. Запасы монет душ на исходе. Эти его кретины, когда заметили, что движки угасают, стали в них монеты горстями закидывать, наплевав на инструкции своего босса. Как итог, нам теперь нет смысла даже зажигать большинство движков. Он силу вложит, не проблема, но питать их нечем. – Зажигать? – не поняла Рэвен. – Они погасли? Это же адские движители… или тут тоже проблема в Абсолют? – Она срочно вызвала в памяти всё, что знала от Карлах, но та ни словом не заикалась о личинке в отношении своего огненного сердца. Впрочем, Энвер тут же развеял ее сомнения: – Нет, дело оказалось во мне. В смысле, в моей… м-м-м, смерти. Движители погасли один за другим, потому что я больше не мог поддерживать в них влитую силу самим своим существованием. Похоже, это нормально для подобных явлений. – Есть и плюсы, – отметила Кэсс. – Как мы знаем, гномы так и не смогли разобраться за полторы недели, как опять завести твои автоматоны, хотя имеют для этого все задатки. Так что твои секреты в безопасности. Горташ на это лишь хмыкнул, но скорее с одобрением, нежели выражая иное чувство. – Мы как раз обсуждали снабжение, когда ты пришла. Полагаю, человек, так хорошо владеющий инфернальным, прекрасно знает, где добыть адские монеты, правда? – Торговля с Аверно. И вы сами понимаете, какой товар в ходу у дьяволов, – он развел руками, никоим образом не выражая ни малейшего раскаяния. – Простая честная торговля? После того, что вы с Рэвен когда-то устроили в склепе Мефистофеля, я ожидала большего, – Кэсс казалась разочарованной. – Всё продолжаешь продавать смертных в Преисподние? Мне не нравится такой вариант, – Рэвен скрестила руки на груди. – Давайте лучше дочиста обворуем каких-нибудь дьяволов. Так веселее. – Вот, теперь понимаю. И убьем, если помешают, да? – Абсолютно! Порежем на лоскутки, – осклабилась Рэвен в предвкушении. – Кстати, о лоскутках. Думаю, Надежда нам задолжала? Наверняка у нее в доме еще остались тайники с монетами. Выгребем их, и на пару лет нам точно хватит. – Это мысль! Только я к ней не пойду. Как вспомню, до сих пор в ушах звенит. – Я знаю, кто пойдет. Тот, кто лучше нас всех знает дом Надежды. Рэвен проследила взгляд Кэсс – и увидела, как Энвер, буквально на глазах растеряв все свои задор и вдохновение, молча побледнел. Губы сжались в полоску, глаза, наоборот, в тревоге расширились. – Мы знаем, – сказала она и тут же пожалела о своем выборе слов. – Э-э-э, мы там были. По важным делам. Там говорили о тебе. И мы убили Рафаила, кстати. – Вы? Не могли вы его убить. – Пойдем, покажу? Скажем Хелсик… – Свобода надоела? – резко перебил он. – Если так, могу запереть тебя в тюрьме под Змеиной скалой, и то шансы выбраться будут гораздо выше. – А ты проверял? – заинтересовалась Кэсс. – Приходилось и оттуда сбегать? Сколько любопытных подробностей. Горташ ее проигнорировал, всецело обративший свое внимание к Рэвен: – Вы не могли его убить. – Он вновь вернул себе контроль, стал вкрадчивым и убеждающим, хотя по бледности лица было очевидно, каких усилий ему это стоит: – Дьявол вас обманул, такова его природа. Теперь он ждет, когда вы опять сунетесь прямо к нему в руки, еще и меня с собой приведете. Даже не думай об этом. У меня достаточно связей, чтобы никогда больше не видеть Аверно своими глазами. – Я знаю, что я видела. Я ходила по его вонючему серному трупу, – Рэвен скрестила руки на груди. – И тебе надо, чтобы тебе стало легче. Он нахмурился: – Я прекрасно себя чувствую. Тема закрыта. Никогда не поднимай ее снова. – Какое доказательство тебе нужно, что Рафаил сдох? Я его для тебя добуду. – Надо тебе оно, Рэвен? Пусть боится дальше, ему же хуже, – зевнула Кэсс в кулак. – Может, ты знаком с Надеждой? Мы можем доставить ее из Аверно. Она свободна… – Рэвен, довольно! Я не хочу направлять свой гнев на тебя, но ты вынуждаешь меня. Властный, нетерпимый окрик пригвоздил ее к полу. Разумеется, Энвер совершенно не хочет возвращаться в слабое, беспомощное прошлое… Он, в отличие от нее, помнит своё даже слишком хорошо, да еще наверняка смущен и зол, что кто-то иной осведомлен об этом, помимо него. Рэвен стало