…Мне нравится это место. Оно пришлось мне по душе с самого начала, как только стопы коснулись призрачной заводи не имеющей ни единого осязаемого сходства с водой. Здесь очень влажно. Воздух пропитан сыростью, хотя, как таковой ее совсем не чувствуется.
Здесь вообще, кажется, напрочь отсутствуют все чувства. Нос не улавливает нотки сырости в воздухе, слуху не поддаются звуки плеска воды, которой здесь, прямо под ногами сплошь и рядом, куда не брось взгляд, везде одно и то же — вода, укутанная ватным туманом. Убегающая от ног небольшими волнами, она не дарит стопам ожидаемой прохлады, — осязание тоже не допускается в этот дивный мир без звука и запаха.
Мне нравится как моя душа выглядит изнутри — здесь тихо и спокойно. Если то, что в народе прозвали «
небытием» действительно не подпускает к своему пленнику никаких чувств, то это место определенно его воплощение.
Компасом в этом месте служат только глаза. Нужно отдать должное как минимум за то, что здесь не распространяется полярная ночь длиной в века. Напротив, здесь довольно светло. Освещение идеально равномерно со всех сторон, иначе, другого более ясного объяснения полному отсутствию теней я дать не могу.
Мне нравится моя душа — спокойная и стабильная. Мне нравится ее единственный обитатель.
В ее распоряжении по истине роскошный сад лотосов из хрусталя. Граненные и полированные, они рвутся из-под водной глади, спокойной как океан во время штиля.
Идеальное место для той, кто дарует вечный покой…
…Ее длинные, белые волосы спускаются к воде под ней. Концы смешиваются в белую пену, струясь бахромой по поверхности водной глади. Глаза снова закрыты, но спустя недели, я все еще свежо помню глубину их яркой синевы. А глаза у нее красивые, я помню их отчетливо, как свежий мозоль на ладони, напомнивший о себе в тот момент, когда нужно сжать клинок в руке так, чтобы побелели костяшки пальцев. И сама она хороша какой-то нездешней, арктической красотой. Казалось, что улыбка на ее губах имела ту же прозрачность, что и цветы возведенные из хрусталя. Ее улыбка была двусмысленной. От нее веяло мягкостью и теплом, в то время как она была холодной и лукавой. Так улыбаются ангелы, не иначе. Так выглядят ангелы. Она выглядит как дитя чего-то божественного. Она и сама выглядит как божество…
—
В прошлый раз ты попала сюда по моей воле. Вот уж не думала, что тебе удастся вернуться самостоятельно так скоро. — ее голос звучит звоном колокольчика по ветру. Песней арфы в дуэте со скрипкой. Шумом морского прибоя, пустившего волны по песчаному берегу. Тембр ласкает уши как шум дождя. Люблю дождь… Люблю этот голос… —
Полагаю, в этот раз у нас чуточку больше времени на светские беседы, не так ли? — мороз шершавым языком лизнул позвоночник, посылая волну мурашек.
На дне зрачков-колодцев пляшет огонек забавы. Я неторопливо впитываю всю природу прекрасных глаз. В этот раз времени больше не только на разговоры, но и на более детальное рассмотрение девушки, и предоставленный судьбой шанс я упускать точно не планирую.
Бездонная красота синевы цвета турмалина сушила глаза. Молча принуждала держать их открытыми в течении нескольких минут. Глубина очей встала между веками двумя согнутыми спичками, не давая им сомкнуться ни на секунду. Они влекли к себе мощным магнитом, тянули, призывали смотреть в оба, не отводя взгляд, не прерывая зрительного контакта. И я смотрела. Не прерывала контакт и не отводила глаз. Впитывала их красоту с животным, практически первобытным инстинктом. От синих глаз веяло прохладой, и я снова и снова рвалась насытиться ими как подбитое длительной засухой животное на водопое.
—
У тебя ведь есть темы для разговоров? — голос-колокольчик звенит как над толщей воды, рывком вырывая за загривки на поверхность из водоворота мыслей.
Я молчу пару секунд, хочется моргнуть, разогнать искры прилипшие к глазам помотав головой, но я этого не делаю. Синие, бездонные глаза просили, нет, они требовали не прерывать контакт, ни в коем случае… — Есть. — голос еле слышно, он едва громче шепота.
