Раскрашенная душа

Рано утром меня разбудил чей-то разговор. На кухне говорили двое: мама и какой-то мужчина. Я быстренько одевшись вышла из комнаты и поспешила посмотреть кто говорит. За обеденным столом, сгорбив покатую большую спину сидел темноволосый мужчина. Он чуть опустил голову, подпирая подбородок на крупные мозолистые рабочие руки. Перед ним стояла кружка с горячим чаем, рядом лежала толстая папка с бумагами, на полу рядом со стулом, на котором он сидел, возвышалась стопка книг. Это был отец. Он только только вернулся с войны. Пришёл в отпуск, как Шикаку. Мать сидела сбоку от него. Она была чем-то недовольна и даже зла. Это выражение лица я часто видела теперь. Она вообще почти его не снимала. И теперь, увидев меня, чуть ли не закричала: - Ты подслушиваешь, да? Я думала, что ты не настолько невоспитанная. - Екано, пожалуйста, не кричи, голова и так пухнет. Она только пришла, мы ее разбудили. А ведь ей в академию рано сегодня. Мао, присаживайся, ещё только пол пятого, ты можешь попить чай с нами или отправиться досыпать. - Сказал отец, морщась, скорее всего, от головной боли. - Я хочу посидеть с вами. Я только чай налью. Направившись к плите с столкнулась с взглядом матери. Она таранила меня им насквозь. Мне стало стыдно. Лицо стало горячим и я стала касаться его холодными костяшками пальцев, пытаясь убрать жар. - А Мао у нас не ходит в академию - Прозвучал язвительный голос матери. - Что такое? Мы ведь договорились, что она пойдёт в этом году. - Она не хочет учиться. Решила, что может вести себя как пожелает, поэтому я её попросила отчислить. Сколько мне ещё нужно было выслушивать о ней от Канавабаты? Отец нахмурился. Он бегло взглянул на меня и вернул внимание к жене. - А что случилось? Мао? Я хочу узнать от тебя - сказал он опустив глаза на кружку. Я присела на стул и поставила горячую кружку на стол. - Ну, рассказывай как ты меня опозорила. Я уважаемый учитель! А она так себя ведёт. У тебя ни стыда, ни совести. Я в твоём возрасте молилась на учителей! - Не дави на неё, пусть расскажет как было. - Я болтала на уроке с подружкой. О шогах. Она сказала, что научит меня. И все. Нас подняли, я извинилась. Это правда все. Мы больше ничего не делали. Но за это получила и я, и Наока, и Шисуи. - Ну, рассказывай, а как же твои припирания с Такеру-сенсеем? - Если это и правда так, то я ничего страшного не вижу. Я тоже всю академию проболтал. И угадай, кстати, с кем? - После моего рассказа отец явно оживился, на лице появилась добрая улыбка. - С отцом Наоки. Мацуей Миндо. Такого говоруна в век не найти. А дочь, видимо, ещё растёт и учится. Мне захотелось улыбнуться, но мать, сидевшая справа, не давала мне этого сделать, распиливая меня злым взглядом. - А Шисуи. Учиха же? Родственник Кагами. Я знаком с его дядей. Буквально вчера карту мне одалживал. Хороший парень. Молодой, горячий на поступки. Как бы он не убился из-за этого. А так хороший. Только джонина получил, перед нами хвастался так, будто мы только из академии вышли. Но заслужил звание. Молодец. - Да, Учиха Шисуи. Он самый. - Ну и что, Мао, ты не учишься. Что делать собираешься? - Я учусь. Мне Наока, Шисуи и Шикаку помогают. Я как раз в девять пойду ниндзюцу с Шикаку тренировать. Мать вскинула брови. Она явно была недовольна тем фактом, что наказание на меня повлияло не в полную силу. Отец же улыбнулся и, прищурив глаза, сказал: - А можно ли мне сходить посмотреть на тренировку? - Она будет первой, но если хочешь - пойдём. После чая решила все таки доспать положеное. Отец, уставший с дороги, тоже лёг подремать, устроившись на диване в зале. Эти несколько часов добавили ещё больше слабости. Но принесли несколько, как показалось, минут тёплого текучего махрового сна. По будильнику я встала, собралась, мы с отцом позавтракали и отправились к дому главы клана. Мать к тому времени уже ушла на работу. Поэтому время с отцом прошло быстро и весело. - Мао, утро доброе. Приятно видеть вас в здравии Такуя-сан. Пришли посмотреть на занятие. Это первое так что вроде как нечего пока смотреть. - И посмотреть, и к отцу твоему пришёл. Поговорить. И к тебе у меня тоже есть вопросы. - Мао, разминайся, а мы пока поговорим. Побегай и разогрей мышцы, Шисуи сказал, что ты умеешь. - Я умею. Я побежала кругами, разминая ноги. Отец и Шикаку не стали отходить далеко, они вообще не отошли. Отец, внимательно посмотрев сына главы, закурил. До меня доносились их не громкие фразы, если бы они хотели скрыть диалог от меня, то ушли бы, но не посчитали это нужным: - Что же Шикаку, как фронт? Тяжело? - Да, есть такое. Привыкнем. - Не буду прятать цель разговора. Ты за или против третьего? - Я против. Его политика мне понятна. Он не наша власть. Он делает только для себя. Тут бардак. Вроде война идёт, а ничего в Конохе не изменилось, словно живём ещё лучше. А на фронте генины штабелями в могилы валятся. К кому из наших не придёшь, все плачут по погибшему. А он, такое чувство, с жиру бесится. Отец за нас, люди за нас. Отец хмыкнул. - Мы будем требовать снятия Хокаге с должности. Нужно переизбрать его. Кто подойдёт? Минато, он давно с нами, почти зачинщик движения. Умен, ловок, силен. А главное простой. Не из элиты. Такой как мы. Шикаку, ты подумай. Он молодой ещё, ты должен был с ним быть знаком. Вы не одноклассники случаем? - Одноклассники. Я бы хотел с ним поговорить, а то давно не общались. А снимать хокаге маловато. Нужно и отправить на пенсию всех старейшин, они тоже наживаются на войне. Вы, Такуя-сан, сходите к отцу. Он вам лучше расскажет. Я все ещё вяловат в этом. Мао, пойдем. Ты чувствуешь чакру? Тренировалась? Нет? Давай пробовать. Садись. Уж не знаю о чем говорили глава клана и отец, но он вышел тогда, когда мы почти закончили. Изредка, бросая белый взгляд на окна комнаты главы, я видела отца, смотревшего за моей тренировкой и беседующего с хозяином кабинета, в котором находился. Мне хотелось бы обсудить услышанное, ведь они знают, что я слышала. Но мне от такой мысли становилось страшно. Было непонятно, почему мне, маленькому ребёнку доверили знать такую тайну. Я ведт по-глупости могу рассказать это кому угодно. Может понимали, что их уже ничего не остановит? Насколько силен народный гнев на монарха, живущего в золоте и крови своих подчинённых? Попрощавшись мы пошли домой. Точнее отец пошёл, а я поехала верхом на его плечах. Я громко смеялась, прохожие улыбались приветственно наклоняли голову, здороваясь с отцом. Дома, выпив горячего, обжигающего горло, мятного чая отец лёг отдохнуть. Он всю ночь добирался до Конохи, спал совсем немного. А я пошла в свою комнату, где на столе увидела записку от Шисуи и от другого человека, подчерк был разным на двух листочках, да и вряд ли грозный Учиха стал бы изрисовывать поля сердечками и цветочками. По первым словам поняла, что второе письмо от Наоки.