Долголетие

В комнате царит полумрак, вечерние сумерки едва растворяются в тёплом свете торшера. Кровать, промятая от долгого лежания, затягивает всё глубже в свой мягкий кокон. Они лежат, переплетаясь ногами, и наслаждаются образовавшейся блаженной тишиной. Антон раскинулся на спине, разместив руку на чужом плече, и смотрит в потолок из-под полуприкрытых век, а Арсений уютно устроился боком, положив голову на Антоново плечо и еле слышно посапывая. Видимо, опять нос заложило, надо бы принести капли. — Антон, — прерывает молчание Арсений, вырывая Антона из полусонного состояния. — М? — только и получается выдавить у него в ответ. Говорить сейчас откровенно лениво. — Спасибо за ужин. Да и вообще, — слышит он чужой голос на грани шёпота.  — И тебе спасибо. Уже и не представляю, как раньше без всего этого жил, — отвечает Антон искренностью на искренность.  — Полагаю, что спокойнее. Никто не капал на мозги и не бубнил по любому поводу. — Какая же скукотища. Они переглядываются, и их губы синхронно трогает улыбка. Лёгкие смешки мягко отскакивают от стен в тишине комнаты. Лоб Арсения невзначай бодает плечо Антона, пальцы лениво скользят по запястью. — Опять руки ледяные, — привычно ворчит Антон, но тон его сквозит нежностью. — Это потому что ты горячий. Сохраняю баланс, — отвечает ему Арсений, проводя носом вдоль шеи и вызывая этим жестом толпу мурашек. Сонливость как рукой снимает. Антон аккуратно за подбородок приподнимает чужое лицо, медленно приближается и тянется к чужим губам. Поцелуй выходит лёгким, ленивым, просто касание губ к губам, но даже этого уже достаточно, чтобы окончательно вырваться из сонной неги. Арсений бережно проводит ладонью по чужой щетинистой щеке и вжимается плотнее. Ещё один поцелуй, глубже, чувственнее. Его пальцы невесомо пробегают по волосам, оставляя за собой прохладный след и новую волну мурашек. Антон бы с радостью продолжил вот так — неспешно, растворяясь в тишине и уюте, будто весь мир снаружи замер и исчез, оставляя только их вдвоём на мягкой кровати. Но поцелуи становятся настойчивее, и Арсений полноценно переползает на Антона, заставляя того приподняться и вцепиться обеими руками в талию напротив. Ладонь Арсения, лежавшая до этого неподвижно на затылке, плавно скользит вниз, изучает заново с неподдельным интересом, будто за столько лет ещё осталось что-то неизведанное. — Я так понимаю, ты тоже разгорячился? — поддевает его Антон, оторвавшись ненадолго от чужих губ. Его голос звучит тише, с едва уловимой хрипотцой. — А ты как думаешь? — с игривой улыбкой отвечает Арсений, но слова тонут в новом поцелуе, более настойчивом, стирая любые другие варианты развития событий, кроме самого очевидного. Пальцы Антона сжимаются крепче, придвигая Арсения ещё плотнее, дыхание сбивается, срываясь с губ. Ткань клетчатой рубашки — между прочим, Антоновой, — мягко соскальзывает с плеч Арсения, открывая горячую кожу, усыпанную сотнями родинок. Антон едва ощутимо касается губами каждой из них — снова, но ему это, кажется, не надоест до самой наиглубочайшей старости, — и Арсений отвечает на это лёгкой дрожью и еле слышными рваными выдохами. Говорить больше не хочется, и на место слов приходит тихий шорох одежды. — Тих-тих, ты куда погнал? — старается немного привести Арсения в чувства Антон, но тот на его слова не реагирует, не глядя развязывая шнурки на чужих домашних штанах. Антон деликатно пытается притормозить его, но в ответ получает лишь шлепок по своей ладони. Приходится сдаться. Когда последний предмет гардероба оказывается снят и аккуратно сложен на полу возле кровати, Арсений ловко, совсем не под стать возрасту вскакивает на ноги и жестом просит Антона приподняться вслед за ним. Сделать это получается не без труда. — Хочу сегодня по полной программе, — сообщает Арсений и разворачивается спиной, оперевшись руками на изголовье кровати. Антон шумно сглатывает.  