Ромашковый гербарий

             Одуванчиково-яркие пятна света неутомимо скачут по бильярдным шарам, — затерто-зашкуренным временем, глянцевым от частого использования, благородно испещренным царапинами и сколами, — и не дают отвести взгляд, спокойно откликнуться на приветствие и отправиться по тропе дальше: Нюша могла бы сказать, что забрела на полянку случайно, ведомая исключительно тем любопытством, которое свойственно каждому живому существу, когда стоит такая замечательная погода и нет никаких дел, — но это было бы лукавством.       Ведь разнеженные весенним теплом мысли её занимало то, куда запропастился поспешно исчезнувший из библиотеки учёный — и, задаваясь во время прогулки исключительно этим вопросом, Нюша ненамеренно, но вполне целенаправленно, вышла к залитой солнцем лужайке, потревожив покой находящихся на ней: игра как раз в самом разгаре.       Лукавством также было бы признать, что Нюша наблюдала за процессом с таким неприкрытым вниманием без коварного умысла — и вовсе не планировала быть приглашенной «попробовать» растаявшим от её интереса Карычем.       — В действительности бильярд — очень интеллектуальная игра. Важно всё: знание законов физики и геометрии, точный глазомер, твёрдая рука и крепкие нервы, — объективно-деловито роняет Лосяш, и, не оборачиваясь, склоняется к затянутой зелёным сукном столешнице, добавляя с сомнением: — Любознательная моя, не уверен, что вам стоит…       Нюша вспыхивает мгновенно, расцветает маковым упрямством, и с пламенно-девичьим воодушевлением тянется за кием — Карыч смотрит на неё чуть растерянно, но прячет довольную улыбку, уступая свой удар.       Бильярдный стол вблизи кажется бесконечно большим, низким и совершенно неудобным, крепко стиснутое древко кия сводит пальцы, а попытки повторить элегантный наклон вызывают неуместный жар на щеках — Нюша чувствует, как на неё смотрят: с любопытством и лёгким весельем — не обидным, но заставляющим напористо прицеливаться, неумело отводя руку слишком далеко.       — Действуйте мягче, — Лосяш оказывается рядом, грудью к спине, полами распахнутого пиджака мимолётно накрывая её непокрытые плечи, — ненавязчиво, но неожиданно твёрдо ставит её локоть в правильное положение; скованное напряжением предплечье тут же расслабляется, позволяя точнее направить кончик кия в биток.       Только ладони от чего-то дрожат неумолимо.       Спину сводит какой-то непонятной тоской — Нюша слишком явственно ощущает отсутствие чужого тепла, которое появилось неожиданно, незнакомо, непривычно, и так же спонтанно исчезло, уступая место контрастной весенней прохладе — ранее приятно согревающей, теперь же создающей жарко-неприятные ощущения где-то за решеткой рёбер — Нюша собирает их в кулак и отправляет вместе с ударом шаров, превращая смятение в запал.       — Абриколь, — флегматично констатирует Карыч, до того молчаливо созерцающий окрестные пейзажи — и лишь изредка незаметно бросающий странно-коварные взгляды в сторону стола: там разгорается кострище азарта и соперничества, зажжённое с лёгкой руки — искры летят от уязвленной юности и задетого самолюбия одного учёного.       — Отличный удар! Абсолютно случайный, разумеется, — Лосяш улыбается с натянутой ленцой, блуждая глазами по рассыпанным на сукне целям: в голове выстраиваются десятки возможных траекторий, невидимых и недоступных для других. — Но вы молодец, новичкам… везёт, — последнее слово смазывается в жёстком ударе кия: сразу два шара падают в лузу, направленные обиженно-отвердевшей девичьей рукой.       Нюша довольно хмыкает — смотри, мол, как умею, — распрямляясь с гордостью, и встречается взглядом с Лосяшем: в тепло-ореховой глубине его глаз пылает проснувшийся задор и плещется удивление — потрясающее, остро-приятное, уже знакомое, которое Нюша выискивает жадно: так он встречает её любознательные вопросы и просьбы подсказать книгу, когда они снова пересекаются в глубинах библиотеки.       — Собирается дождь, — Карыч прерывает зрительную дуэль деликатным кашлем, привлекая внимание к потемневшему небу: там пропитанные чернилами облака закрывают солнце. — Пойдемте уже.       — Ну уж нет, друг мой, — Лосяш обращается к нему не оборачиваясь — раздасованно-восхищённым взглядом снова пересекается с Нюшей: увлеченно-внимательной и распаленной азартом. — Партия будет доиграна!