Принцесса палача

      Стальной звон клинков разносился над площадью Калигхата, во дворе храма Махавидьи, в честь которой они возводили праздничные огни, не осталось ничего святого. Предсмертный, грешный, грязный звук выстрелов вторил мрачному завыванию ветра что разносил удушающий запах крови.       Юные дедаваси и просто обычные жители попрятались по домам, в глубинах залов храма, трясясь за свои жизни пока мужчины дюжины, их подручные, и совсем немного неравнодушных мужчин с улицы пытались подавить нападение.       Насмешливо хмыкнув Доран отражает очередную атаку глупца дерзнувшего поверить что он может хоть приблизится к нему. Он играет, дразнит и заливисто смеется, когда в очередной раз кинжал достигает шеи противника заливая его кровью. Хватает всего одного пинка ногой, и очередной шакал летит в кучу таких же, уже обезвреженных и мертвых. Все тело поет. Каждая мышца сжималась в строго определенном порядке повторяя в мгновение напетые душой движения.       Пусть и сейчас он был здесь, в непомерном море слабаков, глаза мужчины из раза в раз возвращались к месту поодаль, наблюдая за тем, как госпожа Шарма, элегантная и смертоносная, не церемонясь и не жалея сносила головы тонкой кхандой. Восхищенный кошачий взгляд преследовал ее, наблюдая за каждым движением.       За тем как тренированные руки резко делали взмахи, за тем, как летящий шелк вторил ее движениям разворачивая около нее крылья из дорогой ткани. Золотой обруч Дурги гордо блеснул в кровавом мареве и Доран едва не заурчав от удовольствия созерцать танец смерти Деви. Знак Дурги, меч, и даже тигр сопровождающий ее, все это создавало впечатление что одна из ипостасей их богини, Темной Матери, взошла на грешную землю чтобы насладится криками захватчиков и погрузится в сладкую битву.       Голова мужчины дергается снова к девушке, он ловит ее игривый взгляд и сам себя не контролируя расплывается в ласковой улыбке не смотря на то что его клинок по рукоятку в чужой глотке. Янтарь его глаз подсвечивает спящая кровь Махакали словно подтверждая его роль перед всеми смертными. Палач. Тот, кто без задних мыслей и зудящего внутри, не сожаления, но жалости исполнит любой кровавый приговор.       Тонкий вскрик где-то вдалеке в одночасье срывает с его глаз адреналиновую шору и взгляд метается в поисках хозяйки голоса. Где-то рядом с ним кричит Камал заметивший ее раньше него. Фиолетовый шелк единым пятном колышется по ветру разу же притягивая его, сужая весь его мир до нескольких сантиметров где он видит ее одежды. Дыхание неравномерно учащается под действием нервов. Плохо, но как факт.       Больше Палач не веселится, не задирается. Теперь его путь лежит только к молодой госпоже Шарма что неверующе смотрела на красную от собственной крови руку. Рядом, под ее рукой беспокойно крутится тигр, жалостливо мяукая, успокоить пытается и по сторонам глядит точно Басу разыскивая. Должен прийти, защитить, раны залечить. Это уже было как постулат. Единый, но самый надежный.       Так и случается, через несколько особо продолжительных вскриков. В порыве ослепляющей, сметающей в сознании всякие стопоры, ярости Палач опрокидывал на землю каждого раненным или уже бездыханный труп. Те, кто были умнее отходили сами даже если для этого требовалось приложить немало усилий. Они — ничто перед сковывающим внутренности страхом остаться на пути Дорана Басу который спешил на выручку Шарме. Это была смерть. Быстрая, но болезненная.       И вот, несколько томительных мгновений проходит в секунды, и мужчина ловит пошатнувшуюся от легкого ветерка Деви. Кладет ее на свои колени даже не моргнув открывая спину. Никто не осмелится сейчас нанести удар.       —Деви? — нет, этот дрожащий, тихий что его едва можно было различить в звуках огня, пожирающего все на своем пути. Кадык подскакивает, когда Доран сглатывает накопившуюся слюну и он снова трясет ее, пытаясь разбудить. — Принцесса, давай, просыпайся. Не время спать! — и девушка открывает глаза. Уставши. Безнадежно. Она с сожалением смотрит на лицо мужчины мимолетно радуясь, что он склонился к ней так сильно что никто не увидит, как дрожат его зрачки. Никто более не почувствует, как дрожат эти руки отчаянно прижимая тело к себе. Она заберет его слабость с собой. Она была его слабостью.       —Ты тоже понял, да? — совсем уж шепотом спрашивает девушка, откидывая голову на плечо и зажимая рану. Продлевая болезненное существование чтобы успеть сказать. Чтобы успеть поблагодарить. Всего времени мира не хватит для того, чтобы она смогла хоть каплю воздать ему. За то что был рядом. За то что поддерживал. За то что любил. Все это осознание приходит только на пороге смерти как бы она не хотела ее оттянуть.       Рука, перемазанная в крови, тянется к родному лицу, и он с готовностью подставляется. Казалось, время замерло для всего мира давая влюбленным попрощаться.       Никогда возлюбленные. Всегда влюбленные.       —Прости, глупо получилось. — говорит Дивия не зная за что просит прощение. Наверное, за все. За то что была слепа и глуха, когда все было так близко, что последним пунктом было только ткнуть ее носом посильнее и задержать чтобы она наконец поняла все.       —Не извиняйся. Принцессы всегда правы, Деви. — отрезает Доран полностью уверенный в своей правоте и потухшим взглядом смотрит на рану. Шансов нет. Совершенно. Это был их конец.       —Напоследок… Можешь обнять меня, мой милый Палач? — болезненно усмехнувшись просит Дивия и тихо признается в том, что кинжалом втыкается в сердце Басу. — Не думала, что умирать так холодно…       И он обнимает. Обнимает нежно, обращаясь аккуратнее чем с хрупким фарфором в поместье львов. Могучая спина расправляется в желании спрятать госпожу Шарма от мира что был так жесток к ней. От предателей что опорочили ее честь своими гнусными языками. Он хочет вплавить ее в себя чтобы никогда не расставаться.       —Обещай, что когда у тебя будут дети мое поместье отойдет им. — просит Деви слабо дергая его за рукав фиолетового шервани, но у него в глотке пробкой засел ком, да такой, что ни вдохнуть ни выдохнуть. Он мотает головой и сглатывает тихо говоря.       —Не получится, принцесса, вера моя в Темную Мать, идеалы Индии и надобность женитьбы велика, но ничего не выйдет. Телом и душой я стал твоим еще с тех пор, как мы познакомились. Тогда я просто не понимал этого, но сейчас это основа меня. Только твой и ничей более. — говорит Доран о том что стало его жизненным путем. О том, что хотелось сказать так давно что он не помнит начала этой болезненно-сладкой любовной лихорадки, в которой он добровольно сгорал из года в год.       —Тогда… Мой кабинет, третья полочка, двойное дно. — обессиленно договаривает Деви прикрывая глаза. Сегодняшней ночью она закрыла их в последний раз.       Палача трясет крупной дрожью, тело совершенно не слушается словно желая показать каждому что с ним происходит, но тут к нему подходит молчавший до этого Камал. Дающий достойно попрощаться с первой и единственной возлюбленной Дорана. Он забирает бездыханное тело и позволяет львицам Басу поднырнуть под плечи его друга и увести с поля битвы под треск догорающих прилавков. Это был конец для Бенгалии. Сегодня умерла не только Дивия Шарма, но и человечность Дорана Басу.       Каждый понимал, что он не пощадит никого. Все, кто был причастен к нападению будут страдать перед своей смертью и умолять о том, чтобы он закончил их страдания. Говорящий на языке боли применит свои знания и возместит смерть своей возлюбленной наполнив страну горестными криками скорби. Никто не спрячется.

