Раскрашенная душа

Я села за стол и развернула письма. Первым взяла то, что от Наоки. Ровным почерком фиолетовой ручкой было написано следующее: "Мао привет. Сегодня мой отец пришёл с фронта. Я знаю что твой отец тоже. Они ведь друзья. Они что-то замышляют, явно. Какой-то переворот. Я не знаю что это такое и что из этого получится. Но мне так хочется поучаствовать, что я сгораю от нетерпения. Учихе не говори, он тупой как пробка. И вообще Учихи все докладчики. Отец отказался мне что-либо рассказывать, он считает что я ещё слишком маленькая, зато с мамой поделился всем, что знал. А в обще это не переписочное дело. Давай встретимся с тобой завтра на полигоне рядом с кварталом Яманак в 6 вечера. Наока" Письмо меня заинтересовало. Идя домой, я решила, что не буду ни с кем делиться тем, что узнала от отца. Но то что она написала, даёт мне право рассказать ей некоторое, ведь она знает. Шисуи решила не говорить. Не потому что была уверена, что Учиха докладчик, а потому что не хотела слишком разбазаривать слух о том, о чём знала сама немного. Но хотела бы узнать побольше о Минато. Было интересно какой он сейчас. По сюжету аниме казалось, что он пришёл к власти честным путём. То есть через передачу титула хокаге. Но пока всё развивается отнюдь не настолько радужно. Появились мысли о том, что я своими действиями, даже самыми малыми, меняю ход времени. Но это меня не пугает, стало интересно что будет дальше. Засияла надежда спасти деревню от войны, клана Учих - от смерти. Но для того чтобы иметь вес в этом мире, нужна сила. Сила, которой у меня сейчас нет. Для того чтобы она была, нужно тренироваться. Я развернула линованный лист записки от Шисуи. "Мао, от дяди узнал про кое-что. Это очень важно, не буду писать в записке. Будет возможность, приходи ночью к заднему выходу из вашего кланового квартала. Постарайся уйти так, чтобы тебя никто не видел. Я буду ждать. Если появится угроза, лучше останься дома. В час ночи я буду там. Постою до двух и уйду, если не придёшь. Если так получится, то встретимся позже. Дел много, днем нет времени, тренироваться не получится, занимайся с Шикаку. Никому не говори, особенно Наока. Записку разорви и выкинь, а лучше сожги." Чёртов Шисуи, кто зовёт даму ночью? Мать закрывает дверь наглухо. Сбежать можно только через окно на кухне. Только оно открывается. Но прыгать в куст шиповника не резон, хотя делать особо нечего. Встав из за стола я вышла из комнаты. Отец спал на диване. Под его глазами залегли синие круги бессонницы, тревожить его не хотелось, да и смысла не было. Я прошла мимо него на кухню и, расстворив окно влезла на широкий подоконник. На подоконнике - цветы, главное, спрыгивая из окна, не столкнуться их за собой. Внизу, прямо под окном густой куст шиповника с красными ягодами. Попасть в него - ад. Но иного способа выбраться из дома незаметно нет, поэтому нужно что-то придумать. Немного посидев, я решила попробовать выпрыгнуть сейчас, и сигануть вдлинну, чтобы перемахнуть через куст. Там дорожка, ничего не угрожает. А обратно по рядом стоящей лестнице на карниз и в окно. Страшно. До земли метра полтора. Я сама меньше ростом. Я встала с корточек, выпрямилась. Коленки задрожали. Я посмотрела на ноги. Босой далеко не побежишь. Надо босоножки засунуть в куст, чтобы после их надеть и убежать. Мать не заметит их пропажи. Я ведь их постоянно убираю на этажерку. Надо прыгать. Хотя-бы пару раз попробовать, чтобы не бояться. Ещё и в темноте придётся сигать. Выдохнув, я оттолкнулась босыми ступнями от подоконника и выпрыгнула из окна. Приземлилась ровно посередине дорожки на ноги, после чего грохнулась на руки и задницу назад. Нормально. Встала, отряхнулась, забралась в дом, прошла на кухню и вновь залезла на подоконник. На белом материале оставались чёткие следы моих грязных ступней. Нужно будет потом вытереть. Во второй раз прыгнула уже с меньшим страхом. В третий махнула не задумываясь и по-приземления услышала сердитый окрик: - Куда прыгаешь, окаянная! Что, помереть хочешь? Жизнь не сладка? Куда? Я матери все расскажу. Вот так и знай, расскажу. Я помчалась в дом. Бабулька-соседка причитала, говорила что-то о молодом поколении и взывала всех к тому, на чем свет стоит. Я прошла на кухню, прикрыла окно, вытерла с белого подоконника следы и, направляясь в свою комнату, прихватила с этажерки в коридоре маленький фонарик. Вспомнив последнюю фразу письма Учихи, вернулась на кухню. Вытащив из