И мы вошли в эту воду однажды, в которую нельзя войти дважды

Первое сентября. Ура? Просыпаюсь и сразу понимаю, что не выспалась. Но вообще-то по плану посмотреть несколько онлайн уроков и встретиться с Разумовским... Так, а где собственно? Мы же не обговорили подробности встречи. Пока не забыла, позвоню ему. Он ведь не спит, да? Да конечно нет, работы у него явно больше чем у меня. — Доброе утро и с первым сентября, по поводу чего звонишь? — быстро перешёл к делу Сергей. — Доброе. Спасибо. Вы говорили по поводу встречи сегодня, но не сказали где. — Точно. Совсем забыл. Спасибо, что напомнила... Что насчет Летнего сада? — Я не против. Но фанаты вас не затопчут? Первое сентября, есть вероятность, что будет гулять много людей, а тут сидит миллиардер с индексом популярности выше чем у президента и одна из самых известных художниц России. — Надеюсь нет, иначе кто будет работать над новым обновлением Vmeste? А ты, извини, конечно, но всё-таки не все люди интересуются искусством и знают тебя. — Давайте к шестнадцати пятнадцати я подъеду. — Я могу заехать за тобой. Я так понимаю, тебе надо будет брать этюдник и холст? — Да... Если вам не сложно, то давайте. — Отлично. До вечера. — Сергей, подождите... Не отключайтесь пока. Какого формата холст брать? Сегодня я ведь уже начну красить. И какие краски вы хотите? Акрил, масло? Можно конечно и акварель, да и темперу, но мы вроде на холсте договорились. — Точно. Я и про это забыл... Давай масло. Формат... Ну пусть А4. — как-то безразлично он к этому всему относится. Или мне кажется? — Хорошо. До встречи, Сергей. Положив краски, кисти, разбавитель, пару карандашей, ластик, тряпку, палитру, салфетки в этюдник и холст на него сверху, я пошла смотреть онлайн лекции. В прочем, сдавать я буду английский и обществознание, поэтому учебный год начался с них. Если английский я люблю и владею уже на уровне B2, то обществознание... Я не то что, не люблю. Нет. Просто учить определения и всё тому подобное я не люблю. В час дня моё интеллектуальное просвещение закончилось приездом мамы. Наконец-то... Давно её не было дома. — Мам, привет! — Привет! — она поставила чемоданы на пол, и мы обнялись. — Как рейс? Нормально всё? — Да. Ещё два дня в Петербурге. Потом опять работа... А у тебя как дела? В новостях вроде пишут, что на выставке был Сергей Разумовский. — Был. Я теперь ему картины рисую. Ну пока картину. Портрет. Сегодня в Летний сад едем. — Серьёзно? А что так не радостно говоришь? По нему молодёжь сейчас фанатеет, а ты чего? Хотя ты вроде и раньше кумиров не имела. — Серьёзно. Ну значит ничего не изменилось. Миллиардер как миллиардер. Чё фанатеть-то? — Ладно. В остальном как выставка? — Если не считать, что Разумовский не очень отнёсся к картинам, то всё просто шикарно. — Тогда зачем ему твои работы? — Я не знаю... Вообще, он сказал, что работы нравится, но вызывают у него грусть или что-то подобное. Сегодня обратно домой холст в масле тащить... Сохнет то месяц, а то и дольше. Не люблю маслом не дома писать. — Юль, а ты не думала, что он влюбился? — Мам. — Ладно-ладно. Молчу. Чайник поставь, пожалуйста, а я в душ. Боже. Такие как Разумовский вообще не в моём вкусе. Экстравагантный, рыжий. Какой-то по характеру не очень. Из плюсов только: миллиардер и об искусстве поговорить можно. Когда мама вышла из душа, я стала разливать по чашкам её любимый каркаде. — В Хабаровске, кстати, вуз открылся. Там и на лингвиста можно учиться. Новый вуз, говорят хороший. Тебе же поступать скоро. — Ты туда что ли летала? — Ага. Но следующие рейсы покороче будут. До Москвы, Екатеринбурга... Но со следующего года мне обещают вообще за границу рейсы дать. — Класс... Мы ещё немного поговорили про образование (сколько людей уже спрашивали куда же я планирую поступать...), потом про