Он тоже хочет, разумеется, как Арсения можно не хотеть, вот только есть один маленький нюанс. Поясница жалобно ноет с самого утра, но Антон упорно не хочет сообщать об этом, прекрасно зная, какая реакция последует за его признанием. Поэтому он искренне надеялся, что ленивыми объятиями и поцелуями всё ограничится и они дружно отправятся спать, наобнимавшись всласть, а Арсений ничего не заметит, и сейчас Антон не понимает, куда себя деть.  После нескольких секунд напряжённых раздумий он решает начать с привычных действий. Раздвигает ягодицы Арсения, аккуратно проводит пальцами по промежности, слегка надавливая на вход, но не спеша вводить их внутрь, а в это время другой рукой тщетно старается привести в чувства свой находящийся в состоянии покоя член. Ну давай же, поднимайся, салага.  — Я ценю твою заботу, но я не просто так заявил о полной программе. — Так вот чего ты так долго в душе торчал, — нелепо шутит Антон из-за нервного напряжения. — Опять счёт за воду будет бешеный. — Давай сделаем вид, что ты этого не говорил, ладно? Потеряв последнюю возможность на отсрочку неизбежного, Антон замирает на месте. Глаза суматошно бегают по чужой пояснице, соскальзывая ниже, а во рту скапливается вязкая слюна. И что ему делать теперь? — Ну же, Антон, давай, — тихо возмущается Арсений, переминаясь изрядно уставшими от неудобной позы коленями по сбившейся простыни. А они ведь даже ещё не перешли к основному. — Чего ты там копошишься? — Сейчас-сейчас, обожди немного, — пыхтит Антон, пристаиваясь сзади.  Блять, ну только не сегодня, у них же, мать её за ногу, юбилей. Десять лет, как Антон с Арсением перешли от ехидных обсуждений всего и вся к чему-то более плодотворному. Антон впервые за сто лет решил, что хоть иногда нужно привносить в их рутину капельку романтики, поэтому действительно готовился: сварганил салаты и горячее, достал бережно оберегаемую настойку на клюкве собственного приготовления и последнюю банку засоленных помидоров, даже цветы купил. Ну, вот такая романтика у людей за пятьдесят, зато хотя бы есть. И всё правда было отлично. Ровно до того момента, как Антон встал из-за стола и почувствовал тянущую боль в области поясницы, неприятно отдающую в правую ногу. Когда же Арсений вместо ленивого лежания на кровати перешёл к активным действиям, ощущения стали ещё неприятнее, и Антон откровенно занервничал. Естественно, первым делом это сказалось на его эрекции. Не молодые уже, куча факторов должна сойтись, чтобы всё работало как часы. На лбу проступает холодный пот от мысли, что в итоге всё пошло по пизде. Он готов был поставить на то, что его подведёт мясо по-французски, настойка или любая другая часть тела — вон, та же поясница, — но только не член. Поэтому Антон судорожно продолжает пытаться привести его в рабочее состояние, сплёвывая на руку и рвано водя по всей длине. Арсений оборачивается ровно в этот момент, обречённо вздыхает и поднимается. — Давай помогу, — произносит он, перевернувшись к Антону лицом и подползая ближе. Антон стыдливо отводит взгляд. Не то чтобы с ним это случилось впервые, но на то всегда были веские причины вроде усталости или скакнувшего из-за погоды давления. В общем, в девяносто восьми случаях из ста всё было в порядке. И вот те на. Так, нужно просто успокоиться и продышаться. Вдох-выдох. За что ему это всё, боже ж ты мой? И пока Антон мысленно сокрушается, Арсений времени даром не теряет, плашмя проводит языком по ладони и кладёт свою руку поверх Антоновой. Та мягкая, нежная, не то что его вечно шершавые мозолистые ладони, ещё и регулярно потеющие в самый неподходящий момент. Его микрофон знает об этом лучше кого-либо другого. Ну, и сам Арсений, собственно. Тот — Арсений, а не, прости господи, микрофон — тем временем наращивает темп, водит по члену ритмично, переходит на уздечку, массирует яйца, но результат его трудов не спешит являться миру. Антон из-за этого начинает ещё больше переживать и уже не чувствует никакого возбуждения, только удушающее чувство стыда. — Щас, щас, оно должно, — сбивчиво бормочет