кармана записку сунула её под кран и включила воду. Бумага намокла, буквы расползлись. Вскоре записка превратилась в кашу, которую я выжала и выкинула в мусорное ведро. Фонарик из кармана перекочевал в стол, стоящий в моей комнате. Так же туда отправились и парочка кунаев и перочинный нож, верёвку на всякий случай, карандаш и блокнот. К вылазке была готова. Осталось только дождаться ночи, рассовать это в карманы и можно выдвигаться. Вечер прошёл быстро. Я почти не выходила из комнаты. Прижимаясь ухом к стене, прислушивалась к разговорам родителей. Они ругались. Точнее ругалась мать, она была зла и обвиняла отца в вольномыслии, обещала доложить о нем в АНБУ, коих на улицах стало куда больше, чем раньше. К одиннадцати вечера они легли спать. Я тоже. Но до полпервого пролежала в кровати, после оделась разложила все по карманам и с содрогающимся сердцем вышла из комнаты. В доме было темно, на улице тоже. Собрав все углы, я добралась до кухни и поняла, что забыла положить в куст босоножки, сходила за ними к коридор и, открыв на кухне окно, побросала их вниз. Прислушавшись к родителям, поняла, что они спят. Влезла на подоконник. Земли не видно. Страшно. Темно, в лицо дует прохладный влажный ветер. Выдохнув махнула через оконную раму. Холодно. Больно. Я почувствовала, как сотни маленьких иголочек расцарапывают мою кожу. Чуть не закричала от боли. Слезы градом полились из глаз. Двигаться не хотелось. Каждое движение причиняло ужасную боль. Кое как аккуратно и медленно вылезла из шиповника. Обулась. Руки, ноги, живот, плечи, лицо: все тело было покрыто царапинами, которые болели и кровоточили. Резко захотелось влезть назад, лечь в тёплую постель и уснуть. Перешагнув через себя, я перелезла через невысокий забор и побежала к назначенному месту. - Мао? - Шисуи, я тут. - Что с тобой? Ты замёрзла? Что-то случилось? - Я с окна выпрыгнула, в куст шиповника попала. Все расцарапала. - Глаза снова заслезились, рыдать захотелось ещё сильнее. Шисуи, наверное, почувствовав мое состояние, накинул на меня свою кофту и неловко обнял. Вскоре я почувствовала холодок, кожу как будто стало куда-то тянуть. От тела Учихи исходила зелёная лечебная чакра. Я прижалась сильнее, на что Шисуи погладил меня по спине. - Мао, знаешь, у меня есть новость. Она тяжёлая. Скорее всего завтра и послезавтра последние спокойные дни. После начнётся ад. Дядя сказал, что в понедельник начнётся чистка. То есть будут обыскивать тех, кто может быть склонен к перевороту. Их будут арестовывать и судить. Те кто против власти не собираются сидеть сложа руки. Они начнут свое наступление. В четверг они запланировали захватить часть кланов. Учих, Нар и Инузук. Мы обязаны помочь. Ты понимаешь? Ты вообще знаешь о перевороте? Мао? - Он отпрянул от меня, оглядев с ног до головы, посмотрел в глаза. - Да. Я знаю. И понимаю, что мы должны помочь. Что нужно делать? - Расклеить агитационные листовки. Но не сегодня. Они будут готовы к завтрашнему дню. Ночью, мы с тобой должны встретиться у академии и вместе пройти по центру Конохи, расклеивая листовки. Понимаешь? Сможешь? - Да. Да. Я смогу. - Не испугаешься? - Ты мне поведал такую тайну, как я теперь могу отказаться. - Напряженное лицо изменила тоскливая но такая же тяжёлая улыбка. - Можешь. - Не могу. - Мао. В воскресенье в 2:30 рядом с академией. И пожалуйста, в чем-то незаметном, оденься теплее, будь готова ко всему, придумай отмазку на случай, если нас поймают. Никому ни слова, чтобы никто тебя не видел. Иди пустырями. Или нет. Нет. Я приду к твоему дому в два ночи. Мы пойдём вместе. И потом я провожу тебя обратно. Я к двум будь готова. Пожалуйста, не подведи меня. - Руки Шисуи тряслись, он беспокойно хвастался ими то за кромку футболки, то за штаны, то царапал и щипал свои ладони. Увидев мой взгляд на них, засунул руки в карманы. - Я обязательно пойду. На этом, пожав руки мы замолчали. Шисуи, помявшись, решился: - Я провожу тебя. Пойдём. До дома добрались быстро. Шли пустырями, боясь попасться на глаза кому-либо. Остерегались собак. У забора Шисуи потоптался и все-таки, определившись, легко перелез через забор. Он подсадил меня в окно и, помахав рукой, растворился в ночной темноте и прохладе. Разувшись ещё на улице, я поставила босоножки на этажерку в коридоре и поспешила в свою комнату. Включив фонарик, осмотрела себя в зеркале. Царапины и ранки на видных местах затянулись, почти исчезли. Чёртов Учиха. Все умеет. Такой хороший.