Единственный исход злодейки — счастливый финал

Когда ни на что не надеешься — это прекрасно! Единственный способ не разочаровываться.

      Надежда умирает последней.       Эта нелепая фраза, наверное, погубила многих людей. Потому что она ранила и раздражала всех, пока не выяснилось, что они на самом деле сами навлекли на себя смерть и не оставили даже тени надежды на счастливую развязку.       Для многих людей, у которых не было выхода, эти слова, по правде говоря, были самыми страшными из всех. Но, может быть, с этим пониманием было проще смириться с предначертанной судьбой, даже если она казалась самой жуткой?       Нет. Определённо нет. Это не приносило облегчения. Оно жестоко резало сердце, словно тупым ножом рвало на тысячи мелких кусочков, разрывая миллиметр за миллиметр тонкие нити психики, как если бы внутри тела вскрылся бы нарыв, выпустив на волю гной. И неминуемо должен был наступить момент, когда требуется вмешательство врача, чтобы сделать пациенту прививку от этой внезапно нахлынувшей болезни.       Однако этот «врач» — сам человек, и было глупо надеяться на лучшее, особенно когда он углублялся в эту чёрную бездну, которая всё больше утяжеляла эту боль. Гной продолжал заражать кровь, и единственное, о чём могли думать люди в подобном состоянии — это ожидание своей смерти. В этом и заключалась их надежда.       Каллисто, после нескольких сломанных детских надежд, представлял лишь, то, в чём он был уверен и готов был сделать всё для этого будущего. Он должен был стать идеальным императором своей страны, оставить неизгладимое наследие, способное согревать его подданных на протяжении веков и помочь его будущим детям. Кронпринц должен был стать примером для потомков, которые в столетиях после будут говорить о великом императоре Каллисто Регулусе. Он хотел, чтобы его имя было запечатлено в самых древних книгах, легендах и мифах, чтобы его память стала источником вдохновения для других людей. Он хотел дать людям надежду и опору в жизни, чтобы никто не посмел угнетать его подданных.       И тут появилась она. Элегантная, холодная леди, составленная из хрупких линий, которые можно было легко переломить, но в то же время она обладала силой воли и уверенностью, которую хотелось не убить, как это было со многими прилипающими к нему дамами, а окружить поклонением и уважением. Она была очень красива, умна и женственна. Пенелопа Экхарт была из тех, кого Каллисто мечтал встретить до конца своих дней, если бы только умел мечтать.       Он представлял, как они могли бы встретиться. В дворце с ярким убранством, среди лучших слуг, где не было бы ни одного блондина. Каллисто бы прислал к ней свою личную карету и охрану, прямо ко входу её дома. Он бы встретил её, сам бы открыл дверь кареты и сопроводил леди Пенелопу во дворец, где ждали роскошные драгоценности, лучшие арбалеты и, конечно же, алмазы и золото.       А что могло бы произойти после? Хм… Возможно, после этой встречи Каллисто пригласил бы её на несколько свиданий, официально познакомился с её семьей. Ради приличия можно было бы пригласить её и её семью на пару встреч, а потом и под венец?       Смысл было выбирать между ней и какой-то девицей, которую ему подсовывали его помощники, если и всё так было ясно? Пенелопа Экхарт, возможно, и казалась остальному обществу бешеной собакой, но он тоже был безумным принцем. Они прекрасная пара, не так ли?       Каждый раз, встречаясь с ней, он замечал новые черты в её характере. Она не впадала в откровенное притворство, угадывая мысли собеседника. Однако хитрила, извивалась, как змея. А после прекратила этим заниматься, как только поняла, что наследный принц не убьет её. Пенелопа откровенно задавала вопросы, но сама боялась проявить это откровение не зная, чем это может быть обернуться для неё. И Каллисто понимал её как никто другой.       Надежда о их счастливом конце начала дребезжать, как зеркало, которое скоро треснет, когда она, как настоящая принцесса подняла над головой кубок со своей прекраснейшей, искренней улыбкой, словно наконец-то пришел тот час, который она ждала. Надежда разбилась в дребезги, когда её рвало кровью прямо во время её дебюта.       Надежда начала умирать, когда он понял, что её искренняя улыбка была улыбкой отчаяния и понимания того, что наконец-то она могла от чего-то освободиться. Когда он понял, что она попыталась совершить суицид, Каллисто не верил, что она специально это сделала, просто, наверное, неожиданно решила, что это знак.       Нет нужды говорить, что надежда умирает вместе с людьми. Вернее, она умирает вслед за людьми. Когда однажды утром он услышал весть о смерти Пенелопы, его надежда умерла вместе с ней.       Её нельзя было спасти. У неё не было сил бороться. Она так плохо питалась, что этих сил у неё и не было! Её никто в этом блядском особняке не поддерживал!       Она не видела даже смысла бороться за свою жизнь ради него, и это убивало Каллисто, как никогда прежде. Долгое время его грела прекрасная надежда — живая, молодая, красивая женщина, идеальная, на которую всегда было приятно смотреть и любить.       Она убила его своей смертью. Морально задела все его внутренности, заставила исказиться в гримасе боли и закричать над её кроватью, когда он притронулся к ледяной, мертвой руке. Пенелопа мертва.       И как странно было осознать, что ему больше не нужна была эта глупая цель — стать идеальным императором. Ради кого он мог бы быть им? Ради людей, которые её прикончили? Ради общества, которое её ненавидело и презирало?       Он надеялся. Надеялся до последнего что она выживет, но этого так и не случилось. Каллисто больше не видел смысла в этом дранном существование, которое никому не нужно было. Он убьёт себя. Убьёт ради того, чтобы они были вместе в ином мире. Чтобы быть с той, кого он по-настоящему полюбил.       Но сначала он убьёт её.       Он убьёт Ивонну. Распотрошит, обрубит всю плоть той розоволосой дряни. Каллисто выльет всю кровь «настоящей дочери» герцога, размножит её тело и разбросает ошмётки по всему свету. А её цепного пса запрет в темницах замка и оставит на закуску какому-то сумасшедшему ублюдку, который служит его отцу.       И как иронично то, что у Каллисто, вроде, больше не было ни цели, ни жизни, ни надежды. Но в тоже время он хотел и верил, что, умерев, наконец-то встретиться с Пенелопой и заживет с ней счастливо в раю. Пока Винтер Вернанди однажды не крикнул ему, герцогу и его сыновьям. — Она жива! Пенелопа Экхарт жива!       Правильно люди говорят. Надежда умирает последней.