Она медленно моргает. Реснички-веера касаются мраморной кожи щек. Вверх по спине, пересчитывая позвонки на своем пути бежит холодок. Она ждет ответа. Эхо волшебного голоса-колокольчика стихает в ушах, на смену ему приходит тонкий писк и легкая боль в висках.
—
Он… Обрел покой? — вопрос, что интересовал меня больше всего, ставший первостепенной целью этого визита горьким комом встает во рту. Хочется сплюнуть терпкий горький вкус. Но только не в этом девственно чистом и прекрасном как его хозяйка саду.
Она чуть поморщилась. По глазам и дрогнувшей улыбке ясно — эта тема столь же щекотлива для нее, как и для меня.
— Я знала, что ты об этом спросишь… — знала, и явно не хотела, чтобы этот вопрос материализовался. —
Лотосы всегда порождаются в мутной воде, где много ила и грязи. - даже простое движение ее руки, обводящей сад цветов из хрусталя напоминал благословение.
— Но ответь мне на один вопрос: Видишь ли ты здесь хоть один цветок, лепестки которого были бы изуродованы грязью?
Цветы были чище кармы младенческой души, их прозрачность была неоспорима. Здесь и думать нечего.
Я отрицательно мотаю головой. -
Лотос всегда пробивается сквозь толщу грязи и является на поверхность чистым и правильным. - на ее губах снова распускается улыбка. Чистая и правильная… —
Когда в его груди зародилась жизнь чего-то столь хрупкого, как хрустальное соцветие, его душа была отчищена, а карма обнулена. Лотос посаженый твоими руками избавил его душу от греха и тьмы. Убив его, ты даровала ему покой. Он будет вечно благодарен тебе.
Это все, что мне хотелось знать. Истинный пик удовольствия принес момент осознания, что
он действительно в порядке, теперь, когда
он может наконец спокойно отдохнуть вдали от всех. Вдали от меня…
…Быть вдали от меня… Это то, чего он хотел?..
Конечно
— Без нас ему будет лучше. — ее слова раскаленным оловом облизывают стенки души. Хочется кричать, протестовать, закрыть уши руками, мотать головой из стороны в сторону, доказать ей что все это лож, что в ее словах нет и доли правды,
доказать это самой себе…
А есть ли смысл опровергать неоспоримое? Все попытки оправдать его чувства, лишь жалкие потуги сдирающие мясо с костей.
— Он любил меня. Он ведь сам так сказал… — голос жалобным плачем подстреленного животного набился во рту вкусом грязи. Такова на вкус лож, я полагаю…
—
А ты сама-то хоть веришь? — у нее выходит презренно. От сощуренных синих глаз под кожей поселяется нервозный червячок.
— А ты?
— Я верю.
От ее слов во рту сделалось сладко-сладко, а в груди заныло. Отвратные мысли, которым совсем не место в девичьем сердце заселились там прочно и надолго. Стальными цепями они тянули к себе сомнения и горечь обиды, осевшей мутной тиной на дне и стенках души.
Она хочет верить в это столько же, сколько и я…
…Солнце било по закрытым векам, выжигало круги на сетчатке. Я опустила и помотала головой. Иссини-черные волосы прядками разлетелись в стороны, кто куда. Я ослабила хватку на Занпакто, но из рук не выпустила — продолжила прижимать к груди.
— Ну что, поболтали? — голос Урахары жаром обдает ушную раковину, будоражит сознание, выводит мысли из транса.
Я вздрагиваю, чуть подпрыгнув на месте. Не сразу понимаю о чем речь. На фиксацию более толковых мыслей в совершенно пустой голове уходят секунды. — П-поболтали… — голос вздрагивает вместе со мной.
— Чудненько! — шляпник воодушевленно обмахнулся веером. — Узнала чего? Спросила то, что нужно?
Вопрос, который нужно было задать я и сейчас-то вспомнила не сразу, не говоря уже о том, что там он и подавно в мыслях не мелькал. — Спросила… — рассеянно кивнула я.
— И? — торговец задержал веер у подбородка в неподвижном состоянии предвкушения, прикрыв им сразу пол лица.
— И ничего. Ничего дельного она мне не ответила. — предварительно прочистив горло солгала я.
— Занпакто, существа порой странные. Даже то, что может казаться ересью неведомой может стать ключом к разгадке тайны их мира. Просто скажи, что именно она сказала?
