Долголетие

Антон сидит на маленькой кухне, залитой тусклым светом одинокого светильника, в котором едва слышно дребезжит, дорабатывая свои последние дни, перегорающая лампочка. Поменять её, если честно, нет никакого желания. Его фигура, сутуло склонившаяся над столом, почти сливается со стеной в полумраке помещения, а пейзаж за окном завершает композицию давящей серостью. Рядом на подоконнике теснятся в горшках подсыхающие цветы, потихоньку утрачивающие надежду на жизнь. Сил за ними ухаживать тоже нет, обычно это было зоной ответственности другого человека, отсутствие которого сейчас ощущается особенно остро. Надо хотя бы полить, они же ни в чём не виноваты. Как-нибудь потом. Завтра. Он сидит, уткнувшись взглядом в одинокую хлебную крошку. Его заляпанная майка с застарелыми пятнами от борща липнет к телу, а растянутые застиранные спортивки, которые держатся больше по привычке, чем благодаря резинке, уныло обвисают на худых ногах. На столе перед ним стоит чашка с уже остывшим чаем и тарелка с остатками бутерброда. На её краю застыл засохший кусочек колбасы. Рядом тихо тикают настенные часы, и их стрелки лениво приближаются к неизбежному. До Нового года шесть часов, но Антон остаётся словно застывшим в прошлом, непроницаемым для дышащего в затылок праздника. Он переводит взгляд на бутылку Советского шампанского, которая сиротливо стоит на дальнем краю стола, будто извиняясь за своё присутствие. Открывать её что-то совсем не хочется. — Такой вот Новый год, — бубнит он себе под нос. — Как-то нихуя это всё не забавно.  И в этих словах столько тяжести. Внутри щемит пустотой, которую не заткнёт ни бокал игристого, ни извечная «Ирония судьбы», ни вид заветренного оливье, небрежно приготовленного вчера чисто по инерции и уныло дожидающегося своего часа в холодильнике. Не факт, что вообще дождётся. Как и сам Антон. Ждёт, но сам не знает чего. Новогоднего чуда? Сомнительно. В его возрасте верить в подобное кажется чем-то глупым и наивным. Он тяжело вздыхает, потирает уставшие глаза и проводит ладонью по щетинистому подбородку. Устал. Он просто чертовски устал. Казалось бы, всё в его жизни в какой-то момент пришло в норму, и даже доведённая до автоматизма работа перестала казаться такой унылой. Он был нужным, чувствовал себя важным, и это осознание придавало ему сил. А сейчас не осталось ничего. И, что самое паршивое, никого.  И когда всё стало настолько погано? Проблема в том, что этот вопрос не риторический, и Антон прекрасно знает на него ответ. Он поднимает взгляд в угол на маленький пузатый телевизор с длинными антеннами и на автомате берёт в руку пульт. Он точно знает, кого сейчас там увидит. Знает, что это не лучшая идея, но палец сам тянется к кнопке включения. Изо всех сил пытается отогнать от себя непрошеные воспоминания, но не успевает. По кухне разносится до зубного скрежета знакомый звук музыкальной заставки.