Заоконные трели

Скрипучая дверь успевает только коротко крякнуть — её открывают и захлопывают молниеносно. Слетевшая сумка метит на узкую кровать, но, приземлившись на край, лениво сползает и гранитном знаний гремит о старый плинтус. Шарф, и без того уже почти размотавшийся, срывают и вместе с поношенной кожанкой бросают на одинокую вешалку. Мучительница вещей с небольшого разбега падает на пружинистую кровать, которая тотчас отзывается на это жалостным стоном. Она называет общагу домом, потому что только сюда, несмотря на всё роскошество интерьера, хочется возвращаться. Диана не любила серьёзных произведений, но любила остросюжетные, желательно пикантные книжонки. Когда похожее на секс название из библиотечной литературы на английском мелькало где-то на полке, Арбенина хватала его не глядя. По её мнению это был самый очевидный способ изучения языка. Вот и сейчас она выудила из потрепанной сумки, устало облокатившейся о прикроватную тумбочку, слегка помятую книгу. «Ночь в Лиссабоне». Из двух слов дух захватывало только первое. Второе, как считала Диана, для красоты. «Ночь в Магадане», наверное, звучало бы не так завлекающе. Странным был лишь впервые одобрительный взгляд пожилой библиотекарши. Девушка пролистала предисловие и начала читать. Кто-то неподвижно смотрел на корабль, и в этом не бы ло пока ничего интересного. Буквы кувыркались и уворачивались от взгляда. Книжка шлепнулась на тумбочку, а Арбенина прикрыла глаза. В комнате затаилась непривычная тишина. Только потому, что никого ещё нет. Пары, дела, любовь. Под такую тишь дрема не могла не подкрасться, и, только когда Диана расслабилась, её тонкий слух уловил какие-то неопределённые звуки. Неопределённо откуда, неопределённо кто и неопределенно что, но определённо со вкусом некто терзал струны скрипки. Арбенина открыла глаза. "Не, ну кто здесь такой человек искусства, а?" — потирая сонные веки бурчала она. Мелодичные звуки изторгались где-то снаружи. Неужели этот кто-то — мазохист, чтобы играть на улице в сезон снеговиков? Интерес поднял девушку на ноги и заставил выглянуть в окно. В пределах видимости на общажских просторах никого не наблюдалось. И ведь точно не из их блока! Диана уже нахмурила брови, как вдруг зацепилась зрачками за одинокий силуэт в противоположном окне. "Вот это да. Человечек-то из меда, прости Господи", — скептически подумала девушка, почесывая затылок. А звонкая скрипка пела на всю округу.

***

Следующим вечером Арбенина ввалилась «домой» вместе с сожительницей. Лилька училась на важнейшую профессию педагога. Училась, кстати, даже с некоторым энтузиазмом, что удивляло. Учить мелких пиздюков — наинеблагодарнейшая работа. Вот учить америкосов русскому, который зачем-то им всрался — другое дело. Если она им, конечно, когда-нибудь займётся. А Лилька подходила на роль доброй учительницы начальных классов: всегда переживающая за других, отзывчивая и вечно норовящая позаботиться хоть о ком-нибудь. Со скорбью Диана представляла, как миленькие детишки растерзают её добрую душу. Пары по стечению обстоятельств заканчивались в одно время, и они вместе шагали до общаги по сугробам, обмениваясь счастьями и несчастьями. Сейчас же расселись по стоящим напротив кроватям. Лилька засела читать педагогическую литературу, а Арбенина — свою. Про ту же интригующую ночь в Лиссабоне. С некоторой долей разочарования любительница пикантностей поняла, что события разворачиваются во времена второй мировой, и участвует в них эмигрант. Вообще ничего намекающего на секс или хотя бы весёлую историю. Но написано было настолько хорошо, что Арбенина погрузилась в чтение. Ненадолго. В сфокусированный на тексте мозг отзвуками проникло бренчание скрипки. Книга, в мгновение став ненужной, вновь оказалась брошенной на прикроватной тумбочке. — Кто же это у нас в меде настолько ебнутый, что ещё и на скрипке играет... — она оперлась на подоконник ладонями, щурясь. — Ты чего? — заинтересовалась Лиля. — А вот прислушайся, Лилька. Лилька внимала всем своим существом. — Слышишь? — Красиво, — сказала девушка. — Тут-то и оно. Человек в меде учится! В меде! И на скрипке между делом пилякает. Лилька без особого интереса протянула «ага» и снова пропала в методичках. Внезапное внимание соседки к неизвестной скрипачке казалось ей странным. Арбениной же, спустя несколько минут размышлений, в голову пришла гениальная идея. За задней спинкой кровати стояло её главное сокровище. Однажды одноклассник одолжил ей её. Попробовать. Диана пробовала много и страстно, не жалея ни сдертых в кровь пальцев, ни страдающей гитары. Пробовать ей понравилось, но одноклассник с родителями переезжал в другой город и требовал возврата собственности. "Да он же ничего в музыке не понимает!" — оправдывала себя Арбенина, в воображении уже присвоившая гитару себе. До последнего «забывала» принести в школу, обещая «точно завтра». Одноклассник даже пытался наведаться вместе с Дианой к ней домой. Но Диана умела уворачиваться слишком хорошо, и в итоге в новую жизнь бывший одноклассник отправился без музыкального инструмента, оставив его той, кому «он нужнее». Арбенина с усилием расстегнула заедающий замок. Родной гриф показался на свет. Она подхватила гитару и, усевшись на край тумбочки прямо у окна, стала наигрывать недавно набросанные аккорды. Нестройной цепочкой выстраивалась мелодия. Девушка играла и ждала, напрягая уши. А потом в мелодию восклицательно ворвалась гармония поющей скрипки. Диана распхнула до того закрытые глаза и ударила по струнам с большей силой. Скрипка на ходу импровизировала витиеватые вариации, будто очерчивая в простом ритменном наброске контур. Даже глухие стекла не могли сдержать пронзительную трель кульминации. Когда недо-композиция подошла к неопределённо-логичному завершению, и оба инструмента облегченно замолкли, Диана широко улыбнулась, похлопав по корпусу верную гитару. — И что это было? — подала голос хлопающая большими глазами Лилька. — Заоконные трели, — донельзя довольно пояснила Арбенина.