то какой же ужасный климат в Хабаровске (это маме рассказала коллега, которой это уже рассказала сестра). Хотя не скажу, что поговорили немного, потому что в пятнадцать сорок мне позвонил Разумовский и спросил адрес. И тут умудрился забыть спросить заранее. А я в это время всё ещё болтала с мамой. Пришлось бегом собираться и выходить. Фиолетовая тачка. Даже спрашивать глупо чья. — Юлия, ты немного опоздала, но ничего страшного. — Извините. Мама с работы приехала, заболтались. — да, а ещё я думала что одеть. Выбрав белое платье с верней частью в виде корсета, я лишь понадеялась что в масляной краске не запачкаюсь. — Сергей открывает заднюю дверцу. Сажусь. На нем кстати, фиолетовый костюм. Ну прям под цвет машины. Ехать в тишине ему видимо не нравится, и он начал разговор: — Почему в восемнадцать ты ещё в школе? — Подумайте. Может быть позже пошла? Может быть могут быть какие-то семейные обстоятельства? Может ещё что? Да и разница между школой и онлайн обучением есть. — Мне нравится твоя дерзость. Дерзишь, так дерзи до конца. — Это я дерзю? — Да. Ведешь себя как маленький ребёнок. — А нельзя? Вы тоже. Как маленький. С чего взяли, что я дерзю? Я вполне вежливо себя веду. А вы уже на вторую встречу со мной на ты. Я разрешение на это давала? — О, простиТЕ, Юлия Владимировна. Но боюсь, разрешение вы давали. Или у меня провалы в памяти? — Видимо провалы. — интересно, а другой человек стал бы так общаться с гением, миллиардером и филантропом? Не перегибаю ли я палку? Но если честно, это даже забавно. — Ладно. Я уже не такой молодой, как ты. Простишь «старика»? Давай исправим ситуацию. Представь, что этого разговора не было. Не против если я к вам на ты? — Нет. — я закатываю глаза. — Да и не сильно вы старше. Подумаешь двадцать пять лет. Из вуза только выпустились. — Вот и отлично. Ко мне тоже можно на ты. — За дорогой следи. Серёжа. — «Серёжа» было лишнее. — Да? — Да. Приехали кстати. — он видимо снова хотел открыть мне дверцу машины, но я опередила его. Специально? А вот не знаю. — Юлия, я решил какую работу хочу. Точнее работы... — сказал Разумовский, когда мы искали подходящее место в саду. — И что же? — работы... Мне радоваться или плакать? — У меня есть скульптуры на тему человеческих грехов, в моём будущем особняке я устрою «сад грешников», соответственно там и будут эти скульптуры. Но я хочу чтобы ты нарисовала картины, наоборот, на тему помощи, благодарности и так далее. Хороших человеческих качеств. Семь картин. Типо семь грехов, а тут противоположность. И если не сложно, то ещё восьмую картину. Большую, чтоб она как бы соединила две стороны: зло и добро, грехи и человечность. — А сроки? — Чем быстрее, тем лучше. Но для конкретики пусть будет конец апреля. — Хорошо. Я согласна. Цена? — Я думаю художник сам решает цену. — ну да, но вы же её завысите, подумала я. — И я хочу переодически встречаться, чтоб осудить картины. — Хотите контролировать процесс? — опять к нему на вы. Ладно. Так привычнее. — Да. — Хорошо. Кстати, вот хорошее место. Садитесь, — он сел, а я поставила этюдник и достала все остальные художественные приспособления. Набросок на холст перенесла ещё дома. Как и грунт перед этим. — Вас ведь устраивает? — показываю ему холст с наброском. — Устраивает. — Тогда отлично. — начинаю смешивать краски. — А что за особняк и сад грешников? — Затем нанашу первый слой — подмалёвок. Отмечаю самые тёмные участки, тени и свет. — Сейчас идёт строительство моего особняка. Проект называется «охотничий домик», но название шуточное разумеется. Долгое время думал какие картины там повесить. Нашёл одного художника, скупил гору картин, но сейчас узнав о тебе, думаю повесить уже твои работы. Сад грешников это тоже ещё не до конца построенный проект, но я создаю для него скульптуры. Хочу ещё