Вопрос свободы воли

Новое начало

— …Вот с тех пор там никто и не живёт. Фёдор Степанович фыркнул, выслушав одну из великого множества страшных сказок. — Уж не обессудьте, вот как городским жителям не называть вас деревенщиной, если вы верите в эти… бабкины россказни? А, Михась? Старый лесничий усмехнулся, пыхнув трубкой. — Кому россказни, а кому и истина жизненная, Степаныч. Вон, и сейчас мишка сидит за теми деревцами. Ща прям сидит и нюхает моё обережное курево… Учёный, коего направили к местным раскопкам посреди леса, удивлённо обернулся. Правда, так ничего и не увидев в ночной тени за деревьями, пробурчал: — Мерещится вам невесть что. Травку, небось, в трубку набили. Угрюмый наёмник, который слушал весь рассказ, сидя у костра и чистя ногти огромным ножиком, спокойно ответил: — Чего ж ему мерещиться? Там он сидит, потому что подойти не может. Никакая это не травка. — Вам-то откуда знать? — От травки не шибает староверными благовониями. И глюков от этого курева не бывает. Это даже не табак. Парень закатил глаза и пододвинулся к огню. Ночка в лесу выдалась холодная, особенно для лета. — Вот повезло. Надеюсь, вы не станете тут именно траву курить. Седоусый егерь насмешливо переглянулся с матёрым солдатом и ответил ему: — Лес быстро отучивает так расслабляться, коли ненужное внимание привлекать не хочешь. — Чьё, например? Чертей да леших? Наёмник невозмутимо поправил решившего пошутить подопечного: — Леший — не чёрт и не бес. Он человеческую дурь не курит. У него своя есть, грибная… Он мечтательно вздохнул, взглянув в костёр. — …Вот она когда накрывает, то сильно и надолго. Дерут только лесные бесюганы за неё с три шкуры. Дорого, сука. Дед добавил: — А лесной чёрт и поднасрать туда может, так, чисто забавы ради. Поглазеть, как придурков штырит. Или, кто не по-честному с ним торгует, с ума сводит, если те живы остаются после таких увеселений… Неверующий городской житель с некоторым недоумением стал смотреть, как лесничий выдохнул большой клуб дыма и нарисовал в нём какой-то странный символ с помощью резного мундштука своей трубки. Облако дыма приблизилось к огню по мановению того же мундштука и вспыхнуло синим пламенем, засветив символ в неровной сфере белым сиянием. Резко завоняло теми благовониями, о которых говорил наёмник в шрамах, и учёному почудилось, будто из-за его спины кто-то сквозь зубы обматерил деда. Единственными печатными определениями в тираде галлюцинации были «старый пердун» и «лешатый таракан». Вслед за басом, прошептавшим кучу неразборчивых ругательств, зашелестел в кронах ветер и раздались шумные шаги по лесной подстилке и бурелому. Словно и правда недовольный медведь ушёл куда подальше. Учёный снова фыркнул: — А вы говорите, что не дурь. Глюки совсем как настоящие. Егерь пожал плечами и заменил в трубке истлевшее содержимое. Приговаривал, выковыривая начинку и пытаясь потом разжечь новое курево: — Дед мой научил. Городские-то вон, поди муть всякую курят. Не то, что у нас, на хуторах да в сёлах. Вот и харкают потом гадостью. А это ж лекарством должно быть… Пошёл тоненький дымок. Вперемешку с костровым дымом он напомнил Фёдору обыкновенный табак. Дедок затянулся и причмокнул. — …Хорош табачок! Жаль только, не до кости пробирает… Наёмник слегка ухмыльнулся, отчего шрамы ещё больше обезобразили его странно красивое лицо. Он мелко перекрестил егеря, когда тот снова затянулся. Тот зажмурился, его старческое лицо ещё сильнее покрылось морщинами, усы побурели, а сам он закашлялся. В уголках глаз проступили слёзы, и Михась выдавил сквозь кашель: — Хо-хо-о… ох-х, хорошо пошло! Чуть погодя его отпустило, и его лицо столь же непостижимым образом вернулось в норму. Дед с удовольствием выдохнул остатки дыма. Наёмник продолжил чистить ногти своим ножом. Фёдор помотал головой. — Бред какой-то. Солдат пожал плечами и убрал нож в ножны рядом с пистолетом. — Бред, не бред, а имеем, что имеем. В том месте, где вас ждут, господин учёный археолог, куча таких вот феноменов, коему вы только что стали свидетелем. Причём вы пронаблюдали действие отнюдь не светлых оберегов и… Он мотнул рукой, показывая нарицательность слова. — «Абракадабры». Как ваша мудрёная братия обычно называет это? Аномалия? Суеверная чепуха? При вас только что отпугнули вербера, а вы сидите и обвиняете лесничего… Он явно хотел назвать деда как-то ругательно, но просто чуть-чуть подчеркнул голосом слово «лесничий». — Что он курит наркоту. Совесть поимейте. Археолог недовольно пробурчал: — Вы мне ещё про нежить, вампиров, гномов и эльфов с орками расскажите. Теперь уже сам наёмник закатил глаза, беззвучно поминая умственные способности своего подопечного в эротическом смысле. Старый лесник как-то снисходительно на него посмотрел. Мол, молод ещё солдатик наивный. И ответил неверующему: — А и расскажу, внучок. Есть у меня одна «бабкина сказка», что мне ещё батька рассказывал. Про то, как пить он бросил и в лесовики подался, когда почту одного демонюги передал. — О, ну разумеется, раз черти с лешими были, там и до демонов недалеко… Дед немного построжел и сказал, сжав зубами мундштук: — Не перебивай, а то так, без сказки на ночь закемаришь. Будешь слушать? Али опять расфыркаешься? Чай, поди, не кажут у вас по телику такого. Фёдор вспомнил все известные ему телешоу и несколько сериалов сказочного антуража, вроде «Монстроубивца» или «Господ Ночи», и приготовился услышать ничем не отличающуюся от них байку: — Ну, слушаю. Дед задумчиво пыхнул трубкой и уставился в огонь, вспоминая подробности. Он заговорил минуту спустя: — Дело было так…