Я замялась. Перебирать фрагменты памяти не имело смысла — все сходилось в конечной точке на разговоре о Харуто. Мысли двигали, толкали тяжелые на подъем шестерни в голове, пытаясь родить что-то бессмысленное и имеющее смысл одновременно. Ничего! Пусто, тук-тук, кто там!
— Да ничего она не спрашивала. — он сидел на деревянных ступеньках магазина, положив Занпакто на колени, — тоже вел с ним светские беседы, и по всей видимости, более продуктивные, нежели мои.
Урахара чуть прыснул от смеха, снова взмахнул веером. — Ах, вот и он, старый-добрый капитан Хицугая и его неисчерпаемое недоверие ко всему и вся, — поймав на себе раздражение мятных глаз он решил свернуть этот шатер, — давайте не будем делать поспешных выводов и давить на бедную девушку, позвольте ей изъясниться, дайте ей на это время… — оба уставились на меня. Один с искренним любопытством и трепещущей на дне зрачков надеждой, другой тоже с надеждой, но иного толку: с надеждой на то, что его правда, и есть та правда, которую несет в себе разговор с девушкой из хрустального сада.
Я молчала. Надежда первого не была оправдана. Она была растерзана и втоптана в грязь стыдливым видом опущенных к полу глаз. Второй молча злорадствовал. Еще одна маленькая победа в копилку выигранных им споров. В глазах мерцала тень самолюбия и гордости.
— Ну, вот об этом я и говорю, — тихо фыркнул капитан. Любовь к своему успеху он скрывал тщательно. Она едва уловима разве что в словах с прямым контекстом «
А я говорил!».
Урахара чуть поник, потоптался на месте лишнее мгновение. После как ни в чем не бывало взял себя в руки, делая невозмутимое выражение лица в добродушной улыбке. -Ну, ничего, — взмахнул веером он, уступил победу младшему шинигами. — не получили информацию путем
«Допроса» найдем другой способ. — улыбнулся он, сложив веер, сунув его в карман вместе с руками. — Конечно, информация с
ее слов значительно облегчила бы нашу задачу… Но мы не ищем легких путей!
…День доживал свои минуты в оранжевом зареве уходящего заката. Небо сегодня было по-настоящему прекрасным… Облака гипнотическим маятником плыли перед глазами. Легкие, ватной формы они растянулись по небу. Облокотившись о руку, поставив локоть на столешницу из светлого дерева я поглядывала за небесный пейзажем сквозь слой стекла окна
«Книжного кафе» — место, ставшее пожалуй единственным излюбленным мною местом в мире людей. Скромное и тихое, оно практически всегда пустовало. Посетителей не тянули сюда высокие цены, не самый развернутый аспект блюд в меню, которого как таковое, и вовсе не было и просьба соблюдать тишину в стенах какого-никакого,
«Книжного святилища». Шумных гостей здесь не жаловали, а вот мне были рады всегда. Миловидный паренек в нелепом, голубом фартуке за кассой всегда приветливо улыбался, как только звенел колокольчик на двери за моей спиной.
Отношения с этим малым у нас заладились еще с тех пор, когда он бегал между стеллажей с книгами на тот момент, еще простого книжного, в таком-же дурацком, только тогда бежевом фартучке.
В прочем, это в се тот же магазин книг с приятной атмосферой. Разве что теперь к мебели присоединились удобные диванчики, столы и стулья, витрина с закусками и кофемашина.
На стол рядом с локтем опускается тарелочка с лимонным пирогом и чашка зеленого чая на блюдце, на котором по мимо чашки, два кубика сахара рафинад. Я поднимаю глаза на звук столкновения керамики со столом. Он стоит, прижав поднос к животу. Улыбается так слащаво, что слегка сводит челюсть при виде этой эмоции.
Я вздохнула, — Я не заказывала. — уже зная, что будет дальше, я отвернулась обратно к окну.
— За счет заведения прекрасной даме. Чтобы не грустила. — тихо смеется парень.
— Эти подачки «
За счет заведения» уже имеют стабильную продолжительность. Не стоит. Я серьезно, Маки, у меня есть деньги. — откидываюсь на спинку стула, сложив руки на груди. слегка хмурю брови к переносице.
— Знаю. У такой как ты, не быть их не может, — он делает паузу. — это меньшее, чем я могу тебя отблагодарить. Ты спасла меня. Я буду вечно в долгу перед тобой за это.