для кабинета в башне сделать. — А у вас там разве нет скульптур? — Есть. Но мало. Я хочу украсить ими стену. Стену из скульптур. — А «Рождение Венеры» это... — Реплика. Дальше я стала придавать портрету более явные признаки лица, добавляя больше мазков. — Сергей, можно вопрос? — Конечно. — Тогда в офисе мне показалось, что ваши глаза меняют цвет. Мне ведь не показалось? Какого цвета вы хотите видеть их на картине? — Не показалось... Голубые. Не спрашивай почему меняют. Не хочу об этом говорить. — Скрываете сверхспособности? — попыталась пошутить я. — Не думаю, что супергерой или суперзлодей ответил бы тебе на это, — он усмехнулся. Спустя чуть больше часа на картине появились глаза, губы, нос. Теперь не просто несколько мазков краской для обозначения, но всё ещё картина незавершенна. Волосы, затем акценты, более детальная прорисовка частей лица. Всё это только предстоит сделать. А сейчас свет падает уже по-другому. Кажется, в сад приходит всё больше людей. Да и прохладно становится. — Я думаю на сегодня хватит. Можно фото сделаю? Референс, скажем так. — Да, давай. — сделав пару снимков я стала собирать художественные предметы обратно в этюдник. — Не хочешь прогуляться? — У меня картина. Масло моментально не сохнет. Её до дома бы дотащить. Да и прохладно. — услышав последнее, Разумовский аккуратно забирает этюдник из моей руки, ставит на землю, а картину ложит на скамейку и набрасывает мне на плечи свой фиолетовый пиджак, который пахнет очень приятным дорогим парфюмом. — Спасибо... — А картину можно отнести в мою машину. Обратно тоже тебя отвезу. — Сергей, но... — Никакие отказы не принимаются. Подожди здесь, отнесу вещи в машину и вернусь. — А я могу быть уверена, что вы не украдёте мою картину? — с лёгкой ухмылкой спрашиваю я. — А вот не знаю. — он ушёл, а я осталась ждать его на скамейке. Когда мужчина вернулся, спрашиваю: — Масляными красками не запачкались? — К счастью, нет. Пойдём. — Куда? — Сейчас узнаешь. — интригант, чёртов. Ладно. В итоге мы пришли в небольшую кофейню, где заняли места на улице. Сергей заказал нам облепиховый чай и шарлотку. Очень даже вкусно. Но всю идиллию нам испортили. — О, Сергей Разумовский! Смотрите, ребята! Да ещё и не один. Как там эту художницу? Юлия, да? — А они типо встречаются? Я за новостями не слежу чёт. — Да откуда я знаю. Пошли автограф попросим. Конечно мы всё это слышали. Всё-таки я была права насчёт фанатов... — Интервью и автографы не раздаю. — жёстко отрезал Разумовский. — И мы не встречаемся. — Да конечно. Так мы вам и поверим. Просто такие типы — знаменитости, обычно такое не разглашают вот и всё. — Мы не встречаемся. И нечего портить вечер. — сказала уже я. — Юля, пойдём. Мы довольно быстро покинули заведение и направились к машине. — Надо было тебе слушать. Извини. — Ничего. А вы видимо редко с девушками куда-то выходите раз они так реагируют. — Может быть. Да просто невоспитанные малолетки. Привык уже. По дороге домой на этот раз мы обошлись без долгих разговоров и просто слушали музыку по радио. В последнем месяце лета — я встретил тебя, В последнем месяце лета — ты стала моей, В последнем месяце лета — речная вода Ещё хранила тепло июльских дождей. И мы вошли в эту воду однажды, В которую нельзя войти дважды. — А ведь тебя я встретил действительно в последнем месяце лета. — Сами сказали, что мы не встречаемся. Так ведь и есть. — Да. Конечно... Но пресса через несколько наших встреч будет готова нам свадьбу играть. — он усмехнулся. — Приехали, кстати. Я вернула ему пиджак, забрала картину с этюдником, сказала: — До свидания, спасибо за вечер. И ушла. Ушла к себе домой с пониманием, что скоро придётся мириться с тем, что журналисты, да и как, стало понятно сегодня, простые люди будут сплетничать. Такова вторая сторона известности.