он, гипнотизируя член глазами. Тот на сеанс гипноза особо не реагирует. Антон разочарованно стонет. Эх, а так хотелось стонать по другой причине. Он переводит виноватый взгляд на Арсения. Тот сосредоточен настолько, что одинокая капля пота шустро стекает по его виску, брови нахмурены, а между ними залегла глубокая складка. Какой же позор. Антон невольно начинает думать, как же это несправедливо, что такой горячий, невероятный Арсений, обладатель потрясающего подтянутого тела и здорового либидо, вынужден наблюдать его осечку. Унизительно. Антон никогда особо не загонялся о своём возрасте и физическом состоянии, ему было на это, откровенно говоря, похуй, да и Арсений не давал ему поводов сомневаться в себе, но сейчас эти деструктивные мысли предательски копошатся где-то в районе префронтальной коры, пытаясь прогрызть себе путь аж до мозжечка. — Боюсь, ничего не выйдет, — в итоге нехотя констатирует и так очевидный им двоим факт Антон, сникая плечами. — Ну уж нет, я настроен решительно, — осаждает его Арсений. — Ложись. Ничего, кроме как повиноваться, Антону не остаётся. Он укладывается на спину, слегка поморщившись от боли, пока Арсений размещается где-то между его ног. Антон надеется, что его гримасу тот заметить не успел, потому что явно заинтересован в происходящем в другой области его тела. Чтобы рассмотреть, что он там делает, Антону приходится приподняться на локтях, иначе живот закрывает обзор. Как же всё нескладно, мама дорогая… Арсений без слов, одними жестами просит Антона согнуть ноги в коленях и раздвинуть их, выдавливает на пальцы смазку и спешно растирает её. — Я, конечно, не проктолог, но кое-что умею, — лукаво улыбается он, прищуриваясь, и приставляет указательный палец ко входу. Антон шумно выдыхает. Получается, смазан и наказан. Так, кажется, говорил преподаватель одного из его товарищей. Ладно, на наказание это всё же не похоже, и когда палец ныряет внутрь, у Антона выходит наконец немного расслабиться. Следом за первым пальцем оперативно подключается второй, и вместе они начинают увлекательное приключение по поиску и приведению в чувства одной конкретной простаты. Поиск продолжается недолго — зря, что ли, они уже столько лет вместе, — и Антон наконец стонет уже по той причине, по которой задумывал изначально. Член — наконец-то, блять — заинтересованно дёргается. И чего сразу так нельзя было, гнусный предатель? Обижается Антон на него, к слову, недолго, потому что Арсений быстро находит нужный темп и выбивает лишние мысли вместе с глухими стонами ловкими движениями руки. — Вот так, уже лучше, — подытоживает он, довольный результатом своих трудов. Вынимает смазанные пальцы, несколько раз проводит ими по уже более уверенно стоящему члену и отстраняется. — Ну что, будем предпринимать вторую попытку? Антон несмело кивает, явно опасаясь повторения своего казуса. Видя это, Арсений реагирует молниеносно: — Эй, о чём бы ты там ни думал, бросай это занятие, а то все труды насмарку. Ну-ка, давай, поднимайся, — менторским тоном подбадривает он и звонко шлёпает по Антоновому бедру. Спорить желания больше не находится, поэтому Антон аккуратно приподнимается, вставая на колени, и ждёт, пока Арсений вернётся в удобную для обоих позу. Когда перед ним вновь начинают маячить упругие ягодицы, Антон приближается, кладёт обе ладони и слегка их сжимает. Тоже своего рода антистресс, ему сейчас как раз это и нужно. Намяв их вдоволь, Антон подрагивающей рукой распределяет смазку и, придерживая свой член, очень сконцентрировано начинает его вводить. Входит одной головкой, шумно выдыхает и замирает. Поясница вновь напоминает о себе. Так, главное без резких движений, и, возможно, Арсений ничего не заметит. Хоть бы ничего не заметил. — Ты чего там замер? — будто слыша мысли Антона, уточняет он. — Ей-богу, как будто не занимаемся этим сто лет. Я уже давно готов, — в подтверждение своих слов Арсений сам насаживается глубже, подавшись бёдрами назад. Оба хрипло стонут. Прикрыв глаза и оценив своё состояние, Антон начинает двигаться. Медленнее, чем оба привыкли, но, в конце концов, может, ему сегодня хочется вот так? Он всё ещё наивно надеется, что Арсений ничего не замечает. Член входит на всю длину, низ живота касается чужих ягодиц.  — Быстрее, — хрипит Арсений, недовольно виляя бёдрами, и Антону приходится набирать темп.  Придерживая Арсения двумя руками за поясницу, он полностью выходит и затем целиком вгоняет член обратно. Пыхтит, продолжая фрикции, и решив, что всё действительно обошлось, набирает более динамичный темп и настолько входит во вкус, что забывается и решает помочь Арсению. Подаётся вперёд, правой рукой нашаривая чужой член, и начинает водить по нему в такт толчкам, выбивая тихие хриплые стоны.  — Антон, — выдыхает Арсений, — полегче, я сейчас… Антон понятливо замедляет руку, чтобы дать передышку Арсению и самому немного перевести дыхание, распрямляется, и ровно этот момент поясница решает, что на этом её полномочия закончились. При попытке разогнуться Антон понимает, что не в состоянии этого сделать, вскрикивает от резко прострелившей боли, зажмуривается и впивается в удобно расположенные перед ним бёдра, лбом утыкаясь между чужих лопаток. От неожиданности Арсений охает. — Эй! Что ты делаешь? — шипит он. Антон не видит его выражения лица, но примерно догадывается, поэтому глаз предусмотрительно не открывает и зрительного контакта не устанавливает. С кряхтением выходит, мешком заваливается на бок, скрючившись в неестественной позе, и тяжело дышит. Проходит несколько секунд, прежде чем он чувствует касание на своём плече. Антону всё же приходится приоткрыть глаза, и он видит, что Арсений склонился над ним и хмуро бегает взглядом по лицу. — Что? — сухо спрашивает он, сжимая плечо. — Поясница, — обречённо выдыхает Антон. Итак, лекция начнётся через три-два-один… — Антон, ну сколько раз я просил тебя показаться уже наконец врачу? — сердито цедит Арсений, убирая руку с плеча и усаживаясь на постели рядом. — Пора заняться своим здоровьем. Мы же не молодеем, в конце концов. — Ну конечно, — Антон внезапно даже для самого себя огрызается. Он сейчас явно не в том положении, чтобы пререкаться, но сдержаться не выходит. Ему досадно, а ещё он терпеть не может такие поучительные нотки в голосе Арсения. Как будто мальчишку отчитывает, ей богу, — хочешь, чтобы я, прям как ты, бежал к врачу из-за каждого прыща на жопе?  — Прыщи на жопе — это точно не по моей части, — продолжает заводиться Арсений. — Геморрой-то ты с завидным упорством лечишь. Почему на всё остальное это не распространяется, я понять не могу?  — Да потому что с геморроем трахаться неудобно, ещё и знаю, что ты меня доебёшь. Со всем остальным у меня всё в полном порядке! — Антон аж прикрикивает, но осекается и пытается сбавить обороты. — Мне вот эта лишняя беготня по кабинетам наперегонки с бабками нахуй не нужна. Я здоров, ясно? Я же чувствую. Просто продуло, видимо. — Мозг тебе продуло, — язвит Арсений, — чувствует он. А я не чувствую, знаешь чего? Например, крепкого члена в своей заднице! И ладно, бог с ним, это точно не главная из проблем, — на этой фразе Арсений демонстративно поднимает перед лицом Антона раскрытую ладонь, загибая палец после каждой последующей реплики: — Ты едва можешь подняться по лестнице на второй этаж со своей одышкой, — первый палец, — колено твоё щёлкает безостановочно уже не первый год, — второй, — поясница вон разваливается уже полгода как, — третий. — Мне продолжать? — Антон на это молча качает головой, зло стреляя глазами, и Арсений, спасибо ему большое, подсчёт действительно останавливает. — Ну так же нельзя. Если ты ради себя не хочешь заниматься здоровьем, то можешь хотя бы обо мне подумать? В мои планы, знаешь, не входило лет через пять запереть себя дома, потому что ты начнёшь ходить под себя и требовать ежедневного ухода. Арсений звучит резко, хлёстко, как он это умеет, и Антон не находится с ответом. Он осознаёт, что Арсений прав, да и препираться сил больше нет. В конце концов, это он сегодня всё им испортил. — Ладно, ты прав, — только и может выдавить он из себя в ответ. — Проверю я свою поясницу. — И всё остальное. — И всё остальное, — устало выдыхает Антон, вторя Арсению.  