неуютно. Она, сдаваясь, подняла руки: – Хорошо, как скажешь. Извини. Забыли. Тогда послушаем твои варианты, как раздобыть монеты души. Кроме продажи разумных рас дьяволам. Мне их не жалко. Но Владыка Баал не одобряет переход энергии в другой план, смертные должны умирать здесь. – Допустим… Я уступлю тебе – ты в будущем уступишь мне. В городе есть несколько дьяволистов, через которых мы закупаем адский металл. Я выясню, какие у них предложения насчет монет душ. – А что насчет Хелсик? – Нет. Она служит Маммону и скорее отгрызет себе палец, чем расстанется с какими бы то ни было деньгами. Ее польза в другом. Порталы открывает только она, другие в эти дела не лезут. – Для начала годится. Ну, не буду вам мешать, работайте себе, – Рэвен пожала плечами и двинулась вдоль стен, разглядывая разнообразные маготехнические чертежи, приколотые в несколько слоев на доски, безнадежно маленькие для таких объемов работы. Здесь ее вновь накрыло всеобъемлющим стойким восхищением перед ее… другом. При всех своих недостатках, Горташ был гением. Притом он не просто проектировал – он делал по своим чертежам собственными руками. Прототипы, по крайней мере. Да, что-то он наверняка взял у гномов, а с движителем для стражи ему помогли дьяволы, но не хватит ничьей жизни, чтобы придумать всё это в одиночку. А умение договариваться, перебирать варианты, находить нужное и соединять в общую картину – еще один восхитительный плюс. За такое можно даже простить дрянной характер. А с чего ему быть непременно хорошим? Таких людей просто не бывает. Цепких, непримиримых, идущих к цели невзирая на трудности – и одновременно еще и уступчивых, мягких, сочувствующих. Нонсенс. В лучшем случае, подобные Горташу люди будут слегка натягивать поводья своей худшей стороны, общаясь с кем-то им полезным. Вот как с ней. Из задумчивости ее вывел негромкий голос Горташа: – Рэвен, объясни, что конкретно ты имела в виду, когда сказала, что можешь привести сюда Надежду. Она обернулась: – Так ты ее знаешь! Он скрестил на груди руки: – Если мы говорим об одной и той же сущности, которая отказалась служить дьяволу. – Да… Иногда я немного жалею, что мы избавились от личинок. Напрямую показывать свои воспоминания другому было гораздо проще, – Рэвен сердито сдула упавшую на переносицу прядку челки. – Такой восхитительный искромсанный труп мы оставили валяться там на потеху Надежде, за все ее страдания. На ее месте я прибила бы его над главным входом и вешала на крылья булавками записки с делами на день. – Это сейчас были уроки интерьерного дизайна от Отца Убийств? – Кэсс взглянула на нее с любопытством. – Попрошу не преуменьшать мой личный вклад в развитие этого искусства. И, Энвер, я тебе искренне говорю, как есть: такой заносчивый говнюк, как Рафаил, никогда не позволил бы нам считать, что мы так жестоко его убили. Да у него инкуб – это он сам, только помоложе. Ублюдок обожал самого себя сильнее, чем мы все, вместе взятые. – С последним точно не поспоришь… Ладно, поведай мне, за что он заслужил от Избранной Баала столько комплиментов? – Он хотел от нас корону Карсуса, чтобы править Девятью Преисподними, а потом – и другими планами бытия. Конечно же. Взамен предлагал одолжить нам Орфический молот, чтобы выпустить гита из астральной призмы. Энвер приподнял брови, ожидая продолжения. Рэвен поморщилась: – Да я лучше ее сожру, чем отдам ему. Конечно, такие амбиции не должны были оставаться безнаказанными. Этот мир принадлежит нам, а не какому-то… кхм. – Твои достижения впечатляют. – Он улыбнулся: – Прекрасно, что мы снова на одной стороне. – Значит, ты мне веришь? – Тебе – верю. Но ты можешь не знать всей правды. Я настаиваю на том, чтобы отложить любые попытки проникнуть в дом Надежды на последний случай. Рэвен закатила глаза, сердито вздыхая. Опять двадцать пять! С другой стороны, не будь он настолько упрям и последователен, разве добился бы он того, что имеет сегодня? – Ладно! Хорошо. Раз у вас тут всё под контролем, я пойду? Удачи. – Будешь нужна мне сегодня вечером. Не теряйся, – ответил Энвер, возвращаясь к своим бумагам, разложенным на столе.