***

Левая ладонь сжимала гриф, правая лежала на струнах. Глаза смотрели в окно и в никуда одновременно, голова пыталась вспомнить мимолетные мысли. Диана любила сочинять стихи: про всякую ерунду и про смысл жизни. Даже карикатурные стишки про преподов делала и с достоинством делилась со своей группой. Оценивали всегда ржачем. Но иногда... Происходили «озарения», как нарекла «их» Арбенина. Либо рифма сразу появлялась в голове с подзвучкой, либо музыка доползала позже и встраивалась под стих. Занимательное, чертовски крутое явление. Вот и сегодня на парах нечто подобное посетило её светлую голову и, не попрощавшись, упорхало — только успей схватить, как говорится. И Диана успела, успела записать стихи, а яркая мелодия стала мутным, разваливающимся сторем. И теперь горе-рифмоплет старательно вылавливал утонувшие в подсознании фрагменты гармонии. Это был поздний вечер, и за окном давным давно потемнело. Почти все были в сборе, только Вички не было. Но она, в принципе, и так появлялась в общаге очень нечасто. Из библиотеки вернулась Лара, и они второем поужинали приготовленными Лилькой макаронами. Чтобы не обидеть шеф-повара, Диана отвесила ей комплимент. — Знаешь, они даже как у итальянцев, это... альденте! Лара активно закивала. На самом деле её полное имя — Лариса. Она его ненавидела, и Арбенина вполне понимала почему. Надо же назвать ребёнка именем, которое изначально принадлежит бабулькам! "Лара" же звучала прекрасно, и девушка даже подумывала как-нибудь сменить ужасную "Ларису" на "Лару" в паспорте. Девочки редко жаловались на Дианино внезапное вдохновение, выражавшееся в музыкальных лирических отступлениях даже когда она негромко напевала свою поэзию. Но и комментариев тоже никогда не давали. Из нот наконец стала образовыватся что-то похожее на тот забытый шедевр. Арбенина быстро сделала заметки по нотам на первой попавшейся бумажке и стала развивать «мысль». Неожиданно, будто крадясь, к гитарным щипкам присоединилась скрипка. Её тонкое, выразительное пение так стройно заполнило все прорехи недо-композиции, что Арбенина даже разозлилась. И одновременно хотелось продолжать, слушать, как неизвестно кто мастерски вплетает самые неожиданные  мелодики в её! Её музыку, которую она сама только что случайно сварганила. — Вот же! — сквозь зубы прошипела она. Гитара, звонко тренькнув, оказалась неаккуратно оставленной около знаменитой прикроватной тумбочки. Диана в своей манере, но ещё с большим остервенением дёрнула на себя дверь и вылетела из комнаты. Лара и Лилька недоуменно переглянулись. Свою гитару валяться на всеобщем обозрении их взбаламошенная соседка ещё никогда не оставляла. А Арбенина рассекала прохладный коридорный воздух с ароматом затхлости и старины. В комнатах студентов хоть немного жалели — можно было отделаться тёплым, колючим вязаным свитером, а коридоры оставляли желать лучшего. Обшарпанные стены так и свозили арктическим холодом, от которого у девушки даже запотели очки. Блок меда отличался только цветом стен. Диана пересчитала двери — окно скрипача или скрипачки было прямо напротив их. Опустила ладонь на ручку, но передумала врываться. Почему-то. Сжала ладонь в кулак и костяшками забарабанила по дереву ритмический рисунок "их общего заоконного творения". Было тихо. Скрипка упорно молчала. — Эй, виртуоз! Я знаю, что ты здесь! — громко воззвала Арбенина. — Приём! Виртуоз не отвечал. — Алё! — она нетерпливо треснула по несчастной, но равнодушной двери кулаком со всей силы. — Ну и пожалуйста! Ещё немного повглядывавшись в трещены деревянной двери, Арбенина широким шагом направилась к себе в блок. Это ж надо! Она сама! Сама пришла, а ей даже лица загадочного владельца скрипки не показали. Костяшки неприятно саднили. Чтоб ещё раз она первая пошла на встречу!