Настрой оказывается тотально проёбан, а настроение безвозвратно утеряно. Арсений тяжело вздыхает, приподнимается с кровати, накидывает халат и двигается к выходу из спальни. — Ты куда? — выдавливает Антон непривычно жалобным тоном. — За мазью, куда ещё. Не бросать же тебя, болезного, в таком состоянии. Но учти, что это разовая акция. В следующий раз поползёшь сам, если опять ничего не сделаешь. — Да понял я, понял, — бурчит Антон и переворачивается на живот в ожидании мази и животворящих Арсеньевых рук. На следующий после этой оказии день Антон честно записывается на МРТ и вскоре знакомится со своими новыми верными спутницами — грыжей и протрузией. Так себе компания, но выбирать не приходится. Получив от терапевта заверения, что в операции пока необходимости нет, и назначение обязательных регулярных физических активностей, Антон борется с соблазном на всё благополучно забить, но совесть ему этого не позволяет. Поэтому спустя две недели после визита к врачу он обнаруживает себя сидящим за столом перед монитором. Арсения дома нет, у него съёмки, так что Антон решает воспользоваться моментом и продолжить выполнять своё обещание. Он включает старенький компьютер, вытягивает из верхнего ящика стола листовку, которую по невероятному стечению обстоятельств обнаружил несколько дней назад в почтовом ящике, и заходит на сайт. «Московское долголетие», чудно. В конце концов, он полноправный пенсионер, хоть где-то же ему должно было пригодиться пенсионное удостоверение. Полистав некоторое время страницы и скривившись от большинства предлагаемых активностей вроде скандинавской ходьбы — какое клише, ужас, — гимнастики мозга — серьёзно, ему и на работе этого хватает, — мастер-класса по уходу за кожей в зрелом возрасте — девочки-гримёрши и без того отлично справляются, нечего молодёжь лишать работы — и освоения мобильных устройств — пробудьте на телевидении столько же лет, и не тому научитесь, — он, наконец, находит что-то более-менее подходящее и нажимает на кнопку записи. Физкультурно-оздоровительные занятия. Чудесно. Можно даже сказать, достаточно забавно. Осталось только на анализы записаться. Первым порывом хочется обо всём рассказать Арсению, и Антон уже тянется за телефоном, но внезапно для себя стопорится. Почему-то ему становится стыдно. Перед Арсением, который видел его и в скрюченном состоянии из-за внезапно прострелившей спины, и позеленевшим после жестокого отравления некачественной едой на корпоративе, и без штанов, в конце концов, но всё равно стыдно до ужаса. Именно сейчас чуждое ему стеснение становится настолько всеобъемлющим и парализующим, что он убирает телефон обратно в карман брюк. Разумеется, Арсений в курсе, сколько Антону лет и каким статусом — пенсионным, конечно, — он обладает, но «Московское долголетие» даже при таких обстоятельствах кажется билетом в один конец. Дальше, видимо, действительно только ссать под себя. Отбросив эти крайне удручающие мысли, Антон решает начать своё физкультурное оздоровление инкогнито. Вот как только будет эффект, так сразу и расскажет. Главное, не проколоться нелепо, нарвавшись на какую-нибудь престарелую поклонницу. У Антона они только такие, вся молодёжь воздыхает по его благоверному. Что ж, зато он спокоен, что у них хороший вкус. И всё же, опасаясь ненужного внимания, Антон решает начать заниматься онлайн. Поначалу дома, но в какой-то момент тренер заявляет о необходимости купить фитбол, и если прятать гантели под диваном было просто, то объяснить Арсению наличие огромного надувного гимнастического мяча, не выдав всей правды, будет проблематично. А Антон пока не готов на столь откровенный разговор. Не долго думая, он пакует сумку, в которую складывает весь необходимый