Вишня в водке

      — Всё, это последний сладкий заказ на сегодня, Кит. Вечером приедешь за пирогами.       Егор пробежал глазами список, собранный и серьёзный, будто готовил к запуску звездолёт, а не партию десертов, и сунул блокнот в карман чёрного фирменного фартука. Коренастый мужчина закрыл две большие термосумки и кивнул.       — Не забудь, что клиентам, помеченным снежинкой, полагается на пробу новый капкейк. Поцелуи от шефа никто не отменял.       Дидье, тем временем убиравший в кофр объектив и фотоаппарат, навострил уши. Егор, казалось, вообще не обращал внимание на… Бывших любовников не бывает? Ну-ну… Помощник Кравцова опустил с лица тёмную маску.       — А мне полагается поцелуй от шефа? — задорная ухмылка тронула большой рот мужчины. Русская речь всегда звучала приятно в этом невольном заключении из-за ковидного карантина. Егор повернулся, взял со стола маленькое пирожное и сунул его в открытый рот.       — М… — одобрительно промычал Никита, молотя челюстями. — Какая текстура… И кислинка в креме… Это лимон?       — Не гадай, просто получай удовольствие, — улыбнулся Егор и поправил маску на лукавой улыбке помощника. — Будь осторожен. Десерты должны добраться невредимыми. Особенно именинный.       — Как всегда шеф! — Никита уже вешал по пятидесятилитровой сумке на каждое плечо. — Не дрова вожу, а произведения искусства!       Дидье посмотрел ему вслед с нескрываемой завистью. Потом перевёл взгляд на Егора, которого в последнее время не узнавал. Его тело из изящного стало поджарым, оформилось лëгким рисунком мускулов, ведь таскать мешки с мукой и сахаром приходилось самому и часто. А ещё Гор обесцветил волосы в снежный блонд. И не для облегчения головы и мыслей, нет. Наоборот, заледенел, как Кай.       — И как давно вы вместе, Гару? — Дидье недвусмысленно погладил кофр с длинным объективом внутри.       — Не понимаю, о чём ты. Мы взаимно помогаем друг другу. — Егор любил французский, в его мягком прононсе легко маскировались и печаль, и радость, и разочарование. Раньше бы вспыхнул, как пионерская зорька… Кокетничать он никогда не умел, а Дидье это делал как дышал. — Лучше скажи, когда будут готовы буклеты и каталоги?       — Спасибо, что дал мне возможность пригодиться после всего, что произошло! — Дидье чуть наклонил голову набок. — Сейчас у всех застой в делах, а ты здорово развернулся, Гару.       — Общая идея нашего ресторана. И, кстати, много, кто подхватил после нас. Мы просто развозим заказы по домам, а не по столикам. Это чуть дальше, но сути сервиса не меняет. А Кит такой же внезапно безработный и невыездной по причине эпидемии.       — И он тоже русский! — Дидье развёл руками. — А ты, дорогой, непостижим. После моей выходки ты мог со мной даже не поздороваться и был бы прав.       Егор устало потëр лоб под холодно-белой чёлкой, посмотрел на свои пальцы и слизнул с одного следы крема от капкейка. Нахмурился, подошёл к столу и закопался в записи, моментально переключившись на работу. Его смутил вкус крема, как он менялся с повышением температуры: кислинка киви становилась резче и перебивала изысканную сладость других фруктов. Дидье покачал головой. Егор вряд ли стал более замкнут и молчалив, его разочарование в отношениях, несомненно, стало жёстким корсетом для головы и спины, но на работе это никак не отражалось. Личные драмы не могли выбить Гора из седла. Он не обрушился в депрессию, не дал себе свернуться эмбрионом на дне или рассыпаться на мелкие останки, как на картине Дали.       — Всё в прошлом, Ди. Отличные вышли консервы. Тебе хочется повспоминать? Мне вот нет. Как говорят русские — проехали.       — А разве не… Кто старое помянет, тому глаз вот?       — Вон. Глаз — вон! А они у тебя оба красивые. — Егор оторвался от рецепта. Он любил свою работу и отдавался ей всецело, совершенствуясь в кондитерском искусстве, как делал бы профессионал любого дела в любой сфере. Ради достижения высшего блага, цели и результата. А круассан под названием «Дидье» оказался не символом французской выпечки, а обычной слойкой с подмоченной репутацией. Его рецепт Гор не захотел бы ни повторить, ни улучшить. — Как поживает твой Реми?       Дидье даже вздрогнул: Егор всегда мог резко переключить тему разговора, будто в руке был невидимый пульт.       — В депрессии. У него же нет знакомого шефа-кондитера. Кстати, заказ будет готов к пятнице.       — Как быстро! Благодарю, то, что нужно! Но за скорость денег не прибавлю. Однако согласую небольшие проценты от продаж.       Дидье просиял и решил обнаглеть:       — А можно тоже поцелуй от шефа, Гару?       — Если про пирожное — угощайся. Если про секс… то не стóит.       Дидье укололся о прямой холодный взгляд Гора.       Было бы намного проще, расскажи Дидье сразу о своём постоянном партнёре, с которым и не думал расставаться, а просто решил дать отношениям отдохнуть и соскучиться. Егор торопился в светлую гавань, чтобы отпустить сожаления и вылечить прикушенную губу, но его встретила пустая квартира. Он исправно платил за жильё, а ему положили ключ в раскрытую ладонь даже без короткой записки с другим сожалением. Пояснительные записки — они как волшебные пилюли или порошки: иногда очень кстати заглушают боль. Но в этот раз не сработало.       Дидье позвонил потом, наигранно ворча, что злюка-Гор бросил его в Рождество одного, а так нельзя поступать с любимыми. А Реми, с которым, оказывается, брак без обязательств и не прекращался, так кстати и спонтанно позвал в тёплые края… Дидье безответственным соловьём выпорхнул из квартиры Егора, сдав ключи мажордому.       Кравцов нашëл квартиру в печальном состоянии. Кругом царил классический беспорядок, и ни следа хотя бы минимальной уборки в рамках хороших оттенков расставания. Из плюсов — в мусоре лежали только пустые пачки от чипсов и сигарет, а в холодильнике как скупая милость маялась початая бутылка вина. Её Егор и пил с горла, сидя на полу едва распахнув пальто и размотав шарф. Потом поднялся, потому что приступ жалости к себе перешёл в досаду. Егор понял на жёстком примере, что, оказывается, Марк Громов ни разу его не обидел. Он-то как раз не скрывал свою любвеобильную натуру, ничего лишнего не обещал и не требовал, при этом доставил океан взаимного удовольствия… Претензии тоже рассматривались вовремя и в общем порядке.       Прогрев квартиру, Егор занялся уборкой. Будто пропылесосив ковровые дорожки и вымыв полы, он смог бы вычистить голову от Дидье. Пару раз звонила Вилка, первый — чтобы нежно спросить, как долетел, второй — через пару минут — грозно выпытать, почему такой голос. Сестре всегда-всегда было не всё равно. Марк же… не приехал в аэропорт (а должен был?), не написал сообщение (ребячество, они даже не друзья), лишь передал пожелания через Ви (уже вылечив прошлые ожоги). Влад, будто ставший неизменным приложением к сестре, просто пожал руку.       — Вы это, пацаны, на свадьбу-то пригласить не забудете? Медовый месяц в Париже за мой счёт! — Егор хотел сказать с задором, но уголки губ дрогнули и поломались. Вилка и Медведев странновато переглянулись, вводя Кравцова в недоумение. — Не хотите в Париже? Ну, выбирайте другой город!       Вилка, стриженная под мальчика, и к этому образу Егор привыкал долго и сложно, просто обняла и прошептала, что любит и приедет. Кравцов обвёл глазами шумный многолюдный зал аэропорта и, подхватив лёгкую ручную кладь, поспешил на эскалатор. Не оборачиваясь, чтобы сверху, не дай бог, не увидеть какого-то Марка за какой-нибудь колонной… и опять не захотеть что-то резко поменять… Необходимый и весёлый Громов навсегда остался в той кухне, обсыпанной мукой и сахарной ванильной пудрой.       — Гару? — Дидье пощёлкал пальцами перед глазами Егора. — Может, тебе стоит отдохнуть?       — Надо печь пироги… — рассеянно сам себе произнёс Егор, смаргивая с ресниц тени недавнего прошлого. Уже гремел май, но улицы не переполнялись счастливыми людьми, как полноводной рекой. Люди жестоко болели и умирали в больницах, в целях безопасности не бродили по улицам, испытывая судьбу. Пофигисты и фаталисты, конечно, обитали повсеместно, но им не перед кем было выступать со своим мнением. Люди теряли людей каждый день и теряли веру в день следующий.       Егор дал любимой работе себя поглотить. Ведь, когда человек при деле, нет времени на сожаления. Трезвое одиночество выхолодило мозг, и он стал работать без перегрузов и сбоев. Никита оказался тем, кто однажды доставил муку, сахар и фрукты. Забывшись, этот мощный мужик поблагодарил за чаевые по-русски. У Егора сдали нервы мгновенно. В следующую минуту он крепко и отчаянно целовал незнакомого человека, заговорившего на родном языке. Просто французских поцелуев Егор уже досыта наелся и хотелось заглушить приторные привкусы свободных отношений чем-то ощутимо горьковатым. Никита стойко пережил поцелуй, как Титаник столкновение с айсбергом, потому что оказался нормальным «Китом» по жизни. Он убедительно вытер рот, и как альтернативу продолжения знакомства предложил напиться, нежели подраться. Судьба часто посылает нам людей, чтобы помочь удержаться на ногах даже пьяными. А русский друг без предрассудков был нужен как воздух. Поцелуев между ними больше не случилось, пьянка тоже закончилась едва начавшись. Зато случился дельный разговор: Кит предложил Егору организовать развоз десертов на колёсах. У него простаивали несколько реф-грузовичков, а со связями шефа-кондитера оформить санитарные паспорта было делом пары звонков. Неожиданно с «тяжёлой» руки Никиты последний русский стал прикрытием Егора от Дидье, который вскоре вознамерился явиться не запылиться. Наверное, как истинный потомок королей, загадив один замок, решил срочно перебраться в другой. Никита был в выгодной весовой категории, и Ди не рискнул биться на таких условиях.       Егор же работал как швейцарские часы, набирая заказов под завязку, своевременно разработав линейку ПП-десертов без сахара. Из карантина двигательный потенциал парижан снизился до опасного минимума и даже люди с хорошим обменом веществ начали набирать вес. Группа желающих питаться правильно, но вкусно, неотвратимо росла. Наличие даже нескольких заказов в день помогало окупить аренду и налоги. В ресторане по-прежнему проводились приватные встречи и ужины, но это становилось не по карману. Да и зачем выходы в свет, если вокруг некому тобой восхищаться?       Поэтому Егор перевёз в квартиру ещё пару печей и переделал электропроводку, чтобы не спалить дом. Работа занимала весь день, нагнетала усталость по всему телу, а ночь приходила без снов как спасение.       Секс был пару-тройку раз за три месяца, неплохой, с гарантией оргазма, паспортом прививок и свежим ПЦР-тестом, но не такой, каким он должен был быть… Словно даже удовольствию Егор задрал планку. И да — он невообразимо рисковал, просто не подрочив по видеосвязи. Живой полнокровный акт нужен был, чтобы ощутить разницу. Секс без обязательств на вкус оказался как быстрый перекус. Договорной, аккуратный, сытный, в выбранном лишь тобой моменте за твои деньги, но не наполняющий счастьем и теплом каждую клеточку тела. Словно вишня и водка были поданы по раздельности. И чтобы их идеально соединить в те самые безумно вкусные и запретные конфеты, надо было проявить недюжинный талант шефа-кондитера.       Секретарь позвонил, точно ему пришли сигналы с датчиков о состоянии мыслей и души Егора. Ведь Тимур тоже был русским, хотя и в некотором разведении кровей.       — Гор, ещё раз привет. Ты вздыхаешь так тяжело, что за тебя переживают все Елисейские поля. Минус один пирог со шпинатом и сыром. Или ты уже налепил?       — Нет, ты успел, Тим. С мадам случилось что-то плохое?..       — Заболела, но за ней есть кому присмотреть. Не готовь допоздна!       На такие шутки Кравцов обычно гнусавенько тянул: «ну па-а-а-ап!» — а тут изнутри штормило отчаяние, волнами разбивая в щепки яхту «Победа».       — Погоди. — Егор снова отчаянно тëр лицо, а буквы и цифры из рецептов расплывались перед глазами. — Я всё забываю тебя спросить… Насчёт… Тебе звонили по моему старому номеру по поводу Майбаха?..       — А… тот придурок? Марк или Макс… Любитель крутых тачек? Звонил пару раз, предлагал встретиться. Но… мы не сошлись в цене! — Тимур ответил по-деловому и спокойно. — Да и потом, где я, а где он…       Егор рассеянно кивнул. Ничего не изменилось. А должно было? Нет. Итак, жизнь продолжается. Минус один пирог со шпинатом и вишней…       При чём тут вишня?!       Блин блинский…       Бармен, не будьте доктором, налейте водки!       Влад летел через три пролёта ступеней и докуривал на ходу. Он последнее время всё делал на ходу: ел, думал, спал. Организм выносливо притаился в стадии ожидания, как сильный дикий зверь, и тратил внутренние ресурсы. Но по ощущениям Медведева уже становилось ясно, что скоро будет конкретный срыв. Дверь открыла взъерошенная Зина, в больших беспокойных глазах которой сразу просияло солнышком на небе: «Слава Богу, ты пришёл!»       — Владичка, давай, родимый, заступай, мне же к маме надо! — потянула носом, нахмурилась. — Насмолился, Ирод! Знаешь же, что запах курева усиливает у неё это… чувство тревоги… во!       — Зин, прости… Не покурил бы, взорвался. День был тяжёлый, и все пострадавшие — астматики.       — Я покушать тебе погрела! Раздевайся, мой руки и по-быстренькому…       — По-другому сейчас не бывает… — Влад то ли выдохнул, то ли проворчал по-медвежьи, но покорно сбросил куртку, пропахшую казëным домом и бедами. Помимо ужина, в идеале должен быть и душ, и бритьё, и мытьё головы. Зина всё понимала, но время поджимало, и она уже сама быстро вколачивала ноги в ботинки.       — Как она, расскажи в трёх словах? — Влад бросал воду в лицо, полоскал рот, царапаясь о свою же щетину. Зинаида плясала в коридоре.       — Ну как… Будто сам не чуешь. Разнесло её с этим таксистом, как-то не так он на женщину посмотрел, сказал не то, Вилочка кирпич и схватила. Тот аж заорал матерно.       — Прямо-таки заорал? — хмуро рыкнул Влад, растирая кожу, представляя лицо Ви и уже слыша вопль ошалевшего таксиста.       Зина закивала.       — Владичка, тяжело тебе. Знаю! Ты по-другому жить привык. Поэтому и не женился до сих пор. Работа у тебя такая: за всех отвечать и самому не пропасть. А тут ещё мы на твою голову…       — Зин, ты-то причём?       — Я же тебя дёрнула. В вечер пятницы.       — Я и так сюда собирался. — Влад рыкнул глухим кашлем и вырубил воду. — Завтра у меня уборка в доме, а в воскресенье я тебя сменю, Влад.       Медведев вскинул на Зину ожившие глаза. Сильно уж она изменилась за эти месяцы. Пить перестала совсем, как отрезала от себя куском. Вилка помогла с работой: теперь Зинаида убиралась в элитной парикмахерской и подумывала о поступлении в кулинарный техникум или в медицинский колледж. В салоне девчонки оказались с пониманием и над Зиной взяли шефство, да так, что она еле отбилась: стрижки, покраска, коготки, старенькие, но стильные шмотки — словно в её лице спасали саму женственность, а потом и весь мир. Зина не поверила в чудо сразу же… Она его потихоньку примеривала на себя, боялась, что будет выглядеть глупо или вовсе не подойдëт. Где она со своей наполовину загубленной жизнью, а где это счастье?! Вилка щедро досыпáла хлопот, и Зинка не долго гадала, почему царевна подпускает к себе только её и Влада. Спасителей из гаража. А вот Медведев, хороший основательный мужик, следак и мозголом — отчаянно тормозил. Зина напрямик сказать не могла, хотела, чтобы сам понял, но время шло, а Влад и Виолетта увязали в этих странных отношениях всё больше и безвозвратнее.       