Я взмахнула рукой, жестом обрывая поток благодарности, — Я выполняла свою работу, только из всего. Не нужно тратить свою и без того короткую вечность на благодарность.
— Если бы не ты, меня бы сожрали в ту ночь, и моя вечность оборвалась бы еще тогда. — он по какой-то причине, чешет затылок с виноватым видом.
Я снова вздыхаю. Вилка легко вонзается сначала в слой лимонной начинки, мягко проходя в корж из песочного теста. — Убивать пустых и защищать души, как живые, так и мертвые — моя прямая обязанность. А ты… ты просто оказался не в том месте, не в то время. Ты вообще не должен был этого видеть.
Он опустился на стул напротив, обойдя меня боком. — Знаю, знаю, ты говоришь мне это каждый раз, но…
— …Но каждый раз ты делаешь все с точностью, да наоборот. — опираясь подбородком о руку перебила его я.
В ответ он тихо смеется, стыдливо потупив взгляд, — У нас все стабильно, полагаю.
Вокруг повисла тишина. Для одного она стала спасением, для второго непреодолимым оврагом в разговоре. Я с блаженным видом отпила чай, чуть касаясь губами бортика кружки. Горячая жидкость скользнула вниз по горлу. В груди стало теплее.
Он так и сидел напротив, теребя кончик фартука между пальцев, не решаясь подать голос в следующие несколько минут. — Как обстоят дела в Сообществе душ?
Смакование чая было прервано. Губы так и остались прижаты к теплой керамике, с отчаянным желанием продолжить. Я глубоко вздохнула, разорвав акт соития с ароматной жидкостью. — Все в порядке. — я прикрыла глаза, не хотелось встречать его взгляд так же, как и не хотелось рассказывать о том, что в небе над обоими мирами нависла огромная угроза в лице тройки хваленных капитанов.
Я опустила чашку с чаем на блюдце, то глухо звякнуло. Глаза так и остались закрытыми, в голове туда-обратно каталось перекати-поле. — Все как обычно. Сон — работа, сон — работа. В обоих мирах все относительно спокойно, пустые не падают с неба, уже хорошо. — с каких пор я обсуждаю происходящее загробного мира с кем-то из смертных, по мимо шумной компашки во главе с Куросаки? с каких пор в мире людей у меня появился личный слушатель?..
Я вздохнула. Распивать чаи и поедать приторно-сладкие лимонные пироги отпало всякое желание. Я не обязана говорить ему правду, по крайней мере, всю. Так ведь?.. Тогда от чего становится так дурно? от чего по позвоночнику, натянутому по струнке каждый раз бежит холодок, когда ловлю собственные слова на лжи?
Ничего не было в порядке. Не сейчас, когда Сообщество душ так усердно готовится к войне. Не в тот момент, когда мы не только потеряли трех капитанов, но и обрели новых врагов в их же лице. Не сейчас, когда весь мир катится к черту…
Его горячая ладонь практически невесомо накрывает мою — молчаливый акт поддержки. — Что бы не случилось, ты справишься, слышишь? Ты ведь офицер!
Я смотрю в его глаза. Они сверкают далекими звездами безмолвного, ночного неба. Он дышит уверенностью того, что мои возможности не имеют рамок и своего предела. Он слепо доверяет моим силам. Он безвозвратно верит в меня.
А есть ли в этом смысл, когда даже капитаны не уверены в соей победе? Чего стоят силы одного офицера?
— Конечно, справлюсь. Как же не справиться? Я ведь Жнец душ. Хранитель миров, как-никак… — слова вязали во рту, выходили с трудом.
Парень усмехнулся, положив голову на руки, — Я вот все время удивляюсь: Как, на такую как ты, может быть возложена такая ответственность? Ты же выглядишь как… Как ребенок… Не в обиду тебе, но не так я себе Хранителя миров представлял.
Я раздраженно фыркнула, — Не задирай нос. Я старше тебя и всей твоей родословной. Я…
Он поднял руки вверх, в жесте капитуляции, прервав повесть о моем вековом существовании. — …Перестала считать сколько ты живешь, когда тебе перевалило за сотню. Знаю-знаю. Ты все время мне это говоришь.
Я сложила руки на груди, — А тебя не учили не перебивать старших? Я, между прочим, член одной из трех знатных семей Сообщества душ. — раздражение казалось совсем уж напускным. Еще большую фальшивость ему предала предательская улыбка, дернувшая уголки губ.
