Шесть зерен граната

***

      Колин едва успел закрыть за собой дверь в спальню, как Пенелопа накинулась на него.       — Говори. Сейчас же, — зашипела она на него.       Он слегка ухмыльнулся ее тону. Он знал, что Пенелопа не в лучшем настроении еще во время поездки в карете до их дома в Блумсбери — это было видно по ее ледяному молчанию, — но видеть, как она выпускает когти, было просто восхитительно.       — О чем поговорим, жена? — проворчал Колин. — О планах нашей скоро возобновляющейся свадьбы?       Пенелопа сердито прислонилась к спинке кресла.       — Колин, перестань вести себя так, будто это игра! Я пришла с тобой, чтобы мы могли поговорить без посторонних ушей, а ты все еще шутишь? — прошипела Пенелопа. — Ты не понимаешь, какой опасности ты себя подвергаешь.       Колин рассеянно начал снимать с себя галстук и верхнюю одежду, роняя их на пол один за другим, в результате чего на нем остались только бриджи и рубашка.       — О нет, я в курсе, — сказал он, повернувшись лицом к комоду, чтобы начать снимать кольца одно за другим. — Мне просто все равно.       Пенелопа издала обиженный звук и потянула его за лацканы, чтобы развернуть лицом к себе.       — Это серьезно, Колин. Ты поставил себя и свою семью под угрозу этим трюком, — сказала Пенелопа, в голосе которой слышалась легкая истерика. — Ты не знаешь, что сделает с тобой королева, когда она узнает об этом. Никто не должен был знать, что я нахожусь в той комнате, и уж тем более забирать меня оттуда. Ты не имел права искать меня. Не имел права угрожать мне, чтобы я ушла с тобой.       Колин издал короткий смешок, звучащий явно невесело.       — Не имел права? — рассмеялся он немного злобно. — Значит, я не имею права принимать решения относительно твоей жизни, а ты имеешь полное право принимать их относительно моей? Это ты сама решила, что будет с нашим браком — вопрос, в котором у меня не было абсолютно никакого выбора, но я страдал от его последствий каждый день с тех пор, как ты ушла.       Пенелопа громко рассмеялась.       — О, пожалуйста, Колин. Я спасала тебя от ловушки, — сердито парировала она.       — Значит, это наказание? За комментарий о ловушке? — прорычал Колин. — Я вел себя с тобой как осел и теперь заслуживаю того, чтобы жить без тебя вечно? Мечтать о тебе день и ночь и никогда больше не обнимать тебя?       Колин знал, что сейчас он выглядит не в себе: руки запутались в непокорных волосах, челюсть сжата, а тело напряжено от гнева. Он пытался успокоить себя, не желая демонстрировать такое поведение в присутствии Пенелопы, но он чувствовал, что все эмоции, которые он подавлял в себе последний год, поднимаются на поверхность.       Пенелопа, не обращая внимания на его раздраженное выражение лица, придвинулась еще ближе.       — Нет, это было не наказание. Это была свобода, Колин! Что еще я должна была делать? — закричала она в ответ, ее глаза слезились. — Ты сказал, что я заманиваю тебя в ловушку, и я не могла этого вынести, Колин. Я любила тебя так сильно, что не могла смириться с мыслью, что поступаю с тобой подобным образом. Поэтому я отпустила тебя, чтобы мы могли жить своей свободной жизнью. А теперь ты вдруг здесь? Почему? Зачем ты это делаешь?       — Я был неправ, Пенелопа. Я был бессовестным ослом и решил причинить тебе боль своими необдуманными словами. Я не понимал, что это означает, что я потеряю тебя. Я проведу остаток своей жизни извиняясь. Я буду умолять на коленях прямо сейчас, если ты попросишь меня об этом, черт возьми. Я сделаю все, что ты захочешь, — сказал Колин, вытирая слезы. — Но будь я проклят, если когда-нибудь подумаю о том, чтобы жить отдельно от тебя.       Пенелопа сердито оттолкнула его руки, сделав несколько шагов назад.       — И что? Ты решил, что хочешь вернуть меня, и теперь я буду жить с тобой как пленница, пока королева не поймает нас и не убьет обоих? — сердито спросила она.       Колин скрипнул зубами.       — Будь проклята королева! Будь проклята вся королевская семья! Если она думает, что может причинить тебе вред, то она сошла с ума, — прорычал он.       Пенелопа снова громко рассмеялась.       — Ну ладно. Полагаю, ты не позволишь королеве причинить мне вред, если я останусь здесь с тобой — твоей добровольной пленницей, — сказала Пенелопа. — Ты не можешь принимать за меня такие решения, Колин. Ты не можешь заманивать меня в ловушку.       Колин медленно подошел к ней, шаги гулко отдавались в комнате.       — Ты думаешь, что ты пленница? — мягко спросил он. — Это я — пленник. Я день и ночь думаю только о тебе и о том, как вернуть тебя. Я не могу ничего сделать, кроме как бесконечно желать тебя. Назови это ловушкой — мне все равно. Я скорее умру, чем останусь без тебя.       Как только Пенелопа открыла рот, чтобы возразить, Колин сократил расстояние между ними и притянул ее к себе для яростного поцелуя. Его руки начали развязывать плащ, в который она была одета, и рвать непрочное ночное белье, которое было под ним. Пенелопа отвечала тем же, разрывая его рубашку, заправленную в бриджи. Он чувствовал себя ненормальным, вдыхая ее запах, ее вкус, мягкость ее кожи. Он так долго мечтал о ее губах, и поцелуй, который они разделили в ее комнате, только разжёг его аппетит. Он легко поднял Пенелопу на руки и, продолжая раздеваться, и подвел их к кровати, стоявшей посреди комнаты. Они быстро опустились на кровать. Он невольно подумал о том, что это его супружеская кровать — та самая, на которой он никогда не спал, потому что ждал свою жену. И вот теперь он здесь — собирается трахнуть ее. Колин отстранился от нее и грубо впился ртом в ее шею.       — Мне все равно, ты ли заманила меня в ловушку или я тебя. Мы связаны навсегда, независимо от этого, — шипел он ей в кожу, когда его руки начали хватать ее полные груди.       — И я должна смириться с этим? — сердито прошипела Пенелопа в ответ, снимая с него штаны. Колин взял в рот один из ее сосков, поглаживая его языком, а другой он пощипывал рукой.       — Да, — ответил он, резко прикусив сосок.       Какие бы аргументы она ни приводила в ответ на его болтливый ответ, все было потеряно, так как он снова притянул ее к себе и поцеловал, пытаясь снять с нее последние остатки одежды. Колин проделал путь по ее телу к влажной киске, плотно прижавшись ртом к ее клитору. Пенелопа вскрикнула, когда он отодвинул складки кожи и стал ласкать ее клитор своим теплым языком.       — Надеюсь, твоя реакция означает, что за все время нашей разлуки никто не сделал с тобой ничего подобного, — сказал Колин. Пенелопа возмущенно подскочила, готовая разорвать его за это замечание, но ее прервали два его широких пальца, вошедшие в нее. — Потому что если бы ты трахалась с кем-то другим, Пенелопа, мне пришлось бы его убить, — продолжал Колин, работая языком и пальцами в тандеме.       — Пошел ты! — задыхаясь, произнесла Пенелопа, разгневанная тем, что она намекнула, что могла бы лечь с другим мужчиной. Как он посмел?       — Отличная идея, — сказал Колин, снова прижимаясь к ней, и влажными пальцами обхватил одну из ее грудей. Он притянул ее к себе и снова поцеловал, приникая членом к отверстию ее капающей пизды. Пенелопа едва успела вздохнуть, как он с влажным звуком вошел в нее, толкнув себя до упора. Он негромко выругался, давая ей привыкнуть. — Я думал об этом, понимаешь? В самые ненавистные для меня ночи. О том, что ты можешь быть с другим мужчиной. И я не знал, хочу ли я убить его или себя, когда приходили эти мысли, — проворчал Колин, толкнувшись бедрами.       — Мне кажется, вы проецируете свои походы в бордели, мистер Бриджертон, — задыхалась Пенелопа между толчками.       Колин негромко рассмеялся и придвинул ее ноги к своему телу, чтобы получить место для более глубоких толчков. Он трахал ее медленно, чувствуя, как ее соки стекают по его члену и по яйцам       — Ты думаешь, я трахался с кем-то другим? Я не мог даже смотреть на кого-то другого, — вздохнул Колин.       Пенелопа почувствовала, как ее ноги еще больше прижались к телу, когда Колин вдруг начал долбить ее. Он держал одну руку на ее груди, пощипывая сосок и дергая его достаточно сильно, чтобы по позвоночнику пробежала дрожь удовольствия, но не так сильно, чтобы это было больно. Другую руку он переместил с ее клитора на бедро, чтобы лучше держать ее.       — Поиграй со своим маленьким клитором, Пен, — прохрипел он ей в рот.       Пенелопе ничего не оставалось делать, как согласиться, и она начала бездумно играть со своим клитором, пока Колин продолжал входить в нее. Ей казалось, что она чувствует каждую частичку его твердого члена внутри себя, вплоть до вен, которые украшали его, доставляя ей удовольствие.       — На этот раз ты забеременеешь от меня, — сказал Колин, убедившись, что он оставил след от укуса на ее соске. — Так что ты не сможешь бросить меня. — Пенелопа застонала, почувствовав, как по телу пробежала волна жара. Почему это было так горячо? — Я буду наполнять тебя. Все время. Я сделаю так, что ты забеременеешь и не сможешь даже думать о том, чтобы пойти куда-то еще, — негромко сказал Колин, глубоко вонзаясь в нее. — Ты будешь просыпаться и засыпать с моим членом внутри себя каждый гребаный день, и у тебя всегда будет свежий теплый груз в этой маленькой тугой киске. — Пенелопа могла только бессмысленно задыхаться, пока он играл с ее телом, как с инструментом, постоянно шепча ей на ухо грязные вещи. Колин сделал паузу в своих толчках, воспользовавшись случаем, чтобы поставить ее на колени, лицом вниз. — Ты слышишь меня, милая девочка? — спросил он, возобновив свой карающий темп. — Я буду трахать тебя днем и ночью, когда мне захочется. Мне все равно, кто услышит или увидит, как ты насаживаешься на мой член. — Руки Пенелопы подкосились от удовольствия, и она упала лицом на кровать, но она едва обратила на это внимание, продолжая пощипывать свой клитор и стонать от его непрекращающейся похоти. — Королева. Принц. Королевская семья. Мне плевать. Никто не оторвет меня от тебя, — прорычал Колин, шлепнув ее рукой по заднице. Пенелопа взвизгнула от этого движения, заставив Колина ухмыльнуться. — Конечно, тебе это нравится, — промурлыкал он. — Как ты продержалась целый год без моего члена?       Его низкий, темный голос, глубокие толчки, а также еще один шлепок по попке окончательно подтолкнули Пенелопу к краю. Она с криком кончила, чувствуя, как брызги летят на кровать, на ее бедра и на его продолжающий двигаться член. Вслед за ней он быстро застонал и кончил глубоко внутри нее. Он прислонился к ней, наслаждаясь видом его спермы, сочащейся из только что оттраханной киски. Колин застонал, почувствовав, как его член начал твердеть от этого зрелища, и взял себя в руки, снова пристраиваясь у ее входа.       — Снова?! Уже?! — задыхалась под ним Пенелопа.       Колин мрачно ухмыльнулся.       — Снова, — сказал он, глубоко погружаясь в нее.

***

      Данвуди уже несколько часов ждал у входной двери и, глядя на заходящее солнце, праздно размышлял о том, сколько еще времени пройдет. Как раз в этот момент по лестнице спустился его хозяин, выглядевший чрезвычайно ухоженным для человека, который весь день провел в постели с женой. Данвуди почтительно поклонился мистеру Бриджертону, когда протянул ему записку.       — От королевы, я полагаю? — уныло спросил мистер Бриджертон.       — Да, сэр, — ответил Данвуди.