Вот и сейчас Зинаида убегала и ясно видела в мыслях, как Влад не успел поесть, а на кухню, завернутая в плед, избиваемая ознобом, вошла Виола. Молча, как должное — прижалась к нему, обвила руками, как плющом, и зашептала в ухо все свои переживания. А Владу оставалось только слушать. Потом таблетку на ночь, место хранения которых знал лишь он и Зинка.       — Я приму душ, пять минут, — просить было нельзя, только в безапелляционной форме, иначе она мотала головой и тянула в постель. Пока Влад мылся, она сидела под дверью, поджав ноги к груди, и смотрела на часы. Неотрывно. Медведев всегда выходил на несколько секунд раньше, и видел, как Вилка выдыхала.       — Чаю попьём? — начиналась игра в семью, только бы не отпускать взгляд Влада и держать его прикованным к себе. — Как прошёл твой день? Марк звонил? Никого не похитили? — вопросы практически не менялись.       Влад уходил от темы сыска, пытаясь вспомнить что-то смешное и тут же рассказывал, хотя раньше даже сто процентный анекдот из его уст звучал мрачно. Но Вилка начинала улыбаться, потом фыркать в ладонь и, наконец, тихо закатывалась в смех.       — Нет, ты прикинь, Виол, у него самая лучшая раскрываемость в отделе, а он мышей боится! Полковник орёт: «Слезай со стола — погонов лишу!» А тот в ответ: «Лишайте! Мыша сбежит, я слезу». В общем, вошла наша Лерка Надымова, брюнетка, которая решила стать блондинкой, но цвет не взялся и сдался, потому что характер викинга…       Вилка уже задыхалась от смеха, потом резко сморщила нос, будто стало невыносимо больно, и заплакала. Влад подался вперёд и обнял.       Ложились со светом. Она птицей-головой гнездилась на его широкое плечо, утыкалась лбом в шею, а губами — в грудь. Вилка долго смотрела, как мерно и спокойно дышит мужчина рядом. Потом ресницы начинали дрожать и опускаться как занавес. Она не засыпала, а уплывала в больших сильных руках, вернее, так: опускалась на дно, куда не доходили звуки и острыми стрелами падал свет.       Влад дождался, пока Ви уснула, крепко войдя всеми пазами сознания в сон. Потом встал и вернулся в ванную. Там отскоблил себя до синевы, благо бритва и гель давно прописались на когда-то только женской полочке, вымыл голову в который раз её элитным шампунем… Смех смехом, но волосы после энного применения начали выглядеть отлично.       Впервые покурил много и взатяг свежим воздухом, дымя своими думами в открытое окно, и пошёл отключаться под немного нервное дыхание Вилки.       «Жил Медведь без вилки, теперь с вилкой…» Она всхлипнула и тут же обняла руками, бесконечными и тонкими. Виолетта сильно похудела и грациозно гибкое стройное тело стало выглядеть хрупким и угловатым. Влад обнимал и чувствовал, как она тает. Зина отчитывалась за каждый приём пищи. Вилка честно ела, но птичьими порциями, а потом выгорала. Никакие сеансы не помогали. Психологи отправляли к психиатрам. Сбившиеся настройки уверенной и сильной женщины не поддавались восстановлению. Влад до сих пор восхищался, как она выдержала два слушания и суд над Санько. Ледяная царевна с металлическим голосом сорвалась лишь на секунду, но мразина словил и этот миг. Тогда и выползло то менторское брезгливое, ханжеское выражение лица, с которым он вытирал ботинки её волосами…       Однажды Влад не успел подобрать все дела за день, когда позвонила Зина и тихим голосом сказала, что мама умерла, и к Вилке она не едет. Медведев не позволял себе небрежности в работе, но на такой случай у него был единственный подхват. Как человек ответственный и не имеющий ни пары дополнительных рук, ни крыльев — сразу воспользовался опцией «помощь друга». Марк ответил быстро, будто ждал звонка:       — Где горит и почему? Вилка стала бояться дома одна?       — Немного. Просто я обещал и…       — Ну, раз так надо — пост принял!       Если бы Громов тут же не набрал Виолетту, это был бы не Громов. Голос на том конце связи шелестел и ломался, как хрупкое стекло. Оно же сыпалось обратно в осипшее женское горло и снова превращалось в глохнущий от боли и страха звук.       — Э-э-э, старуха, что-то ты мне совсем не нравишься. Служба Спасения скоро будет. Брать литр или полтора? С газами или градусами? Белое или с кровью? А кальян есть чем забить?       Она встрепенулась от знакомого напора, словно он ураганным ветром пробился сквозь наглухо заколоченные окна и двери, и кивнула.       Когда Влад добрался до квартиры, там гремела музыка, стоял столбом сигаретный дым, и неистово бесились две фигуры, рассекаемые лучами домашнего стробоскопа. Вилка ошалело улыбалась, зрачки были расширены, словно кто-то в игре накрыл синие фишки гематитовыми плашками.       — Влад? А ты где был?! — проорала она, перекрикивая тяжелые рифы баса с грозным рыком вокалиста.       — Пиво пил! — Медведев решил не быть оригинальным. — Марк, можно тебя на пару слов?       Оставив прыгающую Вилку посреди зала, Влад вытолкал Громова в коридор.       — Марк, ты серьёзно? Курево, спиртное… Жалобы соседей?!       — Не ругайся, начальник, ещё нет одиннадцати! Как я так вас обоих упустил, братцы? — Громов из шута вдруг стал юристом. — И ещё… Что ты творишь? Ты собрался носить плащ Супермена всю жизнь? Я знал, что всё плохо, но не знал, что настолько. Однажды не успеешь, и она, примерив твою рубашку, решит, что тоже полетит, если шагнет из окна. Ты же опытный следак, Влад?! Придумай план, которому не учат на факультете психологии и не стажируют в отделении психиатрии. Ты знаешь, как бывает в жизни. Вилка совершила невозможное — выжила. Она сильная, просто ты закрыл собой зеркало, в котором она видела эту силу. Ты стал рыцарем в сверкающих доспехах, а ей примерил платье принцессы. А броня делового костюма на ней тоже сидит отлично. Не забыл? Это Виолетта Кравцова — баба с яйцами! Курит, бухает, отлично защищает других… Она держит удар! Дружище… харе спасать — подтолкни её действовать, а не прятаться за чьей-то широкой спиной.       Потом Влад, забыв про усталость и тревоги дня, пил вискарь из горла передаваемой из рук в руки бутылки. Скурил так же паровозиком небольшой, замаскированный под приличную сигарету косячок и сам открыл соседям. Недовольный дядька лет сорока был затянут в безумную пирушку. Потом пришла женщина с бледным усталым лицом и невыполненными школьными уроками… Её затащила в квартиру Вилка. Двое пенсионеров снизу поднялись для храбрости парой. Эту тяжёлую артиллерию встречал Марк. Бабуле он поцеловал ручку, деду вынес бутылочку коньяка, извинился за бардак в доме и в душé. Старики смутились и разрешили шельмецам окаянным ещё часик покуролесить, ведь оно понятно: молодость явление временное и мимо проходящее.       Вилка уснула сама без вериг объятий с большим плюшевым медведем. Его Марк купил в винно-водочном за одинокий потрёпанный вид и унылый бант. Почему бурый мишка вообще оказался таким беспонтовым подарочным вариантом, Громов даже не думал. Пожалел, вызволил и притащил Вилке. Она даже спросила, почему не белый. Марк по-деловому приподнял подбородок.       — Беспроигрышно белого тебе любой подарит, а вот такого несчастного ещё надо было найти. Нравится?       — Да, — она кивнула. — На Влада похож…       — Видишь, до чего ты мужика довела? Не стыдно, Кравцова?! Правильно — на пересдачу!       Вилка неуверенно улыбнулась, в охапку с плюшевой игрушкой медленными шагами возвращаясь назад, в ту полночь за секунду до удара битой…       — Марк, где ты был? — в глазах потихоньку из-за завесы отчуждения выглянула знакомая и нетерпеливая девчонка.       — Там же, где и ты: потихоньку взрослел.