Ромашковый гербарий

             Кружевные края воланчика мелькают в ночном небе, тускло ловят холодный свет прожекторов — осколочно-яркий, режущий сонные глаза, приманивающий мелких насекомых, которые нисколько не мешают тем, кто находится в движении, занятый игрой — но досадливо-раздражают сидящих на скамье.       Крош — неугомонно-неусидчивый — не упускает волан из поля зрения даже на секунду, торопливым и громким шепотом рассказывая на ухо Ёжику, что: здесь можно было принять удар и лучше, вот так на ракетку левее взять и — бам-с — прямо в слабую зону на той стороне поля, эх, вот меня бы сейчас туда, я бы показал как правильно; Ёжик слушает его замечания с великолепно-тренированной внимательной отстранённостью, всё чаще отвлекаясь на звёзды.       Когда первое раздражение проходит — это же надо, несправедливо забрали их полянку, заставили сидеть и молча следить за игрой, когда напряжённо-напружиненные ноги готовы оттолкнуть от примятой травы, а бесполезная сейчас ракетка рвётся из рук! — Нюша начинает рассматривать играющих внимательнее, за неимением более интересного дела — Бараш продолжает сопеть рядом нахохлившись и с обидой роняет порой несвязанные реплики сквозь зубы.       Но спать никто не уходит.       Копатыч играет грубо — удары летят с силой, несдержанно, ломают всяческую защиту и едва не разрывают нейлоновую сеточку на ракетке — Нюша с удивлением узнает стиль игры Кроша, и смотрит-сравнивает теперь с особым вниманием.       Пин поднимает воланчик в воздух выверенно-осторожно, высчитывая траекторию с навыками инженера — так же расчётливо играет Ёжик: со стороны кажется неуверенно, особенно энергичному Крошу, но на деле же удары попадают прямо в цель.       Карыч управляется с ракеткой изящно, с напускной театральностью и высокопарными движениями фокусника — некоторая часть такого же лоска читается в игре Бараша.       Лосяш же… Нюше отчего-то нескромно хочется верить, что её стиль игры со стороны похож именно на его: уверенно-расслабленный, но пылкий, внимательный к полету волана, порой задорно позволяющий себе эксперименты с техниками ударов.       Он приковывает жадный взгляд своей небрежной бессистемностью, не позволяет предугадать следующее движение: это будет яростный удар? сложный в исполнении? или всё же лениво-отвлеченный? — Лосяш играет мастерски и с неприкрытым удовольствием, чуть показушно выполняет добивку — мышцы спины напрягаются под тонким свитером, жилистое предплечье мелькает из-под закатанного рукава… — Нюша ловит себя на стыдливой мысли, что наблюдать за Лосяшем ей нравится больше всего: и тут же переводит взгляд на других.       — Мы здесь играли, когда вас ещё на свете не было, — в паузе между сериями ударов Карыч роняет им в сторону скамьи, лишний раз подчеркивает разницу в возрасте, которая волнительным осознанием опускается на плечи, укутывая до самых вспыхнувших щёк — Нюша продолжает следить за чужой игрой с особым трепетом.       Но всё же: в эту секунду они преисполненные юношеским задором, занятые исключительно бадминтоном и ребячеством — Карыч хватается за спину с громкими вздохами, отвлекая внимание Лосяша и Копатыча, пока Пин исхитряется умело сработать ракеткой, под довольный смех симулянта зарабатывая их команде очки, — и хочется верить, взволнованно и чуть наивно, что бездна лет не становится помехой…       для чего? — вопрос струнным отзвуком мелькает в голове, но тут же отбрасывается в сторону порывом ветра: ночная прохлада касается неприкрытых рук, мурашками поднимаясь к шее — Нюша зябко ведёт плечом в сторону и на спинке скамьи рядом с собой замечает знакомый пиджак: Лосяш сбросил его перед началом игры.       как удачно — мысль-желание проносится по всему телу: стыдливая, волнительная, важная.       Невозможно противиться.       Кашемир под пальцами кажется совсем бархатным, когда Нюша притягивает горчичные лацканы к себе ближе — как можно незаметнее набрасывает деталь чужого гардероба, чувствуя себя бессовестной воришкой, едва удерживаясь от того, чтобы зарыться носом в воротник пиджака и отчаянно умоляя никого не оборачиваясь к ней — и хотя отстранённо-внимательный Ёжик замечает, он тут же тактично теряет интерес, на излюбленный манер одного старого интригана улыбаясь тонко в сторону игрового поля.