***

      Покрасневшие глаза с лопнувшими сосудами слепо шарят по кабинету. Обстановка стальной рукой взяла его за горло крепко придушивая, не давая и шанса сделать лишнего вздоха. Он тяжело падает в кресло что когда-то лично привез принцессе чтобы у нее не болела спина сидеть за документами. Доран утыкается носом в сгиб рук и наконец позволяет себе.       Тоскливый вой наполняет кабинет, отражается от стен и идет дальше по коридору. Проходившая рядом служанка крупно вздрагивает и нетвердой рукой смахивает слезы. Она лишилась хозяйки, Басу же лишился своего сердца.       Дрожащие руки открывают третий ящик, берут золотое перо и аккуратно поддевают дощечку. Она с грохотом падает из рук на пол, около ноги, но Доран даже не дергается. Пальцы сжимаются в кулак протыкая кожу, кровь сочится по руке заляпывая штаны, но сейчас это неважно. Мужчина дышит мелко, поверхностно. Стараясь сохранить хоть каплю достоинства. Янтарные глаза пробегаются по коробочке рассматривая кольца и заглядывает изнутри. Инициалы. Символы родов.       Без промедлений он берет кольцо с соколом, выложенным бриллиантами, и одевает на безымянный палец.       —Сделала меня вдовцом без свадьбы, принцесса. — шепчет мужчина в кольцо словно это поможет ему связаться с дарительницей. Ее же кольцо, со львом и его инициалами он кладет на стол и тянется к шее снимая цепочку. Аккуратно продевает его, нанизывая, и снова закрепляет на шее, совсем рядом с той дырой, где должно было быть сердце, однако, его больше нет. Оно ушло сопровождать его госпожу в ее следующем перерождении.       Выцветшие глаза враз лишившиеся силы смотрят в окно, наблюдают за тем, как на ветру покачиваются белые ленты, и сам, не веря, оглядывает себя. Кипенно-белый шервани вызывает тошноту одним своим видом и Доран резко распахивает окно чтобы вдохнуть живительный воздух.       Дождь льет уже второй день. Бенгалия скорбела вместе со всеми.       Он смотрит на портрет, стоящий на ее столе, рассматривает совсем еще юную госпожу и снова подходит к столу, не смотря на головокружение или тошноту.       —Не бойся, принцесса, я обезглавлю каждого шакала что плел паутину лжи и предательства. Каждая смерть будет во славу тебя. Ты будешь спать спокойно, а потом снова переродишься в прекрасную девушку. — оторвавшись от портрета и кинув на него последний, прощальный взгляд мужчина подбирается, все своим эмоции, скорбь и утрату закрывает на замок и выходит из кабинета. Холодный и опасный.       Лев вышел на тропу войны. И даже если ему придется сражаться со всеми в одиночку он принесет головы предателей на могилу своей любви.