— Ладно, ладно! Я понял! Не нужно затевать свою баладу о трех благородных кланах, ладно? Они не имеют к Миру людей никакого отношения, так что я вовсе не обязан склоняться к твоим ногам, какой бы фифой ты там не была. — держа руки над головой протараторил Маки.
Я прыснула от смеха, — Склонишься, успеешь еще. Рано или поздно, но в Сообщество душ ты попадешь в любом случае. И вот тогда…
— …И вот тогда, быть мне твоим слугой покорным! А сейчас даже не начинай. Жизнь в этом мире до сих пор входит в мои планы. Хотя-бы еще лет пятьдесят.
И почему я так смеюсь? От чего в груди так тепло и хорошо? Точно уж не от давно остывшего чая…
…Кукла совсем не внушала доверия. Она выглядела так, словно стала пережитком прошлого. Прошла не одну войну и на протяжении столетий упорно играла свою роль реквизита для тренировок. Даже имея четыре руки, каждая из которых оснащена острым как жало клинком, дрожь в коленках она не вызывала…
— Урахара-сан, а вы точно уверены, что это поможет?.. — я косо глянула на четырехрукое создание.
— Ах, Кучики, не смотрите на то, как она выглядит. Уверяю вас, она может достойно проявить себя в бою. — заверял меня шляпник. К слову, его доверие к подобию человекоподобного паука с неполной комплектацией мне не передалось.
— И вот ради этой хрени вы взяли часть моей духовной энергии?.. — лицо Хицугаи скосилось в гримасе отвращения и призрения к «
Последнему слову техники» как ее называл Урахала. Впрочем, я его отлично понимаю.
Урахара оскорбленно ахнул, театрально хватаясь за сердце, — Дорогой мой друг, прошу заметить, что это никакая не «
Хрень» как вы смели неосторожно выразиться. На деле, эта малышка имеет практически весь ваш боевой потенциал!
— Сильно сомневаюсь… — бубнил себе под нос Хицугая, сложив руки на груди.
Я чуть косо глянула на куклу. От ее вида дернулся глаз. Ее слегка косило в сторону, глаза западали под подобие век. Четыре руки, сжимавшие каждая по Занпакто имели кое-где отломанные фаланги пальцев. Конечности торчали хаотично из стороны в сторону.
— А почему… у нее четыре руки?.. — неуверенно спросила я, мельком, в который раз оглядела иноземное создание.
— Ах, Кучики-сан! Отличный вопрос. Видите-ли, моя дорогая, наш дорогой друг, капитан Хицугая — с чьей натуры был создан этот дивный тренажер, обладает исключительным боевым потенциалом во владении меча. Так что, приблизить эффективность куклы к силе его техник удалось лишь так. — мужчина тепло улыбнулся.
Капитан раздраженно фыркнул, проводя рукой по ежику волос, — если уж
ОНО и создано с моей натуры, мог бы приложить больше усилий к его внешнему виду! У нас с ним совсем ничего общего! — здесь капитан, без сомнений был прав. в сравнении с творением Урахары он и в правду был писанным красавцем…
— Значит… Мне предстоит сразиться с боевым опытом капитана в полной его мере? — не дожидаясь очередного оправдания касательно внешнего вида существа, которых за это время на двоих мы проглотили по меньшей мере, со шведский стол, спросила я.
— Бинго! — шляпник просиял, хлопнув в ладоши, — Сейчас, первостепенной задачей нашего скромного эксперимента стало высвобождение твоей духовной энергии в полном ее объеме. Для начала, нам стоит выяснить, что сдерживало ее прежде. Исходя из объяснений капитана Хицугаи всплеск реацу и последующие за ним исцеление и пробуждение Занпакто произошли в переломный момент. Когда тело находилось в промежутках между жизнью и смертью.
— И чтобы вновь освободить ее, мне нужно достичь предела. — заключила я.
— Верно. Если нам удастся провернуть это, в будущем, ты сумеешь распоряжаться своей силой в полной мере без вреда для себя и окружающих. — кивнул мужчина.
Встав в стойку на расстоянии от тренажера, примерно в два метра, я молча прощалась с остатками недоверия к машине. Кукла пришла в движение сразу после того как Урахара и капитан отступили на почтительное расстояние от зоны проведения «
Эксперимента». Движения были ломанными и механическими. Их легко предугадать, — так я думала лишь пару мгновений назад, прежде чем динамика сменилась.