инвентарь, и двигается в сторону выхода, когда слышит звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. — Бля, — сконфуженно бормочет Антон себе под нос, и в этот момент дверь распахивается, а на пороге показывается Арсений. В своём пижонском полосатом костюме, аккуратно уложенный и немного уставший. — Привет! — тем не менее бодро говорит он, но затем осекается, окинув взглядом Антона и зависнув на сумке. — А ты куда это собрался? — Э-э-э, — Антон искренне надеялся успеть проскочить и остаться незамеченным, а после отбрехаться по телефону, поэтому никакого внятного ответа у него заготовленным не оказывается, — да соседи с дачи позвонили, говорят, забор ветром покосило. Вот хочу съездить, проверить. Арсений скептически приподнимает бровь, явно переваривает сказанное, а затем, к тотальному ужасу Антона, выдаёт: — Подожди десять минут. Я переоденусь, вместе поедем. Катастрофа. — Нет-нет, не нужно, — начинает тараторить Антон, — я быстро проверю и вернусь. — И смысл тебе тащиться обратно в ночи? — резонно уточняет Арсений, складывая руки на груди. — Значит, заночую там и завтра приеду, — пожимает плечами Антон, стараясь придать себе максимально расслабленный вид. — Не заморачивайся, отдыхай. Повисает неловкая пауза. — Ладно, — в итоге отмахивается Арсений, — поезжай. Отзвонись только, как доедешь. Антон коротко кивает, подхватывает сумку и выходит в подъезд. Обернувшись, он видит, что Арсений провожает его взглядом с максимально задумчивым видом.

❅ ✽ ❆

31 декабря

уходящего года

Словно почувствовав, что Антон думает именно о ней, поясница внезапно даёт о себе знать и едва ощутимо ноет. Кажется, засиделся. Не выключая телевизора, он встаёт с табуретки и шлёпает в прихожую, бросая мимолётный взгляд в сторону гостиной. Из-за угла на него осуждающе смотрит тот самый злополучный фитбол. Ну подумаешь, подзабросил. Ему вообще не так уже оно и надо. Одни проблемы от этого спорта, всегда же это знал. Нехуй было начинать, может, не оказался бы в такой ситуации. Мяч никак на его мысленные оправдания не реагирует и продолжает немым укором лежать на полу. Антон спешно отворачивается, семенит в сторону вешалок и не глядя хватает старую, поеденную молью дублёнку. Какая разница, в чём выходить на улицу. Вообще, по ощущениям, он один сидит в этом СНТ, так что никого своим видом точно не шокирует. Да даже если бы люди и были, как же похуй.  Натянув на ноги подходящие к дублёнке по возрасту и общему состоянию валенки, Антон выходит во двор. Снег приятно хрустит под ногами, воздух колется в лёгких морозной свежестью, а небо наконец прояснилось. Никакой душной загазованности, никакого городского освещения, никаких идиотских салютов и кидающей петарды под ноги шпаны. Только бескрайний синий простор и яркие-яркие звёзды. Красиво. Не зря Антон так сильно любит свою дачу. Здесь все заботы кажутся не такими значительными. Ещё бы, какие заботы, когда яблони плодоносят, а помидоры требуют полива? Не сейчас, конечно, но в целом. Он делает несколько кругов по участку, протаптывая хаотичные тропы, будто хочет оставить на снегу послание для пришельцев, и разминает суставы, как рекомендовал ему терапевт. Антон ведь и правда взялся за здоровье, занимался три раза в неделю и даже начал чувствовать небольшие улучшения в общем состоянии. Жаль, что Арсений про это так и не узнал, может, это бы что-то и изменило. Дойдя до небольшой ёлки, припорошённой снегом, Антон останавливается и аккуратно прикасается к одной из раскидистых лапок.  — Надо же, как ты за год вымахала. А могла бы и не расти тут, представляешь? — обращается он к дереву, любовно поглаживая острые иголки.  И правда, год назад Арсений вероломно предложил спилить её, чтобы украсить дом. Возмутительное кощунство. От этих мыслей Антон снова тяжело выдыхает и оглядывается. Он совершенно один, по колено в снегу — не было сил и на то, чтобы почистить дорожки, — разговаривает с деревом. Приплыли. А тогда всё было по-другому. Всё было хорошо.