Робот с человеческой, или скорее с нечеловеческой ловкостью орудовал сразу четырьмя руками, сжимавшими по клинку каждая. Существо не смущало ни отсутствие фаланг пальцев, ни кривизна конечностей. Кукла мастерски превращала казалось бы, свои недостатки в явное преимущество. Отсутствие составных добавляло в какой-то степени маневренность хватке, а неровность рук и их хаотичность размаху.
Оно не путалось в своих движениях. кукла пустилась в пляс, нанося удар за ударом, атаку за атакой. Стало стыдно. Робот, бездушное существо, может превзойти силу и опыт имея преимущество лишь в количестве кривых рук? Вздор!
Я стиснула зубы до скрежета и противного разряда пробежавшего по челюстям. Глухая оборона накрыла с головой. В каких-то моментах не спасал даже опыт в защите.
Точность и мощь атак росли в геометрической прогрессии. Каждый взмах меча влек за собой силу с которой стоило считаться. Шквал атак обрушенный четырьмя ассиметричными руками продолжался из минуты в минуту.
Он молча, скрепя зубами наблюдал со стороны. Степень его личного раздражения стремительно ползла вверх, приливая к лицу гневно-красным цветом. Наблюдение за тем, как одного из его признанных им солдат швыряет по площадке как уличную шавку перекошенное подобие человеческой фигуры с нелепым видом было совершенно неприемлемо. К горлу подступил комок тошноты. Сжав челюсти плотнее он подавил желание отойти в кусты.
Прогорклый вкус крови заполнял все пространство за щеками, вымачивал язык в багровой жидкости, выходящей наружу с порывами кашля. Кровавые рубины градом осыпали землю под ногами, обволакивая неровную поверхность мелкой гальки алым цветом. Перед глазами все плыло как на утро после хорошей попойки с лейтенантом. Каждую кость ломило, кожу жгло множеством садин разных форм и размера.
Юдзукаши безмолвно запряталась в своем волшебном саду, и никак не спешила выходить на связь, как капризная девчонка, устроившая забастовку своему родителю.
Ее упрямство раздражало сейчас всяко лучше мерзкой куклы, клинками которой, нанесенные раны пылали адским пламенем.
Стерва!
В моменте раздражения, все матерные слова услышанные за нескромный период моей жизни были все и сразу обращены в адрес одной-единственной белокурой мадам со скверным характером.
Да и черт с ней! Пусть катится куда подальше! Сколько сражений было пройдено без нее? Сколько раз я справлялась без ее помощи?! Значит, справлюсь и на этот раз!
…Не справлюсь. Осознание ударило со спины в затылок.
Пальцы стерлись в кровь сжимая рукоять
верного Занпакто. Энергия рвалась из тела клочками, дребезжала в воздухе в такт с металлическим лязгом.
— Останови эту штуковину. Она на пределе. — его голос холодный, приправлен пряными нотками разочарования. Он делает шаг вперед с тяжелым вздохом.
— Нельзя, — отрезал Урахара, остановив его взмахом руки. — она нуждается в ответах больше, чем мы.
— Еще пару минут, и эта хреновина точно лишит ее руки или ноги, и спасибо, если это будет не голова. — голос сочился раздражением. Он сжимал кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели, а ногти впились в грубую, мозолистую кожу ладоней.
— Ей нужно пройти через это, капитан Хицугая. Она должна пересечь эту черту.
— Но не ценой своей жизни! Во всем этом нет никакого смысла, если это убьет ее! — холодный голос надломился напополам. Река вышла из своих берегов, затопив воздух раздраженным воплем.
Я вздрогнула, окинув его взглядом через плечо. Отвлеклась. Еще один порез, на этот раз прямо под глазом. Больно. Кожа горела, теплая кровь стекала вниз по щеке к подбородку.
— Если она не преодолеет это сейчас, если не переступит через себя, то не сделает этого уже никогда. Человеческая природа зависит от эволюции и совершенствовании самого себя. Мерой проб и ошибок мы должны пробивать себе тропу вперед, а не делать шаг назад при малейшем дискомфорте. Мы можем только подтолкнуть ее, но шаг она должна сделать сама. — рука торговца крепко сжимала плечо Хицугаи. Это был не жест поддержки, скорее попытка удержать его на месте.
И это сработало. Он замолк. Застыл на месте, не шевеля ни единым мускулом. Он стоял и смотрел, жадно вгрызался глазами в развернувшуюся перед ним картину сражения.
Он вздохнул, собирая мысли и чувства в кучу. От чего-то сердце стучало о ребра с такой силой, что чувствовалось у самой глотки. Снова это чувство. Снова в животе растет комок дискомфорта. Он видел кровь тысячи раз. Она была на нем, на его одежде, коже и мече. Она была своя и чужая, всегда пахла одинаково — металлом. Он часто чувствовал этот вяжущий вкус на языке, запах затопляющий ноздри и тепло, а после стянутость на коже, когда бардовая жидкость сочилась из ран. Он видел это бесчисленное количество раз. Его глаза давно привыкли к виду кровавых пятен на одежде, горячей плоти и ставших телах. Он привык. Привык, но не мог видеть этих грязных пятен на ней. От чего? Ее кровь казалась более яркой, имела большую насыщенность чем все, что он видел прежде. От ее крови разило в разы сильнее, от чего хотелось сплюнуть. Избавиться от мерзкого привкуса тошноты, выплюнуть все, что скопилось во рту, прямо на пол, усыпанный камнями в кровавой одежке.
Ему не нравилось то, что он чувствовал при виде крови посторонней девушки. Не нравилось и то, что он не мог держать бешенное сердце в разумном темпе. Он любил порядок во всем, и ненавидел весь тот хаос, который творился в его душе с того самого, злополучного похода в магазин в Руконгае.
— Найди источник своей энергии. — его голос прозвучал значительно тише, стараясь не привлекать излишнее внимание, которое должно было быть всецело сосредоточено на бое. — Сосредоточься на ее ощущении. Направь ее в нужное русло. Заставь бежать по венам.
Его голос холодный, но не такой как прежде. Он сосредоточен не меньше моего. Захотелось обернуться, встретить взор лазурных глаз, но я мысленно мотнула головой, отгоняя рой назойливых желаний. Нельзя. Садина на нежной коже под глазом все еще пылала.
Слушай голос и повинуйся.
Я прикрыла глаза. Снова почувствовала острую боль. Пустяки. Со вздохом отпустила все напряжение, удалось различить Реацу робота даже с закрытыми глазами, и избежать следующей травмы.
Энергия теплилась в груди. О ее расположении я всегда знала наверняка, но сейчас удалось ясно ощутить ее. Реацу циркулировала по телу в венах, смешавшись с кровью. Тепло закололо на кончиках пальцев, вошло в контакт с мечем в руках, чья тяжесть заметно снизилась.
— Я покажу как нужно всего раз… — голос звенел колокольчиком, стучал в ушах и в воздухе вокруг.
— Юдзукаши…
Воздух стал влажным. Наступила знакомая потеря чувств. Прохладные ладони, бледные, с неестественно синими венами сжимали руки обхватившие рукоять Занпакто. Я чувствую на прямую ее впервые. Нет… Я уже чувствовала эту прохладу, сжимая ручку стальной секиры.
Руки потянул вниз вес оружия, но она их поддержала. Она стояла за спиной, направляла каждое движение на нужный лад, завлекала в танец, уводила уставшее тело от четырех мечей противника с завидной легкостью.
Мир в глазах куклы перевернулся с ног на голову. Роли перераспределены. Жертва обнажает клыки, ее уверенность многократно умножается, взлетает вверх, когда в ее руках сжат боевой топор на длинной ручке.
Кукла с боевым опытом капитана не глупая игрушка. Она знает что будет дальше, от чего делает неуклюжий шаг назад, четырхается на своих двух, в спешке создает защитную сеть из четырех лезвий, прикрывая себя от тяжести лезвия секиры.
— Получилось… — его голос достигает лишь ушей Урахары, да и тот, слышит слова не во всей их подлинности.
Воздух дрожит от мощного выброса энергии, она давит, нависает куполом вокруг тел. Торговец удивленно вскидывает брови, обмахиваясь веером, издает нервный смешок.
— Ну и ну… — присвистнул Урахара, когда его творение замирает на половине шага назад, с пробитой насквозь грудиной. — Ай да, молодец, Кучики-сан! — с энтузиазмом прикрикнул он, делая шаг вперед.
На грудь давит тяжелая отдышка. Топор с грохотом падает о землю. Юдзукаши снова делает свое дело, дарует вечный покой, пусть и своенравным образом, пусть и неживому существу…
